Сколько Всего Предстоит Осознать

Мягкие губы Сэма отдавали потом и, быть может, могильной землей. Дин отстранился и принялся лихорадочно его похлопывать. — Живой? Не делай так больше, Господи, ты живой? Сэм! Господи! — Да живой я, живой, голова только раскалывается — и мне что, почудилось? — Гм, — растерялся Дин. — Нет. Сэм заулыбался. — Знал бы, что так сквозь твой толстый череп дойдет быстрее, оказался бы на волосок от гибели гораздо раньше. Давай-ка еще раз. Дин взялся было протестовать — никакой у него не толстый череп, он просто… Но Сэм, положив ему на шею широкую ладонь, уже тянул его вниз, и они снова принялись целоваться. — Господи, — пробормотал он Сэму в губы, чувствуя, как кружится голова, — мы же только что замочили призрака. Сэм отодвинулся; губы его влажно краснели, а глаза поблескивали, и Дина повело, точно пьяного. — Ага. Опять. Потому что мы офигенны. Дин снова поцеловал его. — Я так тебя хочу, это хрен знает что, Господи. Совсем крыша едет. Сэм рассмеялся ему в губы. — А то я не знаю. Ты меня захотел, как только увидел, и я тебя тоже, просто боялся все испортить. — Ты первый полез с поцелуями! — Знаю. Не удержался. Надо было подождать, ты распсиховался, ушел в глухую оборону и стал все отрицать. Я уж было приготовился ждать тебя долгие месяцы. Спасибо, что сообразил гораздо быстрее. Поцелуй меня еще. Внутри все словно взрывалось и таяло в одно и то же время, удивительно, как он умудрялся не замечать одурманивающий прилив желания, который опьянял, стоило взглянуть на Сэма. Такое чувство, будто выплеск адреналина из-за призрака и страх, что с Сэмом что-то случится, разнесли в щепки ту коробку у него на полке, голову точно прошерстили и оставили в полнейшем беспорядке, и ощущалось это изумительно. Может, надо бы испугаться — Сэм, он же парень, а Дин не… не был… Но кровь горячо бежала по венам, переполняя безрассудной энергией, от которой хотелось закричать, прямо-таки заорать и раздеться догола. А остальное пусть идет лесом. Он охватил лицо Сэма ладонями и поцеловал, втянул его язык в рот и принялся посасывать, и ответный гортанный стон щекоткой пробежался по губам. — В мотель бы, — выдохнул Дин; его тянули за бедра, пока он не упал к Сэму на колени и обвил его ногами, и… Боже мой. — Ага, надо бы, — согласился Сэм, но вставать они не спешили, все целовались и целовались, пока легкий ветерок не донес до них вонь дыма и паленой плоти. — Да, — пробормотал Сэм, — да, точно, давай в мотель. *** — Может, настроимся на их волну немного попозже? Скажем, завтра утром, — поспешил вставить Захария. Кастиэль, уже закрывший руками глаза, только энергично закивал. *** — И откуда… о… боже… откуда ты все знаешь? — спросил Дин. Не успели они войти в номер, как Сэм притиснул его к двери и принялся посасывать шею, и от влажного мягкого нажима губ Дин будто воспламенился — ощущения были просто обалденные, губы у Сэма обалденные, достойные всяческих наград. — Откуда ты вечно все знаешь? Ты знал… знал, что мы должны охотиться, что у нас к этому способности, что в этом наше… предназначение, ты знал, знал, и… Блин, как же здорово, и я… Откуда ты только вечно все знаешь? Сэм выцеловывал тропинку от его шеи к губам, и поцелуй, который он на них оставил, вышел удивительно нежным, если учесть, как бесстыдно он терся бедром у Дина между ног. — Как я всегда говорил… Я смотрю на тебя, и я все про тебя знаю, знаю лучше самых банальных вещей, вроде собственного имени или как завязывать шнурки. Просто… Я знаю, ты и я… это… это судьба. Мы должны быть здесь и сейчас и делать все это. Дина распирало изнутри, он раскраснелся и завелся, тяжело дыша, и даже немного, ну, смутился, но в хорошем смысле этого слова, потому что отлично понял напарника. Он тоже узнал Сэма на более глубоком уровне, но прямо сейчас останавливаться на этом было недосуг, и он, прикрыв глаза, запрокинул голову к стене, толкнулся навстречу длинному мускулистому бедру и разрешил собственному телу смести хаос у себя в голове. Он почувствовал губами, как Сэм улыбается. — Дин, я тоже. — Заткнись и отсоси мне, Сэмми, — велел Дин, и Сэм, засранец этакий, засмеялся, но потом — боже милостивый на небесах — опустился-таки на колени. Дин благоговейно скользнул рукой ему в волосы и затаил дыхание, наблюдая, как напарник вжимается лицом в член; с этого угла Сэм так хорошо смотрелся с мягкими линиями ресниц и очертаниями рта, но все же… С женщиной его перепутать было никак нельзя. Тут Сэм поднял взгляд, сверкнул дьявольской улыбкой и снова стал самим собой, его самодовольным, самонадеянным, упрямым, потрясающим… кем бы он там ни был для Дина. Он был Сэмом, это единственное имело значение. Это и стояк Дина, и то, что губы Сэма замерли от него так близко. — Ну же, — подстегнул он и качнулся вперед; Сэм снова твердой рукой прижал его к двери, и Дин задрожал всем телом: а Сэм силен… Круто. Тот неспешно, но уверенно потянул вниз язычок молнии, затем, глядя неистово жадно, вынул член и втянул его в рот. Дин издал звук, которого сам от себя никогда не слышал, и изогнулся дугой так, что плечи перестали соприкасаться с дверью, и все тело устремилось навстречу губам Сэма, обволакивающим его так плотно, влажно и волшебно. — О боже, как… откуда ты… Господи, этому тебя тоже в техподдержке научили? Только не говори, что… Ой, блин, Господи боже… Сэм отстранился с влажным чмокающим звуком, от