Смотри в глаза

Я сел в кресло у прохода, уступив свое место у иллюминатора молодой женщине с ребенком. Вот почему я не хочу детей — еще до взлета непонятного пола существо размером меньше метра заорало как раненый боевой слон и начало дрыгать конечностями в разные стороны, поставив на уши всех, кому не повезло оказаться в непосредственной близости от этого маленького проклятия салона аэробуса. Обратно в Питер я не поехал на поезде, выбрал самолет — все-таки быстрее и безопаснее в плане кражи, ведь в сумке под ногами у меня лежала не такая уж толстая, как мне хотелось, но и не такая уж тонкая, как могла быть при плохом раскладе, пачка пятитысячных. В финальный тур я не прошел, но, в принципе, был доволен результатом. Очередной дикий вопль заставил меня подпрыгнуть, бедная моя соседка — ей такое ведь терпеть каждый день приходится. Она покосилась на меня с извиняющимся выражением на лице, я ободряюще улыбнулся, мол, всё нормально, мне ничуть не мешает локальная турбулентность в соседнем кресле и звуки дикой — очень дикой природы, а сам подумал: не дай бог мне такое счастье. Воткнув в уши наушники, чтобы заглушить вопли мелкой, но мощной сирены, решил посмотреть, что там за видео наснималось в спальне. Если за эти дни Дюха туда заходил, конечно. А через две минуты я забыл обо всем — и о выигрыше, и о новых знакомствах с московскими покеристами, и о буйном детеныше, который без перерыва прыгал на коленях у мамочки. На экране возникла картинка моей спальни — движение открывшейся двери запустило съемку, но через порог переступил не Дюха. Нет, это был он, точно он, но… В каком виде! Почти весь полет я, старательно прикрывая экран ладонью, наблюдал за тем, что вытворял этот чертов извращенец-самоучка! Краснел, бледнел, в некоторых моментах еле сдерживал смех, а в некоторых… в некоторых радовался, что лежащая куртка на моих коленях не позволяет посторонним оценить мою реакцию на маленькое хоум-видео. Да-а, одно я знал точно — кому-то придется расплатиться за свое веселье. И этот кто-то скорее всего ждал меня дома. От одной мысли, что я сделаю с наглой, развратной, но, сука, такой соблазнительной сволочью, пересыхало во рту. Тем более, с некоторыми девайсами Дюха уже познакомился. Близко познакомился. И я был уверен, что он не станет возражать, если я отхожу его той плеткой, что ему так приглянулась. До конца досматривать я не стал, промотал кусками, как он спит, увидел, как Дюха убирает вещи на место с виновато-шкодной мордахой и выключил запись — что надо, я увидел. И даже больше. Таксист высадил меня с той стороны дома, куда выходили мои окна и я с непонятным удовольствием увидел свет в кухне. Ждал меня, мальчик, ну сейчас дождется. По возможности тихо открыв и закрыв входную дверь, я прошел в прихожую и так же тихо двинулся на кухню — Дюха ожидаемо обнаружился там, он сидел за столом в окружении тетрадей и учебников. Ну надо же какой прилежный студент! И не скажешь, что этот паинька мог развратно вертеть задницей и задирать ноги, как танцовщица в кабаре. — Почему ты здесь? — мой тихий вопрос оказал магическое воздействие: Дюша аж вскрикнул. — Картина Репина «Не ждали»? — Здесь не отвлекает никто. Прости-те. Добрый вечер. Его вид в очках, с убранной за ухо челкой, с испачканными в чернилах пальцами — даже на щеке виднелся след от стержня, немного сбил меня с того боевого настроя, с которым я переступал порог. — И от чего интересно не отвлекают? — заглянул в тетрадь, нависнув над его плечом, а потом перевернул открытую книгу: «Математические методы анализа экспериментальных данных». Нихрена ж себе! — И как? Разобрался? — Не-а, скоро зачет, а… Заглянул более внимательно в его каракули, пробежал глазами по строчкам, все-таки кое-что я с