***
Гермиона, в который раз, нервно взглянула на наручные часы. Через пятнадцать минут им нужно быть в кабинете директора, но если Драко продолжит бушевать, это вряд ли им удастся. Слизеринец метался по комнате, гневно глядя на сидящих друзей. Его разрывала изнутри злость и ярость. Схватив со стола массивную вазу, юноша швырнул её в стену. Блейз хмыкнул, когда ваза отскочила от стены целой и невредимой. За последние полчаса это была уже третья попытка Драко её разбить. Гермиона благоразумно молчала, решив, что нужно просто переждать приступ гнева, и всё образуется. — Драко, — раздался тихий голос Джинни, — я прошу тебя, пожалуйста. Юноша резко затормозил, заканчивая свою безумную пляску по комнате, и медленно обернулся к гриффиндорке. Гермиона поежилась. Никогда прежде глаза слизеринца не казались ей настолько холодными и жестокими. — О нет, — прошипел слизеринец, — это я прошу тебя, Уизли, лучше заткнись. Заткнись, или клянусь Мерлином… Продолжения фразы никто не услышал, ибо Драко вновь схватил злосчастную вазу и запустил её в стену. Оглушительный звон, от которого вздрогнул каждый находившийся в комнате, заполнил стены. Это было последней каплей. Гермиона вскочила на ноги, и подлетела к тяжело дышавшему юноше. — Драко Малфой, — яростно прошептала Гермиона, — угомонись, сейчас же. Грудь юноши тяжело вздымалась, светлая челка прилипла к мокрому лбу. Когтевранка нежно провела рукой по щеке слизеринца. От этого невинного прикосновения юноша замер. Гермиона почувствовала, как на её руку легла горячая рука юноши и легонько сжала. — Я не хочу потерять тебя, — горячее дыхание коснулось тыльной стороны кисти, — вновь. Гермиона подняла глаза, встречаясь взглядом с Драко. И вновь ощутила, как совесть пожирает её изнутри. Сколько боли она причинила любимому человеку. Сколько ему пришлось испытать из-за её малодушия. Он лишь недавно потерял свою мать, а она заставила его поверить в то, что и её он потерял. — Не потеряешь, я клянусь, — горячо зашептала девушка, прижимаясь щекой к горячей ладони. Время замерло, позволяя им насладиться друг другом. Давая возможность через столь невинное прикосновение впитать все чувства и эмоции, которые не в силах описать слова. Гермиона отстранилась, внимательно заглядывая в глаза слизеринца и ища в них признаки прошедшей бури. Но теперь его глаза вновь были прежними. На сером дне плескалось тепло и любовь, предназначенные лишь ей. Она была уверена, что теперь он успокоился. — Гермиона, — раздался тихий голос Джинни Уизли. Когтевранка вскинула руку, призывая гриффиндорку к молчанию. И вновь воззрилась на слизеринца. — Отпусти меня, прошу, — тихо проговорила она, — я вернусь, я обещаю тебе. Драко глубоко вздохнул, прокашлялся, стараясь прочистить высушенное горло. Слова не желали вылетать из горла. Губы отказывались шевелиться. Словно, произнеся вслух эту фразу, он признавал своё поражение. — Я вернусь, — тихий шепот родного голоса согрел изнутри, придавая сил. Отрывистый кивок - всё, на что он был сейчас способен. Но и этого было достаточно для того, чтобы она поняла – он согласен. Он отпускает её. Добровольно. Легкий поцелуй в уголок губ, не в знак прощания, а лишь для доказательства её намерений. Вернуться. Вернуться к нему и уже никогда не покидать. Развернувшись, девушка встретилась глазами с Пэнси. Та едва заметно кивнула головой в сторону выхода и улыбнулась. Когтевранка приободрилась. Взглянув на часы, поняла, что они уже опаздывают, и стремительно двинулась к выходу. Джинни и Лаванда молча последовали вслед за девушкой. Пришло время закончить эту страшную трагедию. Избавить от тяжелых мук сердце того, кто их не заслужил.***
