Кленовый лист

Этой ночью Рольф спал спокойно. Боль в плече стихла — отвар Эрианеля оказался на редкость действенным. Да и опасений, что эльф попытается его убить, больше не было. Сам того не зная, Бреки оказал им обоим услугу, разрушив ледяную стену ненависти, которую возвел Эри. И даже то, что пленник оказался колдуном, ничего не изменило. Рольф всегда был против излишней жестокости и убивал захваченных магов одним точным ударом. Никаких костров — это слишком. Да и разве виноваты они, что родились такими? Разве нужно за это сжигать заживо? Особенно того, кто уже не способен оказать сопротивление. Подобное барону претило, а потому Эрианель почти ничем не рисковал, признаваясь в магии. Тем более, эльф оказался целителем — как нельзя кстати. Теперь у Рольфа появилась надежда, что рана благополучно заживет, хотя ещё сегодня утром он не был в этом уверен. Лишиться в лучшем случае руки не хотелось, да и боль здорово отравляла жизнь, и вот теперь эта проблема разрешилась. К тому же отношения с пленником потеплели, что не могло не радовать барона. А ещё он продолжал обдумывать то, что услышал от Эрианеля об эльфийских обычаях. Браки между мужчинами — что может быть удивительнее? История, которую рассказал Эри, показалась Рольфу сильно похожей на сказку. Боги, покаравшие могущественного колдуна — в это Валенберг не верил. Скорее всего, какой-то хитрый правитель углядел в растущем могуществе магов угрозу и решил проблему, сделав бесплодной мужскую их часть. Радикально, ничего не скажешь. Но с другой стороны, Валенберг лично видел, на что способны эльфийские колдуны. А если бы они действительно становились всё сильнее? Что тогда? Не сотворил бы кто-то из них заклинания, попросту уничтожившего бы целый мир? Такую вероятность не стоило сбрасывать со счетов. О том, что среди эльфов мало женщин, Рольф знал, но терялся в догадках — почему? Священнослужители трактовали это как одно из чудес Создателя, не позволяющее плодиться нечестивым язычникам и колдунам. В качестве примера милости Творца приводились сами люди, которых за триста лет стало в несколько раз больше, чем эльфов. Это ли не знак Его милости? Барон относился к этим догмам скептично, да и слишком мало он об эльфах знал, чтобы делать какие-либо выводы. Теперь возможность узнать появилась, Эрианель — вот кто сумеет пояснить очень многое. А сам эльф, напротив, почти не спал в эту ночь. Он пытался понять, правильно ли поступил, начав разговаривать с бароном. Может, стоило и дальше хранить гордое молчание? Но... дело было в том, что вся неприязнь к Рольфу куда-то исчезла, да и барон уже второй раз спасал его от насилия и унижения. Спасал, несмотря на демонстративную ненависть и презрение. И мысль о том, что, возможно, не все люди — зло, появилась в голове Эрианеля и почти превратилась в уверенность. Да, Рольф убивал его собратьев, но, если быть до конца честным, стоит признать — барон всегда дарил им легкую смерть. Не пытал пленных, не насиловал и не сжигал заживо. Почему? Этот вопрос требовал срочного ответа. Эрианель понятия не имел, как было устроено человеческое общество, и не знал, почему люди шли воевать. Думал, что из ненависти к эльфам, но, оказалось, это не совсем так. А в случае Рольфа — совсем не так. Решив обязательно спросить об этом барона, целитель успокоился и подумал, что поступил совершенно правильно, начав лечить рану Рольфа. Пожалуй, стоит предложить ему и магическую помощь — это ведь гораздо быстрее избавит от боли, чем все отвары, эликсиры и бальзамы вместе взятые. Эльфу очень не хотелось потерять своего покровителя. И если уж ему суждено провести год среди людей, то пусть это время пройдет в саду у Рольфа, нежели в каком-то борделе или... на костре. Услышав, что барон зашевелился, Эрианель сел на постели, зевнул, потянулся, разгоняя остатки размышлений, и поднялся на ноги. — Уже проснулся? — спросил Рольф, так же садясь и касаясь плеча, которое болело гораздо меньше, чем вчера. — Да, твою рану нужно обработать ещё раз. — Обязательно? — сморщился барон, вспомнив, как долго и неприятно это вчера было. И больно. Ведь сначала Эрианель безжалостно