Кленовый лист

В этот раз принц Арану на троне не сидел, стоял около одной из жаровен, протянув к пламени руки. Увидев вошедшего Валенберга, легко кивнул головой, но не сказал ни слова. Продолжал молча смотреть на пляску пламени. Рольф тоже молчал, понятия не имея об эльфийском этикете. Можно ли обращаться к венценосной особе первым, или это сочтут оскорблением величества, достойным самого жесткого наказания? — Он никогда меня не слушал, — наконец-то произнес Арану, нарушая молчание, — всегда поступал по-своему, с самого детства. Я думал, что это пройдет, когда Эрианель повзрослеет. К сожалению, ошибся. Сначала он решил отомстить людям и убить тебя, вопреки моему запрету. Когда Эри исчез, я решил, что его больше нет, спорил с Мораном и оплакивал брата. И тут он возвращается. Живой, здоровый и… связанный узами брака с человеком, — последние слова Арану произнес холодно и сухо, — появляется и превращает мои обещания в пустой звук. Как бы ты поступил на моем месте, человек? — Меня зовут Рольф Валенберг, — так же сухо напомнил мужчина, — а Эри… давно уже не малыш и вправе сам решать, с кем ему… — Спать? — пронзительный взгляд уперся в лицо Валенберга. — Пошлость тебе не идет, твоё эльфийское величество, — не отводя глаз, ответил Рольф, — ты ведь хотел сказать — любить? — То, чем вы занимались в купальнях, называется иначе, — продолжил Арану, и Валенберг ощутил, как горячая волна гнева заливает рассудок, понял, что находится в опасной близости от черты, за которой станет преступником и здесь. Покушение на жизнь монарха карается в любой стране. — Конечно же, — с трудом овладев собой, процедил Рольф, — это называется купанием. А как вы, эльфы, зовете тех, кто подглядывает в замочную скважину? Кто не гнушается сунуть нос в чужую койку? Или для вас это нормально? — Я не собираюсь перед тобой оправдываться и что-либо пояснять, — в глазах принца полыхнула холодная ярость, — достаточно того, что я не приказал сбросить тебя в один из здешних колодцев за то, что ты человек. Вы убивали эльфов потому, что наши уши отличаются от ваших, так почему я должен поступать с тобой иначе? Вы рубили мечами младенцев, насиловали женщин и сжигали на кострах тех, кого зовете колдунами, — не должен ли я заплатить тебе той же монетой, Рольф Валенберг? — Странно, — вдруг совершенно успокоившись, сказал Рольф, — Эри говорил, что в тебе нет ненависти к нам. — Брат слишком долго отсутствовал, — Арану отвернулся, но Валенберг успел заметить мелькнувшую в темных глазах боль, — он не знает, что мои жена и дочь больше никогда не увидят солнца. Да и те, кто укрылся здесь… вряд ли проживут долго, наш народ не может без леса и трав, не может дышать затхлым воздухом этих пещер и питаться мясом слепых подземных тварей. Я напрасно подписал капитуляцию, лучше было умереть сражаясь, чем… медленно задыхаться здесь. — Я хотел поступить так же, когда король велел меня арестовать, — негромко произнес Рольф, слыша в словах Арану настоящие страдания, — Эри не позволил. Он сказал, что жизнь у каждого из нас — одна и не стоит бездумно швыряться ею. — Это говорил мой брат? — изумленно вскинул бровь Арану, впервые взглянув на Рольфа без неприязни. — Мудрость, несвойственная тому Эри, которого я когда-то снимал с деревьев. — Он вырос, — мягко