Скептическим взглядом окидываю этих сопливых падаванов Нептуна бородатого. Бен Оби, блин, Кеноби… Едрит-динамит! Если это все боевые силы, какими они на данный момент располагают, Легиону не придется особо напрягаться. Девчонки, у которых еще даже сиськи лифчиков целиком не заполнили, плюгавые самцы да всякие калеки с недостающими или перебинтованными частями организмов. Хотя одну, ядрен батон, деву я бы посчитала за троих нормальных… мужиков. Вот таких бы — да полсотни, а остальные что… Массовка хилая, елочки трухлявые.
Покуда воинствующие аболиционисты проводят инвентаризацию своего арсенала, я не вмешиваюсь, а вот когда волкоакулья дрессировщица встает в третью позицию и заявляет, чтобы мы тут посидели, подождали, покуда она к кубинцам сгоняет и все вопросы самолично порешает, я уже не могу сдержать праведного негодования:
— Едрит-мадрит, значит, она намылилась в злогребучий форт к горячим парням, а нам предлагает посидеть тут, связать еще, может, чехол на автомат или носки для сидельцев местного казенного дома! В потолок поплевать я вон и на голубом островке могла, там и компания была повеселее, и торговля бы еще продвигалась. Нет уж, ядрен батон, я тоже требую своей доли веселья. Помню, был у моего Сэма в мастерской один механик-кубинец… етишки-кочерыжки, что у него был за болт… короче, я не собираюсь пропускать это искрометное шоу.
— Миссис Ди, если что — я туда не женихов цеплять отправляюсь. Я не имею представления, что меня ждет там, и не собираюсь рисковать чужими головами. Если уж убьют, посадят в клетку или скормят акулам — то меня одну. Каждый человек теперь у нас на вес золота…
Етишкины пряники, о чем она вещает? Ее-то — и скормят акулам? Да она этих акул через обруч прыгать через пять секунд заставит. Да и вообще — что это за пораженческий настрой, ядрен батон?
— Вообще-то, если там буду я и мои верные подружки, то смертоубийство, клетки и плавание с акулами — последнее, что придет в голову этим чувакам, — снисходительно объясняю я. — Кстати сказать, как у тебя с испанским? Шпрехаешь? А с навигацией? Не заплутаешь по пути к благословенному форту этих отроков острова Свободы, елочки трухлявые? Конь педальный, а ты чего башкой мотаешь, точно у тебя в гриве блохи завелись?
— Миссис Ди, если вы думаете, что я навигатор экстра-класса, то…
— Окстись, коняга. После того, как ты впервые встал к штурвалу нашей посудины, подобное заблуждение, даже если б оно у меня и было, скончалось бы в корчах и агонии, едрит-динамит.
Когда акулья укротительница выражает сомнение в моих глубоких познаниях испанского, на выданную мною в ответ тираду несколько оленей дружно гогочут. То ли они слишком хорошо улавливают смысл сказанного, то ли некоторые слова им просто такими угарными кажутся. Етишкин кот их тут разберет, что они на революционерском досуге
в Шушенском курят. Ну, может, я и не совсем на литературном, мать его за каждый артикль, языке изъясняюсь, но тут уж извиняйте, в нашем квартале царствовало матерщинное эсперанто из смеси английского, испанского и португальского. Но зато еще не бывало случая, чтобы меня не поняли, едрит-мадрит!
Да и тот горячий кубинец никогда на мой акцент не жаловался, когда я приходила в мастерскую… книжки бухгалтерские полистать. Что он со мной на том ср*ном гроссбухе вытворял, елочки трухлявые… Когда на смену сему страстотерпному талмуду пришел комп, я едва не пустила слезу от ностальгических грез с оттенком кама-сутры.
— Я тоже поеду, — грохает над нашими головами гулкий бас женщины-горы, прерывая мои воспоминания о былых близких контактах с подданными старины Фиделя, — разве ж вас одних отпустишь… И так уж извелась тут торчать да новостей дожидаться.
Участие в экспедиции этой Куинбус-Флестринши, понятное дело, не оспаривается ни единым вяком. Инстинкт самосохранения — великая вещь, ядрен батон. Даже надувшая губы юная дева, получившая категорический отказ на ту же самую просьбу, молчит в тряпочку, когда Берта под совершенно правильной кличкой Анестезия, улыбаясь так широко и душевно, что, кажется, веснушки осыплются со щек, с пулеметом, который она держит так же привычно и небрежно, точно я — дробовик, тяжелой поступью восходит на борт нашей посудины.
