Смотри в глаза

У всех есть родители, не важно какие, сам факт. У Игоря тоже были, и оказаться у них дома — что могло быть более странным? Необычно ощущение того, что на тебя смотрели двое взрослых людей, очень симпатичных на вид, но породивших… подонка и извращенца. Почему я думал так о нем? Все просто: разве мог нормальный человек обращаться с другими людьми, как с собаками? И обманом вымогать деньги — наверняка он мухлевал в картах, а Пашка по наивности не заметил. Пусть я полностью не испытал на себе всю злость Игоря, пусть он еще не показал себя во всей красе, уверенность в том, что меня ждал впереди какой-то пиздец, росла. Одни его намеки чего стоили. Он так меня пугал, у меня даже не повернулся язык сказать, что хоть опыт вождения у меня есть, но прав отродясь не было. И вообще, те жигули, на которых я учился, принадлежали не мне, а старшему брату одноклассника и больше времени стояли в ремонте, чем ездили. Но сейчас говорить поздно, не при родителях же. — Очень приятно, — я протянул руку его отцу, и тот, странно глядя на меня, все-таки пожал ее. Мы прошли в большую гостиную, сели за богатый стол и натянуто улыбнулись друг другу. — Мой Андрюшка, — сказал Игорь, посмотрев на чуть встревоженного отца, и приобнял меня за плечи, — не какой-нибудь там пэтэушник, он студент. Умный, начитанный, хозяйственный — просто мечта! Актер малых и больших академических театров, блин. Так я и не понял смысла устраиваемой комедии. Его родители допекали относительно детей, создания семьи и прочего? Хорошо. Но ведь можно было просто поговорить и убедить их в том, что сейчас не время. Может, Игорь и пытался, да вот только я был уверен: на самом деле, вместо того, чтобы идти напролом, он тупо сливал ситуацию — лишь бы его оставили в покое. Можно ли назвать это трусостью, или все же ему не знакомо это жалкое понятие? Вот я — настоящий трус, с радостью бухнувшийся на колени перед ним. За брата, за мать — да. Но не только. Прибавить сюда еще собственное, непонятно откуда взявшееся желание — тогда получится честно. Хотел ли я подчиняться? Всегда думал, что нет. Но почему-то продемонстрировал, что очень даже способен. Неужели, я расположен к исполнению приказов? От этого становилось немного противно. Стыдно за себя. О том, как я сейчас выглядел, старался не думать — явный педик, причем незамысловатый такой. Яркий прикид, промелированная челка и улыбочка эта назойливая, которую мне запретили стирать с лица. — Рукой приобнял, в щеку чмокнул — быстро, блядь! — зашипел Игорь мне на ухо, когда его отец, поднявшись из-за стола, помог жене поставить огромное блюдо с поджаристой индейкой на стол. Прямо день благодарения какой-то! Кого тут отблагодарить? — Игорёш, я тебя, конечно, очень люблю, ты знаешь, но давай не будем смущать родителей, — сказал специально громко, типа посмотрите какой я воспитанный и тактичный. И себе еще хотел показать, что могу и не слушаться его приказов. Вот запросто! Игорь глаза вылупил на мое заявление и сжал мою руку под столом до хруста. Ай, больно же, аж перед глазами поплыло всё. Шмыгнул носом, закусил губу и продолжил — говорить-то о чем-то надо, не молчать же как идиоту. — Какой потрясающий аромат! — зажмурился от боли, якобы предвкушая офигенный вкус мяса. — Поделитесь секретом, а то я, вроде как, готовить начал в последнее время. Женщина улыбнулась мне и махнула рукой, явно смущаясь похвалы, но я видел, что ей приятно. Похоже, её не часто баловали комплиментами по поводу готовки. — Ой, всего лишь веточка розмарина да немного чеснока для остроты аромата, — ответила она, расставляя бокалы под вино. — А вы знаете, розмарин снимает стресс и улучшает настроение, я просто в Лесопилке* учусь, мне интересны растения… — Заткнис-с-сь, — прошипел одними губами Игорь. — Игорёш, тебе оливье или цезаря? — взял его тарелку