Драко проводил глазами ушедших девушек и оглядел оставшихся. Взгляд наткнулся на притихшую в уголке Полумну, и слизеринец решил выяснить, куда подевался Теодор, и что вообще произошло. — Полумна, — привлекая внимание девушки, позвал блондин. Девушка вздрогнула, услышав своё имя, и посмотрела в глаза слизеринца. На какую-то долю секунды Драко показалось, что он проваливается в пучину страха и боли, отражающуюся в голубых глазах когтевранки. — Да, — тихо ответила девушка, опуская глаза к полу. Драко ощутил, как нехорошее предчувствие острыми коготками, царапает изнутри. Повернув голову, с надеждой посмотрел на Поттера, но тот лишь пожал плечами. — Что с Тео, где он? — озвучил мучивший всех вопрос Блейз. Когтевранка содрогнулась всем телом и дрожащей рукой протянула смятый пергамент. Поттер забрал письмо, и, разгладив, внимательно изучил его содержимое. По побледневшему лицу друга, Драко понял, что его подозрения не беспочвенны, и с нетерпением ждал, когда письмо дойдёт до него. Дочитав, Поттер бросил на когтевранку сочувствующий взгляд и протянул пергамент Малфою. С каждой новой строкой, написанной нетвердой рукой, Драко всё сильнее погружался в мрачные и болезненные воспоминания. Он, потерявший отца и мать в сознательном возрасте, как никто сейчас мог понять, что чувствовал Теодор. И если Люциус умер быстро и безболезненно, и Драко даже не видел этого, то Тео придётся смотреть на то, как его отец медленно угасает. Хотя, если судить из письма, у него не так много времени. Пэнси с Блейзом последними прочитали послание. Слизеринка прикрыла рукой глаза, блестевшие от непролитых слёз. Поднявшись, она подошла к Полумне, и, опустившись рядом с ней, крепко прижала девушку к себе. — Он не дал мне пойти с ним, — всхлипнула когтевранка. Теперь, когда всем было известно, она могла не скрывать своих чувств. Ей было жутко от осознания того, что Тео сейчас находился наедине со своим горем. Но больше девушка боялась того, что он закроется от всех после смерти отца. — Мы должны пойти к нему, — решительно проговорил Поттер, поднимаясь на ноги. — Нет, — возразила Пэнси, не обращая внимания на удивленные взгляды юношей, — мы там только лишние. А вот Луна должна пойти. Тео не может пройти через это один. — Лучше пойти мне, — тихо проговорил Малфой, — я знаю, каково это. — Нет, — вновь воскликнула слизеринка, — раз уж на то пошло, то каждый из нас знает каково это, Малфой. Но ты должен быть в замке. Пэнси нутром ощущала, что что-то должно произойти. С того момента, как Гермиона ступила на ковер в кабинете директора, девушка знала, что это конец. Вот только предчувствие ей подсказывало, что, чтобы он был счастливым, им ещё придётся потрудиться. Драко хотел было возмутиться, но потом решил, что девушка права. Он должен был дождаться Гермиону и увезти её подальше от замка, Уизли и вернувшейся Астории. Он не успокоится, пока когтевранка не будет в безопасности. — Я думаю, что ты права, Пэнс, — произнес Поттер, — мы останемся дожидаться возвращения девочек из Мунго, а Луна отправится к Тео. Когтевранка подняла заплаканные глаза на слизеринца и кивнула.***
Белые стены слепили. Казалось, что они источают свой собственный, особый свет, мешающий широко распахнуть глаза и оглядеть интерьер. Три студентки во главе с директором молча шли по коридору, направляясь куда-то вглубь здания. За всё время навстречу им прошёл лишь один колдомедик, коротко кивнувший Дамблдору и через мгновение исчезнувший за ближайшим поворотом. Гермиона уже потеряла счет лестницам, коридорам и поворотам, которые они прошли. Запах, царивший в этих стенах, проникал в недра лёгких, горьким осадком оседая на них и вызывая чувство тошноты. Девушка скосила глаза на идущую рядом Джинни, и по выражению её лица поняла, что гриффиндорка тоже не особо рада тому, что они так долго блуждают по зданию. — Мы уже почти дошли, — словно читая их мысли, произнёс профессор Дамблдор. И, словно в подтверждение его слов, впереди показалась стойка с восседающей за ней молодой девушкой в белоснежной мантии. Заметив приближающую группу людей, она встала со своего места и, натянув безупречную улыбку, двинулась в их сторону. — Добрый вечер, мистер Дамблдор, — сверкая