Альваро нам не откажет, *опой чую. Не знаю, кто вообще способен отказать Анестезии. А если кто и отказывал, то покоится, поди, давно в сырой земле, етишки-кочерыжки. Да и мне, надо признать, редко отказывают. В тюрьме вот только навострились это проворачивать, еще и в Совет не включили демонстративно, когда там уже состояли китаец, который всегда нудил, что он кореец, фермерский кот и каждая вошь с шапки шоколадного зайца. Ну и чем все в итоге для казенного дома обернулось? Вот то-то и оно, едрит-мадрит.
***
Золотое правило: если не ожидаешь поутру в пудовых мешках под глазами обнаружить золотые пиастры, а под боком нет горячего чувачилы с замашками завзятого сатира, то лучше всего задать храпака. Потому как уныло обвисшие под гнетом гравитации моргалы способны украсить лишь пожилого бассет-хаунда, но никак не знойную женщину бальзаковского возраста. И не бальзаковского тоже.
Мне снятся жаркие кубинские мачо и плавучий дом свиданий, где есть-таки мужской стриптиз. Но, ешки-кочережки, кто его отплясывает! Ирв, якорь мне не скажу куда! Его собственные мешки с пиастрами вываливаются из-под весьма условных стриптизерских трусов, состоящих из одного узенького ремешка, и летят в вихре танца, пока не впечатываются в шест и не обматываются вокруг него. Публика аплодирует и орет „Бис!“. И тут слышу у себя над ухом:
— Эх, валькирия… вот умеешь ты находить места, где жизнь бьет ключом. А я скоро с тоски загнусь… Что ж ты меня-то с собой не позвала, а? И *опу конопатую бросила, кому он теперь нужен, безотцовщина… Ладно… пошел я…
— Лосяра, да погоди ж ты, в прошлый раз ведь не договорили!
Пытаюсь ухватить его за стоящий колом заскорузлый жилет, но в этот момент просыпаюсь с какой-то гребаной грязной кепкой в руке.
Я притащила ее из своего сна! Фрэдди Крюгер сменил свою шляпу! Едрит-мадрит, какого етишкиного пряника я делаю на полу и чей это сра*ный картуз тут завалялся?
***
Отряхиваюсь, словно псина, после утреннего омовения и тут замечаю
какую-то шестивесельную шлюпку прямо по курсу… и слева по борту тоже она… и справа… окружают! Едрит-мадрит, да это проклятая блоха просто на очки села! вдалеке катерок. Кажись, уже скоро ядреные кубинские парни заключат нас в свои термоядерные объятья!
На мою реплику насчет грядущей встречи с постапокалиптическим оплотом коммунизма дремлющая в обнимку с пулеметом, точно с любимым плюшевым мишкой, Анестезия реагирует моментально:
— А, чего? В кого шмальнуть? — встрепенувшись, бравая пулеметчица уже пристраивает своего любимца на плечо.
— Отбой, Берта! — орем мы с акульей укротительницей.
— Погоди шмалять, елочки трухлявые, давай сперва мужиков заценим, и если уж совсем не приглянутся, тогда и…
Берта зевает так, будто собралась в один присест заглотить восходящее солнце вместо яичницы на завтрак:
— Ну ладно… как понадобится шмальнуть — только свистните… Я ж завсегда готова.
Когда катер, полный черных, как рояль, суровых сынов острова Свободы приближается к нам, ощерившись дулами „калашей“, а Анестезия готовится влепить предупредительно-фатальным залпом по предполагаемому союзнику, пока еще пребывающему в статусе противника, выдвигаюсь вперед со своими подружками:
— Спокуха, с вами сам Фемистокл и Макиавелли в одном отличном сисястом флаконе! Эй, чуваки! — это уже хмурым брутальным парням с автоматами наголо. Надеюсь, несколько матерщинный акцент моего коктейля испанского и португальского с английской вишенкой наверху не повредит делу дипломатии. — Доброго утречка, ядрен батон! „Калаши“ у вас чумовые,
а член у каждого, как гора… тьфу ты, это ж плагиат…, а мускулы так сексуально играют в лучах восходящего, мать его, светила, что я чуть не позабыла на хрен о возложенной на нас великой миссии. Как насчет того, чтобы надрать *опу одному моржовому половому отростку, а заодно распространить длань коммунизма и всемирной революции на унылую рабовладельческую гавань Сент-Пи? Есть едрит-мадритный план, пальмочки трухлявые!
