***
— Настоятельница написала, что ты пропала без вести, — начал Рольф, когда Айден уснул, а они вышли из комнаты, чтобы спокойно поговорить. — Как ты оказалась здесь? — Она не солгала, — мягко ответила женщина, — из всех сестер и воинов, сопровождавших тот лекарский обоз, выжила только я. До сих пор не знаю почему. — Что случилось? — Валенберг коснулся материнского плеча. — Был туман, густой, как молоко, и возница сбился с дороги. Блуждали мы долго, пока не увидели неподалеку костры, только это оказался эльфийский отряд. Наших защитников они убили так быстро, что я даже понять ничего не успела, а потом... потом командир приказал добить раненых, — Стейна говорила медленно и негромко, а Рольф жадно ловил каждое слово и не мог не спросить: — А сестры? Их тоже... убили? — Нет, к тому моменту нас осталось трое из пятерых, двое успели убежать, как только завидели эльфов, — пояснила женщина, — а нам командир сказал: «Уходите» и замахнулся мечом на ближайшего солдата. Тому было всего шестнадцать, Рольф, совсем ребенок. Я не могла позволить, чтобы... — И? — ощущая, как холодеет внутри, Валенберг невольно сжал материнскую руку. — Закрыла его собой. Я не сумела бы жить дальше, зная, что могла спасти мальчика и не сделала этого! — твердо пояснила Стейна. — Молилась только, чтобы эльф убил сразу, не пытал и не... — женщина осеклась, но Рольф понял, что имела в виду мать. — Судя по тому, что ты здесь... — Хэллон опустил меч и спросил: «Это твой сын?», а услышав ответ, подошел ко мне и долго смотрел в глаза. Когда он взял меня за подбородок, я подумала — сейчас снова, как Родбекер, — женщина коротко передохнула и продолжила: — Но он сказал: «Твоя смелость выкупила их головы. Не бойся меня, мы не пытаем пленных и не насилуем женщин, но нашим раненым тоже нужен лекарь, а потому ты пойдешь с нами». «А они?» — спросила я тогда, показав на повозки. «Их выведут на дорогу», — коротко ответил он и позволил мне проститься с нашими солдатами и сестрами. До сих пор меня мучает вопрос: выбрались ли они? — Не знаю, — пожал плечами Валенберг, — главное, что выбралась ты. Война окончена, мама, ты разве не знаешь? — Знаю, но... Кое-что изменилось за эти месяцы, Рольф. Слишком многое я успела увидеть, чтобы вернуться в монастырь. Моя вера... — Исчезла? — Не совсем, но я больше не верю священникам. Нельзя убивать тех, кто отличается от тебя только формой ушей! Нельзя сжигать на кострах младенцев и вспарывать животы беременным. Нельзя называть еретиком того, кто видит на небе не одного бога, а нескольких! — щеки Стейны порозовели, выдавая волнение. — Если никто из живых не был там, как священники могут говорить, что знают Бога? — Мама... — Рольф покачал головой. — Ты говоришь, как... — Еретичка? — горько усмехнулась Стейна. — Пусть так. Теперь моё место здесь, среди тех, кто страдает, здесь я буду служить богу, каким бы он ни был. Но ты... что случилось с тобой? — Скажи, ты была в моем замке полгода назад? — начал издалека Валенберг, надеясь получить сейчас самый важный для себя ответ. — Да, я заехала сообщить Асе, что отправляюсь на войну, просила написать тебе об этом, но почему ты спрашиваешь? — И ты не давала ей никаких советов? — Нет, — отрицательно покачала головой женщина, — мы говорили недолго, Аса плохо себя чувствовала, жаловать на кухарку, чуть не отравившую ее испорченным мясом. Тошнота мучила Асу и... — Ещё бы не мучила! — саркастично усмехнулся Рольф. — В её чреве прорастало семя Родбекера. Талика. — Валенберг увидел, как изумленно расширились глаза матери и продолжил: — Не только у тебя есть сюрпризы, мама. Теперь моя очередь удивлять... Когда Рольф замолчал, Стейна долго не могла проронить ни слова. Верить услышанному не хотелось. Аса всегда казалась ей очень чистой и по-настоящему любящей сына. Неужели это была всего лишь маска? Неужели оказалось достаточно короткой разлуки, чтобы... — Значит, у тебя больше нет ни жены, ни титула, ни земель? — спросила наконец-то, видя, как ожидает сын ее слов. — Но есть самое ценное. — Айден? — невесело улыбнулся Рольф, невольно вернувшийся во время своего рассказа в прошлое. — И он тоже. Жизнь, — Стейна обняла своего взрослого сына, потянулась взъерошить отросшие волосы, — а всё остальное — пыль под ногами. Ты познакомишь меня со своим другом? Да и внука на руках подержать хочу, позволишь? — Мама, — ощутив, как в горле запершило, Валенберг смущенно кашлянул, — он тебе ещё надоест. А Эри... как только вернется, так и... Он, оказывается, королевских кровей. — Боги, — ахнула Стейна, всем своим видом показывая, что желает услышать ещё и эту историю.***
