После того, как кудряшка шериф вернулся один, без нашего синего чулка Кэрол, Шелдон подозвал меня и спросил, что я думаю по этому поводу.
— Если бы она погибла, мне кажется, он бы об этом сказал уж никак не шепотом и одной только Мэгги, — с сомнением заметил он.
— Ясен перец, Джонни, сказал бы. Он ее там оставил. Или пристрелил… Но последнее вряд ли — не в его характере.
Шелдон таращит на меня глаза:
— С чего ты это взяла, миссис Ди?
— У тебя в голове не мозг, а фекалии, Джонни, если ты не врубился — это она организовала шашлычок на травке из Карен с Грегом.
— В тебя никак дух Шерлока Холмса вселился, миссис Ди?
— Шерлок, кстати говоря, всего лишь всегда смотрел глазами, а не анусом, поэтому и казался гением на фоне прочих имбецилов вроде Ватсона. У Кэрол почти болезненная привязанность к членам этой группы, у нее определенно синдром жертвы, как сказали бы новомодные психотерапевты, я-то называю это по-простому — долбоизмом, таких всегда берут замуж полные социопаты и придурки и от души лупят, а те считают, будто им некуда деться, а то и еще круче — «он без меня ж совсем пропадет!». Она из кожи вон лезла, чтобы
арбалетчик лишний раз облизал пальцы после ее стряпни всем угодить, и наверняка собиралась торжественно спасти от заразы остальных оленей, устроив погребальный костер.
— Но это же бездоказательно, мисссис Ди.
— Точно коричневое вещество в голове вместо серого. Вы, ребятушки, в туалете старины Джоэля его, что ли, черпаете и через ноздри себе в черепушку заливаете? Ты бы суд присяжных тут хотел провести, со всеми доказательствами, а может, еще и адвоката пригласить? Ты что, не видел ее лица наутро после того, как нашли трупы? И разве то, что шериф спровадил ее, ни о чем тебе не говорит?
— Ну, а если и так, что ты об этом думаешь, старая бестия?
— Ну-ну, за «старую» можешь и с техникой вязания морских узлов на собственных яйцах ознакомиться! А что тут думать — кретинизм налицо, а от кретинов лучше избавляться вовремя.
— Ты про сожжение трупов?
— Я про таскание заразных трупов через весь блок, когда они оставляют там полуметровую кровавую лыжню и про то, что передающиеся воздушно-капельным путем болезни хрена лысого и полосатого так легко остановишь. Так что кудряшка Рик прав на все сто, если
высадил Кэрол на необитаемый остров Сундук Мертвеца с ящиком рома сбагрил эту активистку. С этакими помощничками потребность во врагах отпадает напрочь. А ведь она вроде не блондинка даже. Хотя… может, была когда-то, ядрен батон.
Шелдон хмыкает. Долбаю его по спине:
— Не заморачивайся, Джонни, думать — это не твое. Иди чини забор.
***
Етишки-кочерыжки, казенный дом превращается в штатную больницу этого гребаного округа! С арбалетчиком причесала какая-то дева с бледно-зеленым чуваком в машине, и теперь они хотят забацать тут и операцию по удалению аппендикса.
Мертвяки наседают на забор, Шелдон пытается укрепить его с одной стороны, Рик возится с другой. Из блока с зараженными совсем недавно слышались выстрелы. Короче, полный абзац, афигей и опупеоз большой и толстой *опы!
На вышку, что ли, забраться, сверху полюбоваться всей этой чудной картиной, может, и пострелять придется, эти покойнички, которым на кладбище прогулы ставят, нынче что-то в ударе.
***
Хотела навестить моего стойкого одноногого оловянного солдатика, но он уже спит. И вправду, что ль, заболел? Мне спать еще не хочется, энергия не израсходована. Ходячих пойти подырявить, что ли? Уж больно они что-то ярятся нынче у забора. Медом им там будто намазано, троглодитам дохлым.
Слышу выстрел. Мать вашу за пятку, что там еще у них не слава богу опять? Рысью бегу на звук выстрелов, шум доносится из единственного незачищенного блока. Ёшкин-матрешкин, какого камикадзе гребаного туда понесло? Там же были морг и лазарет, просто-таки главная зомбячья резиденция, заповедник непуганых ходячих, едрит-мадрит!