вычищал рану от появившегося в ней гноя, потом промывал и только после этого наложил повязку, пропитанную отваром. — Ты хочешь потерять руку? — прямо спросил целитель, проводя пальцами по спутанным волосам, пытаясь расчесать их таким образом. — Нет, конечно, — фыркнул Валенберг. — Тогда обязательно, — придавая голосу суровость, продолжил Эрианель. — Но... есть и другой способ тебя исцелить, — начал осторожно, проверяя, готов ли барон отступить от своих убеждений. — Магия? — приподнял бровь Рольф. — Да, — зеленые глаза были серьезны, — с такой раной я справлюсь легко, и к вечеру ты забудешь о том, что плечо когда-либо болело. — Магия... — раздумчиво и медленно протянул барон, вспоминая, как Аса предлагала обратиться к эльфийскому колдуну, чтобы помог зачать. И как он отказал, решительно рубанув ладонью воздух. И вот теперь новое искушение магией. Избавиться от боли без не менее болезненного лечения. Так просто, быстро, легко... — Согласен, — Рольф внимательно посмотрел на эльфа. — Это... недолго? — Нет, — улыбка чуть тронула губы целителя, — и не больно. Снимай рубашку. А потом Рольф молча наблюдал, как целитель убирает повязки, раскрывая рану, как начинает шептать какие-то слова на эльфийском, которого Валенберг не знал. А спустя ещё пару мгновений ладони Эрианеля окутал призрачный зеленоватый свет, эльф поднес их к ране и держал так, почти касаясь тела. Ощущения были... странными. Рольф никак не мог понять их природу, но точно знал, чем они не являлись — болью. Скорее, легкий холодок, едва ощутимая щекотка и покалывание, такое, как бывает, если отлежать руку или ногу. Видеть рану барон не мог: ее закрывали ладони целителя, а потому смотрел на самого эльфа. На красивом юном лице была написана полная сосредоточенность и выступили капли пота — по всей видимости, целительство давалось Эрианелю непросто и отнимало массу сил. Но длилось это действительно недолго, и свечение погасло, а сам эльф слегка покачнулся, и Рольф подхватил его, не обратив внимания на то, что сделал это больной рукой. — Ну вот, — улыбнулся маг, поднимая голову и облизывая пересохшие губы, — теперь можешь забыть о стреле. Попыток увернуться и отойти эльф не делал, сам не понимая почему. Сильная рука мужчины, поддерживающая под локоть, приятно согревала, вызывала странные ощущения. Такого не было, когда Моран касался его, в те моменты Эрианель не ощущал совершенно ничего. Ни радости, ни тепла, ни страсти, ни отвращения. Ничего. Даже поцелуи, дальше которых у них не дошло, не смогли разжечь в целителе и крохотного огонька. Тогда это здорово его испугало, захотелось упросить брата расторгнуть помолвку, но война сделала всё за Эрианеля. А сейчас... близость Рольфа и его запах больше не раздражали и не пугали. Напротив, эльф чувствовал себя защищенным, и так не хотелось отодвигаться. И рука барона — такая большая и теплая, человеческая рука... Привыкшая сжимать рукоять меча и... убивать. Она тоже больше не пугала, и это было странно. — Спасибо, — Рольф скосил глаза, пытаясь рассмотреть рану, но толком ничего не увидел. Однако жара, пульсации и дерганья он больше не чувствовал. — Она... зажила? — Проверь, — чуть кивнул головой Эрианель, — только осторожно, она только затянулась, окончательно всё зарубцуется к вечеру. Я не очень сильный маг... пока что, — признался, вытирая пот со лба, — быстро устаю. — Научишься, — ободряюще улыбнулся Рольф, подумав, что в целительной магии уж точно нет ничего плохого. И она куда действеннее, чем методы человеческих лекарей. Иногда ему казалось, будто они обожают отрезать воинам руки и ноги, потому что мучительные крики из целительской палатки раздавались очень часто. — Теперь я твой должник. — Нет, ты спас меня дважды, — Эрианель посмотрел в глаза барона, — знаешь, хоть у нас и приняты браки между мужчинами, я вовсе не хотел, чтобы тот... — он вздрогнул, вспоминая Бреки. — Я знаю, — Рольф нахмурился, — и всегда наказывал насильников, жаль, Бреки не мой подчиненный! На мгновение Эрианелю показалось, что в голосе барона прозвучала боль, давняя, покоящаяся глубоко, но до сих пор ноющая. Обычно воины не гнушались