Babyboom

POV Шизуо. Мне казалось, что я пьян, или сплю. Пока я обувался, пока надевал куртку на голое тело, Изая и Кимико крутились рядом. Блоха смеялся, говорил мне о том, что в семь вечера я должен вернуться в свою камеру, девушка шипела на него, что-то мне говорила со слезами на глазах, срывающимся от волнения голосом с высокими истеричными нотами. И в итоге весь этот букет странных звуков превратился в монотонный гул, и чем больше я его слушал, тем невыносимее и больнее становилось, казалась, еще секунда - и из моих ушей хлынет кровь, так что я поспешил поскорее уйти из этого странного места. В моей голове, сердце, душе было совершенно пусто. Я не чувствовал ни страха, ни боли. Эмоции приходили постепенно. Наваливались на меня дикой стаей, давили на плечи и спину так, что я физически стал ощущать усталость и боль в позвоночнике. Меня прорвало. Все то говно, что я держал в себе уже так много лет, вдруг вырвалось наружу и затопило бухту моего равновесия с миром. Неизвестная болезнь, превратившая меня из человека в монстра, боль предательства моей первой и самой большой любви, страх и ненависть окружающих, безразличие и собственная беспомощность и бестолковость. В тот день меня вдруг стало волновать отсутствие у меня образования и нормальной работы, отсутствие семьи и отъезд Касуки. Я был безнадежно болен и безнадежно одинок. И вскоре, по вине человека, которого я всегда любил, я должен был сесть за решетку. И для чего мне жить, скажите, пожалуйста? Назовите меня тряпкой, размазней, да хоть какашкой, но скажите, с какой целью я живу? Что я собой представляю? Какую ценность я имею? Какое у меня может быть будущее? Я всегда был и буду одинок, потому что жить рядом с таким чудовищем невозможно. И на людей, отвергших меня, как члена общества, нельзя злиться. Будь я на их месте, я бы схватился за факелы и вилы, погнал зверя прочь. А они поступили гуманнее. Они просто сделали вид, что я не существую. Приходилось напоминать окружающим, что я не умер, посредством дебошей, но это надоело мне еще в подростковом возрасте, и в дальнейшем любое проявленное ко мне внимание меня пугало и радовало одновременно. Это уничижительное чувство. Оно не несет в себе ничего светлого и чистого. Одну только боль и разочарование. Чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, я зашел по пути в супермаркет, купил бутылку дрянного мартини и отправился домой. Ноги сами понесли меня в знакомую комнатушку, пусть за побег от полиции мне добавят срок, но я не хочу сегодня туда идти. Пусть они сами явятся за мной, когда им надоест ждать. Ключ, как ему и следовало быть, лежал под ковриком. И после того, как я открыл дверь, сразу отправился в ванную комнату. Запах свежей плесени, сырости и известки сразу натолкнул меня на мысль, что где-то снова протекает крыша, и я, по ходу дела открывая бутылку, уставился в потолок, выискивая, какая же из многочисленных трещин дала течь, но, так и не найдя, решил не заморачиваться. Сев в ржавой ванной, согнул ноги в коленях и сделал первый глоток мартини. Но без музыки было как-то не "найс". Распалять себя лишний раз не хотелось, но я чувствовал в себе острую потребность, чтобы кто-то выразил всю мою боль и ненависть за меня. Выбор пал на группу Placebo. Говорящее название, не так ли? Ведь сейчас я ощущал себя острее всего именно пустышкой. Боль отступила, но на её место пришло непонимание, растерянность и чувство вины перед целым миром за то, что я такой урод. Да, я монстр, антисоциальное существо, которому нет места среди нормальных, адекватных и счастливых людей. Мне хотелось отчаянно просить прощения у всех и каждого за то, что им приходится соседствовать рядом с таким куском дерьма как я, сетовать на природу и родителей, которые не смогли сделать меня таким же, как все. Это было тяжело и горько. Что касается песни, «Song to say goodbye» подходила как нельзя лучше, и я, воткнув в уши наушники, продолжил неоригинально напиваться в собственной ванной, закусывая все запахом отсыревающей известки. И эта жалкая грязная ванная, не пригодная для жизни нормальных людей, казалась мне лучшим местом для того, чтобы спрятать меня ото всех. Мысль, которая пришла ко мне следующей, впоследствии предстала мне чем-то постыдным. Словно я дал уж слишком сильную слабину и как несостоявшийся человек старался убежать от проблем, перечеркнув все, что есть в моей жизни разом. Я все обдумывал о том, чтобы не сходить с ума, но мысль, которая пришла следующей, была таковой: «Да кому я собираюсь доказывать свою силу? Какая разница, как я выгляжу в глазах людей? Они не могу обо мне судить. Ведь я не человек. Я отброс». И выйдя из ванной, я открыл зеркальный шкафчик над раковиной и вытащил оттуда упаковку таблеток. Почти полную. Когда-то врач прописал мне сильное успокоительное, впоследствии без которого я не смог спать целый месяц. Но я точно не знал, какая доза должна быть смертельной, поэтому решил проглотить как можно больше. Но и это было не все. Хотелось перестраховаться, чтобы если уж умереть, то наверняка. На дне грязной мыльнице лежало одно единственное, совершенно новое и вместе с тем старое лезвие, которое я без сомнений тут же распечатал. Я не чувствовал совершенно ничего от того, что меня скоро не станет. Даже наоборот. Я все больше хотел, чтобы меня не спасли. Так что, вернувшись в ванную, я прижал лезвие к левому запястью, стараясь вонзить его, как можно глубже и сделал надрез. Один. Потом еще один. И третий. Так сильно мое желание умереть. Отложив, взял почти полное мартини, поставил на повтор "Song to say goodbye" и вывалил на ладонь три таблетки, закинул их в рот, запил. А потом одну за одной проталкивал пальцем между губ до тех пор, пока не почувствовал себя совсем отвратительно, и моя рука больше не смогла держать бутылку с мартини, а потом и сил удержать маленькую коробочку с таблетками у меня тоже не осталось. Я слышал сквозь навалившиеся на меня ощущения, неожиданно громко, как пластик стукнулся о кафель, и таблетки разлетелись по полу, я остро чувствовал, как выливающееся мартини мочит мои штаны, и сидеть становится очень неприятно, прохладно. Но вскоре все мои чувства притупились, и я провалился в нирвану. Перед глазами то и дело появлялись образы, лица. Я вспоминал свое детство, школу, отношения с Изаей и Кимико, и, наверное, вымученно улыбался. А потом картины прошлого вдруг завертелись перед глазами, быстро сменяя друг друга, и дальше - пустота. Великолепное, превосходное, ни с чем несравнимое ощущение собственной нематериальности... Пустота... Конец POV Шизуо