которого поджался живот. — Угомонись, — скомандовал он, хотя все еще улыбался. — Не знаю, смогу ли, — охнул Дин. От ощущений, что дарил ему Сэм, казалось, будто голова вот-вот отвалится, и помочь при этом могло только проговаривание всего, что в эту голову взбредет. — О боже, ну пожалуйста… давай дальше, давай еще, мне надо… Сэм пробежался языком по всей длине члена и поднялся на ноги. — Ну ты чего, — проныл Дин. Сэм поднял бровь и принялся стаскивать с себя одежду, быстрыми изящными движениями снимая толстовку, рубашку, майку. — Ну ладно, — сменил Дин гнев на милость, когда Сэм выставил напоказ свое гладкое тело; еще ни разу в жизни не возникало такого неуемного желания прикоснуться, и Дин уступил ему, притянул Сэма к себе и пробежался руками по груди, широкой спине, удивляясь тому, какая у него нежная, гладкая кожа, слегка покрытая испариной, которую хотелось попробовать на вкус; а пот, вообще-то, был весьма близок к первому месту в его списке гадких вещей, так что это о чем-то да говорит. Рот наполнился слюной, и он нырнул вниз, прижался губами к груди и медленно провел по ней языком, сглотнул островато соленый привкус. — О черт, да, — простонал Сэм и, закинув одну большую руку Дину на шею, медленно подталкивал, пока тот не скользнул языком на сосок; Дин осторожно взял его зубами и принялся посасывать. Другой рукой Сэм поймал Дина за ладонь и лениво потянул ее к себе между ног, прижал к набухшему под джинсами члену. О боже, боже, это же его член, вот его очертания, жар, длина — прямо у Дина под пальцами. Дин застонал и бессильно привалился к Сэму, в нем нарастала нежданная волна возбуждения, смывая мало-мальскую способность стоять прямо, потому что… Господи боже, ему так хотелось; он плотно прижал к члену ладонь, получше взялся за него и ощутил у сердца, куда Сэм вжимался разгоряченным лицом, прерывистый вздох. — Что, так хочется, да? Так сильно хочется. — Голос Сэма глухим ворчанием отозвался во всем теле, и Дину показалось, что если он сейчас скажет: «Да», какая-никакая иллюзия его мужского достоинства рассеется без следа, но и отрицать очевидное он тоже не собирался. — Гм, — произнес он всегда полезный заменитель настоящих слов и подался назад, в спешке сдирая собственную одежду, ведь чем быстрее они оба разденутся, тем быстрее он сможет… увидеть. Вот же черт. Спотыкаясь, они кое-как освободились от джинсов, носков, трусов, а потом Сэм обхватил Дина за бедра своими ручищами и чуть ли не швырнул его на кровать. Дин чувствовал, что способен сейчас на любое безрассудство, энергия кипела у него под кожей, и он вжался спиной в постель, каждое прикосновение покрывал к обнаженному телу приносило удовольствие; он необычайно остро все воспринимал и очень живо на все откликался. Кожа была еще влажной от пота, на руках размазалась земля, забившись под ногти; он был грязным, ненасытным и свободным. Он раздвинул ноги, и Сэм восхищенно сказал: — Господи, ну и шлюховатые же у тебя замашки. — Заткнись и принимайся за дело, — приказал Дин, и Сэм так и поступил: встал в постели на колени и оседлал его. — Черт, твой член, — с благоговением проговорил Дин и приподнялся на локтях, чтобы взглянуть. Длинный и толстый — точно из порно — член Сэма загибался к плоскому животу. Сэм качнулся немного назад, и у Дина голова пошла кругом от того, как запросто… тот выставил себя напоказ, от того, как сильно нравилось смотреть на него. Сэм сдвинулся, и их яйца крепко прижались друг к другу, и от этого сумасшедше личного прикосновения Дин залился краской, а член его бешено дернулся, проехавшись по всему животу. — Что, нравится мой член, да? — спросил Сэм. — А им тебя сейчас трахну. Ты же этого хочешь? — Гм… Сэм наклонился, изогнулся и снова поцеловал Дина в шею, чем вызвал у него дрожь. — Не переживай, — сказал он, опаляя дыханием ухо, — умолять я тебя не заставлю. Пока. Повернись. Дин повиновался и со свистом втянул в себя воздух, когда руки Сэма тут же опустились ему на задницу, слегка раздвинув ягодицы в стороны. Он вдруг вспыхнул. — Сэм, я… Сэм хмыкнул и сместился вниз, покрывая спину Дина поцелуями и спускаясь все ниже и ниже. Он… он что, правда?.. Сэм потер пальцем ложбинку, и Дин подпрыгнул и, не сдержавшись, невольно свел ноги вместе. — Без этого не потрахаться, — сказал Сэм, но голос его прозвучал нежно, и он успокаивающими кругами потер Дину спину. Тоже мне… удивил; Дина, может, и одолевали всякие там сомнения, и все никак не получалось принять очевидное, в этом он мог сознаться, и все же полным идиотом он не был и знал теорию анального секса, просто... Это же его задница. Руки Сэма казались невероятно большими, каждая ладонь обхватила свою половинку, и он снова, никуда не торопясь, развел их в стороны и… едва касаясь губами, принялся покрывать поцелуями внутреннюю сторону. — Господи, — приглушенно проговорил Дин в подушку и, возможно, произнес это еще не раз и не два, когда Сэм принялся лизать его там, но скудность своего словарного запаса заботила его сейчас меньше всего на свете. Сэм уверенно обрабатывал его языком, влажно и настойчиво давил на крошечную тугую дырку, и ощущения, хоть и такие странно неправильные, были просто охрененными на самом деле. Инстинкты наконец заработали как надо, и он раздвинул ноги шире, желая, чтобы наслаждение не прекращалось, когда почувствовал, как Сэм добавил еще и палец, прижал его к языку и легко