Чернила

"…вокруг все бело от костей — чернильное логово раскинулось вширь и вглубь, и нет ему конца и края". Ангелина захлопывает книгу. Сказки горных народов. Тонкая книжка, потрепанные углы картонного переплета. Ее практически не открывали, только сортировали время от времени на другие полки, заменяя новыми книгами. Непопулярность произведения сослужила ректору плохую службу: никто оттуда вылезти не мог. Персонажи, не видящие со своих страниц иной мир, другого себе не желают. Книга не клацает переплетом, как одержимая. Соврать, что Соловей вышел оттуда, не получится. По крайней мере обошлось без трупов. Пока. Значит, ее принудительного конвоя в Круг не будет. Надо только убедить Хата в отсутствии необходимости обращаться к ним. Вся проблема в Александре. Идет четвертый день с побега. Скоро Валентина обнаружит пропажу арендаторов: начало мая, она придет за квартплатой. Что сказать ей? Что сказать родителям Александра? Сбежал? Поставят на уши полицию, та станет искать причины в институте, так или иначе дойдет до Круга… Чертов нутач. Сбежал бы один — так нет, надо было вместе. Мало того, что трехлетняя исследовательская работа коту под хвост, так еще надо переживать, сожрет Соловей парня или нет. Имеет ли смысл преследовать их дальше? След в любом случае утерян. Последняя точка — Метлики. Внутри ворошится нехорошее чувство. А как называлась деревня, в которой живет Мая? Вроде тоже какое-то забавное название… Ангелина хватает телефонную трубку, чтобы узнать у бывшей коллеги лично, но вспоминает, что еще глубокая ночь. А впереди — долгий день. Оправдания перед Хатом. Он же исследователь, в конце концов, он должен ее понять! И надо запретить группе догона распространяться об инциденте. Как и тем студентам, которым она сообщила о нем. Дождаться Луку, Георгия и Зою, выслушать советы Хата и объявить всем, неважно, под каким соусом, что Соловей с Александром не вернутся. Унять панику среди тех, кто знает о нутаче, и заставить молчать. Словно в детской игре-лабиринте: "Помогите найти выход". И она у самого входа. * * * Артур замечает ее внимание, когда забирает горячий завтрак для Саши. Задерживает на ней взгляд, недоуменно поднимает брови, безмолвно спрашивая: "Что?" И удивленно распахивает глаза, когда официантка направляется прямо к нему. С едва заметной дразнящей улыбкой: — Найдется минутка? — Извините, я должен вернуться, — неловко оправдывается он. — Твое мясо никуда не сбежит, так ведь, — негромко говорит она, и у него грохает сердце. Он в шоке всматривается в ее лицо. Она изучающе скользит в ответ взглядом. Развязывает фартук, потянув за ленты, отдает небрежно проходящей мимо коллеге и исчезает за дверью подсобки, а вернувшись, выходит из отеля, не глядя на него. Зная, что он пойдет следом. Щурится на майское солнце, спускаясь по ступеням легким пружинящим шагом. Убирает выбившиеся из прически волосы за ухо, останавливаясь у фонаря. Распускает тугой пучок на голове, и темная волна ссыпается на плечи. Оборот, шаг ближе, рука на его груди, и она снова поднимает глаза — как два желтка. Артур стоит в немом изумлении. — Они были темные, — наконец выговаривает он. — Линзы, — пожимает она плечом, — не хочу наткнуться на какого-нибудь знатока. — Этот факт никем не освещен. — Ты слишком самоуверен, — она с интересом разглядывает его. — Я уже пару лет никого не встречала с тех пор, как выбралась с хребтов Паяны. Он не встречал нутача уже лет пять. Прежнее чувство радости от встречи теперь сменилось тревогой. Что за? Почему? Только с Сашей все устаканилось, откуда она взялась? — Проверим? — достает она маленькое лезвие из кармана. Артур качает головой, не в силах выдавить ни слова. Желтки глаз напротив холодно суживаются: — Почему? А вдруг мы совместимы? "Нет", — в ужасе мелькает у него в голове. Ритуала встречи допускать