добавил Валенберг, — мне жаль, что твоя семья… — Не надо, — жестом остановил Рольфа принц, — пустые слова только сотрясают воздух. Я прикажу убрать оро из вашей комнаты. Не ради тебя. Эри — последнее, что у меня осталось, потеряв его, я обреку себя на одиночество. Кроме того, теперь я знаю, что его слова о вашем… союзе не ложь. Только те, чьи души действительно едины, могут изменить себя ради таэми. Спрашивать, что означает это слово, которое Валенберг слышал уже второй раз, он не стал. К чему порождать сомнения в степени их с Эрианелем близости? Рольф просто кивнул, а потом услышал: — Твоя мать говорила, что у тебя есть жена, она сказала неправду? — Была. Больше нет. — Погибла? — продолжал допрашивать эльф. — Предала, осквернила ложе, отдалась моему врагу, — процедил Рольф, ощущая, как начинает гореть лицо, — понесла от него и пыталась выдать это за благословение бога. — И где она сейчас? — Не знаю. — Боги запрещают иметь больше одного мужа или жены, — сухо сообщил Арану, — твой союз с Эри не может считаться совершенным. Моран может и будет требовать у меня сдержать слово и отдать ему Эрианеля, Верховному придется поддержать притязания. — Послушай, Эри не вещь, чтобы дарить его кому-то, — снова начал закипать Рольф, — ты сам сказал, что не станешь… Кроме того, по закону моей веры падшая женщина отлучается от ложа навсегда и заключается в монастырь до конца своих дней, а муж ее волен выбрать себе другую девицу. Так что можешь считать меня свободным. — Откуда взялся ребенок? — Неважно, — говорить на эту тему Валенбергу не хотелось совершенно, слишком свежи были воспоминания о смерти Нила. — Теперь он мой… наш сын. — В нем течет кровь моего народа, — напомнил очевидное Арану. — Мать Айдена была эльфийкой, — так же сухо сообщил Рольф. — Знаешь, кому раньше принадлежало это место? — вдруг резко сменил тему принц. — Белегану, тому, кто когда-то бросил вызов богам. — Эри рассказывал, — кивнул Рольф, — но не говорил о замках под землей. — О них мало кто знал, всё, что касалось проклятого чародея, старательно стирали из памяти, легенд, истории, — грустно улыбнулся Арану, — и кто бы мог подумать, что это станет нашим приютом? Что оно вообще существует до сих пор… Здесь много темных коридоров и дверей, которые нельзя открыть. Моран говорит — и не стоит открывать. Он привел нас сюда, пришел ко мне после капитуляции и принес карты… Раньше его бы изгнали из клана: нельзя касаться ничего, что связано с Белегану, но сейчас… Ты видел эти горы? Что может выжить там — на обледеневших камнях? А здесь… здесь мы протянем какое-то время, правда, теперь я уже не думаю, что поступил мудро, выбрав этот путь. — Ты спас тысячи. — Погубив десятки тысяч, — тихо добавил принц, — пойдем, я покажу тебе, на какую жизнь обрекли нас победители. И они пошли. Покинули тронный зал и пошагали по коридорам, отбрасывая тени на стены, покрытые то рисунками, изображающими богов и героев прошлого, а то просто лишайником или темной, едко пахнущей плесенью. За Арану и Рольфом неслышно следовали двое стражей, вероятно, опасались за жизнь своего принца, но последнее, о чем думал Валенберг — это покушение на эльфа. Картины, которые появлялись перед глазами, заставляли Рольфа всё сильнее стыдиться собственного народа. Слишком