Смотри в глаза

От серьезных травм, когда Игорь нащупал у меня между ног совсем не то, что искал, спасла его невменяемость, как бы абсурдно это ни звучало. Хотя был бы он трезв, наверное, ничего бы не произошло, вряд ли в здравом уме Игорь гладил бы меня между ног. А жаль. Та бутылка, которую он взял в начале экзекуции, в конце валялась на ковре пустая, не удивительно, что он нажрался в полное говно. Он начинал не на шутку расходиться, так что выдохнул я с некоторым облегчением, когда Игорь, зарычав от злости на меня и от собственного нестояния на ногах, свернул нашу маленькую вечеринку. Зачем же ты напился так, хотел спросить, но прикусил язык и вовремя вспомнил, что нужно возвращаться домой и желательно с ключами от Пашиной тачки. А ещё на пары с утра… — Всё завтра — и ключи, и договор! — рявкнул Игорь на мой робкий вопрос. — Пожалуйста, вы же обещали, — напомнил я, натягивая неимоверно узкие джинсы. Ну как я мог вернуться домой без ключей? Паша бы меня на куски порезал! — Блядь, как ты заебал! — он мотнул в сторону одной из дверей, и мы прошли в кабинет. Игорь завалился на диван и указал мне на свой стол. — Бук включи, на диске D папка «Дура», там вордовский документ. Заполнишь, распечатаешь, разбуди. Тянуло полазать по компу, посмотреть, что в нем хранилось, но я не рискнул. И послушно открыл нужную папку. Та-ак. «Настоящий Договор и информация, получаемая во время его действия, будут считаться конфиденциальными, и обе стороны обязуются не разглашать их третьим лицам. Не противоречит действующему законодательству Российской Федерации и рассматривается, как имеющий силу юридический документ» — это понятно и нормально, но вот дальше началось такое, от чего я просто обалдел. «Сторона, представляемая — пробел под имя — и называемая в дальнейшем Сабмиссив, берет на себя обязательства по удовлетворению всех желаний второй стороны — пробел под имя — называемой в дальнейшем Доминант. Сабмиссив соглашается использовать все свои способности наилучшим образом для удовольствия Доминанта, которые существуют отныне только для исполнения любых приказаний, данных в устной или письменной форме беспрекословно и с первого раза». Что значит всех и любых?.. Посмотрел на дрыхнувшего Игоря и вернулся к чтению, увеличив шрифт. Да он точно извращенец, нет, просто псих, но, вероятно, не больший, чем я, раз от одного воспоминания о только что произошедшем во мне проснулось дикое желание повторить всё, конечно, сократив количество ударов и увеличив время ласки. Стало стыдно, неловко перед самим собой, даже дочитывать расхотелось, но я продолжал вглядываться в строчки: «Доминант, в свою очередь, принимает на себя заботу о своем Сабмиссиве, обещает обращаться с Сабмиссивом ответственно и иметь добрые чувства, обучать, наказывать при необходимости и использовать на свое усмотрение». Что такое «наказывать при необходимости» я, похоже, уже узнал. Но… Добрые чувства? Забота? От него разве дождешься? И нужны ли они мне самому? Что вообще мне было нужно и какого чёрта я так реагировал на удары, на шлепки, от которых, казалось бы, любой человек должен, сжавшись, закричать от боли. А я… я вскрикивал и стонал не только от неё. Да, мне было больно, особенно в самом начале, а затем горящее ощущение на заднице растеклось по телу, охватило пожаром. Подогретый яростью Игоря, я был в какой-то мере готов к этому всплеску эмоций, пропускал их сквозь себя и покорялся его рукам. Может, когда он приказал раздеться, я уже знал, что меня ждёт, и продолжал идти навстречу этому, а теперь ни капли не жалел. Это было остро, дико и, в то же время, возбуждающе. Вопрос о том, не мазохист ли я, возник сам по себе, и на него я ответил отрицательно: я никогда не любил боль. Но то, что произошло между нами, нельзя было назвать только лишь причинением физической боли. Это была совокупность действий, шикарный коктейль, выпив который, хочется повторить его — потому что чувствуешь, что не утолил жажду. Жажду чего, ещё бы кто сказал. Сильный удар и нежное поглаживание, ещё удар, а после — горячие губы на моей спине… Его губы, те, что сейчас приоткрылись во сне, стали мягкими и нежными. — Игорь! Игорь, не спите! — Я не сплю, я думаю. Я тёрся рядом с ним, сидя на диване за столом, чувствовал его тепло за спиной и читал на ноутбуке вордовский файл, гадая, стоит ли подправить что-нибудь в нём для своей выгоды и дать подписать бумажонку прямо сейчас? Я мог бы написать что-нибудь вроде: «Доминант обязан удовлетворять все желания Сабмиссива, особенно если он (Саб) возбуждён, и у него стоит хуй» или: «После каждой порки