Кленовый лист

Хэллон пришел навестить Рольфа на следующий день. Почти сразу после того, как тот остался в комнате один. Целитель унес малыша в комнату милосердия, а Валенберг, которому Эрианель строго-настрого запретил вставать с постели и куда-то идти, решил все же прочесть свиток Верховного. А что еще оставалось делать? Не считать же трещины на потолке или пауков по углам. Другого чтива в комнате не имелось, а потому Рольф решительно вытащил свиток из-под подушки и развернул. Часть, посвященную сексу с женщинами, он прочел по диагонали, задерживая взгляд на искусно выполненных рисунках и попутно отмечая, что ничего нового в них не обнаруживает. Всему этому его когда-то научила Аса, пояснившая свою осведомленность наличием болтливой и похотливой служанки, которая делилась с юной госпожой своими постельными приключениями. Воспоминания о жене были непрошеными и неприятными, и чтобы побыстрее от них избавиться, Рольф погрузился в чтение части, написанной для мужских пар. Внимательно всматривался в рисунки, пытаясь понять, какие чувства они у него вызывают. Отвращение? Любопытство? Желание попробовать самому? Однозначных ответов не было. Кроме одного — он никогда не позволит другому мужику отыметь себя. От одной мысли о подобном Валенберга начинало мутить. Впрочем, Эрианель и не заикался о ведущей роли, что не могло не радовать. Остальное... над остальным стоило подумать в свободное время, которое пока что есть. До тех пор, пока последствия кровопотери не исчезнут, он не боец. Не боец, потому что кто-то об этом позаботился. Хотя почему «кто-то»? Мастер, которому было поручено подогнать ошейник Валенберга. Он и подогнал. Так, как считал нужным. Сейчас, наверное, жалеет, что человеку удалось уцелеть. А возможно, изобретает новый способ избавления от непрошеного гостя. Именно от этих невеселых размышлений Рольфа и отвлек стук в дверь. — Открыто, — громко сказал Валенберг, быстро сунул под подушку свиток и устроился удобнее, пытаясь угадать, кого же принесла нелегкая. — Вижу, тебе уже лучше? — спросил вместо приветствия Хэллон, подошел к столу и поставил на него небольшую пузатую бутылку. — Я рад. — Я тоже, — Рольф спустил ноги на пол, намереваясь встать и сесть к столу, но эльф предостерегающе поднял руку: — Не стоит. Сиди. Я знаю, что такое кровопотеря, — невеселая усмешка скользнула по губам Хэллона. — А вино можно пить и так. В него добавлены особые травы, ускоряющие восстановление. — Какая забота, — не удержался от иронии Валенберг, — ты часом не заболел, командир? — Нет, — эльф пристально смотрел в глаза мужчины, — скорее, начал выздоравливать. Не каждый день человек спасает мне жизнь. — Я всего лишь рассчитался с тобой за мать, — ляпнул Рольф первое, показавшееся логичным пояснение. — Даже если это так, — в голосе Хэллона сквозило явное недоверие, — важен результат. И еще, — он открыл бутылку и стал наполнять кружки, потом протянул одну из них Валенбергу: — Я был неправ, когда говорил, что ты плохо застегнул ошейник. — Не понял... — Рольф принял кружку и отхлебнул. Вино было сладким и пахло травами, сильно напоминая одно из зелий целителя. — После нашего возвращения в пещеру отправился большой отряд — забрать тело Ронила. Вернее то, что от него осталось. Кроме останков, они принесли это, — эльф вытащил из кармана и бросил на стол металлически зазвеневший предмет. Ошейник. — Одно из звеньев застежки оказалось ослаблено умышленно. Достаточно было нескольких сильных рывков, чтобы это превратилось в бесполезный кусок металла. Думаю, самое время задать пару-тройку вопросов нашему мастеру... — Нет, — решительно