жестокого, чтобы убить сразу. Милосердие победителей, загнавшее эльфов под землю, всё сильнее казалось мужчине изощренной насмешкой над выжившими. Их лица были землисто-серыми, а глаза… Равнодушие и покорное ожидание неизбежного — вот что читал Рольф на этих лицах и в этих взглядах. И даже смех немногочисленных эльфят звучал как-то иначе, не было в нем живости и веселья, свойственных детям. А ещё в каждом взгляде, обращенном на него, Рольф читал если не ненависть, то презрение, если не брезгливость, то немой вопрос: «Зачем ты явился сюда, человек? Как посмел?» Это появлялось не сразу, медленно проступало, как только эльфы понимали, кто именно идет рядом с принцем. И навязчиво крутились в голове вчерашние слова матери о комнате: «Это действительно царский подарок» — теперь Валенберг полностью согласился с ней, потому что выжившие теснились в куда менее уютных помещениях. Далеко не каждая комната подземной резиденции была пригодна для жизни, а потому и набивалось в них столько невольных поселенцев, сколько могло поместиться. Теснота, духота, запахи, всегда сопровождающие большое скопление людей или эльфов — всё это Рольф сейчас и видел, и понимал, что никогда не сможет забыть. Ни детей — слишком худых и рано повзрослевших, ни женщин с помертвевшими взглядами, ни воинов, оставшихся калеками. Их взгляды обжигали особенно сильно. Врезался в память молоденький эльф, чем-то похожий на Эрианеля: такой же стройный и рыжеволосый, вот только глаз у юноши больше не было, а само лицо… Рольф видел всякие раны, но сейчас поспешно отвернулся и услышал: — Люди вырезали ему глаза и бросили умирать, — мертвенно-ровным голосом произнес Арану, — к счастью, один из моих командиров, Хэллон, оказался неподалеку и отогнал смерть. Маги сняли боль и залечили раны, но вернуть глаза они не могут. И таких здесь, — принц обвел зал рукой, — слишком много. Они вряд ли доживут до весны, охота приносит слишком мало еды, придется пожертвовать больными и увечными, чтобы выжили остальные. — Что?.. Что ты сказал? — переспросил Валенберг, не веря услышанному. — Правду. Которую они знают, каждый из них. И готовы уйти в пещеры по первому требованию. — Это… Так нельзя… — слова находились с трудом, но и молчать Рольф не мог, слишком жуткую картину рисовало воображение. — Можно. Когда нет выбора, — Арану повернулся к нему, и мужчина увидел такой же мертвый взгляд, как у собравшихся у жаровен эльфов. — А у меня его нет. — Должен быть! — рубанул ладонью воздух Рольф. — Нельзя сидеть тут и ждать смерти. — Слова… как много в тебе слов, таких же пустых, как груди вчерашних матерей, похоронивших младенцев. Словами не будешь сыт, не утолишь жажду, не согреешь озябшее тело, они – шелуха, которая не значит ничего, — Арану криво усмехнулся, — не трать на них свое и мое время. Ты будешь охотиться вместе со всеми, если хочешь, чтобы твой сын дожил до весны. Надеюсь, ты можешь убивать не только нас? — Увидишь, — коротко бросил Рольф, желая только одного — поскорее оказаться подальше отсюда и никогда больше не видеть всех этих эльфов, уже мертвых, хоть пока что дышащих. — Скажи, когда начинать и где вы охотитесь. — Пойдем, я познакомлю тебя с Хэллоном, теперь он отвечает за добычу еды. Мой лучший командир, так и не простивший мне капитуляции.