нельзя: не хватало еще получить ее отклик на свои чернила! Он качает головой. — Я совсем тебя не привлекаю? — интересуясь. — Да, — отчаянное вранье. Он невольно путается взглядом в ее кудрях. Она отводит глаза. Молчит. — Жаль. Может, хотя бы поделишься своей заначкой? Следующие слова он слышит в звенящем в ушах шоковом тумане. — Так оригинально — таскать еду за собой. Еще и подкармливаешь, — опускает она глаза на бумажный пакет в его руке. — Так что? — Нет, — как можно тверже старается выговорить он. Перечить женщине у них не принято. — Странно, — сощуривается девушка. — Разве ты не водишь еду за собой, чтобы ритуально подарить избраннице? — Нет, просто запас на черный день, — ему делается нехорошо, когда он представляет себя, поедающего останки Саши. Она не продолжает, размышляя. Он не двигается с места. — А с какой вообще стати ты отказываешься от ритуала? — вдруг спрашивает она. — Разве тебе хорошо одному? — Я не хочу умирать внезапно, — повторяет он сашины слова. — Какая глупость, — отводит она глаза, скользит взглядом по лучам света, прорезающим окружающий лес. — Все мы умрем рано или поздно. Так не лучше ли умереть парой? Он кусает губу изо всех сил, чтобы не воскликнуть: "Конечно, лучше!!!" До сих пор ему не с кем было поговорить об этом. Саша был против ритуала. Но теперь он согласится. Согласится. В груди поднимается щемящее чувство, горячо обволакивающее сердце. — Не лучше, — выдыхает он ложь и разворачивается. — Простите, я ухожу. — А если я отобью у тебя твое мясо? — ласково звучит за спиной. — Попробуй, — равнодушно отзывается он, не оборачиваясь. "Сломаешь зубы о броню". Убивать ее нельзя — женщины неприкосновенны из-за редкости вида, иначе бы он попробовал пресечь зарождающуюся проблему на корню. Молчание сопровождает его до отеля. Он прикидывает, насколько она опасна. Он сильнее в любом случае — за счет знаков. Но все равно нужно уходить отсюда. Саша дремлет ничком на диване. Артур, улыбнувшись, наклоняется к его уху, зовет мягким шепотом по имени. Целует в ухо, касается щеки губами. — Саш… просыпайся, Саш, я покушать принес, — обнимает его голые плечи, прижимаясь к спине, нагнувшись. — Саша, я люблю тебя… Тот вздыхает под ним. С трудом разворачивается на спину. — Покушать, говоришь… — бормочет он, с трудом разлепляя глаза. Маг нежно улыбается ему, заспанному, встрепанному. Присаживается рядом на краешек и протягивает пакет. — Ешь быстрей и ходу отсюда. — Иди ты, — ворчит парень, усаживаясь и вытаскивая двойной бутерброд, — "быстрей". Жует неторопливо, поглядывая на сияющего мага. — Чего такой довольный? "Спросить сейчас? Спросить?!" — бьется отчаянно сердце. — Доедай, — весело восклицает Артур. Он может немного потерпеть. Дать возлюбленному спокойно доесть. Он знает ответ. Отказа не будет. Он пристукивает ногой от нетерпения. — Если надеешься, что перепадет чернил — хрена с два, — смотрит ему в глаза Саша. Маг хочет было покачать головой, но вспоминает, что для ритуала потребуется семь глотков с каждой стороны. Это ничего, в симбиозе Саше быстро станет лучше за счет перешедшего исцеляющего фактора. Он еле дожидается, когда парень допьет сок, составит его в бумажный пакет и отряхнет руки. — Саша, — еле произносит Артур. — Чего? — трет тот у губ, смахивая крошки. Сердце заполоняет всю грудную клетку, маг почти выстанывает: — Саша, давай проведем ритуал. Тот непонятно смотрит на него, чуть нахмурившись. Молчит пару секунд и потом выдает: — Артур. Мы, кажется, закрыли эту тему. Маг сидит, оглушенный, потом в ужасе хватает его за руку: — Что значит "закрыли", Саша?! — "я же внушил!.." Парень сочувственно глядит в его перекошенное болью лицо. — Артур. Руку пусти. Тот разжимает ее, опускает взгляд: сжал до красных отметин. — Саша!.. — закрывает он глаза. Кусает губу до крови. — Ты смерти моей