белоснежными зубами, произнесла колдосестра и перевела взгляд на трёх девушек. — Мы думали, что вы будете один. Профессор неопределенно хмыкнул и, склонив голову набок, внимательно взглянул на молодую девушку. — Не переживайте, они нам не помешают, к тому же, мистеру Уизли будет радостно увидеть этих девушек. Лаванда недовольно поджала губы, взглянув на Гермиону, но когтевранка проигнорировала её взгляд. Ей было всё равно, что думала Браун. Ревновала ли она или винила во всём Гермиону, но сама девушка хотела лишь поскорее закончить со всей этой ситуацией и вернуться к Драко. Профессор махнул девушкам рукой и направился вглубь коридора, к неприметной двери в самом конце. Дойдя до неё, он остановился и, обернувшись, посмотрел в глаза Гермионы. — Мисс Грейнджер, я вынужден вас поблагодарить за то, что вы согласились прийти сюда и за то, что ещё сделаете. Но помните, судьба мистера Уизли полностью зависит от вас. Так же, как и ваша. Вы связаны, хотелось бы вам этого или нет. Девушка кивнула, шумно выдохнув и вновь взглянув на Джинни. — Я обещаю Джинн, — внезапно охрипшим голосом произнесла Гермиона, — я постараюсь сделать всё, что в моих силах. Гриффиндорка кивнула и сжала руку подруги. Подняв взгляд на профессора, когтевранка закрыла глаза, собираясь с духом. — Я готова, профессор, — чётко произнесла она и шагнула к двери.***
Он сидел возле постели, вцепившись в руку отца, словно из-за этого он будет жить. Сможет встать, и жизнь забурлит в нём с новой силой. Губы дрожали, но ни одна слеза не скатилась из тёмных глаз Теодора Нотта. Юноша был точно в бреду, отказываясь верить в происходящее. Мозг отказывался воспринимать информацию о том, что единственного родного ему человека скоро не будет в живых. Отец уснул, хрипя и кашляя во сне, а слизеринец всё сидел возле его постели, боясь даже отойти хоть на секунду. Словно стоит отпустить его руку, и Кант тут же умрёт. Погаснет, как свеча. Позади раздался приглушенный звук шагов. Юноша вскинул голову, оборачиваясь к двери, как раз чтобы успеть заметить скользнувшую в комнату светловолосую девушку. На плечо легла рука с маленькой ладошкой и едва ощутимо сжала его. Тео опустил голову, и именно в этот момент плотина в его подсознании дала трещину. Плевав на то, что он мужчина, на то, что вскоре станет женатым человеком и главой семьи, сейчас он плакал. Как мальчишка. Как когда-то давно, когда впервые сел на метлу и упал, раздробив колено. Тео помнил, как в тот момент никого не хотел к себе подпускать. Плача, он отчаянно звал отца, которого не было тогда в доме. Домовые эльфы, испуганные, вызвали мистера Нотта. В тот момент Тео понял, насколько он был дорог отцу. Бросив все дела, мужчина вернулся и сам отнес его в дом, напоив обезболивающим зельем и залечив колено. И сейчас он ничего не мог сделать. Ему приходилось сидеть и смотреть как его отец, его опора и пример в жизни умирает. Как жизнь угасает внутри него. Тео понимал, что останется один и искать поддержки, отныне, ему придется лишь в хрупкой девушке, что сейчас стояла возле него и молча гладила по волосам. Словно почувствовав состояние сына, мистер Нотт приоткрыл глаза и судорожно вздохнул, сжимая его руку. — Сынок, — голос его хрипел, с бульканьем вырываясь из груди, — я прошу тебя. Ты должен быть сильным. — Нет, — выдохнул юноша, опуская голову. — Я не могу, отец, скажи, скажи мне, что с тобой? Неужели ничего нельзя поделать? Полумна всхлипнула, не в силах больше сдерживать свои эмоции. Встав рядом на колени, она накрыла руку юноши своей, глядя в глаза мистера Нотта. Глаза, в которые она смотрела каждый день, проводя время с Теодором. — Мистер Нотт, — дрожащим голосом произнесла девушка, — прошу вас, не говорите так. Мы же видели вас на балу. Не было и следа болезни. Возможно, можно что-то сделать? Мужчина закашлял, поднимая трясущуюся руку. Проследив за его взглядом, девушка взяла с тумбочки стакан и, наполнив его