Следствие ведут патологоанатомы

Приложив прямо-таки нечеловеческие усилия, Тарасу всё же удалось вырваться из туманной и неопределенной волшебной страны Гейляндии, куда столь внезапно сдуло ту часть его сознания, что отвечала за рациональное мышление: —  ...таким образом, — победно закончил Лексус, — эти снимки просто не могут совпадать, но против фактов не попрешь, а, значит, Йорик никоим образом не может быть Петрухой! Согласен? — А? — что ж, видимо, та часть его мозга отвечает ещё и за слух. Как же его угораздило так выпасть из реальности, да еще и из-за кого? Вот этого белобрысого кузнечика? Господи, позорище… — Прости, я что-то… Ты не мог бы повторить? Лексус, сияющий, как лампочка Ильича, сник и обреченно уточнил: — С какого момента? — Э… — обидится? Не обидится? Чёрт… — А ты бы не мог сначала? — В начале, милейший, — пробурчал парень, — было слово. И слово это было… Какого хрена?! Я для кого тут распинался? Мне, знаешь ли, и так всё ясно… — Прости… Я… Вот, чёрт… — Ты на колесах? — перебил Лексус. — Что?! Какие колеса?! Да я даже травку ни разу не пробовал, — Тарас сник под внимательным взглядом. Ну, было пару раз в туманной юности, этот-то откуда знает? Хотя он же врач вроде как, мало ли… — У меня глаза красные из-за усталости! — святая истина, между прочим. — Очень познавательно, — усмехнулся Лексус. Кивнул головой, смешно тряхнув своим дурацким огрызком хвоста. — Особенно насчет травки. Но я имел в виду — ты с машиной? — А? Да, с машиной. — Тогда подбрось меня до остановки. А я тебе по дороге, так и быть, спою эту песню ещё раз. В принципе, Тарас уже закончил на сегодня. Он как раз вернулся от вдовы Гладковского, у которой уточнял кое-что по данным ранее показаниям. А теперь вот выходило, что ехать ему к ней завтра опять, с абсолютно идиотским вопросом: «Скажите, а это точно Ваш благоверный? А то вскрытие показало… Кстати, что же оно показало, я умудрился прослушать, но, кажется, это не совсем Ваш муж…». Так что выбора у него особо не было. Придется везти этого нахала, куда он скажет. Заодно, может, получится аккуратно выведать ответ и на тот вопрос, из-за которого, собственно, такая возможность и представилась. — А где ты живешь? — может, им вообще по пути? Лексус назвал адрес и следователь брякнул, прежде чем сообразил, что именно: — Так мне по дороге. Хочешь, подкину? Тот обрадованно согласился и умчался опечатывать холодильники и секционную, а Тарас, дожидаясь, пока он закончит, пытался ответить себе на один немаловажный вопрос. Это что сейчас было?! Какое «по дороге»? Он живет на диаметрально противоположном конце города! Да, ему необходимо узнать, как же ассистент Михал Борисыча пришел к столь поразительным выводам. Но для этого было бы достаточно почитать лежавший на столе отчет, благо почерк у Лексуса вполне себе так разборчивый, даже аккуратный, не в пример их штатному патологоанатому. И да, чего скрывать, ему было очень интересно получить ответ на тот самый свой незаданный вопрос. Но чтобы ради чисто антропологического интереса тащиться по питерским пробкам Бог знает куда? Похоже, мечты о тихом и спокойном вечере с бутылкой любимого пива и взятым напрокат в видеотеке недавно вышедшим боевиком, накрылись медным тазом. К тому времени, как он вернется домой, можно будет только в душ и в койку. Что за черт его за язык дернул вообще? Загрузившись в старенький «Форд Фокус», Тарас прикурил и требовательно приподнял бровь, приглашая к разговору. — Вот тут, — ткнул Лексус в прихваченные с собой снимки. — Видишь, какая странная форма? У Йорика эмаль на этом зубе сточена под ноль, полностью обнажая корень. Ты себе представляешь, какую боль он должен был испытывать? Это просто не логично. — Может, он начал какую-то процедуру, — предположил Тарас, выруливая с парковки. — И просто не успел закончить? — Этому снимку, — парень поднял вверх тот, на котором в уголке красовалось Гладковский П.С., — два с половиной года. По-твоему, он все это время не ел и не пил? — Согласен, странно. — Еще бы. Но и это еще не все. Видишь, вот тут? — он указал на зуб, словно насаженный на какой-то странный штырек, уходивший сантиметра на два в челюсть. — Это протез. К твоему сведению, вживлять зубы зверски больно. Особенно, когда они начинают отторгаться. Поэтому обычно используют болты из титановых сплавов. Кто побогаче, из золотых. Твой подопечный пошел еще дальше. Согласно записям его стоматолога, Петрухе вживили болт из платины. — У богатых свои причуды, — философски изрек Тарас. — И что? — А то, — Лексус, воспользовавшись тем, что машина замерла на светофоре, всунул следователю в руку махонький, сантиметра два-два с половиной в длину, тускло поблескивающий гвоздик. — Этот был у Йорика. — Это что? — Ефимов удивленно поднес к глазам раскрытую ладонь. — Это, дорогуша, тот самый обоснуй, — торжественно воздел указательный палец вверх его попутчик. — Я не знаю, в каких ты отношениях с драгметаллами, но мне в жизни приходилось два-три раза покупать цацки. Так вот, — продолжил он. — Эта штука даже близко не валялась рядом с тем местом, от которого видно вход в ювелирную лавку! — Опа! — Тарас мгновенно встал в стойку. — А вот это уже интересно. Думаю, завтра мне надо будет познакомиться поближе с тем стоматологом. — Думаю, завтра, тебе надо будет искать пластического хирурга! — Какого хирурга? — опешил Тарас, тормозя рядом с новой элитной многоэтажкой по адресу, названому Лексусом. — Пластического, — терпеливо повторил тот, не торопясь выходить. — Или тебе не интересно, с каких фигов Йорик так похож на пропавшего Петруху? — Я думал поинтересоваться на этот счет у вдовы, — пояснил Ефимов, не желая выглядеть совсем уж дураком в глазах этого вундеркинда. — Слушай, а где Вас, таких въедливых, штампуют? — В МУРе, — хохотнул Лексус, открывая дверь. — Ты что, в МУРе работаешь? — сказать, что Тарас удивился, это как не сказать вообще ничего. МУР это же… Это же… Мечта это, вот что. — Ну, да. — А кем? Лексус, уже захлопнувший дверь, наклонился к открытому окну, внимательно посмотрел на Тараса, широко развел руками и ошарашено протянул: — Балериной, блин!