институтских времен не забыл. Ага, ну вот. Я ткнул пальцем в одно из решений: — Неправильно. Смотри, величина коэффициента линейной корреляции не может превышать +1 и быть меньше чем -1. Если при расчетах другие величины — значит, ты ошибся. — Я три раза проверял, — он поднял голову и щекой потерся о мое плечо. — Плохо проверял. Еще раз проверь. Что ты в формулу подставил? — старательно не смотрел на него, только на таблицу в учебнике. — Вот это… Ай! За что? — за то, что ты внагляк трешься об меня! — Чтоб внимательней был! Определи критические значения для полученного коэффи­циента корреляции по таблице. Куда полез! Не та таблица! — А-а-а! — не понял после первого подзатыльника? Ухватил его за волосы на затылке и сжал в кулаке, тыкая носом в нужную таблицу. Приятно было сжимать его пряди, мягкие, моим шампунем пахнут, мылся у меня, засранец, лежал наверняка в ванной и гладил себя везде, намыливал свою розовую маленькую задницу, проводил пальцами по плоскому животу… Блядь! После просмотра видео очень трудно было отвлечься от тех пошлых мыслей, что он будил во мне и выкинуть из памяти его образ в обтягивающих ноги чулках под пышной юбкой. Но я постарался собраться, еще не время, пусть пока думает, что я не знаю о его милых шалостях в моё отсутствие. — Вот так верно. Ну и что получается? Молодец. — Ой! А сейчас за что? Все ведь получилось? — Чтоб запомнил получше и больше таких косяков не делал! — чтобы не дрочил в моей спальне и не выстанывал моё имя своими блядскими губками! — Завязывай с учебой, я голодный. Есть чего пожрать? — Да! — Дюша подскочил, поспешно собирая бумаги. — Я мясо замариновал, думал, сутки выдержать, но оно уже и так, наверное. Можно жарить. Часик подождешь? Подождете? — Давай, шустри, я пока в душ с дороги схожу. Вымылся быстро. Намыливая голову шампунем и чувствуя привычный, но ощущающийся теперь по-новому, запах — ведь я знал, что от Дюхи пахнет именно им, еле удержался, чтобы не начать дрочить. Не стал, решил, что не буду вести себя, как подросток со спермотоксикозом — я взрослый состоявшийся мужик. И мне хотелось кончить не на кафель, а в… В общем, не стал я заниматься рукоблудством. После душа собирался натянуть домашние шмотки: спортивки и растянутую футболку с Королем и Шутом, но за каким-то чертом вместо привычных и удобных вещей надел джинсы с разрезами на коленях и плотную белую тенниску: домашний вариант для гостей. Дюху гостем назвать было нельзя, но… В общем, оделся и оделся. Мясо в духовке уже пропитало всю кухню офигенным ароматом, а Дюха резал салат ловкими и точными движениями. — Тебе в кулинарный надо было идти, — заметил, проходя мимо него к своему любимому месту у окна. — Может быть, — он улыбнулся смущенно, восприняв мои слова как комплимент. Я уселся и, чтобы занять чем-то руки, прихватил с подоконника колоду карт, начал тасовать, делая так, чтобы наверху каждый раз оказывались тузы. — Игорь… Вы на турнир ездили? — спросил, косясь глазом на карты в моих руках. — А на какой? Удачно? — По покеру. Неплохо. Ты в покер умеешь? — Нет, я только в дурака. — Я так и думал. Дурак в дурака. Логично. Покраснел и губу нижнюю выпятил: — Спорим, я выиграю? Я рассмеялся: — Ну давай. И на что ты готов поспорить? Ты и так мне принадлежишь с потрохами по контракту. Дюха закусил нижнюю губу и склонил голову к плечу, раздумывая. В глазах читалась неуверенность, опаска, но и хитрый огонек загорелся, придавая ему на удивление соблазнительный вид. Так этот нахал еще, перестав грызть губу, провел по ней языком. Как на видео, которое могло бы стать пособием для начинающих минетчиков, и где потом он облизывал головку резинового члена, словно самое вкусное в мире эскимо. Блядь, надо было дрочить в ванной! — На себя и