Кленовый лист

Королевский гарольд появился в деревне в тот момент, когда они обедали в местной таверне: небольшой, по-деревенски уютной и... дорогой, как лучший столичный трактир. И это тоже было закономерным — цены на продукты взлетели вверх, всего и всюду не хватало, три военных года ударили по людям так же сильно, как и по эльфам. Войску постоянно требовались оружие, припасы и многое другое, а где все это бралось? Королевская казна уже давно опустела — война вытряхнула из нее золото, как ночной грабитель монеты из кошеля загулявшего горожанина. Богатств, кроме земель и лесов, у эльфов не было, а это означало, что пройдет не один год, пока война себя окупит. Когда захваченные земли начнут приносить доход новым хозяевам, а те, в свою очередь — казне, все снова будет нормально, а пока... Пока остается только радоваться, что его собственное имение не пострадало, потому как находилось достаточно далеко. И Рольф радовался, до того момента, как услышал весть, принесенную гарольдом. «Король умер. Его сразила рука эльфийского колдуна, решившего так отомстить людям. Коронация принца Харри состоится через две недели, но уже сейчас он занял место отца и управляет государством». Сообщив эту новость, гарольд поскакал дальше, а в таверне воцарилась глубокая тишина. Все переваривали услышанное, пытаясь понять, что же будет дальше. Характер у принца Харри был несахарный: расчетливый, жестокий и жадный — он вряд ли станет хорошим правителем. А о ненависти принца к эльфам не знал только младенец или впавший в маразм старец. Причины неприязни были неизвестны, но то, что именно Харри был зачинщиком этой войны, дворяне знали. Именно он склонил отца к мысли решить таким образом обостряющуюся проблему нехватки земель и становившихся все более жестокими и кровавыми междоусобиц. Покойный король обожал сына, а потому участь эльфов была решена в кратчайшие сроки, да и иного выхода из тупика монарх просто не видел. Слишком быстро количество людей выросло в несколько раз, благодатный климат способствовал этому как нельзя лучше. И все же, покойный король был достаточно мягким властелином, в отличие от единственного сына. Похоже, скоро грядут перемены. Первым тишину нарушил Бреки, громко произнеся то, что крутилось в голове у каждого: — Король умер, да здравствует король! Последнее слово утонуло в восторженном гомоне, наполнившем таверну, полностью вытесняя тишину. Эрианель слушал все это молча и внимательно наблюдал за Рольфом. Особого восторга на лице барона эльф не заметил, да и голоса его не услышал в общем хоре. — Хозяин, всем вина за мой счет! — продолжал демонстрировать щедрость и преданность короне Бреки. — Принц Харри — это то, что нужно! Не став дожидаться вина, Валенберг протолкался к выходу. Ночевать на сей раз предполагалось в деревне, войско стало лагерем под ней, а командиры собирались провести ночь уже не в шатрах. Однако у Рольфа с этим возникли трудности. Хозяин дома, в котором барон собирался остановиться, смерил Эрианеля, стоящего рядом, полным отвращения взглядом и процедил: — Милорд, вы можете войти, а этот, — ткнул толстым грязным пальцем в эльфа, — пусть со скотом спит. — Это еще почему? — нахмурился Валенберг. — Да потому что только дурак впускает в дом еретиков! — хозяин смотрел прямо в глаза Рольфа, нисколько не тушуясь. — Кому охота стать проклятым? — Ты о чем? — не понял барон. — Недели две назад мой сосед вот так же впустил воина с пленным эльфом, а после того, как ушли они, жена его едва родами не померла, а младенец... — мужчина суеверно сплюнул через плечо, — таких уродов у нас отродясь не бывало! — Но причем тут эльф? — Так проклял остроухий бабу! Это же любому ясно, все они колдуны! Еретики богопротивные! Так что в дом я его, — кивнул на Эрианеля, — не впущу! Не обессудьте, милорд. — Воля твоя, — Рольф развернулся, собираясь уйти, но тут же снова повернулся к мужчине и спросил: — А с тем младенцем что стало? — Как и положено — сожгли его священники, — важно пояснил тот, — чтобы очистить деревню от скверны и проклятия. И запретили приют эльфам давать — от них все зло! Целитель побледнел, услышав рассказ крестьянина. Сжигать младенцев? На это способны только люди! И кто после такого зло? Он бросил взгляд на Рольфа — неужели тот поверил во всю эту чушь? Но на лице барона не отражалось совершенно ничего. — Идем, Эри, — негромко сказал он, направляясь к выходу из деревни. — Лучше ночевать в шатре, чем среди фанатиков и невежд. — Ты не веришь, что виноват эльф? — задал Эрианель такой важный сейчас вопрос. — Нет, — ни доли сомнения в голосе Валенберга не было, — уроды рождались всегда, только до войны в этом демоны были повинны, а теперь — эльфы. Ничего удивительного. Сейчас установим шатер, и все будет хорошо. — Послушай, — целитель коснулся руки Рольфа, — тебе вовсе не обязательно из-за меня... Я могу и с животными ночевать, они лучше, чем люди, и точно не обидят, — Эрианель запоздало прикусил язык, но слова уже были сказаны. — Это уж точно, — пробормотал себе под нос барон, ведь возразить, при всем желании, было нечего. — В шатре, так в шатре.

