Чернила

— Шура-а. Голос плывет откуда-то сверху. Он приоткрывает глаза. Артур играется с его челкой. — Блин... — он снова пытается уснуть, но маг уже тянет за волосы. Он отмахивается. Рука исчезает. И снова начинает теребить челку. — Артур, да исчезни ты, что как маленький... — Саша садится на кровати и хватается за голову, пытаясь удержать падающий горизонт. — Господину Я`Облевал Всюкомнату уже лучше? Парень медленно переводит на него взгляд. — Ты же вроде... давал противоядие? — Ты и его выблевал. Я вливал насильно. Стыдобища. Красивая сцена: он блюет, а Артур убирает все это... О боже. Хорошо хоть из памяти истерлось такое позорное событие. Зато язык, распределяющий пепел, не забылся. Жуть... Саша закрывает лицо руками, будто от мира можно отгородиться таким простым способом. Артур... он же ничего не понял?.. Он во многих вещах до сих пор профан, и в каких разбирается — сказать сложно, если не невозможно. Как можно было вынести из фильма, что поцелуй — форма извинения, и ее можно применять ко всем и каждому?.. "Извинился" он уже два раза, а последний раз с пеплом можно же считать за оказание помощи? Он открывает глаза и смотрит на Артура сквозь пальцы. Как же бредово звучит. Это был поцелуй, просто завуалированный. И хватит это отрицать, рыцарь чертов. Храбрости тебе не хватает — признать это. — Есть будешь? Хочется сбежать отсюда. Как можно дальше. Но он уже добегался. И сердце не успокаивается. — Если смогу. Он откидывает одеяло и выбирается из кровати. Голову немного кружит. Артур сопровождает его до кухни, и это странно: по-новому ощущать его присутствие за спиной. Садиться и наблюдать, как тот второй раз в жизни варит кофе. Следить за волосами, собранными в хвост. Саша раздраженно дергает головой. Он думал, это невозможно — смотреть на Артура с такой стороны. Нелепо. Даже если что-то получится... а потом откроется. Всем. Что они будут делать? Хотя что откроется? Артур, может, и не в курсе, что делает что-то, не принятое в обществе. У него свой, особенный угол зрения. Ему плевать на условности. Но при таких широких взглядах со стороны можно принять за желание присвоить простое будничное действие. Ему, может, без разницы — поцеловать или хлопнуть по плечу. Любил ли он вообще когда-нибудь?.. — Не знаю, получилось ли, — Артур протягивает чашку и усаживается напротив. В прошлый раз была одна гуща. Саша отпивает, обжигая язык. Наконец-то приятный вкус. И проснувшийся адский голод. Он делает бутерброды с каким-то азартом и тут же проглатывает, не жуя. Не поднимает взгляд. Смотреть на Артура теперь как-то странно. Не ощущать вкуса его чернил тоже странно. Маг смотрит в упор, и он, поколебавшись, отрывается от созерцания стола. — Шура. Ты странно себя ведешь. Нет. Это его новая форма существования. — Привыкай, — бормочет он с набитым ртом. Сказать бы это себе самому. — Из-за меня? Саша не отвечает. По молчанию и так все понятно, так ведь? — Можно я тоже поем? Мастерский уход от темы, но он ему благодарен. Обсуждать сейчас все произошедшее между ними он не в силах. И он не сразу вспоминает, что есть будут е г о. Саша молча запихивает остаток бутерброда в рот и протягивает левую руку ладонью вверх: — На здоровье. Острие режет кожу, и он морщится, удерживаясь от инстинктивного желания сжать кулак и заехать магу по морде. К этому не привыкнуть. Как и к тому, как аккуратно Артур слизывает первые капли чернил, а потом впивается губами в ладонь, задевая кожу зубами, и вытягивает кровь. Он слышит его громкое прерывистое дыхание, стелющееся по ладони, ощущает размеренное движение губ по коже, и внутри все обрывается в штопор. Пальцы мага сжимают ладонь, чтобы чернила текли быстрее. — Артур, тебе не хватит? Тот приоткрывает глаза, и Саша понимает — не хватит. Все равно, что у волка пытаться вырвать добычу до того, как он обглодает последнюю кость. Но боль уже слишком сильная. — Черт, да прекращай уже! Он выдергивает руку и зажимает пальцами глубокий порез. Артур тяжело дышит, раскрыв чернильный рот. — Прости. Очень вкусно. До смерти. Дай... я нарисую знак, — он протягивает руку, но Саша не отдает ему. — Нет. Все равно завтра попросишь. Сделаю как ты — залеплю пластырем. Порез ноет. Но Артуру сейчас лучше не показывать текущие чернила.