насилия, и после войны всегда рождалось много детей-полукровок, такова была природа и не только людей. Когда воевали эльфийские кланы, то первым делом старались захватить как можно больше женщин, чтобы увеличить свои шансы на продолжение рода. И согласия самих женщин никто не спрашивал — то же самое насилие, только по праву победителей. А Рольф почему-то считал иначе, почему? Эрианель подумал, что рано или поздно обязательно получит ответ на этот вопрос. А кое-что очень нужно и важно знать уже сейчас. — Скажи, зачем ты пошел воевать? — спросил эльф прямо, он не умел ходить вокруг да около. — Ты так ненавидишь нас? — Нет. — Почему тогда? — глаза требовали ответа. Правды. — Понимаешь, Эри, у нас есть король, которому каждый приносит клятву верности. И когда начинается война, мы обязаны выступить. Тот, кто откажется или просто не явится на призывной пункт, будет объявлен дезертиром и казнен, — пояснил Валенберг, наконец-то отпуская локоть чародея и начиная застегивать рубашку. — Всё его имущество конфискуют, жену отправят в монастырь, а дети... осиротеют. — Даже так? — хмыкнул Эрианель. — Он очень злой — ваш король. Я думал, он не любит только эльфов, а выходит — никого, даже своих. — А об этом лучше никому и никогда не говорить, — серьезно сказал барон, вспомнив, сколько знакомых пострадало от таких скоропалительных высказываний. Всегда находился тот, кто имел на жертву зуб, хорошо слышал и быстро бегал, а дознаватели развязывали языки даже самым молчаливым. Рольф не горел желанием попасть когда-либо в королевские застенки и на собственной шкуре испытать их искусство. — А я и не собираюсь с кем-то, кроме тебя, разговаривать, — фыркнул маг, — ты — это ты, а они, — махнул в сторону выхода из шатра, — это они. Я буду хорошо заботиться о твоем саде, Рольф, — он впервые назвал хозяина по имени, ожидая, что тот одернет и поставит на место, но ничего подобного не случилось. Наблюдая, как барон застегивает рубашку, Эрианель обдумывал услышанное и радовался, что на эту войну Рольфа привел не зов сердца и ненависть, а всего лишь долг, клятва, данная властелину. Тех, кто твердо держит слово, эльфы всегда уважали, и целитель исключением не был. — Дело твое, — улыбнулся Рольф, — ну что, завтракаем и в путь? Эрианель молча кивнул, и совсем скоро они снова ехали на Вороне. В какой-то момент маг, незаметно для себя самого, оперся о доспехи барона спиной. Теперь стало намного легче и не так уставали мышцы. Он даже глаза прикрыл, расслабившись и сумев наконец-то подстроиться под мерные шаги коня. Но спустя совсем немного целитель почувствовал чей-то пристальный взгляд и, открыв глаза, повернулся в ту сторону. Оказалось, что с ними поравнялся Бреки, восседавший на своей кобыле. Мужчина приблизился, ещё раз ободрал эльфа глазами и насмешливо бросил: — Ради нового жеребчика ты готов угробить старого коня? Неразумно, Валенберг. — Не понял? — сузил глаза барон. — Почему бы тебе не отправить остроухого на телегу? Неужто настолько не хочется расставаться? — Твое какое дело? — Да Ворона жалко, — притворно вздохнул мужчина, — он так долго не протянет, а ведь стоит побольше, чем этот, — кивнул на демонстративно отвернувшегося Эрианеля. — Или настолько жарко он тебя за спасение вчерашнее благодарил, а? — Бреки, ты видел тут поблизости хоть одну деревню? — делая вид, что не расслышал грязных намеков, спросил Рольф. — Нет, но это тут при чем? — А при том, что мне негде купить ещё одного коня, как только сделаю это, Эри поедет на нем. Теперь тебе всё ясно? — Не кипятись! — Бреки от души хлопнул барона по плечу. — Ой, прости, кажется, тебе сюда стреляли? — Именно, — процедил Рольф, запоздало вспоминая о ране и надеясь, что ничего подозрительного Бреки не заметит. — Но это же не помешало вам приятно провести ночь? — спросил тот, как бы между делом. — Нисколько, — отрезал барон, понимая, что спорить бесполезно и станет только хуже. Валенберг никогда не был силен в словесных баталиях. — Вот и славно, — широко улыбнулся Бреки, — а если тебе повезет, коня ты купишь в-о-он там, — мужчина указал рукой на выросшие на горизонте домики. — До войны тут