хочешь! Внутри все осыпается пеплом. — Ничьей вот смерти я как раз не хочу. Я же говорил тебе, что не хочу умирать. Слова вонзаются в мозг острыми клиньями. Он… не все предусмотрел. У Саши остался довод против. Довод, про который маг забыл!!! — Саша, какая разница, — глухо выговаривает Артур, — какая, к черту, разница, если мы будем вместе! — вскакивает он. — Большая, — встает следом парень. — Ты привязываешь меня к своей смерти. И себя к моей. Я не хочу умирать, даже не поняв, от чего, даже не сделав ничего в жизни. Я иду за тобой, все бросив, а ты просишь бросить еще и мое право на жизнь. — Ты просто меня не любишь, — едва слышно шепчет маг. Саша подходит к нему, приобнимает: — Не передергивай. Марионеточник. Сердце сжимается. — Что, — тихо переспрашивает он. — Если ты думаешь, что стер воспоминания этим приказом, то ошибаешься. Сейчас я не вижу ничего плохого в том, что ты питаешься человеческим мясом. Но это не значит, что я не помню, как все обстояло до этого. Артур чувствует, как вцепляются в спину. — Спасибо, что не принуждаешь меня к ритуалу приказом. Такого я тебе точно не прощу. Маг неистово кусает губы. Жмет к себе парня, обнимая изо всех сил, пока, наконец, из него не вырывается: — Ритуал под принуждением не работает, мне нужно добровольное согласие! — Ясно, — роняет Саша спустя время. "Иначе бы ты давно меня заставил. Понятно". — Саша… — сглатывает Артур, крепче сжимая его. — Саш!.. "Ты порядком эгоист". Маг мотает головой. "Эгоист и есть". Парень отталкивает его, но Артур сопротивляется, не разжимая объятий. — Ты сказал уходить отсюда, так дай мне одеться. Маг наблюдает, как Саша надевает рубашку, чувствуя скорбь пережженным нутром. — Саш… — Пойду дяде позвоню, денег займу, — шнурует тот кроссовки. — Я с тобой, — влезает он в сандалии. — Артур, — выпрямляется парень, — ты и так насветился перед персоналом, сиди здесь. Все равно меня слышишь. — Саша. Они смотрят друг в другу в глаза. "Чтоб я больше никаких приказов от тебя не получал". Маг быстро кивает. "Как же я хочу спать…" — выходит парень. Артур опускается на пол прямо у входной двери. Смотрит на нее. Кусает снова губы. Ерошит волосы. Утыкается в колени. "Эгоист"… может, правда? Сквозь стекла доносятся утренние трели, он прислушивается к потоку нот и внезапно чувствует холодный пот. Она может приманить Сашу. * * * Демьен разлепляет, жмурит со сна глаза. Снежана спит, приткнувшись к нему спиной. Он, зевнув, аккуратно поднимает руку с ее бока, гладит мягкие красные кудри. Сквозь жалюзи косыми полосами падает солнечный свет. Движение под ладонью: девушка тихо вздыхает и переворачивается к нему лицом. — Демьен, — сонно обнимает она его, — ты все же не умер… — С чего бы, — зевает он снова, поглаживая ее спину, — медики так просто не умирают. — Я ненавижу тебя. Секунда удивления. — Вот и вся благодарность, — патетически-огорченно шепчет парень. — "Спасибо, что спас Антона, Демьен, спасибо, что вернулся живой и даже целый, Демьен", — он наклоняет голову. — Поцелуй меня. — Когда в душ сходишь — от тебя воняет, — вздыхает она, потираясь макушкой о его грудь. — Все как-то не до душа было, — иронично замечает он. Снежана поднимает голову. — Демьен, ты мог позвонить. — Я послал… — СМС, — садится девушка, подгибая ногу, — чертово СМС, Демьен! Будто ты на пикник собрался! — Ты была на задании, я не мог тебе звонить. Ты ведь не звонишь, когда я на операции? — Ты представляешь, что я возвращаюсь, Яда говорит, ты ушел ловить Артура, который может тебя сожрать, я звоню, а ты не отвечаешь! — выпаливает Снежана на одном дыхании. — Мы зашли в лес, — потягивается парень, разминая кисти, — линия оборвалась. Я не мог тебе позвонить. Она смотрит на него отстраненно, а потом спокойно произносит: — Я думала, ты попросту решил так расстаться. — Я бы с тобой никогда так не