и, невинно моргая, посмотрел на своего «обожателя». Было немного страшно от своей смелости, от того, какая расплата последует за неё, но внутренняя дрожь доставляла странное удовольствие. — Вина? — Вино девочкам, а мы с отцом будем пить водку, — хмуро ответил он, рассматривая меня с каким-то подозрением, не привык, что ухаживают за ним? Или удивлен, что я не забился еще в уголок и не зарыдал от его грозного взгляда. — Вино — благородный напиток и для мужчин: «Когда на площадях и в тишине келейной мы сходим медленно с ума, холодного и чистого рейнвейна предложит нам жестокая зима», — ответил я на его замечание цитатой, хотя знал, что лучше бы промолчать, меня несло на какой-то головокружительной волне вдохновения и глупой отваги. — Вы любите поэзию? — Любовь, кажется, Сергеевна взглянула на меня внимательнее и с большим дружелюбием, чем в момент знакомства. — Люблю, — я улыбнулся шире и жестом отказался от вина, когда отец Игоря взял бутылку — мне же за руль. — Особенно поэтов Серебряного века, они жили в такое сложное время, пропуская все эпохальные события через свое творчество, что все их стихи, как оголенный нерв, они… — продолжить мне не дал ощутимый пинок в ногу и просто убийственный взгляд Игоря. Что я такого сказал-то? Он же сам хотел, чтобы я произвёл впечатление! — «В серебряном ведре нам предлагает стужа Валгаллы белое вино, и светлый образ северного мужа напоминает нам оно», — когда его мама продекламировала нараспев следующее четверостишие, до меня дошло: я ткнул пальцем в небо, а попал, видимо, в одну из любимых тем хозяйки дома — в стихи. Глаза Игоря, смотревшие в упор на меня, почернели от гнева, но, чувствуя себя полностью защищенным, — он же ничего не сделает мне при своих родителях? — не удержался и продолжил: — Но северные скальды грубы, не знают радостей игры, и северным дружинам любы янтарь, пожары и пиры. Особый акцент сделал на «грубы» — вот так, я тебя не боюсь. И, по-моему, ясно услышал скрежет зубов Игоря, отчего всё же стало не по себе, хоть его голос прозвучал поразительно спокойно: — Видишь, мама, какой у меня замечательный маль-чик. — Он взглянул на свою мать с открытой и нежной улыбкой. Если бы я не чувствовал, что он готов меня порвать на мелкие кусочки, в жизни бы не поверил, что это милое выражение лица — ложь. Вот ведь лицемер! — Вежливый, воспитанный, культурный. Даже Брюсова знает. — Игорь! — Любовь Сергеевна зашлась вздохом. — Это Мандельштам! — Прости, прости! — картинно заломив руки, Игорь рассмеялся. А смех вполне человеческий — задорный, с легкой хрипотцой, приятный такой смех. — Я знал, просто не смог удержаться, чтобы тебя немного не позлить. Не сердись, мамуль. Мама очень любит Мандельштама. Как и ты, малыш, — он повернулся ко мне, и вся веселая ласка из глаз моментально пропала; остался пронзительный холод, замораживающий все живое внутри. Я кивнул, хоть меня передернуло от его взгляда. Вот так мы и просидели весь ужин — то его мама пыталась вытащить меня на разговор об учебе и моих увлечениях, то я получал от Игоря незаметный для всех, но болезненный тычок; наверное, завтра правый локоть и правое колено будут в синяках. Отец Игоря почти не вмешивался в общую беседу, лишь рассматривал нас всех насмешливыми карими глазами, очень похожими на глаза сына, но намного добрее. Мне показалось, он ни на секунду не поверил в мою любовь к Игорю, но ничего не сказал, лишь забавлялся, наблюдая, как мы фальшиво сюсюкаем друг с другом. Когда «мой парень», сжав с силой мне локоть, потащил из-за стола, внутри боролись два чувства — облегчение, что скоро ломать комедию не придется, и страх — что он сделает со мной, когда мы выйдем за порог квартиры. Любовь Сергеевна мило улыбнулась мне на прощание, но от комплиментов в мой адрес и вероятных поцелуев в щёку её удержал отец Игоря — он тихо