водой, поднесла к его губам. Сделав небольшой глоток, мужчина откинулся на подушку, прикрывая глаза. Даже такое небольшое усилие, казалось, вытягивало из него все силы. — Ты многого не знаешь, сынок, — прохрипел Кантакерус, не открывая глаз, — и я прошу тебя, выслушай. Я не уверен, что потом у меня хватит сил, чтобы всё тебе рассказать. Я маглорожденный. Сейчас это не имеет значения, но в ту пору, когда Тёмный лорд пробивался к власти, я мог стать неугодным. Мы с твоей матерью очень любили друг друга, и дабы скрыть моё происхождение, придумали родословную. Для пущей видимости я вступил в ряды соратников этого больного ублюдка. Лишь бы твоей матери ничего не угрожало. Она уже была беременна, и это было единственным, что меня волновало. Роды были тяжелыми, наша повитуха просто не справилась. Твоя мать умерла, как только ты появился на свет. Последней её просьбой было, чтобы я не бросал тебя. И я выполнил её. Вся моя жизнь была посвящена тебе. А когда Тёмный лорд сгинул, я вздохнул с облегчением. Я всегда гордился тобой. Ты был так похож на свою мать, даже больше, чем ты бы мог себе представить. И твоя дружба с Поттером лишь подтвердила это. Я так тобой горд, мой мальчик… Из закрытых глаз мужчины скользнули две кристальные слезинки, прокладывая прозрачную дорожку по побелевшим щекам. Мистер Нотт вновь закашлял, а в уголках губ выступили пузыри крови. Увидев это, Тео подался вперёд, крепче сжимая руку отца и вытирая платком кровь. Его трясло, беззвучные слезы скатывались по подбородку, исчезая за воротом белоснежной рубашки. — Отец, — прохрипел младший Нотт. Кантакерус приоткрыл глаза, глядя на своего сына. В них светилась искренняя любовь и гордость за своего ребёнка. Уголки его губ расползлись в разные стороны, на мгновение он вновь стал похожим на того мужчину, которого видел каждодневно Теодор. Эта улыбка словно нож, прошлась по сердцу слизеринца. Опустив голову, он приник губами к руке отца, шепча бессвязные молитвы о помощи. — Прошу, не плачь, сынок, — тихий шепот, едва слышимый, достиг ушей Теодора. Вскинув голову, он вытер слёзы, которые продолжали безостановочно стекать из глаз. Из недр груди вырвался сдавленный всхлип, когда он попытался произнести хоть слово. — Мистер Нотт, неужели мы ничего не можем сделать? Ведь на балу… — вновь произнесла Полумна, но мужчина остановил её, приподняв ладонь. — На балу были простые чары, маскировочные, они не позволяли видеть вам мой истинный вид, — свистящим шепотом произнёс Кант, — моя болезнь маггловская, волшебство тут бессильно. Мои лёгкие, они почти отказали. Я уже живой труп… Слова мужчины оборвал сухой, раздирающий глотку кашель. На губах вспенилась кровь, а глаза закатились. Полумна вскрикнула, бросившись к двери, чтобы позвать на помощь. — Папа, нет, слышишь, прошу, не уходи, — взмолился Теодор, не отпуская руки отца и забираясь на кровать подле него. Мужчина захрипел, приоткрывая глаза. Его мутный взгляд сфокусировался на сыне. — Я люблю тебя, Теодор. — Я тоже люблю тебя, отец, — сквозь слёзы прошептал слизеринец, прижимая руку отца к своей груди. Мужчина грустно улыбнулся, в последний раз посмотрел на сына. Его глаза устало закрылись, а из груди вырвался последний, предсмертный хрип. Вернувшаяся в сопровождении двух домовиков и колдомедика Полумна застала Тео стоящим возле кровати отца. Глаза юноши были красными, но сухими. Взгляд словно приковали к телу лежащего на постели мужчины. — Никс, — голос слизеринца трещал, подобно льду, — готовьтесь к похоронам. Никого лишнего, только близкие. Тело отца будет захоронено рядом с матерью. Мне нужно вернуться в школу. Наклонившись, Тео поцеловал отца в ещё тёплый лоб и направился прочь из комнаты, уже стоя в дверях, он повернулся, пустым взглядом глядя на Полумну. — Пойдём, — протянув руку, произнес он, — Никс позаботится обо всем, а нам правда нужно вернутся в школу. Девушка судорожно выдохнула, кивнув Теодору. Подойдя к кровати, она взяла руку мужчины и поднесла её к губам, оставляя на неё лёгкий поцелуй. — Покойтесь с миром, мистер Нотт, я позабочусь о нём. Развернувшись, она подошла к Тео, беря его за руку и чуть сжимая ладонь. Не нужно было ничего говорить, он и так знал, что когтевранка рядом и уже никуда не денется. Чтобы дальше не произошло, они преодолеют это вместе.***