Деревня какая-то на выгуле попалась! Испанского, что ли, не понимают? Ладно, хрен с вами, зануды. Выскребу из памяти благостные речи нашей соседки, старой Пердуньиты Кастильо… То есть при крещении-то ей дали какое-то другое имя, конечно, но никто его все равно давно не помнил, потому как новое на двести процентов себя оправдывало. Однако матерщинный прононс никуда не денешь, это впиталось в кровь с молоком матери… ну, или с теми просроченными смесями, что доставал с каких-то фабричных помоек мой папашка:
— Чуваки, мы тоже за свободу, равенство и хорошую добычу, етишкины пряники! С вашим главным надо бы перетереть. Черный Джек давно сидит у него, точно гвоздь в *опе, верно вам говорю, а у нас реальный план, как этот гвоздь из *опы изъять и забить в крышку гроба гребаного рабовладельческого Эдема. Ну и пару-тройку наших Че Гевар местного разлива вытащить из кутузки заодно. Да, и если кому покажется мало потенциальных трофеев, могу расплатиться натурой авансом, едрит-динамит!
Подмигиваю охреневшим кубинцам и многообещающе встряхиваю своих подружек, демонстрируя их свежесть и неподвластную годам упругость.
***
Яри Ярвинен
Меня к берегам острова Свободы не взяли, да я и сам не шибко туда рвался, конечно. Испанского я не знаю, навигатор из меня аховый, а до убийственности тандема дробовика миссис Ди и пулемета Анестезии мне с моей битой и даже с пистолетом — как до Луны пешком. Мне поручают вернуться в Сент-Пи, известить оставшихся там о выработанном плане и передать, как выразилась миссис Ди, поющую валентинку мистеру Зисману: грядет заварушка, надлежит беречь яйца Фаберже, а девайсы и все прочие ценности вроде Омена, Рыжей Заразы и банки с прахом покойной бабки перетащить на яхту и быть готовыми в любой момент рвать когти из объятий Фемиды.
«На музыку по дороге положишь и в ямб или там хорей тоже, едрит-мадрит, сам переведешь, рифму к слову „девайс“ и к сочетанию „рвать когти“ не могу подходящую подобрать, » — напутствовала меня рыжая бесовка.
И вот поутру я в одиночку двинул в обратный путь. Признаться по правде, с самоуверенной миссис Ди на борту я чувствовал себя как-то понадежнее, хотя она разбиралась в мореходном деле еще меньше меня. Боясь сбиться с курса, решил попытаться повторить наш прежний маршрут. И, разумеется, движок чихнул и смолк именно у этого острова… Как будто мало тут островов, но нет! Я застрял непосредственно у колыбели постапокалиптической толерантности! Ядрен батон! Других слов даже не могу подобрать…
— Эй, на яхте, помощь нужна? — с проходящего рядом катера на меня слишком уж приветливо скалятся сыны голубой лагуны. Но выбирать не приходится. Либо я принимаю помощь от них, либо остаюсь тут дрейфовать на недельку-другую, пока методом тыка не разберусь, что за хворь поразила нашу посудину. Ну или пока до самого меня аналогичным методом не доберутся особо горячие парни в кожаных штанах…
С дрожью в коленках признаюсь, что да, помощь по технической части не помешает.
— За механика у нас Конфетка, она посмотрит! — сообщает один из кожанозадых, поигрывая цепями. — Давай отбуксируем к берегу, а там с ней договоритесь!
Мне определенно не нравятся сальные нотки в голосе этих аборигенов...
Конфетка — здоровенный бородатый хрен в платье встречает нас у причала.
— А где бабуля? — щурится она.
—
Я за нее. Разделились. У нее своя важная миссия, — отвечаю я, осознавая, что остался в этой цитадели лазурной цивилизации совершенно один, и спасать меня некому. Хотя… Спокки же здесь! Не мог же он забыть, что в какой-то мере жизнью мне обязан. Если бы не мы с миссис Ди — утопили бы его в озере тогда вместе с косоглазой горничной.
— Ну вот… а я у нее как раз одну штучку купить надумала, — огорчается бородатый. — Ну ладно, делу время, девайсам — час… Давай-ка гляну, что с твоим корытом, а ты мне хоть объяснишь толком, что там в городишке творится. Секс-машина разве что расскажет путем. Все мысли о своем милитаристском писюне…
