Смотри в глаза

Бледно-серое небо сливалось с почти такого же цвета льдом, лишь вдали виднелась темная полоса воды — там, где зиме еще не удалось укротить Финский залив. Мертвый пейзаж, но все-таки завораживающий своим вызывающим отсутствием цветов. Почти как у Джека Лондона, только безмолвие не белое, а серое. Ничего яркого, только оттенки, только плавные размытые переходы от угольно-серых камней на берегу до низких облаков цвета мокрой ваты. У Дюхи глаза как лёд или как небо? Или, может, темнее? Я не был уверен, и от этого стало почему-то горько — всё время твержу ему смотреть в глаза, а их цвет не вспомнить. Повернув голову влево на неясные очертания Кронштадта на линии горизонта, я постарался выбросить Дюху из головы — как называется тот собор, чей купол угадывался в туманной дымке? Скрип открывшейся двери между крытой частью веранды, где завтракали гости, и открытой, где курил я, прервал мои сомнения: Морской собор или Никольский? На секунду выпустив шум и музыку изнутри дома, Дамир прикрыл дверь, вновь возвращая мне тишину, и протянул дымящуюся чашку кофе: — Замерзнешь. — Морской или Никольский? — я кивнул влево. — Морской Никольский. Иногда верны оба варианта, — он встал рядом и тоже уставился на открывавшийся вид. — Да. Кстати, спасибо, что не позвал для меня мальчика. Его слова про два варианта вернули мои мысли опять к Дюхе. Когда вчера вечером входил в загородный дом, то памятная шутка-обещание Дамира: «Хочешь, мальчика закажу» — не сильно, но напрягало. И только оглядев присутствующих дам и мужчин, я успокоился — шлюхи были исключительно женского пола. — Пф-ф, — Дамир хмыкнул, прикурив сигарету из моей пачки, — ты бы все равно не воспользовался, даже если бы я назвал сюда сотню мальчиков, — кивнул вслед прозвучавшему: ну да, я же не гей. — Ты ведь и девочками-то побрезговал, спал один, как монах, — он рассмеялся, толкнув меня плечом. Я никогда не пользовался услугами проституток и не собирался начинать — зачем платить за эрзац секса, когда можно бесплатно получить полноценный и со взаимной отдачей? Хотя приглашенные девочки не производили впечатление потасканных блядищ: выглядели ухоженно и даже вели себя достаточно сдержанно, без всяких визгов и приставаний к «клиентам». Черненькая — то ли Алла, то ли Алена — вообще смотрелась утонченной светской львицей: дорогая девочка, наверное. Но мне даже в голову не пришло звать её или другую в свою постель. Во-первых, я был, считай, что на работе, а во-вторых, просто не хоте… Стоп, Дамир-то откуда знает, что я спал один? — А ты свечку мне ночью держал? Прости, не заметил. — Не злись, я не пытался тебя подколоть. Просто видно, что тебе никто не нужен, это же наоборот здорово, — объяснил, блядь! — Ты о чем? — повернулся к нему, чтобы лучше уловить двойной смысл, если он будет в ответе. — О том, — черные глаза смотрели с изрядной долей лукавства, но понимающе и немного сочувственно. И я как-то осознал, что Дамиру-то далеко за сорок, а может, и за пятьдесят. И должность директора банка он заслужил сам, выцарапал зубами и когтями, а не получил в подарок или в наследство. Просто у восточных мужчин возраст установить сложно. Да я и не задумывался раньше особо: Дамир и Дамир. Игрок и игрок. Какая мне разница. А вот сейчас я взглянул на него по-новому. И он на меня, похоже, тоже. Более по-дружески, что ли, менее равнодушно. — Тогда в клубе, я впервые видел у тебя такой… опрокинутый вид. А твой звонок мне… — он покрутил шеей. — Если бы вчера ты подобным голосом пытался блефовать, тебе не поверил бы даже младенец, не то что наш новый партнер, — он подмигнул, но тут же вновь стал серьезным. — Это же не просто так, верно? Ты… — Что? — я почему-то напрягся, будто в ожидании удара или приговора, а Дамир стал необычайно серьезным. — А сам не понял? — посмотрел так, словно я заказал мизер при