сказал Валенберг, — у меня нет никаких претензий к мастеру. И никаких вопросов. — Разве? — приподнял бровь Хэллон. — Это едва не убило тебя. — Но не убило же, — отрезал Рольф, — а значит, всё в порядке. — Упрям... — покачал головой эльф. — Логичен, — поправил его Валенберг. — Представь, что будет, если всё это выйдет за пределы комнаты. Как думаешь, насколько сильнее твои станут ненавидеть меня, если мастер по башке от принца получит? Хэллон не ответил. Молча смотрел на Рольфа, словно видел мужчину впервые, а потом снова наполнил кружки и задумчиво произнес: — Ты и твоя мать непохожи на других людей. Неужели вам обоим не хочется жить так же сильно, как всем остальным? — Хочется, — просто сказал Валенберг, — только есть вещи и похуже смерти. Так что про ошейник никому ни слова, договорились? — он протянул эльфу руку, которую Хэллон все же пожал. После паузы, показавшейся Рольфу слишком долгой. — При одном условии, — начал Хэллон, глядя в глаза мужчины, — я сам отнесу это, — он указал на лежащий на столе ошейник, — мастеру и прослежу, чтобы работа была сделана на совесть. — Идет, — Рольф облегченно улыбнулся, — а я постараюсь побыстрее вернуться в отряд. — Отлично, — сейчас улыбка эльфа была по-настоящему теплой, — наши лучники благодарны тебе не меньше, чем я. Никто из нас не смог бы так долго удерживать щит. — Ну, должно же быть во мне не только зло, — совершенно серьезно произнес Валенберг, но его синие глаза смеялись. — Для равновесия. — Должно, — Хэллон отставил кружку и поднялся, — а мне, пожалуй, пора. Тебе нужно отдыхать, — он пошел к двери, но на пороге остановился, словно на что-то решаясь, снова повернулся к Рольфу и спросил: — Скажи, как долго длится у людей траур? — Не понял, — удивленно глянул на эльфа Валенберг. — Ты это к чему? — Я плохо знаю ваши обычаи и... — нехотя ответил Хэллон, — и, боюсь, что случайно нанес твоей матери оскорбление. — Т-а-а-кс, — протянул Валенберг, глядя на избегающего его взгляда эльфа, — рановато ты на выход собрался, командир. Давай, выкладывай, что за дела у тебя с моей матерью? И с чего ты взял, что чем-то ее обидел? — Прежде, чем я отвечу, — начал Хэллон, — ты должен пообещать, что этот разговор останется здесь. Я не хочу, чтобы Стейна узнала о нем. — Заметано. — Тогда вернемся к трауру, — эльф снова сел. — Твоя мать соблюдает его до сих пор? — Нет, — покачал головой Рольф, — когда отца убили, мне двенадцать было, а по закону женщине положено оплакивать мужа год. Вот и считай. И поясни, наконец, к чему вопрос-то? — А ты не догадываешься? — Хэллон вздохнул и продолжил. — Я предложил твоей матери соединить наши сердца, души и... тела. Она мне отказала. Мне показалось, что я обидел её этим, но ничего пояснять Стейна не стала. Возможно, пояснишь ты? — А с какой радости ты женихаться к ней полез? — грубовато спросил Рольф, маскируя этим изумление. — Моя жена погибла в самом начале войны, — медленно и нехотя произнес эльф, — твоя мать тоже одинока. Но... причина, конечно же, не в этом. Таэлиан соединил тебя и Эрианеля, точно так же он связал мою душу с душой твоей матери. Я не смог убить ее тогда, оставил жизнь вашим раненым, хоть это было глупо, но... она собиралась умереть, защищая чужого сына, такое я видел впервые. Потом мы часто разговаривали, и я понял, что хочу видеть Стейну каждый день, слышать ее голос, касаться... — Хэллон осекся, заметив выражение лица Рольфа. — Одним словом, я предложил ей союз. — А она тебе от ворот поворот, так? — Валенберг увидел утвердительный кивок и криво усмехнулся. — Я б удивился, если бы по-другому вышло. — Но почему? Я