скользнул внутрь влажного от слюны отверстия. — Вот же черт, ты во мне, — поразился Дин, и Сэм, усмехнувшись, продвинул палец внутрь еще на дюйм, чем добился от Дина беспомощного стона. — Ага. Нравится? — Не то... слово. — Ему правда нравилось — шок от проникновения проходил, и легкое растяжение ощущалось… странно, но приятно, словно хотелось еще. — Давай. Давай еще. — А ты точно хочешь? Скажи. Дин возмущенно фыркнул, но… Последнее слово прозвучало как приказ, а они ему, кажется, нравились. — Гаденыш. Хочу, еще как хочу, давай еще один. Послышался непристойно влажный звук плевка, от которого должно было стать противно, но вместо отвращения живот задрожал от раскручивающейся волны возбуждения, и Дин застонал, когда в него протиснулся еще один палец. В этот раз проникновение вышло почти болезненным, но он глубоко вдохнул, стиснул зубы, и два пальца юркнули вглубь на две фаланги; Сэм оказался у него внутри, и от сказочных ощущений захватывало дух. Тут Сэм задвигался, стал мягко толкаться внутрь и наружу, и удовольствие стрелой взвилось вверх по позвоночнику, и глубоко-глубоко в животе заныло, так захотелось продолжения. — Да, боже, ты только… Давай, Сэм, ну же, так хочется. Сэм застонал и куснул Дина за задницу, оставив на ней след от зубов. — О боже, правда? Хочется, чтобы я тебя трахнул? Ты готов? Пальцы проникли еще глубже, и Дин громко охнул. — Да-да, вставь мне уже, ну… Растянутая задница как-то странно опустела, когда Сэм вытащил пальцы, и Дин ойкнул, сам не понимая, нравится ему ощущение или нет, но зная одно: нужно, чтобы его снова заполнили и притом немедленно. — Сэм… — Погоди, подожди меня, я только возьму… погоди. — Да я, вообще-то, никуда и не собираюсь. Кровать сдвинулась и покачнулась, когда Сэм привстал и снова сел; послышался шорох вскрываемой упаковки презерватива, отвинчивание крышки от бутылки или чего-то похожего, и сердце вдруг безудержно застучало в груди. — Готов? — спросил Сэм, и Дин только отчаянно закивал, а потом охнул, когда входа влажно коснулись холодные пальцы, смазанные чем-то скользким. Они проникли внутрь и с легкостью — вот что значит смазка или что там еще использовал Сэм — вернулись на прежнее место, но этого было так мало. — Ну давай уже, — попросил он, и Сэм судорожно вздохнул. — Сейчас, — сказал он и сдвинулся в сторону, а потом к Дину прижалось кое-что гораздо больше и шире двух пальцев. Он внутренне подобрался, когда Сэм медленно толкнулся в него, но, черт возьми, его можно было понять — член оказался гигантским, куда толще двух пальцев. Он чувствовал там все: головку члена под скользким латексом презерватива, смятого узким каналом; жжение от растягивания, когда Сэм начал толкаться в него по-настоящему. — Боже мой, не влезет, — простонал он, вжимаясь лбом в подушку и напоминая себе, как здорово было совсем недавно, и хотя желание того, чтобы его заполнили, по-прежнему томилось у него в животе, выдержать это уже просто не хватало сил. — Еще как влезет, поверь, — мрачно ответил Сэм и чуть качнулся; головка члена еще не полностью проникла внутрь, только слегка приоткрыла вход и мало-помалу проталкивалась все глубже. Спустя какое-то время стало так же хорошо, как и от пальцев — растяжение доставляло удовольствие, и будто бы хотелось еще, и Дин кивнул, понадеявшись, что Сэм его поймет. Тот медленно толкнулся в него еще дальше, и оба шумно выдохнули, когда головка полностью погрузилась внутрь. Дину она показалась огромной; в голове не укладывалось, как нечто настолько крупное поместилось в нем, но… Он глубоко вздохнул, и боль немного стихла. Его собственный, стоявший колом и липкий от смазки член прижался к животу и постели, и было так здорово тереться им о простыни, пока член Сэма держал его раскрытым; он снова кивнул, и Сэм проскользнул в него еще дальше, глубже. Неприятные ощущения усилились, усилилась эта странная смесь из чего-то — не то боли, не то растяжения, и еще кое-чего — резкого удовольствия, скопившегося в животе, и как только Сэм вошел достаточно глубоко, это последнее наслаждение полыхнуло с такой силой, что Дин не удержался, вскрикнул, так ему… так ему стало хорошо, Господи. Еще один дюйм неторопливого проникновения, и Сэм вошел до упора, всем своим здоровенным членом, от осознания чего закружилась голова. — Ну ладно, может и влезет, — пьяным голосом сказал Дин, — боже. Двигайся уже, ну… — Да я ж ради тебя это дело растягиваю!.. У меня терпение, как у святого… — пропыхтел Сэм, а потом вытащил член на несколько длинных влажных дюймов и снова вогнал его внутрь. Дин был слишком занят тем, что выл в подушку, и на остроты оказался неспособен. Сэм трахал его, и не думая сдерживаться, крепко держал за бедра и вбивался непрерывными быстрыми толчками; он втрахивался в Дина глубоко и уверенно, и ощущения были просто неописуемые. Именно этого… Именно этого и хотелось, сила переживаний затопила с головой; напряжение, с которым он подавался навстречу необузданной мощи толчков Сэма, чистая энергия, и ненасытность, и содранное надсадными криками горло — вот чего жаждало тело после кладбища, невероятный выплеск адреналина, и страх, и то, что они наконец достали долбанного призрака, — все закрутилось вихрем и взорвалось удовольствием. Сэм громко и хрипло дышал и вколачивался в Дина тем быстрее, чем громче тот кричал. — Господи, — охнул он, — о черт, я так и знал, знал, что тебе