четырех тузах. — Ты влюблен, Гарик. Поздравляю и в чем-то даже завидую. — Бред! — загасив окурок в неебического размера бронзовой пепельнице, я повернулся к дверям. — Пойдем обратно, ты прав — холодно. Тоже мне — банкир-преферансист-психолог! Три в одном, блядь! Как можно влюбиться в: «а» — парня, которого знаешь месяц, «б» — того, кто на десять лет тебя моложе, и… «в» — парня же! Нет, с сексом всё понятно. И сам Дюша мне симпатичен. Но помимо того, что ему нравится подчиняться, а мне нравится приказывать — что у нас общего? Что нас могло связывать? Ничего. Никаких совместных интересов. Ну, или мы пока их не нашли. То есть мы их и не искали. А может — их нет?! Его не интересуют карты, математические задачки тоже явно не его, а мне одинаково насрать на все растения в мире, если их нельзя покрошить в салат. Да и тогда лучше мясо. Книги, музыка, искусство? Разница в возрасте почти не оставляла шансов на совпадение пристрастий в этих областях. Могут любовь, привязанность, отношения — мать их за ногу! — держаться только на сексе? Конечно нет! Для любви нужна причина! Любить можно ЗА что-то. Страсть, похоть, влечение, физическая тяга — как угодно назовите, но НЕ любовь связывает нас с Дюхой, я в этом уверен на все сто. Нет. Нет. Не любовь. Оглядев похмельное сборище в столовой — кто-то пил кофе, как я, кто-то потреблял в лечебных целях шампанское, — прикинул: позволяют уже приличия свалить или еще надо поизображать интерес к «высокому» обществу банковских работников. — Игорь, я вчера так и не понял, а кем вы работаете у Дамира? — спросил меня гвоздь программы, московский гость Влад. Вчера, в пьяном угаре, он не был так церемонен, тыкал, норовил обхватить меня за плечи и признаться в вечной дружбе. Ну еще бы, сперва же он был в огромном выигрыше и любил весь мир. Ключевое слово — «сперва». Сегодня, думаю, он не так уж любил всех вокруг, вот и проснулась подозрительность. Да только, как в том анекдоте говорилось: «П-п-поздно». — Я… — изобразив, что занят процессом подливания кофе себе в чашку, тянул время, обдумывая, чтобы такое правдоподобное соврать. На школьного приятеля не подходил по возрасту, в банковском деле не понимал нихуя, за родственника тоже не сойду… Почему мы не обсудили этот вопрос раньше с многомудрым, блядь, инициатором сборища?! — Гарик — талантливый рекрутер, я всегда обращаюсь к нему, когда мне требуется специалист. Он чувствует людей, как радар! — Дамир правильно понял мои игры с кофейником и ответил за меня. Рекрутер? С чего бы это? А, ну да. — Да, я как раз вчера заехал к Дамиру сказать, что нашел для него очень талантливого ландшафтного дизайнера, ну вы наверняка видели его сад, это же ужас что такое, тут явно необходима рука профессионала. А наш радушный хозяин пригласил меня на ужин, я не смог отказаться от гостеприимства. Что там можно было увидеть вчера в темноте на подъезде к дому непонятно, но Влад, похоже, удовлетворился ответом, хотя кислая мина с его лица не пропала. Чему радоваться — его наличность перекочевала ко мне в портмоне, а у Дамира на руках осталась расписка на несколько сотен тысяч. И не рублей, конечно. Поговорка «карта — не лошадь, к утру повезет» в случае Влада почему-то не сработала, не повезло ему, бывает. Но я решил развеять последние сомнения: — Да, кстати, мы вчера были все немного выпившие, — смущенно улыбнулся, показывая, что сам-то был в говно. — Я не очень хорошо помню, мы в карты играли? Я, наверное, проиграл? Сколько? Я всё отдам, карточный долг — долг чести! Только у меня наличности… — говоря, вытащил из заднего кармана брюк кошелек, — о, это откуда, я же вчера не брал с собой… — Вы выиграли, — чуть не скрипя зубами, Влад решительно схватил со стола бутылку шампанского и присосался к горлышку. — Хотите отыграться? — постарался, чтобы мой голос прозвучал максимально