разводили отменных скакунов, — с этими словами он пришпорил свою кобылу и поскакал вперед. — Он зло, — негромко сказал Эрианель, когда Бреки оказался достаточно далеко, — жалко, что живет. — Есть такое, — не стал спорить Рольф, — ничего, ещё несколько дней, и будем дома, а пока придется его терпеть. Я не могу ему приказывать, Эри. — Он как пес на цепи, лает, а укусить не может. Пока не может, — маг вздохнул, снова чуть откидываясь назад — так, касаясь Рольфа, он ощущал себя в безопасности. — Никогда не поворачивайся к нему спиной. — В курсе, — барон поудобнее перехватил поводья, — но скоро мы расстанемся с Бреки и остальными. На мое счастье, он живет на другом конце страны, у моря. Вырос в портовом городе, среди моряков, торговцев и шлюх. А ты видел когда-нибудь море? — решил Рольф сменить неприятную тему. — Нет, — прозвучало негромко, — я видел только Аллию. Это река около нашего леса, — пояснил эльф, не дожидаясь вопроса, — магам нельзя покидать клан. Только на обучение, а потом нужно возвращаться обратно. Боги дают нам силу, чтобы служить своему народу, понимаешь? — Надо же, — хмыкнул Рольф, — невеселая житуха у вас, как я погляжу. — Почему? — искренне изумился Эрианель, бросив взгляд на мужчину. — Ну так... Всё равно что в клетке. Небось, и женитесь не по своей воле? — Нет, — покачал головой эльф, — по своей. Почти все. — И ты? Ответил Эрианель не сразу. Лгать он не умел, промолчать не получалось, хорошо, хоть в глаза Рольфа смотреть было не нужно: — Так решил мой старший брат, я не мог его ослушаться. — Ишь ты, как у вас строго! — барону показалось, словно целитель что-то не договаривает, но настаивать он пока не стал, чтобы не разрушить хрупкое доверие, установившееся между ними. — Ну да ладно, теперь-то ты можешь сам выбирать, с кем тебе жить. Вот вернешься через год домой и... — Вряд ли, — совсем тихо и грустно произнес целитель, — некуда будет возвращаться. Ты видел горы Белегани? Те, куда ушли наши выжившие? — Нет, не довелось. — Это просто голые скалы, там ничего не растет и почти нет дичи, в пещерах холодно, а по ту сторону гор — Тано — мир льда и вечной зимы. Там невозможно выжить, если ты, конечно, не демон и не белый волк. Мой народ... через год почти никого не останется, — медленно и спокойно рассказывал Эрианель, только пальцы, которыми вцепился в луку седла, побелели. — Да и... меня не примут обратно. Прожив год среди... зла, я сам буду... как человек, перестану слышать голос леса и трав и, может быть, потеряю даже магию. Элатиэль отречется от меня, а от моего клана и так не осталось почти никого. Если я всё же вернусь, меня выгонят как оскверненного. — Что за чушь! — возмутился Рольф. — Дикость какая! Разве, до войны ваши не жили среди людей? — Жили. Те, кто уходил из клана, или кого изгоняли, — пояснил Эрианель, — ни один из нас добровольно не стал бы жить среди камей и стен. Это как... задушить себя, зажать рот и нос, чтобы не дышать, заткнуть уши, чтобы не слышать, и вырвать глаза, чтобы не видеть. — Не понимаю, — покачал головой барон, — но... давай не будем забегать вперед? Как говорят у нас, утро вечера мудренее, мало ли, что случится за этот год. — Давай, — согласился Эрианель и больше не проронил ни слова. Даже когда Рольф всё же отыскал для него в деревне коня — небольшого, худого и очень больного на вид, целитель не сказал ничего. Молча подошел к всхрапнувшей лошади, погладил по голове, заглянул в глаза и что-то шепнул на ухо. А потом обхватил животное за шею и несколько мгновений так простоял, под неодобрительными взглядами крестьян и внимательным — Рольфа. — Он просто голодный и совсем не больной, — развеял целитель сомнения барона относительно здоровья будущего приобретения, — купи его. Так он обзавелся собственным скакуном, седлом и сбруей для него и головной болью в виде заботы о коне, серая шерсть которого местами облезла и совсем не блестела. Ясно, что хозяину было плевать на этого коня, но другого найти не удалось, да и за эту клячу запросили двадцать золотых, хоть красная цена доходяге была в пять. Но война заново переписывает ценники не только на лошадей, а и на саму жизнь.