В гостиной слизеринцев царила напряженная атмосфера, и дело было даже не в трёх представителях факультета, сидевших в самом дальнем углу и что-то тихонько обсуждающих. Весь воздух словно наэлектризовался, и каждый, кто находился в комнате, чувствовал это, бросая осторожные взгляды на затаившихся старшекурсников. Проём открылся, на пороге показалась хрупкая фигурка в форменной мантии. Окинув помещение взглядом, она направилась к сидящим в отдалении друзьям. Подойдя ближе, Пэнси скинула с головы капюшон, присаживаясь рядом с Блейзом. Девушка до сих пор старалась скрыться от посторонних и передвигалась по замку, только накинув на голову капюшон мантии. Оглядев взглядом друзей, она прикусила губу, задержав своё внимание на Драко. Слизеринец, словно почувствовав взгляд, поднял глаза на подругу, отрываясь от созерцания карты Мародеров. — В чём дело, Пэнс? — поинтересовался Малфой. Пэнс отвела глаза, собирая мысли в кучи. Она не знала, как рассказать другу то, что узнала буквально пару минут назад. Но понимала, что лучше Драко узнать это от неё, чем нежели от кого-то другого. — Что-то случилось? — беря в свою руку ладонь невесты, обеспокоенно спросил Блейз. Пэнси замотала головой, вдыхая полной грудью воздух, и взглянула прямо в глаза Малфоя. — Я была в больничном крыле, — тихо произнесла слизеринка, — очередной осмотр, ничего необычного. Но в тот момент там появилась Астория. Я не специально, они просто очень громко разговаривали, и я услышала каждое слово… Девушка замолкла, не в силах произнести следующие слова. Трое слизеринцев напряженно смотрели на подругу, не особо понимая, что такого могла услышать Пэнс, что повергло её в столь необычное состояние. — Что ты услышала? — Поттер не выдержал, ближе пододвигаясь на кресле и выпрямляя спину. Выдернув свою ладонь из рук Блейза, слизеринка сцепила руки в замок, кусая губу. Её виноватый взгляд вновь устремился на Малфоя. — Астория беременна, Драко, и есть подозрения, что отцом ребёнка являешься ты. Скажи, ты спал с ней? Драко показалась, словно его ударили чем-то тяжелым по голове, а следом ещё и окатили ледяной водой. Волосы на затылке встали дыбом, а руки непроизвольно сжались в кулаки. В памяти всплыла та ночь, когда под действием вина и ещё чёрт знает, чего, он переспал с Асторией. Слизеринец замотал головой, стараясь отогнать от себя дурманящие разум картинки. Мозг просто отказывался воспринимать такую информацию. Это не могло быть правдой, просто не могло, и всё тут. — Не может быть, — наконец он смог хоть что-то произнести, при этом не отрывая глаз от собственных рук. Гарри и Блейз хранили молчание, каждый думал об услышанном и пытался выстроить в голове логические цепочки. Вот только получалось это, видимо, паршиво. — Но ты ведь спал с ней, Драко, — подал голос Блейз. Драко мрачно посмотрел на друга. Спорить было бессмысленно. Он действительно спал с Асторией, а значит, домыслы могли быть вполне оправданы. — Я должен с ней поговорить, — поднимаясь со своего места, произнёс Мафлой, — я должен услышать это сам. Пэнси кивнула, крепче сжимая руки. Девушка чувствовала вину за то, что принесла не столь приятные вести другу. — Прости, — прошептала она, глядя на Драко. Малфой тепло улыбнулся подруге, потрепав её по голове. — Ты не виновата, Пэнс, — уверенно проговорил слизеринец. — Будьте здесь, вдруг Тео вернется. Или Гермиона… Голос дрогнул на имени когтевранки. Было даже страшно подумать, что будет, если окажется, что он отец ребёнка Астории. — Будьте здесь, — повторил слизеринец и направился к выходу. Стена вновь