участливо. — Нет, спасибо. — Жаль. Я помню, вам везло в начале, но удача — дама капризная. Что ж, я тогда поеду, наверное, у меня дома волнуются. Дамир, ты можешь заказать такси? — Какое такси, дорогой! Сейчас тебя доставим в лучшем виде! Попрощавшись с остальными: замом, бухгалтером, еще кем-то из банка и еще одним челом из Москвы — шлюх уже не было, видимо, завтрак не входил в оплату их труда, — Дамир отправился меня провожать. — Спасибо, — он пожал руку мне на крыльце. — Надеюсь, теперь он будет посговорчивее. — Удачи! Сел в тот же черный бэнтли, что вез меня вчера, и закрыл глаза, откинувшись на мягкое кожаное сиденье. Что-то меня царапало изнутри, несмотря на то, что всё прошло, как и планировалось без сучка, без задоринки. Что? Дюхин звонок! Вот оно. Он позвонил, а я не стал с ним разговаривать, тогда мы только садились за стол, какой тут посторонний треп. Гудки, гудки — «абонент не отвечает» — охренел совсем, какого черта он не берет трубку? Не мог же он спать в три дня? Еще раз и снова без ответа, это начинало напрягать. На третий раз в трубке раздался тихий женский голос: — Да? — Андрея будьте добры, — проворковал я самым что ни на есть медовым голосом. — Андрей спит еще, — о как! Оказалось еще как мог! — Это его мама, Мария Федоровна, а вы — Игорь, — она утверждала, а не спрашивала. Видела контакт на экране, да я врать и не собирался: — Да. Приятно познакомиться. С ним всё в порядке? — Да, всё хорошо, устал просто вчера, а у нас воздух свежий, вот и заспался. Я не хочу его будить, — намек предельно ясен. — Не надо, конечно. Я просто… волновался, — неизвестно, что там рассказал Дюха про меня маме, вроде ничего такого — голос, хоть и звучал настороженно, но не враждебно. — Я передам. — Спасибо. Дрых, значит. Устал вчера. От чего он так устал? Я вот, просидев до шести утра за карточным столом, почему-то не устал! Так, похоже, пришла пора психотерапии: главное, с ним всё нормально, а что он вчера делал, не важно. Доверие. Доверие и еще раз доверие. До-ве-ри-е. Да в пизду всё! Если бы я был на своей тачке, развернулся бы и погнал в Сланцы! Всю дорогу до дома я думал, что не поднимаясь в квартиру, пойду на парковку, сяду в свою старенькую, но верную Прадо, поеду и заберу из родимого гнезда этого уставшего, этого… тут у меня даже матерный словарный запас отказывал, и я начинал скрежетать зубами, пока водитель не спросил меня, полуобернувшись: — Может, к врачу? Только тогда я пришел в себя. Ну почему на меня так действовал Дюха, что напрочь отказывали мозги? «Ты влюблен», — вспомнил я слова Дамира. Кто его просил диагнозы ставить?! Нет, я же помнил, как это быть влюбленным, тогда всё было по-другому, тогда я парил на крыльях, а голова, словно воздушный шарик, плыла в облаках вдоль радуги со скачущими пони. Мне даже мысли не приходило сомневаться, подозревать или ревновать. Сейчас никакой эйфории не было: только сжирающий изнутри огонь, застилающий глаза, желание приковать к себе или уничтожить… «Так не доставайся же ты никому!» — Островский. Бесприданница. — Приехали! Точно. Приехали! Еще не хватало на себя роль Карандышева примерять. Что? А, к дому подъехали. Поблагодарив и попрощавшись с водителем, я даже не глядя в сторону парковки пошел в парадную. Во-первых, почувствовал, что и сам уставший, сколько я там спал-то — фигню, а во-вторых… Что во-вторых я не придумал. Поднялся к себе, сожрал сварганенные на скорую руку бутерброды, принял душ и рухнул спать, бросив шмотки прямо в ванной, мстительно решив, что заставлю Дюху их выстирать и выгладить. Без помощи рук, блядь! Зубами у меня всё делать будет! Так и заснул, подтянув поближе его подушку. Две ведь лучше, чем одна, а то, что наволочка пропахла им…