***

Эрианель резко остановился у самой двери комнаты милосердия, постоял пару мгновений, не замечая, что Айден весьма чувствительно дернул его за волосы, а потом развернулся и пошёл к Верховному. Он надеялся, что учитель выслушает и подтвердит или развеет подозрения относительно магических способностей Айдена. Эрианель не знал, станет ли вообще Верховный слушать его теперь, но и не пойти не мог, слишком часто поведение ребенка настораживало. Однако когда дверь комнаты Верховного закрылась за спиной целителя, он заговорил далеко не сразу: прерывать молитву запрещалось, а Верховный именно этим и занимался, стоя у небольшого камня, на котором Эрианель разглядел фигурки богов. Освещались они... солнцем. Его лучи проникали сюда сквозь небольшую дыру в потолке, света хватало для фигурок, но было явно недостаточно для растений, что стояли на этом же камне в небольших горшках. Их слишком бледная зелень болезненно резанула целителя, а шепот больше походил на плач. — Как и мы, они чужаки в мире камня, — глухо заговорил Верховный, не поворачиваясь, — как и нам, им не хватает света, ветра и дождей, как и мы, они обречены. — Боги... — Говорят так тихо, что я почти не слышу их, но хорошо слышу тебя — невинного супруга человека, принесшего мне дитя двух рас, — Верховный медленно повернулся и пристально посмотрел на целителя. Выдержать этот взгляд Эрианель не смог, опустил глаза, ощущая, как горят щеки. Он никогда не умел лгать, особенно учителю, умеющему читать в сердцах. — Разве малая ложь может спасти от... — Большой лжи? — закончил за Верховного Эрианель. — Да, если это будет ложь длинной в жизнь. Мои сердце и душа принадлежат мужу, а тело... — Я знаю, — скупая улыбка на мгновение тронула губы Верховного, — потому и не стану срывать с твоей лжи тонкие одежды. Морану стоит забыть о тебе. Таэлиан связал тебя с человеком, а воля бога — закон. Но ты здесь не из-за этого, верно? Дай мне ребенка. Эрианель шагнул к учителю, опасаясь того, что Айден испугается незнакомца и расплачется, но ничего подобного не случилось. Мальчик вообще вел себя странно: как только они оказались в этой комнате, не проронил ни звука, молчал, не отрывая взгляда от Верховного. И так же молча пошел к нему на руки, позволил магу положить руку себе на голову и не шевелился. А Верховный прикрыл глаза и негромко заговорил нараспев: — Дитя двух рас взойдет на трон, и пересохнут реки крови. Легко в сердцах читает он и тайны темные откроет, Рожденный дочерью лесов от сына нового народа, отмечен милостью богов, вернет он счастье и свободу. — Что это? — осмелился спросить Эрианель, когда учитель замолчал, по-прежнему не убирая руки с головы Айдена. — Одно из пророчеств, оно появилось за сотню лет до того, как первый человек ступил на нашу землю. Мага, который его произнес, сочли безумцем, поскольку всем было известно — нет иных народов под кронами деревьев. — А поздемники? — невольно вырвалось у целителя. — Тогда они уже ушли слишком глубоко, да и детей у нас с ними не рождалось, — Верховный наконец-то убрал руку, но Айден продолжал спокойно сидеть, уже пугая Эрианеля. Мальчик никогда так себя не вел. — Вы хотите сказать, что это об... Айдене? — Не знаю, — не сразу ответил Верховный, — боги молчат, но сила в мальчике есть, сила новая, которой не видела наша земля. Он ещё мал, но уже читает сердца; пока не понимая слов, знает, что на уме у человека или эльфа. — Но Айден не эльф, разве может магия... — начал Эрианель и осекся под взглядом учителя. — Для богов нет ничего невозможного, они зажгли звезды и создали землю, разве сложно им вдохнуть силу в ребенка двух рас? Или ты думаешь, что магия живет в наших ушах? — это прозвучало уже иронично, и целитель отвел глаза. — Элатиэль простила тебя за то, что отнял жизнь, спасая жизнь, — вдруг добавил Верховный, и Эрианель изумленно уставился на него. — Но сила твоя теперь иная: ты можешь и убивать, и спасать, чему отдашься всецело, тем и станешь. — Я не мог иначе... — пробормотал целитель. — И богине это ведомо, — уже мягче продолжил Верховный, — а Таэлиан излечил тебя от ненависти любовью, ты вернулся в клан другим, о чем я и скажу Арану и Морану, а сегодня вечером я хочу поговорить с твоим таэми. — Но... — Сегодня вечером, Эри, — уже тверже повторил Верховный и протянул Айдена целителю, — возьми моего будущего лучшего ученика и береги его. Милость богов с ним и тобой. Иди, — сказав это, маг снова повернулся к камню с фигурками и растениями, а Эрианелю не оставалось ничего иного, как покинуть комнату. Он шел сюда за ответами, а вместо них получил целый ворох новых вопросов, да и в пророчество какого-то безумного мага не верилось совершенно. И даже если оно существовало, какое отношение имело к Айдену, рожденному так далеко от любого трона?..