видел, что и ей хорошо со мной, мы могли говорить часами, обсуждать различия наших рас, спорить и... Словом, я знаю, что сердце твоей матери соединилось с моим, и не могу понять, почему... — Если она узнает, что я тебе это сказал, голову мне открутит, — скривился Рольф, — а сама в жизни не признается. Но раз ты серьезно к ней, то... Слушай сюда, командир, а потом забудь все, что услышал, — начал он, а после сухо и скупо сообщил Хэллону о том, что случилось со Стейной Валенберг в день гибели её мужа. Рольф видел, как побледнел, услышав это, эльф, как вспухли желваки на его щеках, а руки сжались в кулаки, и добавил: — С того дня никого у матери не было. Сдается мне, что-то в ней сломалось. Может, из-за того, что я все это видел. Не знаю. Я вообще небольшой знаток женщин. И я понятия не имею, что ты должен сделать, чтобы она забыла о Родбекере и вспомнила о том, что у нее тоже есть тело. — Боги, — прошептал Хэллон, — почему она не сказала мне? Не пояснила? — Потому что женщина, — буркнул Рольф, — не знаю, как у вас, а у нас такого стыдятся. — Не понимаю, — покачал головой эльф, — как можно стыдиться себя? Винить в том, в чем нет твоей вины? Это глупо. — Это по-человечески. Привыкай, если не раздумал моим отчимом быть. — Кем? — изумленно приподнял бровь Хэллон. — У нас так мужа матери называют, — усмехаясь, пояснил Валенберг. — А что Верховный ваш скажет? — Благословит и проведет обряд, — сухо ответил эльф, — если, конечно, мне удастся убедить Стейну, что я готов ждать сколько угодно и не касаться её до тех пор, пока она сама не пожелает этого. — Бог в помощь, — уже без улыбки сказал Рольф, — потому как я тебе больше ничем помочь не могу. Разве что... не думаю, что мать всё ещё отца любит, скорее всего, она просто боится. И до сих пор в каждом мужике Родбекера видит. А вообще, тебе бы с женщиной про это поговорить, они друг друга понимают лучше. — Спасибо, Рольф, — Хэллон невесело улыбнулся, — клянусь, что не причиню твоей матери новой боли. — А мне-то что? — пожал плечами Валенберг. — Это ваши дела, и клясться ты матери будешь, если выгорит у вас. — Я не отступлюсь, — нахмурился эльф, поднимаясь, — не собираюсь проигрывать прошлому. Ты говорил, этот Родбекер мертв? Жаль. Я бы хотел лично побеседовать с ним. — Увы, — развел руками Рольф, — да и черт с ним, выродком. А тебе, командир, удачи. Хэллон поблагодарил молчаливым кивком и пошагал к двери. Рольф смотрел эльфу в спину, переваривая только что услышанное и не зная, как на это реагировать. Сказать, что новость его удивила, значит промолчать. Но с другой стороны, его мать еще совсем не стара и по-прежнему красива, нет ничего удивительного в том, что привлекла внимание Хэллона. Невольно Рольф вспомнил, с какой тревогой мать вчера расспрашивала о происшествии в пещерах. Тогда ее беспокойство о Хэллоне не показалось чем-то странным, а сейчас, в свете всего услышанного, выглядело несколько иначе. Будь эльф безразличен матери, она не спросила бы о нем, узнала, как дела у Рольфа, поохала над его бледным видом и ушла. Но Стейна дотошно расспросила обо всем, уточнила, насколько серьезно был ранен Хэллон, а потом как-то слишком поспешно попрощалась. Выходит, слова эльфа о единстве душ — не пустой треп. Да и не стал бы Хэллон выдавать желаемое за действительное, он давно не юноша, которым свойственно приукрашивать свои успехи у женщин. По лицу эльфа было заметно, как нелегко давалось ему каждое слово, а имя матери он произносил так... нежно и восхищенно. Мда, боги действительно любят пошутить и соединяют тех, кто еще совсем недавно стоял по разные стороны баррикад.