Доминант обязуется трахнуть своего Саба». В паху эти мысли вызвали явное оживление, напоминая, как я стоял на коленях, а Игорь называл меня девочкой и поглаживал по пояснице, мне казалось — еще немного и кончу только от его прикосновений; кожа, распаленная шлепками, стала необыкновенно чувствительной и каждое касание пальцев пробивало сотней импульсов, скапливающихся в паху. — Сейчас распечатаю и подпишу, — сказал я громче, чтобы отвлечься от пошлых картинок в голове и нарушая интимную тишину в кабинете, разбавляя её деловитым гудением принтера. В договоре ничего править не стал — вряд ли бы я обошелся только поркой, если бы подобные изменения увидел Игорь, убил бы — не меньше. Проставил срок с сегодняшней даты, так у меня еще пара дней лишних получалось. Может, чем дольше я пробуду рядом, тем больше шансов, что он сменит свои гомофобные мысли на… более лояльные ко мне? Посомневался немного над пунктом: «В случае досрочного расторжения договора из-за неподобающего поведения одного из участников, или односторонний разрыв контракта без обоюдного согласия, пострадавшей стороне назначается сумма компенсации…» — и пробел под сумму. Надо ли мне что-то вписывать или оставить пустым, я не знал, но написал в результате, как и было договорено у Пашки с Игорем — три миллиона. Они же на такие деньги играли, значит, про них и речь. — А где ПТС и ключи? — слегка потряс его за плечо. Игорь приоткрыл глаз и указал подбородком на ящик стола. Каким-то образом моему хозяину удалось даже привстать и опереться на спинку дивана, и я, не теряя времени, протянул ему договор и ручку. Он сделал вид, что изучает написанное, хмыкнул, нахмурился, изображая задумчивость, и подписал, после чего кинул договор на диван так, будто он ничего не значил. — Всё? В спальню, — скомандовал Игорь и почти повис на мне. Тяжелый, горячий, пахнущий алкоголем, бензином, чуть-чуть терпким потом и каким-то древесно-хвойным парфюмом, от близости его тела сносило крышу. После того, как мы в обнимку еле добрели по лестнице до спальни, он, упав на кровать, сказал: — Окно. Свет. Я приоткрыл окно, выключил свет и встал у кровати, ожидая, когда он отпустит меня домой. Была глубокая ночь, я хотел спать, и всё тело начинало ныть. Но Игорь заговорил снова, и хрипловатый голос, несмотря на пьяную интонацию, звучал властно и спокойно, вынуждая меня следовать указаниям в точности: — Давай, раздень меня. Я застыл у кровати, соображая, с чего начать: с рубашки или брюк, но уставился на узкие длинные ступни. У этих ног я должен теперь валяться, утрированно, конечно, но — договор был подписан, и теперь я даже радовался этому факту. Согласно контракту я не мог перечить Игорю, поэтому, забравшись на кровать и сев с краю, расстегнул рубашку, а потом потянулся к ремню на брюках. Ширинкой вжикнул, представляя, как Игорь одевается с утра. Как он, мокрый после душа, с лёгкой улыбкой на лице, вытирается полотенцем; он проходит к шкафу, за пару секунд выбирает рубашку, снимает брюки с вешалки. Он приглаживает идеально лежащие волосы, берёт со стола кошелёк и кладёт его в задний карман брюк, и тонкая ткань на его заднице чуть натягивается. У него охуенная задница… Спустив брюки и огладив бедра руками, я коснулся его члена под тонкой тканью трусов. Тут же бросил испуганный взгляд на его лицо — глаза не открылись, даже ресницы не дернулись. Игорь выглядел таким притягательным, соблазнительным, что я не смог удержаться и едва слышно застонал, чувствуя непреодолимое желание. Я завёлся моментально, быстрее, чем час назад, когда он отходил меня паддлом, и погладил еще раз, более откровенно. Пусть Игорь спал и был пьян, но на прикосновение среагировал — подался бёдрами вверх и поёрзал на кровати. — М-м, что ждешь? Соси уже… От этих слов перехватило дыхание, я понял, что хочу этого. Если бы он даже не сказал, я бы всё равно стащил с него трусы и принялся сосать ему. Получил бы потом, да, но ради того, чтобы видеть его удовольствие, я был готов идти на некоторые жертвы. Наклонившись, я провел языком по стволу, ещё раз и ещё, чувствуя, как он увеличивается. Взял в рот головку, обхватил член у основания и всосал его в себя. Получилось слишком сильно, Игорь, приоткрыв рот, с силой выдохнул. — Сделай так ещё раз, — он подался вперед, вталкиваясь в горло, я едва сдержал рвотный спазм, но через какое-то время пристроился. — Быстрее, сильнее, мать твою… отлично сосёшь, — прошептал он и схватил меня за волосы на макушке. Он толкался сильно, трахал мой рот, и это было обалденно — чувствовать во рту его член, видеть испытываемое им наслаждение и