отодвинулась, и Драко уже занёс ногу, дабы переступить порог, как в него врезалось нечто маленького роста. Опустив глаза, юноша заметил первокурсника. Тот испуганными глазами взирал на блондина, сжимая в руках листочек пергамента. — Осторожней, — буркнул юноша, обходя мальчика. Первокурсник судорожно вздохнул, словно набираясь храбрости. — Мистер Малфой, Драко, вам просили передать, — на одном дыхании скороговоркой проговорил мальчик, а следом сунул в руку Драко пергамент. Слизеринец недоуменно посмотрел на записку, затем перевёл взгляд обратно на первокурсника. — Кто? Малыш выпучил глаза, словно не ожидая, что Драко обратится к нему напрямую, и широко открыл рот, словно задыхаясь . — Я не знаю, — наконец-то справившись с волнением, произнёс он. — Какой-то молодой мужчина. Он был высокого роста, а волосы были такие смешные, ярко-рыжие, а ещё он постоянно прятал лицо под капюшоном. Холод прошиб до самых костей, стоило лишь осознать только, что сказанные слова. Переведя взгляд с мальчика на пергамент, зажатый в руке, слизеринец быстро развернул его, пробежавшись глазами по содержимому. Пальцы настолько сильно вцепились в края, что на тех местах появились маленькие дырочки. Взгляд серых глаз метал молнии. — Спасибо, — сквозь зубы прошипел Малфой и, развернувшись, направился обратно к друзьям. Подойдя вплотную, он кинул дырявый пергамент на стол и рухнул в кресло, сдавливая руками голову. Его трясло, подобно осеннему листу на сильном ветру. Былая злость вновь просыпалась, поднимая свою уродливую голову из самых недр его естества. Бегло взглянув на Драко, Блейз схватил пергамент, тут же углубляясь в текст. Зрачки его глаз расширились, и где-то там, на самом дне, всколыхнулось жидкое пламя, полное злости и ярости. Молча передав пергамент Поттеру, он приобнял сидящую рядом Пэнси, цепляясь за неё, подобно якорю, не дающему сорваться в бесконечную бездну. — Кажется, веселье начинается, — задумчиво обронил Поттер, кидая злосчастный пергамент на стол. Его задумчивый взгляд скользнул по лицу Блейза, а следом остановился на Малфое. — Я пойду один, — отрывая руки от головы, произнёс Драко. — Да, разумеется, — с усмешкой произнесла Пэнси, дочитав записку. — Только один, и никак иначе. Глаза слизеринки горели недобрым пламенем, желание поквитаться с обидчиками подруги вновь возобладало над разумом. Казалось, что таким образом она победит и своих демонов, мешающих ей жить. — Мы должны рассказать Дамблдору, — вкрадчиво произнёс Поттер. — Нет! — в один голос воскликнули Блейз и Драко. — Это касается только меня, — холодно продолжил Малфой. Пэнси отрицательно замотала головой и, подавшись вперёд, схватила Драко за руку. — Не только тебя. Гермиона наша подруга. А твоя мама, Драко, она была дорога всем. Слизеринец втянул воздух сквозь сжатые зубы и сжал свободную руку в кулак. Умом он понимал, что Пэнси права, но слепая ярость требовала единолично разорвать мучителей. — Хорошо, — спустя пару минут молчания протянул Малфой. — Но тогда нам нельзя медлить. Поднимаясь с места, он только сделал шаг на пути к спальне, как проём протяжно скрипнул, и стена вновь отъехала в сторону. На пороге гостиной замерли Тео и Полумна. Вошедшие сразу заметили напряжение среди друзей и тут же направились к ним. — Как отец? — стоило подойди им ближе, спросил Поттер. Тео покачал головой, а заплаканные глаза Полумны словно кричали ответ на заданный вопрос. Драко молча подошёл к другу, сжимая его плечо. — Мы рядом, просто помни, — произнёс он. Тео хватило лишь на то, чтобы молча кивнуть и крепче сжать руку стоящей рядом когтевранки. Полумна сейчас была его спасением, она не давала полностью растворится в своём горе, словно напоминание о том, что будущее есть, и оно обязательно будет радужным. — У вас что-то случилось? — тихо спросила Лавгуд, обводя проницательным взглядом голубых глаз всех собравшихся. Пэнси передала девушке листок. Пару минут между друзьями царило молчание, пока Тео и Луна изучали содержимое. — Какие наши действия? — хрипло спросил Теодор с нескрываемым отвращением комкая кусок пергамента. Снующая перед глазами возможность куда-то выплеснуть свой гнев словно открыла второе дыхание. Отомстить за друзей, хоть на мгновение сбежать от той боли, что маячила перед глазами, грозясь в любую минуту накрыть его с головой и утащить в темноту. — Есть у меня один план, — хмыкнул Драко, его губы расползлись в дьявольской улыбке. — Пора Уизли поиграть на наших условиях и ответить за содеянное.***