***

Утром в воскресенье, проспав почти двенадцать часов, я был бодр, предельно собран и абсолютно уравновешен. На телефоне, поставленном на вибро, виднелись три пропущенных звонка от мамы, десять от Дюхи и две смски: «Игорь, перезвони», «Как ты? У меня все ок, прости, что не ответил. Я скучаю». И грустный смайлик с глазками сердечками. Перезванивать им обоим было рано — шесть без пяти минут. Но Дюхины смски меня позабавили. Задергался, сученыш! Чуял я, что он как-то накосорезил в своем родном городишке, ох, чуял. Но злости не было, было какое-то отчаянное веселье, словно я смирился с тяжелой болезнью и решил, невзирая ни на что, радоваться жизни сколько отпущено. Влюблен? Да похуй! Пусть влюблен. Ревную? Да, ревную! И что? А ничего! Будем жить. Вот он приедет вечером, взглянет своими щенячьими глазами… уставший после вонючего автобуса, проведший несколько часов в неудобном продавленном кресле… А мне ведь тупо нечем заняться и целый день впереди. Конечно, существовали варианты сходить в зал, навестить родителей, поиграть в стрелялку на компе. Куча возможностей плодотворно убить время! В общем, протупив по максимуму за утренним кофе и интернетом, отмокнувший в ванной практически до отращивания жабр, вымытый-выбритый-надушенный… я выехал в сторону ЗСД*. Навигатор обещал довести меня до Сланцев через новую платную дорогу, потратив меньше трех часов. Где-то на полдороге, после местечка с отличным названием Дятлицы, раздался звонок. Ну точно — Дятлица моя сероокая проклюнулась! — Игорь, я тебя не разбудил? Тут такое дело, — если бы Дюха действительно был щенком, то мог бы поспорить, что сейчас он поджал хвост и спрятал голову между лап, такой у него был заискивающе-виноватый тон. — Что случилось? — Не дотерпел до приезда хозяина и сделал лужицу в прихожей? Не ждал, конечно, честного ответа, ежику пьяному понятно: сейчас начнет лепить что-то из подручных материалов, то есть собственного дерьма, которого у него уже полные штаны. — Я, по-моему, заболел, кхе-кхе, а еще автобус на три отменили, да и… — Ага, дайте водички, а то так есть хочется, что переночевать негде! — Я, наверное, завтра… — Через полтора часа я буду на главной площади Сланцев. У вас же есть главная площадь? — Что? Через сколько? — сюрпрайз — получите, распишитесь! — Скажешь адрес или знакомство с мамой отложим на потом? — Не давай противнику время на размышление — золотое правило. — На потом! То есть. а ты действительно? За мной? — Вообще-то нет, просто всегда хотел посмотреть ваш деревянный кремль. Похоже, контакты я ему в мозгу пережег, Дюха промолчал несколько секунд, прежде чем неуверенно ответить: — Но у нас нет… — Я знаю, блядь! Дюх, кончай тупить, что бы ты ни натворил, я тебя не съем, если ты не вступил, конечно, в партию. — В какую? — ошарашенность в тоне не смогла перекрыть испуг, плохо дело. — ЛГБТ, — я ржал уже в голос, даже не заметил колдобину от смеха, и моя Прадочка недовольно крякнула подвеской, напоминая о бдительности. — Где тебя забрать, говори. Выслушав адрес и сбросив звонок, я задумался. Так, и что у нас на флопе? * Дюхина нервозность — раз, его детское вранье, чтобы отложить приезд — два, нежелание знакомить с мамой — три. Что придет на терне? Мама его была спокойна, когда со мной разговаривала, значит, никаких проблем со здоровьем или правоохранительными органами у Дюхи нет. Что он побоялся бы мне сказать? Что решил от меня уйти? Нет, вряд ли, в пятницу он уезжал с влюбленными глазами, так быстро он бы не одумался. Встретил первую любовь и чувства вспыхнули вновь? Тогда была бы слышна только вина, а в голосе чувствуется надежда. Остается трах на стороне. А что окажется на ривере, зависит от меня. Решающая карта. Какой она будет? На это могло повлиять не только то, что скажет мне Дюха, но и то, как я его выслушаю. Смешно: у меня была куча возможностей, чтобы трахнуться, но мне даже в голову не пришло, а мой пай-мальчик зря времени не терял. Мой. Судя по интонациям, ему стыдно, он жалеет