понравится, что под всей своей зажатостью ты прямо умоляешь, чтобы тебя хорошенько оттрахали, так и знал, что от моего члена ты растеряешь свою чертову скорлупу, но я не… боже… не знал, что ты прямо создан для члена, так меня принимать… Дин почти уже всхлипывал в подушку и вскрикнул, когда Сэм вздернул его на колени. Члену недоставало трения о постель, но так Сэм проникал в него еще глубже, он до того классно засаживал, что больше ничего уже и не требовалось, еще немного, и Дин кончит прямо так, без прикосновений к члену, ничего безумнее с ним еще не случалось, и это если учесть уничтожение призраков, просто крышу сносит, до чего кайфово… — О боже, ты же кончаешь от моего члена, да? Ты сейчас… — выговорил Сэм, хлопая Дина бедрами по заднице. — Господи, да я же всего тебя сейчас обкончаю… — О черт, давай, — выдавил Дин, — давай… перепачкай, обкончай меня всего. — Казалось, ничего более потрясающего, чем Сэм внутри него, над ним, на нем, на свете еще не существовало, хотелось навсегда забыть об аккуратности, чистоте, опрятности, если можно будет пачкаться вместе с Сэмом. — Значит, хочешь, чтобы я тебя обкончал, да? Господи, я знал, знал, что под всем этим контролем ты будешь жаждать наслаждений… Хочу… хочу втереть ее тебе в кожу… Дин зажал себе рот подушкой, и плевать на всю иронию этого клишированного порыва, ведь в этот самый миг он начал кончать, член часто запульсировал, отсекая весь мир вокруг, от силы оргазма заныли яйца, и влага забрызгала живот и всю кровать под ним. Сэм вышел из него с приглушенным стоном, и Дин рухнул на испачканную им же самим постель; верный своему слову, Сэм сдернул презерватив и кончил ему на задницу и спину, густые горячие струйки клеймом отпечатались на коже. Сэм упал рядом с ним, и с минуту они лежали, не двигаясь и тяжело дыша. Пережитое блаженство приятно растекалось по телу, и Дин закрыл глаза, чувствуя себя мокрой вермишелью, без сил распростертой на кровати, как если бы его отходил самый дорогой шведский массажист, которого только можно найти. — Черт, — сказал Сэм в конце концов, — хотел это сделать с тех пор, как увидел тебя в том лифте. Дин усмехнулся, но в то же время, зная, что Сэм хотел этого с самого начала, почувствовал себя как-то странно, будто сам он был идиотом, раз не понял быстрее. Он закрыл ладонью глаза и глубоко вздохнул, унимая бешеное биение сердца. — Ну, хорошо тогда, что я наконец сдал позиции, — пробормотал он, чувствуя, как першит в горле от недавних криков. Сэм хмыкнул, потом притих. — Главное же не это. Знаешь же. Это ведь не значит, что обо всем остальном я солгал, только чтобы трахнуть тебя. «Обалдеть, меня же только что трахнули», — подумал Дин; теперь, когда желание не затуманивало больше мозги, мысль эта прояснилась с пугающей четкостью. Он крепко зажмурился, когда припомнил все свои стоны и просьбы; ему стало стыдно и как-то странно, и он ни за что на свете не взглянул бы сейчас Сэму прямо в глаза. Сэм коснулся его руки и резко втянул в себя воздух, когда Дин подпрыгнул. — Ты как? Я тебя… Я тебя не слишком жестко? Тут Дину пришлось посмотреть на него, ведь дело тут вовсе не… — Нет, — твердо ответил он, — не слишком, я просто… — Ну и что же он просто? Он сел и отвернулся, свесив ноги с кровати. Послеоргазменная истома улетучивалась, руки-ноги ослабели и поднывали; адреналин рассасывался и быстро сменялся прочно укоренявшимся изнеможением. Усталое тело болело, и Дин, вконец запутавшись, чувствовал себя так, будто его загнали в угол. — Дин. Дин нахмурился и повернулся к нему. Уже и попсиховать немного нельзя в тишине и покое? Сэм мягко смотрел на него с тем ужасно пугающим вниманием, иметь дело с которым хотелось в последнюю очередь. Проспать бы миллион лет — он забил на режим большой болт, и если не отдохнуть по меньшей мере восемь часов, выглядеть он будет, как если бы ему засветили в оба глаза, а вид завзятого драчуна ему никогда особенно не шел. — Дин. — Ну чего? — резко бросил он, поднимаясь, и повернулся к Сэму. Тот будто позировал для… какой-нибудь там эротической фотосъемки, расслабленно разметавшись на простынях всем своим великолепным, всласть насытившимся телом. Дин перевел взгляд на стену. — Что ты хочешь от меня услышать? Получил же то, что хотел? Проблема заключалась совсем не в этом, он и сам не верил в то, что сказал, но Сэм помрачнел и встал, обнаженный, красивый и разозленный, скрестив на груди руки. — Знаешь же, это тут ни при чем. Ты же знаешь, Дин, ты знаешь меня! Ясно же! Знаешь, что ты мне нужен не только для этого… а может, как раз в этом-то и дело? Боишься, что нужен мне во всех смыслах? Дин растерянно всплеснул руками. — Меня только что трахнули! До сегодняшнего вечера я и не подозревал, что хочу тебя! Дай немного свыкнуться с мыслью! Сэм прикусил губу. — Я знаю. Знаю, тут есть к чему привыкать. Ты только посмотри на меня и скажи, что… этот вечер для тебя что-то значит. Что ты не сбежишь, потому что стало страшно. Сердце Дина быстро-быстро колотилось в груди. Идея побега показалась вдруг очень заманчивой. Раскалывалась голова, и думать об этом не хотелось. Хотелось пойти домой, надеть костюм и отправиться в офис, зная, что нужно говорить. Он отвернулся от Сэма и вдруг страстно захотел этого — этой легкой пустоты, пустоты «Сэндовера», где говорят, что нужно делать, и где есть твердый распорядок дня: обед в 12:30, встреча в два, в