***

Языки пламени жадно облизывали котелок, в котором варилось то, что Рольф прозвал эльфийским супом. Эрианель предложил приготовить это, увидев, с каким лицом барон смотрел на сыр и хлеб, которыми предполагалось ужинать. Возвращаться в таверну Валенбергу не хотелось, к этому времени гулявшая там компания уже будет изрядно подогретой, что означало новую порцию насмешек, похабных шуток и прочих прелестей. Купить для супа курицу барону удалось, хоть стоила она почти как корова. И это тоже было издержками войны. А потом Рольф наблюдал, как Эрианель прошептал какие-то слова и только после свернул птице шею. Ловко и быстро ощипал, разрезал ножом на куски и бросил в котелок, который незадолго до этого подвесил над разведенным Валенбергом костром. Барону это нравилось еще с детства — разжигать огонь и смотреть, как пляшут рыжие языки... такие же яркие, как взлохмаченные волосы эльфа, колдующего над котелком. Целитель бросал туда какие-то коренья и травы, и запах, поднимающийся над котелком, приятно щекотал ноздри Рольфа. Так замечательно пахло только в кухне их замка... Тоска по дому нахлынула внезапно, сжав сердце холодной рукой и заставив Рольфа скрипнуть зубами. Три года. Три проклятых года он не видел жену, не ел нормальной пищи, и все это не по своей воле. И неизвестно, что ожидает дома, что случилось с Асой за это время? Не разлюбила ли она? Письма не способны передать то, чем на самом деле полно сердце, неверно написанное слово легко исправить, испорченный лист — смять и бросить в огонь, и написать так, как надо, вместо того, как хочется. Солгать, не глядя в глаза — просто. Впрочем, совсем скоро он снова увидит Асу и всё поймет. Без слов. Будет достаточно одного взгляда. — Эри... — мысль пришла в голову Рольфа внезапно и озарила, словно вспышка, — скажи, а ты можешь излечить от бесплодия? — Мужчину или женщину? — уточнил эльф, не отходя от котелка. — Эээ, обоих можешь? — поколебавшись, спросил Валенберг. — Понимаешь, у нас с Асой... Бог не дал нам ребенка, вот я и подумал... — Что поможет магия? — Эрианель выпрямился и продолжил: — Я попробую, Рольф. Не знаю, получится или нет, иногда боги гневаются и не дают детей. В таком случае магия бессильна. Но сначала мне нужно будет увидеть твою жену и... осмотреть тебя... там, — эльф смущенно указал на пах мужчины: — Не сейчас! — воскликнул, видя, что Рольф тут же схватился за ремень, намереваясь не откладывать в долгий ящик. — Я сделаю это у тебя дома, тут... сложно сосредоточиться, слишком много чужих мыслей, чувств... боли, — добавил еле слышно. — Хорошо, — Рольф расстроено вздохнул, — понимаешь, я бы всё отдал, чтобы у нас ребенок был, думал, священники помогут, жертвовал и молился, но Аса так и не понесла. И кто из нас пустой — я или она? — теперь вздох был тяжелым, а сильные плечи мужчины поникли. — Священники забирают жертвы себе, — так же негромко сказал эльф, — богам это не нужно, боги читают в сердце, не слушают слова, потому что слова — ложь. Если твоё желание живет тут, — узкая ладонь Эрианеля легла на собственную грудь над сердцем, — они слышат и помогают, а если нет, то слова уходят в пустоту, а жертвы делают богаче священников. — Надо же, — усмехнулся Рольф, устраиваясь поудобнее, — как у вас все... Моя мать говорила, что я должен много молиться и тогда... — Молиться сердцем, — сняв котелок с огня, Эрианель подошел к холстине, которая служила им столом, и поставил готовое кушанье на небольшую дощечку: — И совсем не обязательно ходить в храмы. У нас нет каменных жилищ для богов, зачем они им? — Эх, услышали бы нас с тобой священники — гореть обоим, — серьезно сказал Рольф, — никогда не говори такого никому из людей. — Но почему? Разве нельзя говорить правду? — изумленно уставился эльф на Валенберга. — Верховный сказал, что самый большой грех — ложь. — Я бы пояснил тебе, если бы мог, — сокрушенно произнес мужчина, — только боюсь, богослов из меня никудышный. Наш Бог не любит, когда сомневаются, таких зовут еретиками и... — Сжигают, так же, как колдунов и того младенца? — вопрос был задан совсем тихо, а зеленые