поспорить. — Выиграешь — получаешь свободу? — понятное желание. — Нет. — Нет? — а вот этим он меня удивил. — Нет. Наоборот. — Что значит наоборот? — спросил я очень медленно, внутренне подбираясь, даже карты мешать перестал. — Вы исполняете одну мою просьбу, если я выиграю. А если проиграю, то… вы правы, ничего не изменится, — и Дюха робко улыбнулся. — Я не знаю, что могу предложить. — Зато, похоже, знаешь, что попросить, — я почему-то решил, что если ему не нужна своя свобода, то он будет претендовать на мою, но одна просьба — это не страшно, что он может попросить? Чтобы я был с ним помягче? Или, наоборот, чтобы наказал, учитывая его интерес к моим игрушкам? Интересно, есть какая-то вероятность, что он захочет сделать мне минет? Было бы не пло… то есть, забавно было бы, но на это у него смелости не хватит. Даже интересно стало, что он мог хотеть, но хуй он выиграет, хотя «дурак» игра не особо интеллектуальная, скорее на везении основана. — Если проиграешь, то добавим к сроку неделю. — Хорошо, — да-а, это явно не испугало, но что еще можно было предложить, я не придумал. Правда, моя фантазия подкинула пару вариантов, но… в общем, предложил, что предложил. — А можно мне перетасовать и самому сдать? — Да ты охуел? Намекаешь, что я передергиваю? Я до такого не опускаюсь, но — на, тасуй. Видимо, моё везение, закончившееся на турнире в предпоследний день, так и не вернулось, за всю игру мне пришел всего один козырь — ебаная семерка! И, чем быстрее убывали в колоде карты, тем больше у меня их становилось на руках. Под конец Дюха с широченной улыбкой и горящими глазами выложил мне двух тузов, один из которых был естественно козырным. Сука! «Умение красиво проигрывать даже важнее, чем умение выиграть», — говорил в таких случаях Саныч. Поэтому я тоже улыбнулся Дюхе в ответ, да честно говоря, не так я и расстроился, уж слишком заразительной оказалась радость от выигрыша на лице у пацана — он аж засветился весь изнутри. — Ну? Чего же ты хочешь? — Вас, — он встал и подошел ко мне вплотную, смотря сверху вниз, руки по швам, на лице отчаяние добровольца-камикадзе. — Игорь, трахни меня, пожалуйста. — Что-о?! — вот тут я стопудов не смог удержать бесстрастное лицо. — Я не… — Карточный долг — долг чести, правильно? И вы никогда не отказываетесь от своих слов? — в глазах страх, но и решимость. — Я помню, вы не гей. Но это моё желание. Блядь! Помнил он! Мне бы самому не помешало напомнить! Смелости ему не хватит? Хватило, да с избытком! Охуеть, молодежь борзая пошла! Придется его проучить за наглость, сам напросился. — Значит, твоё желание, чтобы я тебя выебал? — поднялся рывком, Дюха зажмурился, ожидая удар, но кивнул. Явно он решил, что я разозлился из-за проигрыша, но злости у меня не было абсолютно. Хотя внешне, наверное, казалось, что я в бешенстве. Вот и отлично. Грубо ухватил его чуть повыше локтя и потащил за собой в спальню, по пути выключив духовку — не хотел, чтобы мясо сгорело. Дюха, по-моему, этого и не заметил, он быстро перебирал ногами и так и не открыл полностью глаза, щурился сквозь ресницы в мою сторону. В спальне толкнул его на кровать: — Ты прав, я всегда отдаю проигрыш. Каким бы он ни был. Раздевайся! Дюха принялся стягивать с себя шмотки, не поднимая глаз и путаясь в рукавах рубашки. Щеки залил румянец, пальцы дрожали, но все-таки он рискнул спросить: — А вы? — Я успею, не боись. Ложись на живот. Разведи руки и ноги в стороны. Вот так, — я присел рядом и закрепил его запястья и щиколотки в петлях по краям кровати. — Зачем? — он попробовал дернуть руками, но тут же убедился, что это бесполезно. — Я так хочу. Ты же не просил трахать тебя нежно. А уж как я это сделаю — мне решать, — смирившись, опустил голову на подушку, волосы