поступил, — изумленно. — Уже не уверена. — Снежа, — Демьен с трудом усаживается на кушетке, чувствуя тяжелую голову. — Я уже говорил тебе: у нас нет проблем; после всего, что там случилось, наши мелкие размолвки выглядят как часть одного потрясающего действа — жизни. — Если ты думаешь, что я все тебе прощу только потому, что ты живой, ты глубоко ошибаешься. — А теперь посмотри на меня и повтори. — Не буду, — недовольно вздыхает она. — Ты не рассмешишь меня своим ангельским морганием, Демьен. Он, приподнявшись, тянет ее к себе, усаживая рядом. — Без меня Антон бы там умер. — Конечно, — выдыхает она. — Без тебя всегда кто-то умирает. Даже жаль, что не я, иначе бы ты, наконец, обратил на меня внимание! Парень подавленно молчит, глядя вперед. Пока не оборачивается и не замечает молчаливую слезу, катящуюся по ее щеке. — Снежа, — тянет он руку, стирая ее слезу, — ну что ты сразу… Она шмыгает носом, мужественно держась. Но остальные слезы выкатываются следом, не спрашивая, хочет ли она плакать. Всхлип. Она вцепляется в него и беззвучно плачет, отпуская, наконец, этот липкий страх полностью — страх неизвестности, когда она не знала, что делать, затыкала свои отчаянные крики подушкой. Много спала, выпив успокоительного настоя Яды. Пропускала дежурства, опаздывала на патрулирование. Каждый день, каждый день… она думала, вернется он целым или по частям. — Прости, — прижимает он ее к себе, гладит по волосам. — Без тебя было одиноко. Особенно с вопящей неподвижной Ритой. Снежана утирает щеки, всхлипывает еще раз и выдыхает, успокаиваясь. — Демьен Егоров, ты будешь извиняться вечность. — Букеты жевательных тонометров и большая коробка шоколадных ампул, я понял. Она прыскает, роняя последние слезы. — Спасибо, не карамельный скелет… — Произведение искусства, между прочим. — Когда мама спросила, что ты подарил мне на День рождения, я ведь соврала, что цветы, — бормочет она, шмыгая и хихикая одновременно. — Он же был вкусным — я лизнул. Она смеется, промокая глаза его футболкой. — Где ты только их берешь… — Через интернет, — поворачивает он к себе ее лицо и целует соленые губы. Долго. Не отпуская, пока она сама не отстраняется. — Я люблю тебя. — А я нет, — серьезно произносит она, глядя в карие глаза. — Вижу, вам тут некогда, — тягуче произносят у двери палаты. Снежана перегибается через его плечо. — Доброе утро. — Доброе, — отзывается Яда, — пока вы спали, Ангелина Евгеньевна поставила Риту на ноги. — Ч т о, — вскакивает Демьен. — Вообще-то она велела не будить тебя, но я услышала разговор и поняла, что вы и так уже встали. — Который час? — машинально смотрит он на запястье, но часы сняты в операционной. — Почти десять. — Я умру, если не поем, — со вздохом поднимается парень с кровати. — Сначала в душ, — следует за ним Снежана. — У тебя неправильные приоритеты: сначала Рита. — Что? — удивляется она. — Не смогу что-либо делать, пока не узнаю, как ее исцелили. * * * —...и ты разрешила ему пить. — Думала, обойдется, — смотрит она ему в глаза. — Знаешь, я уже не настолько молода, чтобы регулярно сдавать чернила. — Так ты заменила себя Александром? — присаживается Хат возле ее стола. — Он не был против. — Не подозревал, что разбавлял контролирующие чернила своей кровью и подвергал всех опасности, — поправляет он. Ангелина нахмуривается. — Не думала, что живые чернила способны вступать в конфликт, — вынимает она из губ искусанный мундштук. Мужчина изучает ее долгим взглядом. — По-моему, это очевидно. Непростительное попустительство. Особенно для человека твоего ранга. — Не будь ко мне суров, — со вздохом прикрывает она рот. — Я просила о помощи, а не о нотациях. — Я уже сказал тебе путь решения проблемы: иди в Круг и расскажи им. Пока нет жертв, вряд ли к тебе применят крайнюю меру. Холод заливает ее бетоном. — Ты в курсе, что она