***

— Что тебя беспокоит, таэми? — спросил Эрианель в тот же вечер, когда они поужинали, поиграли с Айденом и уложили малыша спать. — Тебе плохо? — Нет, — покачал головой Рольф, — твои зелья хорошо помогают, через пару дней буду в полном порядке. — Я вижу в твоей душе смятение, — негромко произнес целитель, протягивая руку над головой Айдена, по-прежнему спавшего с ними, и касаясь плеча Рольфа. — Если это из-за свитка, то... — Да причем тут свиток! — фыркнул Валенберг, ощущая, что невольно краснеет — слишком уж подробно-откровенными были картинки. — Тут такие новости, что хрен поймешь: хорошие они или плохие. — Ты сомневаешься, стоит ли делиться со мной своими трудностями, — грустно улыбнулся Эрианель, убирая руку и поворачиваясь к Рольфу спиной. — Не стоит. Если сомневаешься. — Эри, — поняв, что невольно обидел целителя, Валенберг ощутил себя натуральным гадом, — ну-ка повернись ко мне. Повернись, говорю, — повторил настойчивее и продолжил, когда глаза эльфа снова смотрели на него: — В том-то и дело, что трудности не мои, но и не чужие. Да и слово я дал Хэллону, что не буду языком трепать. — Хэллону? — удивленно переспросил целитель, приподнимаясь на локте. — Но что... — Ладно, — Рольф все же решился, вспомнив, что от Асы тайн у него не было, а чем хуже Эрианель? — Только не вздумай никому... — То, что говорится в спальне, остается в ней, — серьезно глядя в глаза мужчине, произнес Эрианель. — Только глупец выносит нестиранное белье на главную площадь. — Тогда слушай, может, и присоветуешь чего, ты же у нас чародей, многое можешь... — начал Рольф и рассказал эльфу о визите Хэллона и их разговоре. А закончил свой рассказ горьким: — Я и рад бы ему помочь, только как? Не могу же я к матери пойти и сказать, чтоб с командиром сошлась. Не моё это дело! — Таэлиан поможет им услышать друг друга, — убежденно сказал эльф, — как помог нам. Страх, боль и ненависть бессильны там, где поселилась любовь. Если сердце твоей матери действительно принадлежит Хэллону, остальное — дело времени. К ложу можно идти по-разному, таэми. — Помню, — шумно выдохнул Рольф, невольно вспомнив картинки со свитка, — главное, чтоб желание идти было у обоих, а мать... — Женщина, тело которой еще не тронуто холодом старости, — спокойно констатировал Эрианель, — она даже родить еще способна, но тут я и ошибаться могу, потому что не осматривал её так, как тебя. Её тело сжато в когтях страха перед унижением и болью, но если они исчезнут, она снова пожелает любви. Уничтожить эти когти в одиночку невозможно, как и зачать ребенка. Но это легко сделать вдвоем, если отбросить смущение и ложный стыд. — Многовато «если», не находишь? — скептически скривился Рольф. — А я разве говорил, что их путь будет легким? — парировал целитель, а потом встал, осторожно взял спящего малыша на руки и перенес в кроватку, укрыл одеялом, прошептал несколько слов, которых Валенберг не разобрал, и вернулся на постель. Лег со своего края, повернувшись к Рольфу спиной, и глухо добавил: — Но любой путь начинается с первого шага. Только что я показал это тебе. Айдену пора спать в своей постели, а только говоря об этом, мы не меняем ничего. — Ты его заколдовал, что ли? — осведомился Валенберг. — Охранное заклинание, совсем простое, — пояснил целитель, устраиваясь удобнее, — делает сон глубоким и крепким, прогоняет страхи и тревоги. Скоро оно не понадобится Айдену, а пока так будет лучше. — Согласен, — не стал спорить Рольф, — для троих тут маловато места. Только почему ты на самый край примостился, малого-то теперь не придавишь? — Тебе нужен отдых. — И что? — приподнял бровь Валенберг. — Ты вроде не храпишь и одеяло не стягиваешь. Давай, иди сюда, а то что-то холодно. Несколько мгновений не происходило ничего, а потом послышался шорох простыней, и теплое гибкое тело оказалось совсем близко. Рольф довольно улыбнулся, обнимая целителя за пояс, притягивая еще ближе к себе, практически прижимаясь к его спине. Эльф не сопротивлялся, но и не говорил ни слова, молчал, стараясь не думать о том, как близко они сейчас. Однако как не думать, если рука Валенберга лежит совсем рядом с... Прикусив губу, целитель