шесть ты дома, потом просыпаешься и повторяешь весь цикл заново, зная, перед кем придется отчитываться. Теперь отчитываться приходилось только перед самим собой, и это было выше его сил. Он едва понимал, в кого превратился — кем его считает Сэм, кем хотелось стать — все эти разговоры о предназначении, будто нет ничего проще, а он и не догадывался. — Это ты меня сюда вытащил! — обвинил он Сэма вместо того, чтобы признать свой страх, потому что… перспектива сознаться пугала еще сильнее. — Это не моя жизнь, ты просто сказал, что я должен это сделать! Вот это вот все! А я… Может, я сам так не думаю, может, я не гожусь… для этого, для тебя… К этой секунде он уже, наверное, чересчур учащенно дышал, сердце билось так, словно собиралось выпрыгнуть из груди, чтобы он снова предстал перед Сэмом раскрытый и беззащитный, уязвимо распластанный на кровати. Сэм помотал головой. — Здесь твое место. Я точно знаю. Со мной. Дин подумал об этом: что если остаться с Сэмом до конца жизни, чувствуя себя с ним на грани помешательства, ощущая в нем острую потребность, словно вся его суть сосредоточена в этом человеке, а сам он без него едва существовал. — Нет, — возразил он, — это не мое. Ты все время твердишь одно и то же, как будто я должен это просто принять — а как насчет того, что чувствую я?!.. Нет, это не мое, я отказываюсь в это верить. Сэм опустил глаза, уголки губ у него подобрались, словно его обидели. От этой мысли Дин разозлился и расстроился, будто хотел положить конец тому, отчего у Сэма появилось такое выражение, — неконтролируемый порыв защитить, который становился только крепче со временем; но Сэм обиделся на него, и нельзя же ударить себя самого, хоть и немного хотелось. Сэм подбирал одежду из разбросанных по всему номеру кучек, натягивал ее на себя и в ней отчего-то становился меньше, чем был. — Я знаю, что так должно быть, даже не сомневаюсь, но… ты сомневаешься. И я не собираюсь рассиживаться тут, когда у тебя такое выражение лица, будто… Слушай, мы добились того, за чем приехали — уничтожили призрака, теперь надо как следует отоспаться. Я сниму другой номер на эту ночь. — Сэм… — Спокойной ночи, Дин. *** Той ночью Дину снились удивительные сны. Сперва он участвовал в профессиональных гонках на водных бизонах в костюме красно-коричневого цвета, который страшно его уродовал, а потом оказался в машине — настоящей зверюге с тихо воркующим двигателем и широким кожаным сидением. Топлива она расходовала немерено, но милю за милей пробегала исправно, и руль удобно лежал в руках. На пассажирском сидении рядом с ним сидел Сэм и выговаривал ему что-то с уже знакомым выражением, подсказывающим, что он это делает не столько из-за истинной досады, сколько просто для вида, ожидая известный наперед ответ. Мягкие волосы падали ему на лоб, и он опустил голову, чтобы спрятать милую смущенную улыбку. Во сне он выглядел моложе Сэма, которого знал Дин, но это явно был он — от того, как он смотрел, словно Дин был для него всем, привычно ныло в груди. Когда он проснулся, боль никуда не делась. Солнце просачивалось сквозь тонкие занавески, и Дин, поморщившись, перевернулся на другой бок. Его первой мыслью стало: «Что за хрень, водные бизоны?», потом всплыло чувственное воспоминание второго сна — такое отчетливое, точно сон все еще продолжался — запах нагретой солнцем кожи, рык двигателя и машина, мчащаяся по ухабистым проселочным дорогам, тихое причитание гитар, и поверх всего — всепоглощающее чувство удовлетворения. Его… Нет, не так. Сэмми сидел с ним рядом, улыбался ему, знакомо пах чистым телом и выглядел так, будто ничего другого Дину и не надо. Непонятно, почему во сне Сэм был моложе, но роли это не играло — то же чувство охватывало его, когда он был и со своим Сэмом. Словно тот — его продолжение, всегда им был и будет. Сон освежил Дина и успокоил, принес вдруг абсолютную уверенность, которой так недоставало прошлой ночью. Он сел и, ощутив саднящую боль в заднице, только улыбнулся. Он повел себя, как идиот, но чувство удовлетворения все не проходило. Теперь казалось очевидным, что с Сэмом — парнем, с которым он славно потрахался прошлой ночью, парнем, который вновь и вновь показывал ему, что он создан для большего, чем его прошлая жизнь; с приснившимся мальчиком в машине рядом с ним — с этим человеком он будет всегда. Разве можно представить кого-то еще? Он открыл дверь — неизвестно, где сейчас Сэм, но он его найдет, а потом много, много раз извинится перед ним, а если не сработает, он слышал, примиряющий секс творит чудеса. Отыскать номер Сэма оказалось проще простого. За три комнаты от его собственной была распахнута дверь, но, если не считать валяющейся на полу толстовки Сэма, номер пустовал; однако вовсе не это, а запах озона — вот что по-настоящему пустило сердце вскачь. — Сэм? — позвал он, а потом еще раз, громче: — Сэм? Сэм! Приоткрылась соседняя дверь. — Потише нельзя? — раздраженным тоном сказал заспанный парень с неслабо торчащими в разные стороны волосами. — Да уж, уснешь тут… Ночью трахаются, как нимфоманы какие-то, потом грохот и завывания на заре, теперь ты тут орешь… Дин отчаянно понадеялся, что не покраснел; дальнейших сведений, наверное, не дождешься, если до парня дойдет, что это Дин так шумел во время вчерашнего траха. — А что было на заре? Говори же, ну! Парень нахмурился. — А сам разве не слышал? Дверью хлопали, завывали