рассыпались, закрывая лицо. Он ждал, но спешить с выполнением его желания я не собирался. Дюха лежал распятый морской звездой на моей кровати, готовый ко всему, что бы я с ним ни сделал. Я чувствовал его покорность, его согласие. Его возбуждение. И свое тоже чувствовал. И уже не мог списать, как в тот вечер с поркой: мол, сзади, что парень, что девка — какая разница, жопа — она у всех жопа. Я был трезв и четко понимал — это не так. Нет ничего общего, линии не те, формы, запах не тот — всё другое. И член у меня встал не на воображение, и даже не на ситуацию доминирования — его пока и в помине не было, а на конкретное тело. Мужское. Поздравляю, Гарик, ты признался. Но то, что я принял это в себе, вовсе не означало, что я готов продемонстрировать Дюхе свою реакцию на него. Почему-то мне казалось, это будет выглядеть слабостью. Я столько раз твердил ему, что не пидор, что даже не би… И я же, блядь, отвечаю за свои слова! А теперь показать, что он заводит меня? Что мне хочется самому и если бы не его выигрыш, то скорее всего я трахнул бы его и без всяких просьб. Нет, я не хотел раскрывать свои карты, остаться без того козыря, что давал мне власть над ним. Пусть я проиграл в этот раз, но в остальной игре — вел я. Моей выигрышной картой было мое мнимое равнодушие, оно давало чувствовать превосходство обычного нормального мужика над тем, кто способен подставлять задницу под член. Почему гомосексуальность всегда воспринималась большинством как дикость, какая-то психическая ущербность? Наверное, потому что априори мужчина должен брать, а не давать; покорять, а не подчиняться; доказывать свою силу, а не принимать чужую. Штамп. Вбитая с детства модель мира. Скорее, я понял, если бы он захотел трахнуть меня, чтобы отомстить за унижения и боль. И всё же я не мог назвать Дюшу слабаком, он позволил мне занять ведущую роль, согласился признать мое главенство, но… нет, он не был слабым. Просто — другим. Не таким, как среднестатистическое большинство. И это не делало его хуже. В моих глазах — точно. И еще одно, пожалуй, самое важное: он не играл. Он жил. — Почему ты согласился на предложение Паши отработать его долг? — я должен был узнать это до того, как перейти к активным действиям. Не знаю зачем, просто мне надо было это знать. Я хотел понять, что двигало им, что такого скрывалось в малознакомом парне, заставляющее меня… меняться? Нет, конечно, это просто невозможно. Но мне было интересно. Да. Спрашивая, я гладил его по спине, обводил пальцем лопатки и торчащие позвонки, с удовольствием замечая, как отдается внутренней дрожью каждое моё прикосновение. — Он сказал, ты убьешь всех, если не получишь долг, — Дюха вывернул шею, чтобы взглянуть на меня. — Его, меня, всех родных. — И ты поверил? — не удержался и рассмеялся — объяснение было глупым, детским, именно поэтому я не сомневался в его правдивости. — Тогда да. Он был очень убедительным. А ты… ты был очень страшным. — Значит, сейчас ты меня не боишься? — провел по его напрягшейся заднице ладонью — следы уже сошли и кожа была вновь белой и бархатистой. — Боюсь. — Молодец, правильно делаешь. Я же говорил, что узнаю, если ты полезешь ко мне в спальню? — Дюха вздрогнул и дернулся в путах. — Я видел, что ты вытворял, маленькая развратная шлюшка. Ты прекрасно смотрелся в том платьице, знаешь об этом, да? Слишком много вопросов, снова я меняю собственные правила, какая разница, что он думает, что он чувствует? А я? Как мне разобраться в себе? — Оу-у, Игорь, это не… — договорить я ему не дал: протолкнул в рот вытащенный из прикроватной тумбочки шарик кляпа и затянул ремешки. — Помолчи. Слова тебе не помогут. Он выиграл у меня исполнение своего желания. Но он ведь знал, что отдавать проигрыш можно по-разному?