попытался успокоить невольно участившееся дыхание и выбросить из головы все настойчивее лезущие туда жаркие образы. Толку думать о том, что делают двое, если этого хочет только один? — Кстати про свиток, — негромко произнес прямо в ухо эльфу Рольф, — я его все же развернул. Сегодня, до того, как Хэллон явился. — Даже так? — стараясь говорить ровно, спросил Эрианель. — Ага, — усмехнулся Валенберг, — правда ту часть, где про женщин, я и так знаю. Сам как-то додумался, безо всяких свитков. — А вторую? — уже не пытаясь взять себя в руки, выдохнул целитель, чувствуя, как желание становится все острее. — А там все почти то же самое, — поспешно ответил Рольф, вдруг ловя себя на мысли, что прижиматься к эльфу приятно и... — За исключением некоторых деталей. — Таким способом можно любить и женщину, — быстро облизнув пересохшие губы, сказал целитель. — Наверно, — пожал плечами Валенберг, — только зачем? — Некоторым это нравится, — пояснил Эрианель, — а у нас по-другому и не получится. — Ну да, — кивнул Рольф, с удовольствием вдыхая исходящий от эльфа запах и случайно касаясь пальцами его паха. Он ощутил, как вздрогнул целитель, услышал шумный выдох и не стал убирать руки. В конце концов, за первым шагом должен последовать второй, если они собираются в итоге к чему-то прийти. К тому же, Валенберг вдруг обнаружил в себе странное и новое желание прикоснуться к чужой плоти. Не губами, нет. К такому он еще не был готов, а вот руки — самое то. Надо же окончательно убедиться в том, что его не потянет блевать от подобного. Не потянуло. Как и тогда в купальнях, отвращения не было, а благодарный вздох, вырвавшийся из груди целителя, когда Рольф осторожно сжал в ладони его член, заставил и самого Валенберга шумно выдохнуть. — Ты не должен, — прерывисто прошептал Эрианель, не делая попыток отодвинуться. — Ты говорил о шагах, — произнес в ухо эльфу Рольфу, — я слушал внимательно. — Да... — если это и задумывалось, как вопрос, прозвучало сдавленным стоном, потому что рука Валенберга двигалась именно так, как хотелось эльфу. Добавить что-либо еще целитель не смог, зажал себе рот, боясь случайно разбудить Айдена и удивляясь остроте собственных ощущений. Обычная, казалось бы, ласка, заставляла сердце колотиться где-то в горле, а губы — окончательно пересыхать. Понимая, что долго не выдержит, он тесно прижался к Рольфу, ощутил его возбуждение и в который раз пожалел, что они только в начале пути. А мгновение спустя сожалений уже не было, только крупная дрожь, пробежавшая по телу, покрытому испариной, и поджавшиеся от удовольствия пальцы на ногах. И так же, не говоря ни слова, Эрианель повернулся к Рольфу лицом, провел пальцами по часто поднимающейся груди мужчины, опустил руку вниз. Почувствовал, как Валенберг кладет руку ему на затылок, притягивает ближе и касается губ. Целует по-настоящему, как не целовал еще ни разу, скользит ладонями по спине, гладит ягодицы, проводит пальцами между ними и снова зарывается в волосы эльфа, словно решив, что сегодня пройдено достаточно. И негромко рычит, прикусив кожу на плече Эрианеля, когда рука целителя доводит его до пика. — Мне понравилось целовать тебя, — тихо сказал Рольф потом, снова прижимая к себе эльфа. — Ты удивлен? — Есть немного, — нехотя сознался Валенберг, — думал, противно будет, а оно... — Твоему телу неважно, кто ласкает его, а губам — кто их целует, — так же тихо произнес Эрианель, устраиваясь удобнее, — остатки глупых запретов твоих священников мешают идти дальше. Но я не тороплю тебя, таэми, просто... — Ммм, — почти засыпая, проворчал Рольф. — Хочу, чтобы наш союз поскорее стал настоящим. Я люблю тебя и хочу слить наши тела, хочу, чтобы ты понял, как это... чтобы узнал меня всего. — А кто ж не хочет? — сонно спросил Валенберг. — Но я до этого еще не дочитал. Эльф улыбнулся, услышав это, но не сказал ничего. Закрыл глаза, наслаждаясь только что пережитым. Это случилось очень кстати, поскольку тянущая боль неудовлетворенности преследовала Эрианеля уже несколько дней. Спать в одной постели с Рольфом и не касаться его оказалось мучительно и не так-то просто. Верховный со своим свитком пришелся как нельзя вовремя.