жутко, потом какой-то чувак громко позвал кого-то по имени, разбудил меня и по-настоящему выбесил, потому что я потом целую вечность не мог заснуть, так сильно мерз. Удивительно, как еще инея утром не было. — Меня так легко не добудишься, — ответил Дин. Он и правда спал как сурок, особенно после таких — как бы это выразиться помягче? — слегка перенасыщенных событиями дней и ночей, как вчерашние сутки. Кружилась голова, его знобило, и хотелось треснуть себя — еще раз — за то, что проспал все, что бы там ни случилось. — Что за имя он выкрикнул? — требовательным тоном спросил он. Дин приблизился на шаг, и у парня округлились глаза. — Остынь, чувак, не знаю я. Джин вроде. И потише давай, я тут заснуть пытаюсь. Это явно был Сэм, и призрак точно побывал здесь — и запах, и холод это подтверждали. Вопрос только — что ему тут понадобилось? — Думай-думай-думай, — нараспев повторял Дин себе под нос, когда вихрем ворвался обратно в номер и, схватив сумку, запихнул в нее заряженный солью дробовик, стараясь не натворить чего-нибудь, что делу совсем не поможет, например, не удариться в слезы, вспомнив, как Сэм украл их с его невольной помощью. — Черт, черт, Сэм, где же ты, что вообще происходит? Он нашарил кипу бумаг — ксерокопии сведений о школе, в которой преподавал мистер Харрисон. Мистер Харрисон, их призрак, который, что бы они там ни думали, по-прежнему ошивался поблизости. — Держат не всегда… не всегда только кости, — произнес он, вспоминая Духоловов, перчатку Сэндовера. — Тут что-то другое. Мы-то думали, с ним покончено, но он знал, что от него пытаются избавиться, и, наверное, решил, что остановил нас, когда вырубил Сэма, потому и исчез — подумал, наверное, что убил, но прошлой ночью вернулся, чтобы… закончить начатое? Господи. — Почему призрак не отправился за Дином? Дин остался в могиле, может, призрак его попросту не заметил. И отправился за Сэмом. Где же тот сейчас? Если призрак попытается… попытается его у… Дин даже думать об этом не мог. Он схватил сумку и бумаги и направился в школу — единственное место, в котором они еще не побывали. Он должен туда попасть — должен спасти Сэма. Это единственное имело значение. *** Здание, к которому с визгом шин подкатил Дин (придется как следует позаботиться о машинке, когда все закончится), было заброшено и откровенно пугало, но входные двери стояли распахнутые настежь и свисали с петель, и сквозь пыль на полу вился широкий след, словно что-то тащили. Мистер Харрисон, должно быть, приволок сюда Сэма, чтобы не дать ему остановить себя. И он явно думал, что Сэм действовал в одиночку, иначе постарался бы замести следы. — Первый и последний раз, когда я рад пыли, — пробормотал Дин, вбегая в школу, и шаги эхом отозвались от высоких потолков, длинных пустых коридоров; след вел к двери в старый кабинет, наверное, принадлежащий некогда мистеру Харрисону. Дин влетел внутрь и остановился, потому что… увидел Сэма, связанного и скрюченного на полу; на щеке у него виднелся синяк, а глаза были закрыты. — Сэм, — позвал он, стараясь крикнуть шепотом; имя прозвучало скорее задушенным карканьем, и он упал перед Сэмом на колени во второй раз второй день подряд. Сэм пошевелился, открыл глаза. — Дин? Дин осел на него, прижался лбом к груди. — Больше никогда так не делай, — слабым голосом проговорил он, — придурок. Потом он поднял голову, чувствуя слабость от облегчения, пока они не оказались нос к носу. — Привет, — сказал он. Сэм улыбнулся. — Привет, — откликнулся он, — ай. И почему крайний всегда я? — Потому что охотник из тебя явно хуже, — с ухмылкой ответил Дин, хоть и не сомневался, что чуть погрешил против истины. Сэм снова заулыбался. — Ну конечно. — Я уж думал, тебе конец. Это же мистер Харрисон, да? Он где-то тут? Как ты вообще живой еще? Сэм неловко — из-за все еще связанных рук — пожал плечами. Дин потянулся ему за спину, чтобы развязать. — Не знаю, — сказал Сэм. Мне кажется… кажется, он ограничен причиной, которая держит его здесь. Приходится играть по собственным правилам: убить он может только своих бывших учеников. Я им не был, так что расправиться со мной он не может. — Зато узлы завязывать он настоящий мастер, — хмуро проговорил Дин. — Нет, правда, наверное, до того, как превратиться в желчного старика, он был бойскаутом. — Дин, — серьезным тоном позвал Сэм, и Дин перевел взгляд на него. — Дин, ты… ну, ты… Дин улыбнулся и, выпустив узел на секунду, взял лицо Сэма в ладони и горячо его поцеловал. Потом отстранился и кивнул. — Хочу тебя, хочу охотиться, хочу все, о чем ты говорил. Ты был прав, конечно, был, давай пропустим ту часть, где я ступил, ладно? На лице Сэма медленно проявилась улыбка — настоящая и радостная, похожая на воспоминание — сон, где они были моложе и счастливы в полном смысле этого слова. Смотрел бы и смотрел на эту улыбку. — Да я разве против, — ответил Сэм и, наклонив голову вперед, снова поцеловал Дина. Дин только-только вошел во вкус, когда по комнате пробежал холодок. — Дин, — в панике произнес Сэм — его взгляд тут же устремился Дину за плечо. Движением, достойным картины именитого режиссера, Дин перекатился к сумке, одним махом вытащил дробовик, вскочил на ноги и выпалил заряд соли прямо в серебристую дрожащую фигуру мрачного мистера Харрисона. Призрак исчез в клубах дыма, и Дин возликовал. — Так тебе, злобный ты сукин сын! — крикнул он. Дробовик ощущался