из себя представляет? — севшим голосом. Он обходит ее стол, кладет ладони ей на плечи. Напряженные. — Дорогая, никто не будет тебя умерщвлять. Она забывает одернуть его за "дорогая". Раньше ее напрягало это сравнение, она постоянно твердила: "Я не товар, чтобы быть дорогой или дешевой". Переносный смысл никак ей не давался. Теперь ей не до того. — Если возникнет необходимость, я переведу тебя в свое региональное отделение под другими документами, будешь помогать мне с исследованием чернил — как раз по твоей части. Мы все пытаемся выявить генетическую предрасположенность к тому или иному цвету. Она слушает его в пол-уха. Лет десять назад она читала в библиотечном еженедельнике про теневую казнь: из человека вытягивают сущность, теневые главы Круга делят ее между собой и поглощают. После чего остается лишь призрачная телесная оболочка, так называемая "невидимка", которая по прошествии времени распадается сама собой. Не такого конца для себя она желала. — Ты привез пепел? — отчаянно затягивается она, и в голове мелькает мысль скурить его. — Немного, — отходит он к чемодану, оставленному на кресле для посетителей. Достает два темных флакона из толстого стекла, запаянных алюминиевой крышкой от случайного вскрытия. Ангелина касается ее пальцем, и расплавленный металл стекает по бокам флакона, тут же застывая каплями. Она высыпает немного пепла на стол, подложив черновик. Ворошит бумажкой, изучая темные вкрапления. — Не просеянный. — Зато свежий. Ректор поднимает на него взгляд. Концентрация яда зависит от времени, прошедшего после сгорания испорченной книги. Чем больше срок хранения, тем ниже содержание органических остатков грибов, выросших на страницах. Здесь количества... более, чем достаточно. Она достает из нижнего ящика стола плоскую деревянную коробочку. Вынимает ситечко и, подставив блюдце от стоящей рядом чашки, не спеша просеивает пепел. В дверь входит позванная мысленно тень. За ней вваливаются еще несколько: увязались следом. — Вроде в прошлый раз их было меньше, — замечает Хат, наблюдая, как тени окружают его и трогают лапками. — Пока я шел по коридорам, насчитал пару десятков. — Иллюзия, — опускает она ладонь на голову подошедшей тени. — Просто сбежались посмотреть на тебя: давно не видели. Отведи Хата в гостевую комнату. — Успеется, Ангелина, — невольно задерживает он взгляд на горке чистого пепла. — Ты устал с дороги, — отрезает она. — Располагайся, и пообедаем в нашей столовой. Когда дверь закрывается за уводимым тенями чехом, ректор быстрым движением достает пробирку и, наполнив пеплом половину, прячет в поясной патронташ с ядовитыми цветочными эссенциями, которые она в свободное время изучает в лаборатории. Она не станет дожидаться теневой казни, если возникнет такая угроза. Хоть и все живы, не факт, что это тронет Круг, когда они начнут допрос. А если начнут опрашивать группу догона? Демьену пришлось соврать, что Рите помогло небольшое переливание ее крови. По чести, это даже не вранье: она действительно дала под видом лекарства свои чернила с вложенным приказом двигаться. Вот только на сколько это поможет? И не впадет ли Рита в оцепенение, когда ее собственные чернила, понемногу обновляясь, не вытеснят контролирующие? Если ее все-таки казнят, а девушка вновь остановится, помочь ей уже будет некому. Ангелина задумывается. Если заморозить контролирующие чернила — оставить запас на этот случай? С другой стороны, она не уверена, сохранится ли в таких жестких условиях приказ. И уж тем более она не может дать столько крови, чтобы Рите хватило до конца жизни. Ее обездвиженная тезка по огненным чернилам — возможное неизбежное зло, с которым ее совести придется считаться. Ряды магов пришли в упадок: Антон в лазарете, Лука с Зоей и Георгием еще не вернулись, Александр сбежал. И самое главное: потерян