понимать: вот сейчас, ещё немного, и он кончит мне в рот. А если бы он приказал открыть его, чтобы видеть, как сперма брызнет мне на язык, — я бы сошёл с ума. Скажи же… Прикажи мне! Он сильнее надавил мне на голову, насаживая мой рот. Я возбудился настолько, что не заметил, как, расстегнув джинсы, свободной рукой дрочил себе. Да-а, вот так… — Бля-я-я, когда ты научилась этому… — простонал он, и до меня дошло: он даже не понимает, что ему сосёт парень. А это было важно! Я хотел, чтобы он открыл глаза, чтобы видел, что это делаю я! И он открыл их, ровно в тот момент, когда я ощутил на языке тёплую солоноватую вязкую сперму. Игорь посмотрел на меня, вильнул головой в сторону, и глаза его расширились от ужаса. Или от ярости? — Сосёшь мне, значит, пока я сплю, — сказал он тихо, оскалившись. — И сам развлекаешься, тварь… — Я соблюдаю условия сделки! — пропищал невинно, быстро отстраняясь от протянувшейся ко мне руки. Не было в договоре ничего сказано об импровизации, но… я же, блядь, активист! Мазохист ебанутый! Если начистоту — я бы и на бо́льшие условия согласился. На всё бы согласился — только бы он мне… меня… Соскочил с кровати Игорь резко, будто протрезвел. Но нет — взгляд был пьяный и свирепый, и я метнулся в сторону двери мимо него, даже не застегнув сползающие джинсы. Но не успел сбежать, мой и так уже многострадальный зад обожгла резкая боль. — Стоять! — заорал Игорь, держа в руках длинный тонкий провод — зарядное устройство от телефона. Вот у него реакция для бухого-то, успел взять с тумбочки зарядку, пока я промедлил несколько секунд, запутавшись в упавших штанинах. Я, следуя каким-то инстинктам, повалился на колени перед ним и следующие несколько минут, стиснув зубы, терпел сильные удары. Это было просто ужасно больно, уже без какого-либо намека на возбуждение. Он отходил меня по оголившейся заднице и спине, а после рявкнул: — Ведешь себя, как сука, значит, и место тебе здесь! — и указал на небольшой ковер у кровати. — Попробуй только уползти, убью! Зашибись. Долго не мог уснуть, мучился охуительным чувством презрения и ненависти то к себе, то к нему, но уже ближе к утру всё рассеялось. Глядя на спящего Игоря в тусклом свете уличных фонарей, понимал: уже не злюсь. Что за пиздец такой? Неужели нельзя нормально чувствовать — как все? Например, желать убить за такое, вот Пашу я бы прибил с огромным удовольствием за одну его тупость. А Игорь… Он другой, и мои чувства к нему — были странными, непривычными. Я понимал, что в какой-то степени унижаю себя своим же поведением; но что, если в глубине души я сам желал этого — подчиняться ему и быть… под полным контролем? Проснулся от лёгкого толчка. Игорь, чуть растрёпанный и заспанный, растерянно оглядывал меня. Похоже, он почти ничего не помнил из окончания вечера и испытывал чувство вины, либо мне это казалось. В любом случае, когда он решил смазать следы от провода на моём теле, я сопротивляться не стал. Даже приятно было, когда он аккуратно втирал мазь в мои ягодицы и спину. Движения его не были нежными, но заботливыми — да, я кайфовал, но, конечно, не показывал этого. Боль от ударов никуда не делась, но ни она, ни стрёмное чувство неуважения к себе из-за отсутствия ненависти к Игорю не смогли сравниться по силе с разрастающимся внутри желанием, которое я толком и сформулировать не мог. Нужно было собираться, ехать в универ, но почему-то мне хотелось остаться с ним. Чтобы он не пожалел, нет, этого он не собирался делать — я видел, но чтобы он еще немного позаботился обо мне. — Ты опоздаешь, — сказал он, заливая растворимый кофе кипятком. Придвинув кружку мне, он отошёл к окну и выглянул во двор. Он хотел избавиться от меня поскорее — так я понял. — На сегодня свободен. И на завтра тоже. Отлежись. А вот этого я совсем не ожидал, губы как-то сами собой надулись, и кофе пить совершенно расхотелось. — Ладно, — поднялся из-за стола. — Тогда я пойду? — Иди уже, — нетерпеливо бросил он и махнул рукой. — Я позвоню, если ты мне понадобишься. Прошёл в коридор, натянул кеды, отчаянно желая, чтобы сию секунду случилась какая-нибудь хрень — землетрясение, например, или потоп — тогда не пришлось бы уходить. Я мечтал, что он остановит меня, пусть даже разозлится, вновь накажет — больно, очень больно. Но Игорь продолжал стоять в кухне, а я, открыв замок, толкнул дверь ногой. Это всё? Это вся твоя реакция и забота? Чашка кофе и «Отлежись»?! Ну и пошёл ты в сраку! Козёл ты, а не Доминант! Взгляд упал на запасные ключи на крючочке в прихожей, поддавшись внезапному озарению и хуй знает зачем, я прихватил их и покинул квартиру.