в руках до того потрясающе правильно, что он растерял последние сомнения в этом наплыве чего-то слишком свирепого и яростного, чтобы назваться радостью, и вместе с тем это теплое чувство было настоящим и горячило кровь: вот оно, то самое, из чего складывались его отличительные черты: спасать Сэма и истреблять нечисть, два движения души, вмиг охарактеризовавшие его лучше всей прошлой жизни в «Сэндовере». Тот период потускнел и расплывался перед лицом этой отчетливой сосредоточенности и жизни, яркой волной растекающейся по телу, и казался теперь нелепым, глупым и неизъяснимым, потому что совсем ему не подходил. А подходит ему охота. Голова кружилась, каким восхитительно живым и гордым он себя ощущал. Он бросил на Сэма быстрый взгляд. — Круто я, да? Сэм закатил глаза, но просиял улыбкой в ответ. *** У Кастиэля округлились глаза. — С тем выстрелом ему даже помогать не пришлось, сам справился. — А это их предположение, что призраку крышка, стоит сжечь кости, это же типичное проявление винчестерского кретинизма. — Они все больше и больше становятся похожи на самих себя. Погляди на Дина, он же практически светится. Он нашел себя — он почти кричит: «Привет, я Дин Винчестер!» Надо остановить их прямо сейчас, еще немного, и трагичных последствий не избежать, если воспоминания прорвутся сами собой. — Да знаю я, знаю, — раздраженно ответил Захария, — но о том, что они братья, Дин и Сэм все еще не знают — и встревать пока нельзя. Пусть сами вспомнят и устроят себе… счастливое воссоединение. Тут-то я и дам о себе знать. Обещаю. — Добрая душа. *** — Что же его здесь держит? Дин сдвинул брови. — Понятия не имею! Что-нибудь с его ДНК… — Но ведь дело не всегда в ДНК, — возразил Сэм. — Я читал, что иногда призраков держит что-нибудь важное для них, что они воспринимают как часть себя… — Давай сперва вытащим тебя из этих чертовых веревок. — Дин шагнул вперед и ударился бедром о парту, уронив стоявшую на ней подставку. — Вот же слон… — начал было Сэм и умолк, когда они оба увидели загрохотавшую по пыльному полу резную деревянную трость. Они посмотрели друг на друга с круглыми глазами. — Внучка Харрисона же говорила… Сэм кивнул. — Давай! Снова поднялся ветер, но Дин не собирался выжидать, пока мистер Харрисон не натворит еще больше бед. Он выхватил из сумки катализатор, полил им трость и чиркнул спичкой. Трость со свистом вспыхнула, и Дин, обернувшись, увидел мистера Харрисона, появившегося лишь затем, чтобы сгореть, сморщившись, как бумага, разинув в крике призрачный рот. Дин издал победный возглас, улыбнулся, услышав ответный вопль Сэма, потом оглянулся по сторонам — огонь распространялся, а они так и не захватили портативный огнетушитель. — Ножик у меня в кармане, — напомнил о себе Сэм, и Дин, многозначительно подвигав бровями, наклонился, сунул руку в его передний карман и вытащил нож; разрезанные веревки упали на пол, и они оба, цепляясь друг за друга, побежали прочь, как раз когда заполыхал весь кабинет; еще немного — и запылает все здание, можно не сомневаться. *** Они вбежали в сырой кустарник к югу от школы и там остановились, переводя дыхание и по-прежнему не разнимая рук. — Довелось сжечь кое-что целых два раза! — похвастался Дин с улыбкой до ушей. — Пироман, — нежно окрестил его Сэм. — Эй, — позвал Дин, и Сэм развернулся к нему. — Хорошо, что ты, ну, это самое. Не помер. Сэм ухмыльнулся. — Не то слово. Спасибо тебе, кстати, что… Ну, спас меня и все такое. — Из тебя и правда вышла весьма притягательная дама в беде. Сэм подался вперед и поцеловал его, когда их остановило чье-то довольно неожиданное покашливание. В нескольких шагах от них стояло двое: мужчина в изрядно помятом плаще и… мистер Адлер? — Мистер Адлер? — удивился Дин, потому что… Что за фигня? Мистер Адлер только осклабился, что запутало Дина еще больше. Мужчина в плаще выглядел очень решительно. — Как бы занимательно это все ни было, пора с этим завязывать. Уроки извлекли, себя потешили… — тут он отчего-то строго посмотрел на мистера Адлера, — и теперь нам всем пора вернуться к более важным проблемам. Так? Мистер Адлер вздохнул. — Так. И все же было круто! Повеселили вы меня от души. — Что тут творится? — требовательно спросил Сэм, и голос его при этом опустился до низкого злого тона, который показался бы довольно возбуждающим, не будь Дин так растерян. Мистер Адлер приблизился на шаг — Дин отшатнулся, но бывший босс только вздохнул и, протянув к нему обе руки, положил их ему на лоб. Дина сотрясла дрожь. Захария развернулся к Кастиэлю. — Доволен? — Это что за выкрутасы? — начал Дин. — Нет, правда, мудилы ангельские, это что еще за выкрутасы? Сэм как-то слишком уж быстро выпустил его ладонь. — Пошутить вздумалось? — по-прежнему рыча, пошел он в атаку. Захария пожал плечами. — Немного. — Это вы так развлекаетесь, что ли? Заставляя нас бегать тут, как идиоты… на волосок от смерти… заставляя нас… — Дин осекся, еле сдерживая зудящий под кожей гнев, но они явно ждали, что он что-нибудь скажет… ну, про инцест, и такого удовольствия он им доставить не мог. — Ну да, я малость… развлекся. Но, Дин, первоначальной целью этого упражнения было напомнить, кто ты такой. Все эти жалобы насчет тягот твоей жизни, и все же ты каждый раз находишь к ней путь. Ты рожден, чтобы быть охотником. В этом твоя суть. Так что заканчивай ныть и выполни уже наконец свое предназначение. — Захария, — прошипел