Подбежав к блоку, вижу, что дверь нараспашку. Вскидываю ружьишко. Ну, кто на тетушку Эйприл рыпнется, вы, тухлятина прожорливая? За спиной топанье и сопенье мамонта. Это Шелдон, конечно. Он иначе бегать не умеет.
— Кажется, Рик туда уже побежал, — отдуваясь, говорит он. — Пойдем поможем, миссис Ди, прикроешь меня.
— Яйца свои лучше прикрой, сынок, чтобы не застудить, когда тут пули засвистят, — отрезаю я. — За мной, тюлень, пузо только подбери!
Не успеваем зайти, как за нами увязывается отпрыск Рика. Даю пинка по ноге Шелдону, кивая на пацана, чтобы держал того в поле зрения.
— Слышь, *опа в шляпе, чтобы никуда не совался без директив от меня! — это уже сокращенный курс инструктажа самому отроку.
Идем внутрь блока, насквозь просмердевшего ходячими. Все бы им, гадам, простила, но только не это амбре! Лишь за одно это их мочить надо. Даже носки Сэма после рабочего дня так не воняли, а это еще какой серьезный показатель, не хухры-мухры.
В первом коридоре мертвяков не так много, как можно было ожидать, часть уже успокоил шоколадный заяц, еще сколько-то полегли от мачете Рика, но оставшиеся чертовски энергично пытаются соорудить из нас бутеры с мясцом. Типа, их мало, но они, стервецы, в тельняшках…
Шелдон и реднек расправляются с основной массой, но иногда и мне перепадает вышибить гнилые мозги из чьей-нибудь кусачей черепушки. Это хорошо еще, что зомбаки тупее страусов,
впрочем, может, это только американские мертвяки такие тупыыые?, а то бы нам несдобровать.
Добираемся до морга, там шериф с шоколадным зайцем на пару добивают аборигенов этого чудного, мать его, зомбозаповедника. Но, раз уж мы сюда приперлись, надо, как я полагаю, не ограничиваться знакомством с дохлыми достопримечательностями, а пробираться к залежам медикаментов. Конечно, если их тут не окажется, будет отличная, но не исключено, что последняя в наших гребаных жизнях, шутка.
Выпроводив пацана под предлогом срочной доставки каких-то найденных шерифом в шкафах пилюль в рассадник заразы, осторожно приоткрываем заветную дверь. Етишки-кочерыжки! Оттуда почти сразу начинают лезть изрядно подгнившие пальцы, это здорово напоминает, как ползет фарш через мясорубку, так их охренительно много.
Выпускать тварюг порционно не получается, очень уж они напирают на дверь, стосковавшись по свежатинке. С дробовиком в такой тесноте не фиг делать, достаю припасенный для дорогих мертвых друзей заточенный, как копье, прут.
— Глазик выколю — один останется, чтобы знал, мертвяк, кому кланяться, — мурлычу себе под нос песенку, орудуя своей глазиковытыкалкой и мозговыбивалкой.
Встав спина к спине, дырявим и отсекаем башки дохлым паразитам, которые лезут, точно клопы из старого дивана в какой-нибудь ночлежке. Отвратные рожи непрестанно сменяются новыми. Клянусь бородой Херша, сильнее меня
утомлял лишь бурный секс-марафон с моим трехлапым кроликом утомляли только попытки вязать носки, к чему все норовила приобщить меня старая кошелка донна Роза.
Наконец, поток дохлятины иссякает. Последний мертвяк никак не может выбраться, он отдал концы, будучи опутанным капельницами, и, похоже, сдуру напрочь запутался в них. Подойдя ближе, замечаю, что дело не только в капельницах: чья-то заботливая душа привязала его за руки к койке.
Ну спасибо тебе, мил человек, что ж ты так не оприходовал остальные две дюжины троглодитов?
Забираем все, что находим в шкафах, без разбора. Даже если половина из этих припарок — средства от медвежьей болезни, и они не повредят, с нашей-то жратвой, сомнительного качества водой и нервным ритмом жизни в целом. Сортир Джоэля тоже не резиновый, мать его за ягодицу, если прихватит — народ тут все так загадит, что аромат от зомби шанелью номер пять покажется.