навсегда старший маг библиотеки, стабильно обеспечивающий успех операций по возвращению персонажей в книги. Пусть не всегда все шло гладко, однако работу он свою выполнял. Ему нравилось. Это было его — выслеживание, охота, поимка. Какой был удачный эксперимент… Несколько жаль его убивать. Может, пусть живет? Не сообщать в Круг — ее не снимут с должности и не казнят. За три прошедших года он стал хоть немного, но родным. Или кем-то вроде, пройдя вместе с ней стадии негативизма, отчаянной жажды знаний и, наконец, покорности и послушания, когда согласился стать орденским ловчим. В подсознании она иррационально горда, что он вырвался из-под ее гнета. Но реальность возвращает к необходимости разрешить ситуацию, убив его. Она рассказала Хату, когда еще можно было все спустить на тормозах. * * * Артур сбегает в холл отеля. У стойки администратора с телефоном — никого. Мыслей не слышно. Опять блок или?!.. — Вы видели парня в синей рубашке с белой челкой? — выдавливает он, преодолевая тяжесть в горле. Она не сможет убить Сашу, даже если захочет. Не сможет ведь? Это просто блок, это не трупное молчание… Ему качают головой — не видели. Внутри разгорается страх. Позвать его трелью? Саша против приказов, но это ведь не считается? Сердце долбится в груди. Она услышит трель и может прийти: ей станет интересно, зачем он зовет… Артур отбрасывает мысли, выходя на площадку перед отелем и тяня переливчатую мелодию. В конце концов, у нутачей, живущих в разных регионах, песня должна различаться, верно? Она не узнает. Он умолкает. Слушает тихое чириканье лесных птиц. Одна залилась ему в ответ, беря его ноты, но, не слыша диалога, замолчала. Тревога разрастается изнутри острыми стеблями. Саша должен был услышать зов. Почему его до сих пор нет?! Свист прорезает воздух еще раз. И лишь спустя минуту маг слышит негромкий хруст сухостоя. Вдыхает приносимый ветром сладостный запах чернил и чуть не стонет от боли при виде вышагивающего из тени деревьев Саши. Вымазанного в крови и еле переставляющего ноги. Шаг, шаг, бег навстречу. "Добей ее" — слабым эхом в мозгу. "Нельзя", — расширяет он глаза в тошнотворной догадке, подхватывая обмякающее тело. Замечая разбитые костяшки и представляя, как долго Саше пришлось бить, чтобы броня перестала защищать. — Тебе нужны чернила, — торопливо произносит он, глядя в бескровное лицо. — Убей, пока не вернулась, — хрипят в ответ. Несколько знаков на оголенном животе парня, и маг ватными ногами шаркает в лес, не трудясь скрыть свое присутствие. Громко ступая по хрустким веткам, надеясь, что она убежит. Чувствуя давящий ком в горле. Представляя ее, ту, которую испокон веков запрещено трогать и которую надо добить. Он находит ее в сучьях, на земле, окруженную чахлыми кустами. В изломанной позе. Рот и нос запечатаны каменными листами. Сухие яичные глаза, остановившись, смотрят вверх. Добивать уже некого — она задохнулась. Саша запомнил способ, которым Рита остановила мага. Короткая официантская юбка открывает ноги в колготках. Руки торчат под неестественным углом, уподобляя мертвую безумной танцовщице. Ногти сорваны: пыталась соскрести удушающие заплаты. Он опускается около нее. Лицо — смазанное чернильное пятно: Саша бил прицельно, не церемонясь. Под намокшими, черными от крови слипшимися волосами — след ушедших в землю чернил. Даже уставший, каменный маг способен проломить череп. В раскрытом мертвенном рту — скрошенные два резца. "Как я и думал… сломала зубы". Он смотрит на тело той, что никогда не познает пары и не продолжит род. Горький конец для нутача. Наверное, она голодала слишком долго, раз решилась посягнуть на его "пищу". "А вдруг мы совместимы?" Маг порывисто встает, отгоняя ее голос. С а ш а. Парень сидит на земле, согнувшись. Держа прижатый к правой руке мятый лист из-под знака. "Всё?" — безмолвное. Не