Кастиэль. — Слушай, нам… пора. Мы попозже выйдем на связь, когда… ну, грянет апокалипсис. А вы тут пока… — Он потянул Захарию за руку, и тот вздохнул. В следующий миг они исчезли, оставив после себя одно только эхо в листве. Дин опустился на сырую землю. Он смутно помнил, что на нем дизайнерские джинсы. Дину Смиту бы не понравилось, испачкай он их в грязной жиже. Дин поерзал, чтобы испортить их окончательно. — Вот же гадство, — немного потерянно пробормотал он. — Гм, — выдал Сэм. Только Сэмми вместил бы в один звук столько неловкости. Дин поднял голову, и у Сэма, поджавшего губы и настороженно смотревшего, был такой… убитый вид. Как в мотеле прошлой ночью. Дин явственно помнил все, что думал, чувствовал, говорил. Он посмотрел на Сэма и вспомнил вкус кожи у него на груди, звуки, которые он издавал, когда вбивался в Дина, то ощущение, когда он кончил ему на спину. Он опустил взгляд на землю. — А знаешь… Знаешь, что самое странное? Сэм сдавленно хмыкнул. — Дай угадаю, — сказал он. — Моя тачка. Нет, правда, Сэмми. Приус? И я так гордился его топливной экономичностью. Просто… В голове не укладывается. Топливная экономичность. — Дин, — тихо позвал Сэм, и Дин встал, подумав, что для такого разговора лучше быть на одном уровне. И если Сэм вдруг решит ему двинуть, что ж, тогда легче будет дотянуться. — Дин, не меняй тему. Дин поглядел Сэму через плечо и сглотнул. — А я… а я ее и не меняю. Это и правда показалось мне ненормальнее, чем… Гм. Ну, ты понял. Так что… Воспринимай, как хочешь. Можем никогда об этом не вспоминать, или можешь назвать меня мерзким извращенцем, или… Ну, не знаю. — Тут он посмотрел Сэму прямо в глаза. — Ты только не уходи, ладно, обещаю, я не стану… — Ты… Погоди. Ты серьезно? Правда… серьезно? В голосе Сэма ничто не намекало, что он вот-вот впадет в братоубийственное буйство, скорее в нем сквозила — не надежда, нет, Дин пока не был столь оптимистично настроен — но что-то очень похожее. — Ну да. То есть… Кажется, что они пытались тут доказать… это то, что я тем или иным способом вернусь к охоте, мне это на роду написано. Наверное, так и есть. Но что меня убедило по-настоящему — что всегда казалось правильным — это не только, ну, охота на нечисть и прочая хрень, о чем они всегда капали мне на мозги, а еще и… Ну, не знаю. Заткнись. Уголки рта у Сэма приподнялись, но он промолчал, только бровь вздернул. Дин вздохнул. — Главное было — найти… тебя. Разделить с тобой все. — Все, говоришь? — Да я не про это… Ну ладно, и про это тоже. Как по мне, так это все должно ощущаться в сотню раз извращеннее, чем оно есть на самом деле. Сэм пожал плечами, несносная довольная улыбка по-прежнему играла у него на лице. — По сути, ты говоришь, что нам суждено быть вместе. — Захлопнись, — присоветовал Дин, но, что самое ужасное, так оно и было. — Ты только… помалкивай насчет лимонадной диеты. Ладно? Ну и насчет огуречного крема. Я все сделаю. Сэм ухмыльнулся бесстыже озорной улыбкой. — Так уж и все? — Тут он задумчиво скривил губы. — Интересно, инцест по незнанию считается грехом или нет? Дин уронил голову на руки. — Господи, Сэм, а я откуда знаю. — Потом он поднял взгляд, стараясь не показывать, как сильно не терпится. — В смысле, он же не всегда будет по незнанию? Сэм поднял бровь. — Уж точно не теперь, когда я знаю, как сильно тебе нравится… — Рот закрой, — тут же перебил его Дин, но, если честно, он ощутил одно только облегчение. Воспоминание о том, как сильно ему понравилось, так и стояло перед глазами. Сэм хмыкнул, потом затих. Мгновение они смотрели друг на друга, затем Сэм отвернулся, прикусив губу. — Дин, — произнес он, внезапно посерьезнев. — Да? — Ты… Не ты один извлек из этого урок. Я тоже многое узнал. Главным образом, что я, судя по всему, очень напорист и упрям, — и он хохотнул, когда Дин с жаром закивал, — а еще… Может, ты и нашел путь ко мне, но и я тоже всегда найду путь к тебе. Даже не зная, кто ты на самом деле, я только о тебе и думал. Ты мне снился, ты был всем, без тебя я и охотиться не стал бы. Так я понял, что… мы всегда должны быть вместе. По-другому у нас не получается, только когда мы вместе… мы неизбежно к этому придем, нам это необходимо. Сэм испытующе на него смотрел, и с секунду было так странно видеть его — своего брата — вместе с тем, как его видел Дин Смит: сначала как постороннего, потом как напарника и не только, и все это просто наслоилось на… Сэма. — Ну… наверное. Сэм кивнул, глядя открыто и честно. — И если уж… быть вместе, так быть вместе во всем. Мне надо тебе кое-что рассказать. *** — Это что еще такое? — встревожился Захария. — Кажется, они разговаривают. — Вот именно! Выкладывают все начистоту, делятся переживаниями, работают сообща! Вываливают все секреты, поддерживают, понимают друг друга! — Ну да, — протянул Кастиэль. — Пожалуй. — А все твоих рук дело! — Моих? — слегка истерично переспросил Кастиэль. — Да я в самом начале сказал, что надо положить этому конец. А ты продолжил все равно! — Надо было остановить, надо было… предугадать, куда все идет… — Мне-то откуда было знать? — Настоящая катастрофа, все должно было пойти совсем не так, они должны были… — Захария изобразил в воздухе нечто заостренное и несчастное на вид. — Все планы коту под хвост… Это будет худший апокалипсис из всех, что я пытался устроить, хотя теперь уже… Надо мной же все потешаться будут… ~fin~