— Надеюсь, я не пожалею о том, что разрешил ему остаться, — сказал Арану после того, как дверь за Рольфом захлопнулась, — не очень-то верится, что он... — Не зло, — Эрианель по-прежнему не двигался с места, ощущая на себе пристальные взгляды всех троих: брата, Верховного и Морана. — Зло не спасает эльфа ценой своей жизни. — Их король окончательно сошел с ума? — приподнял бровь принц. — Разведчики говорили о странных указах, но это... — Он никогда не был разумен, — негромко произнес Верховный, — на беду корона увенчала глупца, полного тьмы и ненависти. — Теперь это не наша беда, — сухо вставил Моран, — и куда больше, чем король людей, меня интересует, что же случилось с тобой, Эри, — имя было произнесено чуть мягче, а взгляд, казалось, ощупывал целителя. — Расскажи нам всё. — Нечего рассказывать, — пожал плечами Эрианель, желая как можно скорее вернуться к Рольфу и Айдену. — И всё же, — строже повторил Арану, — тебя не было слишком долго, я уже успел оплакать тебя и не раз поругаться с Мораном, который говорил, что ты жив и вернешься. — Таэлиан не стал бы лгать влюбленному сердцу, — сказал Моран, — и сотворил чудо. В век слез и страданий он вернул мне счастье. Скажи, когда Верховный соединит нас? — Да хоть завтра, — наконец-то улыбнулся Арану. Он встал с трона, подошел к Эрианелю, притянул его к себе и пылко обнял, похлопывая по плечу. — После того как мой брат смоет с себя запах человеческих жилищ и очистит тело, приготовится для любви, которую ты так желаешь ему отдать. Эри, по твоей дрожи я понимаю, что и тебе не терпится... — Помыться? — попытался улыбнуться Эрианель, отстраняясь и надеясь, что сумеет уговорить брата не спешить со свадьбой. — Это так, и чем скорее, тем лучше. Если здесь есть, где сделать это. — Моран покажет тебе наши купальни и поможет... — Нет, — целитель резко отступил на шаг, — я... разве время сейчас для этого? Разве можем мы думать о любви, когда за плечами — смерть? — Не только можем, должны! — с нажимом произнес Верховный. — Только свет любви может рассеять мрак, в котором прячется смерть. Таэлиан не просто так сохранил тебя и помог вернуться. — Рольф, — негромко обронил целитель. — Рольф, а не Таэлиан. Боги не очень-то помогали, когда меня волокли по лагерю, связанного, словно дичь. — Боги уже давно не вмешиваются в наши дела лично, — внимательно вглядываясь в лицо Эрианеля, продолжил Верховный. — Они делают это руками других смертных. Иногда даже людей. Пути богов неведомы нам, но дела их мы видим. А потому завтра я... — Я не могу соединиться с Мораном, — надеясь, что будет достаточно убедителен, начал Эрианель. — Не могу отдать ему тело, потому что оно уже принадлежит другому. Тому, с кем соединил сам Таэлиан. — Это не смешно, Эри, — Арану взял целителя за подбородок и взглянул в глаза. — И кто этот избранник бога? — Рольф, — имя прозвучало негромко, но эльфы одновременно подались назад, а в глазах Морана полыхнула ярость. — У души нет пола и расы, ты сам говорил мне это, брат! Богам неважно, что снаружи, они смотрят в сердца. Таэлиан соединил нас, видишь, — он показал кольцо, купленное когда-то для маскарада, которое по-прежнему носил, забыв снять. — Это знак того, что я принадлежу Рольфу. Он носит такой же. — Это ничего не значит, — не повышая голоса, произнес Моран, — насильно брошенный на ложе — не значит связанный богами. — Я никогда не лгал никому из вас, — стараясь говорить спокойно, продолжил Эрианель, — зачем мне делать это сейчас? Разве виновен я в любви? — К человеку? — по лицу Морана разлилось отвращение. — Их нельзя любить! — Ошибаешься, — в голосе целителя отчетливо слышалась страсть, — моя душа и его — две половины одной. Никто не сможет их разделить: ни ты, брат, ни Верховный, ни ты, — Эрианель всё же взглянул на Морана. — Меня отдали тебе, не спросив моего сердца, разве были бы мы счастливы? — Эрианель, — принц вернулся на трон, — я должен подумать над тем, что ты сказал. Пока же возвращайся к своему... мужу. Я прикажу выделить вам одну из комнат. — Арану! — вскрикнул Моран. — Ты обещал мне... — Я помню каждое свое слово, — холодно процедил принц, — и ещё не закончил разговор с тобой. Иди, Эри, — нетерпеливый жест, которым Арану всегда отпускал слуг, заставил целителя поежиться и попятиться к двери. Но куда больше возможного гнева Морана его пугал предстоящий разговор с Рольфом, которого Эрианель только что объявил своим мужем.