поднимая головы. — Да, — смотрит на него Артур, присев напротив. "Ты убил ее", — в собственной голове, пока он аккуратно убирает его скользские фиолетовые пальцы от открытой раны, которую не заметил: до того Саша забрызган. И своей, и ее кровью. Пахнет о д у р я ю щ е. Он сглатывает, отлепляя пустой лист. "Знак. Не получился…" Маг кивает ему, наскоро, но точно и выверенно выводит другой, затягивающий кожу. В носу стоит запах чернил. Запах сухой земли и листьев, впитавших ее жизнь. Этим пахнет его возлюбленный. — Отражатели… не работают, — еле собравшись с духом, шепчет, теряя голос, Саша, прикрывая глаза от усталости. "Почему… они не работают?" — Я думал, они… против… вас всех. "Саша… ч е р т". — А твой блок, — выдыхает парень. "…выходит, запрещает есть лишь меня?" Маг только смотрит на него. Рот словно сшили нитками — не разодрать. — Понятно… — Саша падает вперед головой, ему на грудь. "Лжец". Нутач слушает его затухающее дыхание. Нужны чернила. Может, дать ему чернила умершей? Кровь медленно загустевает, да и ритуала встречи не будет: один раз опознавшие совместимость, сашины чернила уже не будут стремиться к другим. Таким образом, парень подпитается, а чернила не въедятся ему в язык, мешая есть. И все же… затея идиотская. Чернила трупные. Нельзя их использовать, рискуя жизнью возлюбленного. Надо отдать свои. И кормить ими, подлечивая внутреннее состояние парня, пребывающее на нулевой грани. Сводить н е ч е м. Саша не простит. И, не получая нормальной пищи, долго не протянет. А ее скоро начнут искать. Надо убираться. Они сидят на открытом месте, рядом парковка, наверняка кто-то уже видел. И пусть в фиолетовой "краске" люди не увидят кровь… в найденном теле при вскрытии обнаружат неизвестную модель ДНК. Нельзя. Придется ее закопать. * * * —…кажется плохой идеей. — Знаешь получше — поделись, — огрызается Лука. Зоя прикрывает глаза, пытаясь вернуть самообладание. С этим нахалом у нее это плохо выходит. С тех пор, как на первом курсе она отказалась встречаться с этим бабником, он все время ищет повод повздорить. Иногда терпение кончается, и у нее возникает желание поделиться с ним затрещиной. Она начинает думать, что он специально их нашел, чтобы доставать. — Мне тоже это не нравится, — подает голос Жер. — Да ты всегда с ней согласен, подкаблучник, — язвительно. Георгий молча поднимает рюкзак Зои, подавая ей. Не считая нужным отвечать. — Мы уходим, — ровно сообщает он, привязывая свернутый спальник к своему рюкзаку. — Хотите провалить задание, значит. Отлично, прекрасно. За-ши-бись! — злобно констатирует Лука и рубящим взмахом ладони гасит костер вакуумом. Подбирает пустую банку консервов и давит в ладони тем же способом до железного комка. — Ангелина Евгеньевна запретила продолжать, а ты все упрямишься, — поправляет Жер за спиной рюкзак поудобнее. — Так мне одному, похоже, что-то надо. Посмотрим еще, как запоете, когда я за шкирку притащу обоих, — выпрямляясь, затягивает заплечный мешок Лука. Зоя иронично кивает головой, тихо повторяя "да, да, да…", чем вызывает яростный взгляд мага воздуха. Жер раздумывает минуту. Наклоняется к уху девушки, тихо делясь чем-то. Она в недоумении смотрит на него, переводит взгляд на Луку. — Ладно, ты прав, — отвечает она, глядя на Георгия. — Мы пойдем за тобой для подстраховки. А то помрешь, а нам совестью мучаться. — Пря-аам-таки, — тянет маг, недоверчиво вытаращив глаза. — Именно, — подтверждает Жер и негромко добавляет: — А поехал бы с Демьеном, был бы уже в Ордене и не пришлось бы с тобой нянчиться. Лука открывает было рот для колкости, но вспоминает неподвижную Риту и осекается. Каким мрачным тотемом огня она сидела на переднем сиденье машины… на Антона он и вовсе старался не смотреть. Как они там? Как она там… смертельный напалм, закупоренный в стройном теле. Смотреть