глаза требовали ответа. — Да, — лгать Рольф не умел, да и невозможно обмануть под таким взглядом. — Потому я и прошу тебя — не говорить об этом ни с кем, кроме меня. Обещаешь? — Зачем просить? Ты можешь просто приказать, — пожал плечами эльф, напоминая Валенбергу о своем статусе, — теперь я такая же твоя вещь, как Ворон. — Сказанул, так сказанул, — расхохотался Рольф, — Ворон — всего лишь конь, а ты... — Разве не считают люди животными и нас? — последовал вопрос, ответить на который было так же непросто, как и на предыдущий, разве что так: — А вы — людей? Эрианель не ответил, отвернулся, наклонился над котелком, снова что-то там помешивая, а потом протянул ложку Рольфу: — Готово, можешь есть. — А ты? — Потом... — Не годится, — покопавшись в своем мешке, Валенберг всё же нашел вторую ложку и протянул эльфу: — Держи. — Спасибо, — впервые за все эти дни на губах Эрианеля появилась улыбка — робкая, как тонконогий олененок, недавно увидевший свет. Появилась и тут же пропала, словно эльф стер её, как испарину со лба. — В клане говорили, что я готовлю малис лучше всех, — поднося ложку ко рту и дуя на горячую жидкость, сообщил он. — Малис? — Так мы зовем это, — Эрианель приподнял ложку вверх, — только кладем туда мясо лесных птиц, но курица тоже годится. — Ничего, вот приедем домой, и ты приготовишь все по правилам, я уже говорил, что мой замок стоит в лесу? — в свою очередь пробуя еду, спросил Рольф. — Нет, — покачал головой Эрианель, снова наполняя ложку. — Разве люди живут в лесу? — Ну, живу-то я в замке, а вот он в лесу и стоит, — пояснил Валенберг, — там озеро рядом и деревья... тебе понравится. — Конечно, — скупо обронил эльф и больше они не разговаривали, занятые поглощением малиса, оказавшегося удивительно вкусным, во всяком случае, так показалось Рольфу, давно не пробовавшему домашней снеди. После ужина оба они долго сидели, глядя на догорающий огонь, и молчали. Каждый думал о своем: Рольф о том, как встретит его Аса и как счастливы они будут, если ребенок все же родится, пусть и благодаря эльфийской магии. Теперь считать её злом Рольф не мог — собственное плечо, совершенно зажившее, не позволяло судить однозначно. Магия могла не только убивать, но и спасать, по сути, она — точно такое же оружие, как его меч или луки солдат. Они могут отнимать жизни и сохранять их, всё зависит от того, в чьих руках находится оружие. Мысли эти — такие простые и верные — почему-то не приходили ему в голову раньше. Впрочем, война не оставляет времени на раздумья, а любящие поразмышлять солдаты не живут долго. Это сейчас он может позволить себе такую роскошь — сидеть у огня, смотреть на засыпающее пламя и думать, мечтать, строить планы, а не так давно был на прицеле у эльфийского лучника, на счастье оказавшегося мазилой. Языки пламени исполняли древний танец, отражаясь в бездонных зрачках Эрианеля, напоминая стоянку клана, лица, которые эльф больше не увидит до тех пор, пока не нырнет в Забвение. Их убили люди, точно такие же, как тот, с кем он сегодня разделил трапезу. Эрианель не произнес этого вслух, чтобы не запутывать всё ещё сильнее, но в его клане есть из одного котелка могли только друзья, те, кто безоглядно доверяют друг другу. Приняв от Рольфа ложку, Эрианель окончательно отделил барона от всех остальных людей, которых по-прежнему считал злом. И всё бы ничего, но по законам клана между друзьями не должно быть недомолвок и лжи, а значит — он должен сказать Валенбергу правду о том, кто стрелял в него. И чем скорее, тем лучше. Не стоит гневить богов, милосердно даровавших ему встречу с человеком, не отравленным злом. — Прежде, чем ты привезешь меня в свой дом, — начал Эрианель, не глядя на Рольфа, — ты должен кое-что знать. Боги не велят обманывать того, с кем делишь пищу и кров, они карают за это бедами и болезнями. — Вот как? — стряхивая задумчивость, поднял голову Рольф. — Тогда не стоит их гневить. — Твоё плечо... — сказать это было трудно, потому что признание могло обрушить тонкий мостик, который выстроили оба, но и поступить иначе Эрианель не мог. — Это была... моя стрела.