окликнул её, когда мы уже стояли в дверях, и что-то прошептал на ухо. Наверное, сказал что-то вроде: «И что, ты веришь этому фарсу?». Любовь Сергеевна прищурилась, посмотрела на меня, на сына и сдержанно махнула нам вслед рукой. — Будем рады видеть, Андрюш, — сказала она. — Завтра позвоню, — бросил Игорь, и мы вышли в подъезд. Там, когда входная дверь захлопнулась, я был прижат к выбеленной стене. Игорь крепко сжал мою шею пальцами и, приблизившись, тихо сказал. — Вёл ты себя хуёво, ма-лыш, мне это ой как не понравилось, но скажи спасибо, что я опаздываю, иначе вломил бы тебе по первое число. Несмотря на «малыш», слова его прозвучали грубо и издевательски, невольно сжавшись, я даже прикрыл глаза, почти уверенный в том, что прямо сейчас мне в лицо прилетит крепкий здоровенный кулак. Но обошлось, спустя секунду у Игоря зазвонил мобильный. Минут через двадцать мы были в клубе. По пути Игорь сверлил меня суровым взглядом, внимательно смотрел, как я переключаю передачи, как поворачиваю, все ли правила соблюдаю; мне было не по себе, но хотелось показать, что я могу не только пыль вытирать, но и водить классно. Теперь по его приказу я отсиживался в углу, на самом удалённом от танцпола и барной стойки диване, и думал: есть ли у меня какой-либо выбор? Опять я размышлял над этим и понял, что всегда можно придумать что-то, избежать негативных ситуаций, только вот… блин… Этот тон, с которым Игорь обращался ко мне, взгляд яростный и лёгкий подзатыльник — он наградил меня им, когда мы столкнулись в закутке перед уборной, — заставляли внутренне содрогаться, и дрожь эта, на удивление, мне нравилась. Я уже понял, какими наклонностями обладал Игорь, и частично понял, что происходит у него в голове, хоть эмоции на его лице прочитать было нереально. Я просто чувствовал, что Игорь хотел взрыва, хотел власти, не только физической. Либо это был побочный эффект моего годового воздержания, что я вижу в каждом прикосновении, пусть и грубом, красивого мужчины какие-то смутные знаки. Конечно, желания Игоря не связывались со мной, да что там — он даже не думал о таком, но у меня в голове зародилась и быстро закрепилась мысль, что, возможно, следующие три месяца я проведу не так уж и плохо. Что меня навело на эту идею, без понятия. Как сказал бы Пашка: «Жопой чую», только как бы мне еще посерьезней проблем на свою жопу не найти. — Мы готовы, — сказал Игорь, подрулив к столу и прижимая к себе крашеную блондинку. Глаза ее были подведены черным карандашом, а губы намалёваны ярко-красной помадой. Швабра обыкновенная — семейство шалав, род шлюх, типичное растение, цветущее под воздействием шелеста новеньких купюр. Интересно, Игорь понимал, что ей, бабе этой, был интересен лишь его кошелек? Она даже не скрывала этого, а еще постоянно жалась к Игорю и пыталась преданно заглянуть ему в глаза, корча при этом сладострастно своё жало. А мне предстояло везти их домой. Блин, водительские права! Нужно было уточнить еще по пути сюда, но, сосредоточившись на управлении тойотой по пути в клуб, я совсем забыл рассказать про отсутствие удостоверения, Игорь меня так запугал, что не до того было. — Отлично, — ответил слишком бодро и радостно. Теперь моя недоговорка показалась самой страшной ложью на свете. Может, стоило рассказать Игорю правду, не поздно ли теперь? — Отвезешь нас домой, а потом свободен. Язык у него заплетался, но движения были уверенными, словно алкоголь выветривался, только попадая в его организм. Игорь вытолкал свою подружку из клуба, пихнул ее на заднее сидение и запрыгнул к ней, а я, в мандраже перед дорогой, несколько секунд мялся на улице. Когда сел за руль и выехал на проспект, думал лишь о том, чтобы Игорь не узнал, что у меня нет прав. А как он мог прознать? Шарить по карманам вряд ли бы стал, значит никак. Вот и славно, вот и хорошо. Сейчас я