Взлёт и падение в Икебукуро

Орихара вышел из кондитерской «O’petit», неся в руках коробку с эклерами. Уже пятую, кажется. Выражение лица Хейваджимы не менялось изо дня в день – щеки всё так же краснели, брови всё так же съезжались к носу, а в глазах всё так же вспыхивала детская радость. Изая обожал смотреть, как Шизу-чан ест сладости, напихивая нежное тесто за щёку с самым суровым видом, и, прожевав, коротко облизывает губы. Информатор был готов покупать эти эклеры тоннами, потому что после них Шизуо соглашался на всё. Это как покупать за деньги то, что за них не продаётся – смущенный взгляд, учащенное дыхание, ворчливое «ублюдок», а потом, ближе к концу, откровенное, открытое, жалящее «Изая». Он уже не мог представить себе своей постели без него, своей квартиры без него. На заставке его телефона была та фотография, где Хейваджима довольно лыбится в камеру, пока Изая целует его в шею. Шизу-чан там выглядит почти гордо, даже злорадно. «Видели, что могу?» На рабочем столе Орихары они были втроем с Селти. В черном стекле её шлема отражался квадратик телефона на фоне пасмурного неба. Ветер растрепал волосы Хейваджимы, повернувшего голову к Изае. Выражения глаз блондина не было видно из-за челки, но так информатору нравилось ещё больше. Он часто сворачивал все окна, чтобы снова взглянуть на собственное широко улыбающееся лицо, глаза, полные уверенности, и губы Шизуо, чуть приоткрытые, тихо говорящие ему что-то потрясающе нежное. На самом деле, Шизу-чан тогда сказал, что телефон намокнет из-за дождя. Но Орихара всё равно обожал этот дубль. Информатор прекрасно осознавал, что с ним происходит. Он давал себе отчет. Он понимал головой, что потерял голову, и находил это чрезвычайно смешным. Ему не хотелось любить всех людей, потому что проливать хотя бы каплю мимо этого глупого дурного приблудного пса казалось ему неправильным. Изая хотел утопить Шизуо в своей любви, как щенка в ведре. Но ведро было размером с море. Он хотел сбросить Хейваджиму в этот чертов океан и целовать под водой, вместе уходя на дно. Танцевать в обнимку, медленно кружась в чернеющей глубине. Замереть навечно посреди беззвучного изолированного «ничто», потеряв верх и низ. Океан порой напоминает космос. Его любовь к Шизуо была чем-то неправильно огромным. Но Орихара считал, что и этого не достаточно. Двери лифта раскрылись, и брюнет вернулся в реальность, увидев перед собой Сейджи. — Ты ко мне, душечка? — мурлыкнул Изая, заходя в лифт. — Нет, — парень вышел и пошел к выходу из парадной, не оборачиваясь. — Намие будет завтра, — крикнул Орихара ему вслед и нажал кнопку своего этажа. — Шизу-чан! — с улыбкой позвал он, заходя в квартиру. — Угадай, что я принёс. Изая разулся, прошел в гостиную и остановился. В руках у Хейваджимы было письмо. Шокированно распахнутые светлые глаза быстро бегали по строчкам. Заходящее солнце бликовало на его волосах. — Эк-ле-ры, — по слогам объявил Изая, широко улыбаясь. Слишком широко. Так широко, что его рот, казалось, вот-вот разорвется. Шизуо дочитал и закрыл глаза. В этот момент внутри информатора что-то оборвалось и начало долгое падение вниз. Голова закружилась. — Шизу-чан, — беззвучно прошептал он, не в силах прекратить неестественно улыбаться, будто уродливо сшитая кукла. Океан давил на него миллионами атмосфер, сжимая легкие, внутренности, мысли. Шизуо, зависший с Изаей посреди черной толщи его любви, открыл глаза. Шизуо, только что узнавший правду, посмотрел на него. — С самого начала? — блондин всмотрелся в лицо информатора, будто разглядывая что-то очень маленькое. Хейваджима посреди океана оттолкнулся от его плеч и поплыл наверх. Хейваджима посреди гостиной двигался к нему с письмом в руках. — Ты врал мне с самого начала? Изая судорожно стал барахтаться в невесомости, силясь догнать Шизуо, который уплывал, делая сильные, размашистые гребки. — Я же поверил тебе. Я как полный кретин поверил тебе. Ты этого и хотел? Тебе нравится, когда тебе верят? Нравится считать себя человеком, а остальных – зверьём? Собаками? Информатор закрыл глаза, прекратив бороться. У него никогда не получится выплыть следом. Он – центр океана. Он и есть океан. Горло сжала сильная рука. Ноги оторвались от пола. Шизуо кричал. — Я ЖЕ ГОВОРИЛ, НЕ ВРИ МНЕ! ЧЕМ ТЫ ДУМАЛ, ТВОЮ МАТЬ! Его мощно труханули. Дышать было тяжело. — Ну ты и мразь, — Шизуо швырнул его об стену, — какая же ты мразь. Лживый, гадкий ублюдок. Информатор не удержался на ногах, но все ещё крепко держал в руках белую коробочку. — Я не виноват, что ты забыл, кто я такой, — хрипло ответил он, поднимая на блондина остекленевшие глаза. Тот озверел ещё больше. — Если я увижу тебя ещё раз, я убью тебя, понял? Изая кивнул, прикидывая, стоит ли унизиться и попросить его остаться. Конечно, стоит. — О... Язык почему-то не слушался его. — О... Изо рта вырывались пузыри воздуха и поднимались наверх, вслед за отдаляющимся Шизуо. Информатор тяжело сглотнул и беспомощно улыбнулся. — Оя. Плыви, рыбка, я потратил все свои желания. Хейваджима долго смотрел на него и вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. Свет исчез. Орихара остался во тьме. Изая развел руки в стороны и закрыл глаза, улыбаясь. Это его собственный океан. Ему не страшно. У него есть семь миллиардов людей, чтобы любить. В дверь позвонили. Информатор медленно встал, положил коробку эклеров на стол и пошел открывать. — Здравствуйте, доставка. Распишитесь, пожалуйста, здесь. — Хорошо. — Спасибо. Всего доброго. — Всего доброго. Изая прошел в гостиную, держа посылку. Руки предательски задрожали. Он знал, что там. Бесполезно было уговаривать судьбу сжалиться и ошибиться. Информатор открыл коробку, на поиск содержимого которой он потратил уйму времени, ночами, пока Шизуо на работе, пролистывая тысячи страниц с очками. Он листал, пока не нашел те самые. Орихара надел их на себя. Мир окрасился в насыщенный синий цвет. Океан. Изая упал на пол и стал грести руками, заливаясь громким, надрывным, истеричным хохотом.