Чернила

Он мотается бесцельно по корпусу. Артура не видно. Противное ощущение в животе. Если Ангелина Евгеньевна узнает, что она сделает с его напарником? Отдаст теням, и те сожрут с его костей плоть дочиста? Его передергивает. Он уже видел это, хватит. Испачканный чернилами рот... Только теперь это будут чернила самого Артура. ...а он сможет защитить его от теней? Не было возможности проверить, насколько сильны эти увальни. Но Ангелина Евгеньевна не стала бы держать их просто ради прислуги. Ангелина... "Драгоценная Ангелина"... А против нее он сможет выстоять?.. Его медленно пробирает холод. Он не отвернется от того, кто два года был ему защитой во всех передрягах. Но умирать ради этого тоже не хочется. Может... Ему задирают футболку. Саша оборачивается и видит, как Артур, присев на корточки, лихорадочно рисует знак на его пояснице, а затем дует, чтобы чернила быстрее высохли. Почему он уже не удивляется? — Артур, какого хрена?.. Ты что написал?! — Тебе к Ангелине, Шура, — Артур опускает футболку и поднимается, посасывая исцарапанный палец. — Скажешь, что между нами все на добровольной основе. — Я не умею врать в ее присутствии! — Теперь умеешь. Иди, — маг подталкивает его вперед. — Артур, — приходится оборачиваться, чтобы взглянуть на него. — Она знает? — Конечно, знает, — улыбка на губах какая-то огорченная. — Откуда?! — Я не ем книги второй день, Шура. А еще я пьян, это видно. Взгляд и вправду темнее, чем обычно. И в остальном... движения какие-то резкие, дерганые. Будь его воля, он бы никогда не переступал порог этого кабинета. Ангелина возвышается над столом как нечто нерушимое. Если придется драться, куда бить в первую очередь? По больной ноге? — Александр, дверь закрой и проходи. Она поднимается. Видя ее хромающую походку, его пробирает стыд. Куратор подходит к нему и бесцеремонно оттягивает ворот футболки. Да что всем сегодня до его тела? Опустив ворот, задирает на животе. Осматривает руки. И щ е т з н а к. Саша покрывается холодным потом. Слава богу, Ангелина Евгеньевна удовлетворяется поверхностным осмотром. Или просто не верит, что Артур способен на такое? Цокая языком, усаживается в кресло. А он так и остается стоять с ощущением, что он стеклянный и его видно насквозь. — Ты знаешь, зачем я тебя вызвала. Соловей пил твою кровь без разрешения? — Нет. Он даже не успевает обдумать ответ, как тот сам вылетает помимо воли. Но куратор даже не слушает его: — И что, тебя это не напрягает, не пугает? — Нет. Он не замечает, что она отлично видит его вранье. Но в действительности все, что его напрягает, — это собственный чернильный язык и то, что вместо бутербродов на завтрак он съел детские книги. — Александр. Она подается вперед и внимательно смотрит на него. — Ты понимаешь, что если будешь ему потакать, то к книгам он никогда не вернется? Пить проще, чем жевать страницы, пытаясь достать немного чернил. — Понимаю. А чем Артур питался до того, как попал в Орден? Или к е м? — Тогда его обеспечение — на твоей совести. Проблемы мне не нужны. Если Соловей выйдет из-под контроля — отвечаешь головой. Как и я, если ты не справишься. Все понятно? Он кивает. — Александр. Ты понимаешь, во что ввязываешься? Ты теперь бутылка с едой. Если почувствуешь себя плохо — немедленно ко мне, ясно? — Да, хорошо. Она машет рукой в сторону двери. — Свободен. И питайся получше, раз теперь кормишь Соловья. К о р м и ш ь.