чуть прибавлю скорости, и мы быстро домчим до дома… Стоило расслабиться, как впереди, в ночных огнях витрин, как зловещий маяк, замелькали ментовские мигалки. В ушах зазвенело от перенапряжения, даже сосущиеся Игорь с девахой перестали привлекать моё внимание. До машины оставалось около пятидесяти метров, и я уже подумал, что повезло, выдохнул облегчённо, как мент сделал знак остановиться. — Блядь, — я еле выдохнул, но Игорь среагировал мгновенно: в зеркале заднего вида я узрел его протрезвевший взгляд и грубый оскал. Девушка придвинулась к нему ближе, выглядывая в окно и пытаясь узнать, по какой причине мы остановились, но Игорь небрежно отодвинул её от себя, затем, строго глянув на меня, вышел из машины. — Хули ты теряешься-то? У меня страховка без ограничения, — сказал он, но в глазах затаился недобрый огонёк. Он уже знал, что у меня нет прав. Может, почувствовал, или мне это показалось?! — Вечер добрый! — Игорь поздоровался с мужчиной в форме, улыбнулся ему и достал права из внутреннего кармана пиджака. Затем махнул мне рукой, подзывая, и сказал. — Документы давай свои. Полицейский перевёл взгляд на меня, что-то спросил, затем Игорь удивлённо вскинул брови, хохотнул, после они обменялись парой фраз и оба уставились на меня. А я застыл, не слыша ничего. Уши, щёки горели от стыда и отчаяния, руки тряслись. Я уже прикидывал, что со мной сделает Игорь, когда мы отмажемся от мента, а то, что мы отмазались бы — я не сомневался. Вопросов лишних Игорь задавать не стал — чтобы не выглядеть идиотом в глазах полицейского, просто отвёл его в сторонку и дал ему денег. Как раз в этот момент из машины вышла девушка, Света, кажется. Она подошла ко мне и взялась за локоть. — Что такое? Нас арестуют? — спросила она по-детски наивно и захлопала глазами. — А у меня гражданство не оформлено, и работу потеряла недавно. Если меня возьмут, если проверят документы… Я хотел сказать, что Игорь всё уладит, всё решит, и что менту она вообще нафиг не упала — больно охота связываться?! Но вместо этого я сделал страшное лицо, повернулся к ней и зашептал испуганно: — Он уже оформляет протокол. Игорь попытался договориться, но не вышло. Сейчас эта сволочь отберёт наши паспорта, а у меня ещё гашиш в кармане… Я обернулся лишь для того, чтобы насладиться тем, как быстро она улепётывала от машины в какой-то двор; я слышал стук её каблуков, видел, как она обернулась, ошарашенно глядя на мента. Секундой позже я услышал тяжёлое дыхание у себя над ухом. Один вздох — словно Игорь набрал больше воздуха для того, чтобы следующие несколько секунд смешивать меня с асфальтом. — Она почему-то убежала, — сказал я виноватым тоном, хоть сам еле сдерживал дикий нервный ржач. — Странная… Игорь не ответил, продолжая сверлить меня взглядом. Затем так же молча сел в машину, уже вперёд, ожидая, когда я соизволю вернуться за руль. По дороге домой хотел как-то оправдаться, но все мысли спутались, а слова звучали бессвязно в гробовой тишине салона. Я загнал авто на подземную парковку, вместе с Игорем вышел из салона и протянул ключи, думая, стоит ли еще извиняться за то, что не сказал про отсутствие у меня удостоверения. Игорю это было не особо важно — он обошел тачку и без предупреждения врезал мне под рёбра. От удара я чуть не задохнулся, на глазах от боли навернулись слёзы. — Это за то, что напиздел, — он показал зубы, натянув на лицо обворожительную улыбку. И замахнулся еще. — А это — за бабло, которого я лишился из-за тебя. И еще разок… и ещё… За трах, который из-за тебя сорвался, кусок говна, за твоё ебло наглое… вот так… нравится? Игорь схватил меня за волосы и прижал к машине, всматриваясь в моё лицо. Он улыбался беззлобно, даже немного устало — выплеснул все эмоции только что, вложив их в точёные сильные удары. — А теперь пошёл на хуй, от тебя только головная боль…