их тренировки с Антоном было удовольствием с легким оттенком ненависти, что сам он — не огненный. Их компашке никогда не было скучно: все трое любили смыться из Ордена поздним вечером, несмотря на комендантский час, и надуться пива в ближайшей забегаловке под завиральные геройские истории, которые они с усердием придумывали, потому что реальные поимки персонажей уже были обмусолены не по разу. У каждого имелись свои любимые повороты событий: Рита любила разить одним ударом, Антон спасал как можно больше людей, а он сам всегда ловил самых опасных персонажей один. Как сейчас! Почти удалось начать собственный эпос, и такой облом… пусть они будут наживкой. В любом случае он и сам справится. Он спасет их всех. Весь Орден, всех студентов, даже Ангелину Евгеньевну. Он сделает это. * * * Лопату оказалось достать не так просто: подсобка с инструментами оказалась запертой, а к администратору нечего было и соваться с таким желанием. Артур стоит, раздумывая. Остается река, огибающая деревню. Ее рукав должен быть где-то неподалеку, все-таки отель должен быть построен возле достопримечательностей. Он изучает рекламные проспекты в холле. Так и есть: "речная ловля дюжины местных рыб", "гребля", "прокат байдарок". Людное место… Требуется связать тело плотной сетью, добавив несколько камней для уменьшения плавучести: не хватало, чтоб оно всплыло, пока течение не отнесет как можно дальше. Первым делом он залепляет сетью лицо. Скрывая вздувшиеся фиолетовые синяки, разбросанные по коже. Подвязывая ее отпавшую челюсть. Обматывая руки. Ноги. Кладя камни на впалый живот и тщательно фиксируя сетью. Его тошнит, и он поминутно сглатывает. Никогда такого не было… он чует ее протухающие чернила, ее начинающее медленно разлагаться мясо. Возможно, это просто внушение, но он чувствует, буквально осязает разумом, как она распадается. Он оплетает ее плотным коконом, так что она напоминает окуклившуюся гусеницу. Взваливает на плечо — головой назад — и торопливо шагает в лес. Сашу удалось протащить в номер, а на вопрос невовремя обернувшегося администратора — соврать про пейнтбол. Маг принес немного еды из столовой, но парень отказался, повалившись ничком на кровать. А когда маг нагнулся, чтобы поцеловать, его отпихнули. Артур стискивает зубы, ускоряя шаг. Поправляя сползающее вниз тело. Не обращая ни на что внимания, занятый своими мыслями. Чувствуя, как разъедается ими сердце. Простит ли Саша за приказ о еде? Простит ли, что маг не был рядом, когда на него напали? Тайная ликвидность защитно-блокирующих знаков слишком быстро вышла наружу… теперь не соврать, что он никому не причинит вреда. И парень наверняка потребует вернуть ему трезвость суждений по поводу человеческого мяса. Мыслей не слышно. Саша до сих пор блокирует. Наверно, когда звонил по телефону, уже был выключен. Почему он не снял блок, чтобы маг услышал зов о помощи? Или хотел справиться сам? Не желая просить помочь того, кто столько обманывал?.. Он пропускает момент, когда его окружают. Только улавливает "Саша?!" и на границе сознания понимает, что ее тело приняли за его. Сбросить груз оказывается нелегко — он не хочет этого делать, одновременно понимая, что на церемонии нет времени. Но когда снова чувствует удушье — без всяких знаков — его больше ничто не сдерживает. Он успевает сломать шею Жеру, пытающемуся вогнать потоки воды под удушающий вакуумный купол, которым его накрыли, и дотянуться до Зои, но уже лишь затем, чтобы увидеть, как она кидается в сторону. И заметить стоящую невдалеке фигуру, тонущую в красном мареве лопающихся глазных сосудов. Внутренности сдавливают, он отчаянно пытается выкашлять это адское ощущение и — не может. Все тонет в сдавливающем горло вакууме, и на границе всяких ощущений он понимает, что рад тому, что Саша отказал в ритуале. И значит, будет жить.