о том, что сделал и боится до усрачки моей реакции. Конечно, мои сдержанность и хладнокровие он прочувствовал по полной на своей шкуре. Но, видимо, мои утренние мысли — или вчерашние слова Дамира? — как тумблер переключили что-то у меня в голове. Стало спокойно, я почувствовал свободу и уверенность в правильности своего выбора. Сжигающий огонь остался, но, помимо ярости, бешенства и боли при мысли, что он обнимал кого-то другого, в душе больше было сочувствия и сладко-грустной нежности к малолетнему запутавшемуся дурачку, который сидел сейчас и трясся, ожидая заслуженных пиздюлей и пинка под зад. Нет, пиздюлей он, конечно, получит, а вот пинка под зад не дождется. Если сам не попросит. Не откажусь от него, пока он хочет быть со мной. Да. Парадоксально, но именно сравнение Дюхи с щенком помогло мне понять что такое настоящая ответственность: не только игра и забава с симпатичным домашним любимцем, но и готовность принять его косяки, вычесать блох, если потребуется и да — подтереть лужицы, дав потом газетой по носу, чтоб больше так не делал. Но не отказываться при первых трудностях. И не переставать… любить. У меня никогда не было собаки, хотя и очень хотел маленьким иметь лохматого четвероногого друга, но у мамы оказалась аллергия на шерсть. А когда стал жить отдельно, как-то уже и не вспомнил о своей детской мечте. Нда. Как и обещал, через полтора часа притормозил на углу улиц Свободы и Ломоносова. Город произвел на меня удручающее впечатление, прав был Пашка — деревня и есть, но не нам, избалованным питерским жителям, критиковать провинцию, так что задвинул я куда подальше мысли о дикой нищете и стал ждать Дюху. Он выскочил откуда-то из дворов, словно за ним черти неслись, прижимая к груди объемный пакет, из которого шел волшебный запах свежей выпечки. — Мама пирогов с собой дала? — Привет! Да, это она тебе напекла. — Не ври. — Нет-нет, я не вру, честно, когда ей сказал, что ты едешь за мной, она их тут же в духовку поставила, чтобы успеть, вон, еще горячие, хочешь? — он тараторил без умолку, но в глаза, конечно, не смотрел и вертелся на сиденье, как уж на сковородке. Я молча протянул руку и пока мы ехали по Сланцевскому шоссе, успел схомячить парочку, вкусные — обалдеть, вот в кого у Дюхи кулинарный талант. Минут двадцать слушал, как здорово, что я решил приехать, как он рад меня видеть и как скучал, терпеливо дожидаясь, пока фонтан красноречия иссякнет. Наконец, Дюха устал заливать и уже более нормальным голосом спросил: — А как ты к Дамиру съездил? Решил, что прокатило и он меня заболтал, повилял хвостиком и лужица высохла. Да что ж такое-то? Опять я в собачье-щенячью аллегорию пускаюсь. Оторвался от дороги, чтобы взглянуть на Дюху получше. Ну разве я виноват, что его так и хочется потрепать по башке и почесать за ухом? Соскучился по нему. За сутки всего соскучился. Охуеть. — Что смешного? — он смотрел на меня слегка удивленно, но в глазах моментально загорелись ответные искорки веселья, чуткий мальчик. — Дюх, я говорил тебе, что единственное, что от тебя требую — это правда? — Да, — искорки тут же погасли, во взгляде появились страх и неуверенность. Невозможно было следить за дорогой, которую шоссе назвать можно было только условно, и одновременно считывать его реакцию, увидев грунтовку, ведущую в лес, я свернул на неё и, проехав пару сотен метров, остановился: — Тогда рассказывай. — Что? — Всё рассказывай. И от того, насколько ты будешь честным… — вздохнул и продолжил: — Андрей, не лги мне, пожалуйста. Уже то, что я вынужден тебя спрашивать — плохо. Понимаешь? Он кивнул: — Я бы рассказал тебе сам. Обязательно. Только не знаю пока — как лучше объяснить. Поэтому и хотел завтра приехать, чтобы обдумать. Ясно. Для себя я уже всё обдумал и решил. Осталось только показать это Дюхе так, чтобы он понял, но я умею доходчиво объяснять.