Бабуля летального действия

      Лосяра старательно делает вид, словно не его только что изобличили в тайной сортирной страсти (ну, а чего, он реально думал, будто все страждущие, заворачивавшие в нужник старины Джоэля, да будут ему все кустики райских кущ толчками повышенной комфортности, неграмотные, прочесть слово из трех букв — «Блу» — не смогут, да и для неграмотных он оставил комиксный вариант… с картинками душевно намалеванных сисек).       *опа бритая старательно греет уши, а я просто наслаждаюсь бурлящим в морском коньке духом Отелло. Чуть рацию у меня не проглотил, горланя в нее Джей-Би наши координаты. А теперь вот решил и бравым сексапильным усам отдать распоряжение немедля выдать ему невестушку, ядрен батон. Хехе, ну, а что, четкого положительного ответа ветреная дева ему так и не дала, а усы и впрямь хороши, елочки трухлявые. Да и лосяра мой чувак хоть куда, особенно с этим хайером.       — Кстати, *опа конопатая, с тебя подробный рассказ обо всех ваших приключениях на нижнюю голову, от лосяры ж не дождешься никаких красочных живописаний, а я желаю знать эту историю, едрит-динамит!       Морской жеребчик, явно ощущая зуд в макушке, прыгает в катер, едва дождавшись, чтобы тот приблизился к яхте. Видно, картины усов, эротично почесывающих шейку его темпераментной девы, тревожат буйное воображение несостоявшегося висельника. Еще один самец тоже беспокойно мечется по палубе, того гляди превратит мою малышку в гребаный «Титаник» своими бабуинскими прыжками.       — Мы должны были вернуться за Роз, должны! — стонет он. — Даже если она осталась жива, как ей теперь выбираться из города?       В трюме надрывно орут запертые, чтобы под ногами не мешались, кошки. То ли ошалели от запаха резиновых удальцов, то ли аромат парфюма бородатого трансвестита свел их с остатков кошачьего ума.       — Эй, не так быстро, олени! — рявкаю я вслед морскому коньку. — Часть упряжки своей заберите, а то неохота с визитом к старшему братцу вашего Нептуна раньше сроку нырять, етишки-кочерыжки!       Безрогое воинство выгружается в катер следом за гневно мечущим икру и молнии коньком, которому, должно быть, кажется, что все они нарочно тянут резину, не проявляя чудес ловкости при пересадке.       — Кто-нибудь может присмотреть за Рикой? — спрашивает докторша, поднимаясь на палубу. — Роджу все хуже, я не могу сейчас от него отойти.       — Пусть конь вон педальный поухаживает, — опередив всех потенциальных добровольцев, гаркаю я, —, а то скоро яхту мне, троглодит, перевернет, ядрен батон! Он в глубине души медик. Где-то очень глубоко. Но если отколупать верхний слой, состоящий из мячиков, бит и прочей требухи, непременно докопаетесь до его начинки прирожденного медбрата.       — Но, миссис Ди, я, кроме вывихнутых конечностей, отродясь ничего не бинтовал даже!       — Бинтовать ничего не надо, просто приглядеть… на всякий случай, — с нажимом говорит девчонка.       — Во-от, а на тот самый «всякий случай» у тебя бита есть, — хлопаю я отставного бейсболиста по плечу. — Так что ты практически дипломированный док, елочки трухлявые! Вали давай и не мешай моему новому рулевому бороздить океан!       Разрыв ухает так близко от нас, что гребень на башке лосяры встает дыбом, а Омен пересчитывает пятой точкой ступени трапа, ведущего в каюты. Мой дедуля хватается за ружьишко, а рация разражается целым потоком слов (большей частью ругательных). Даже мне приходиться несколько поднапрячься, дабы перевести эту речь и выцепить из нее главные факты — какой-то шальной снаряд испохабил сладкой парочке долгожданную встречу.       — Куда держать курс, мой капитан? — невозмутимо спрашивает мой рулевой-трансвестит, движением головы откидывая с бородатой физиономии блондинистые космы.       — Вон к тому шматку суши шкандыбай, ядрен батон! — тычу пальцем я, не заморачиваясь с координатами и всякими там зюйд и норд-вестами.       — Есть, мой капитан! — браво откликается Конфетка и закладывает неожиданно лихой вираж, меняя галс. Теперь с трапа обратно, как горох, сыплются ломанувшиеся было на палубу на грохот взрыва пассажиры.       — Эй, ты, там, своего милитаризованного Лероя моему внучку под самый нос не пихай! — сердится дедуля на едва не придавившего Омена Секс-машину. Вижу, как с борта катера сигают сразу две фигуры, судя по богатырским очертаниям первой — это наша Анестезиюшка. И тут лосяра тоже откалывает финт — не успеваем мы подойти поближе, как он с криком: «Бэби Блу!» переваливается через перила. Его намокший ирокез в следующий момент выныривает уже среди гребешков волн и приближается к островку.       — Омен, чеши за докторшей! — кричу я. — Скажи, ей работки подвалило!       Конфетка филигранно паркуется… то есть швартуется… в общем, пристраивает мою малышку у островка так, как коню педальному и не снилось. Волчара, который уже пытается выудить из воды свою хозяйку, с неохотой уступает это право подоспевшему мужику, в то время как Берта вылавливает покоцанного морского конька. Опоздавший лосяра успевает ухватить только ошметок чьих-то кальсонов да весьма недовольную его бесцеремонностью медузу. Впрочем, его и остальных привлекают для дальнейшего подъема тушек на яхту. Бледная докторица уже спешит на палубу с медицинской сумкой, ополовиненной на первую партию жертв борьбы за права и свободы сборщиков риса.       — Кто с Роджем? — спрашивает ее запыхавшаяся Берта.       — Надеюсь, не Омен, этот быстро упокоит на всякий пожарный и еще живого, — бурчу я, припомнив собственное знакомство с битой этого дьяволова семени.       — Отец Монморанси сказал, побудет…       Не дожидаясь добавки, мы шустро разворачиваемся и даем ходу от островка. Яхта превращается в гребаный филиал военно-морского госпиталя. Пока Амели, призвав на помощь еще кого-то из оленей, возится с новыми продырявленными организмами, лосяра действует всем на нервы, мотаясь туда-сюда, точно фигов маятник. Вот етишки-кочерыжки, только коня педального к делу приставила, так этот взялся круги наворачивать, словно страждущий у запертых врат сортира.       *опа конопатая тихо сидит в сторонке. Когда у штурвала мой морской бородатый волк-травести, я на мостике не так уж и нужна, поэтому подсаживаюсь к пацану и требую рассказа об их злоключениях после падения парашного королевства. Болтающийся тут же Омен аж шевелит от любопытства своими локаторами, но я его не гоняю. Все-таки школа жизни. Всяко полезней, чем задачи про гребаных ежиков решать.       Правда, первая часть этой повести — тоска зеленая. Особенно про какого-то дурачка, подобравшего *опу без шляпы в развалинах казенного дома, когда прочие записали его в пропавшие без вести. Встреча с остатками группы в тандеме с очередной примазавшейся к ним компанией безрогих оленей, тоже скучновата. Хотя поиски зубной докторицей с поехавшим чердачком в тарелке с супом отрезанного пальца помершего хахаля и ее разговоры с багажником машины, где якобы томилась тушка этого миленка, меня малость развлекают. Потом и вовсе скукотища. Какой-то режимный городишко, сдача оружия, бюрократические увеселения, рыбацкая карьера не пожелавшей тянуться к свету знаний *опы… Хвала яйцам, пацан добирается до местного бала-маскарада, где он с расстройства, что любительница бесед с зомбями Лиз предпочла его молодым упругим ягодицам реликтовые прелести какого-то француза, втрое старше ее, хорошенько наклюкался, и дальше становится повеселее.       За разговором время пробегает незаметно, а там и докторица выходит и отчитывается перед мающейся под дверью каюты упряжкой из лосяры, волка, еще пошатывающейся после прилетевшего привета по головушке самурайши, Берты, оставшейся на сей раз с нами и шумно сморкающейся в небольшую простынку, и нескольких наиболее нервных адептов Оби Вана бородатого:       — Им повезло. Конечно, посекло осколками, но не так сильно, как можно было ожидать, контузия наверняка есть… но ничего, выкарабкаются. У Роджа и Рики дела обстоят хуже, не знаю, успеем ли довезти…       Берта всхлипывает и издает трубный звук, сравнимый лишь с брачной песней слона, а волчара моментально проскальзывает мимо докторши в приоткрытую дверь каюты.       — Эй, елочки трухлявые, вы там за этими болезными получше приглядывайте, угу? Терпеть не могу после вышибания мозгов зомбакам палубу драить! Впрочем, если что, теперь у меня есть лысый юнга, приставим к делу, — вспоминаю я. — Но вы все равно, ядрен батон, не давайте им по яхте шастать, не люблю я этого, знаете ли.