Гермиона смотрела сквозь заколдованное зеркало на скрючившегося на узкой больничной койке гриффиндорца. Рядом чуть слышно всхлипывала Лаванда. Джинни же не проронила и слезинки, глядя на брата, но её выпрямленная спина и поджатые губы без слов говорили о том, что девушка была в ярости и бешенстве. Глаза неотрывно смотрела на Рона, а на самом их дне плескалась такая боль, что Гермиона еле удержалась, чтобы не сжать подругу в крепких объятиях. Глядя на Рона, когтевранка думала, что испытает лишь непреодолимое чувство отвращения, но кроме острого чувства жалости, внутри ничего не было. Ей было действительно жаль гриффиндорца. За прошедшее время она прошла через настоящий Ад, борясь с проклятием, и если верить словам директора, что Рону пришлось куда хуже, она просто не имела права его винить. Она убеждала себя в этом каждый день. Что все его действия были лишь результатом чёрной магии, но подлый голос внутри нашептывал, что она не права. И что чувства Рона к ней были отчасти виной и катализатором проклятия. — Мисс Грейнджер, — тихо произнёс профессор Дамблдор, вырывая девушку из собственных мыслей. Переведя взгляд на преподавателя, девушка кивнула и направилась к маленькой двери, ведущей прямо в палату Рональда. Тихо закрыв за собой дверь, она сделала маленький шаг к его кровати, перебарывая внутри себя желание сбежать отсюда как можно быстрее. Словно почувствовав присутствие кого-то ещё, гриффиндорец открыл глаза. Его зрачки расширились, а губы задрожали. — Ты, — испуганно прошептал он, резко садясь на кровати и сжимаясь в комок, — ты пришла добить меня, да? Пришла забрать за собой? Гермиона постаралась искренне улыбнуться и сделала ещё один шаг к юноше. — Нет, Рон, — мягко проговорила когтевранка, — это действительно я. Я жива. И я пришла, чтобы тебе стало лучше. Гриффиндорец недоверчиво взирал на стоящую перед ним девушку. Сколько раз за прошедшее время он видел её во снах? Сколько раз молил о прощении? Так неужели, Мерлин услышал его молитвы, и Гермиона действительно оказалась жива? — Это правда ты? — тихо спросил юноша. Девушка кивнула и, преодолев оставшееся расстояние, присела на самый краешек кровати, осторожно касаясь локтя юноши. Почувствовав прикосновение девушки, гриффиндорец ощутил, как внутри него словно лопнул горячий шар, и волна жара прошлась по телу, изгоняя боль. Впервые за долгое время, он смог выпрямить спину, не скрючившись от адской боли. — Спасибо, — прошептал юноша, глядя в глаза когтевранке. Гермиона покачала головой, крепко беря его ладонь в свои руки. Жар в теле стал сильнее, казалось, что кожа гриффиндорца сейчас просто вспыхнет пламенем. — Нет, — вкрадчиво ответила девушка, — Тебе не за что благодарить меня, Рональд Уизли. На мгновение прикрыв глаза, она собралась с духом, стремясь отпустить всю боль, злость и обиду, что была в её душе. Распахнув глаза, она, не моргая, уставилась в голубые глаза гриффиндорца. — Рональд Уизли, я дарую тебе своё Прощение, — чётко произнесла девушка. Соединение их рук на мгновение вспыхнуло ярким светом, ослепляющим глаза. Они одновременно вскрикнули, почувствовав нестерпимый жар, обдавший их тела, но уже через секунду всё исчезло. Гермиона хлопала ресницами, глядя на розовеющее на глазах лицо гриффиндорца. Внутри себя она ощущала, как камень, мешающий до этого спокойно дышать и тяжелым грузом засевший в груди, исчез. Она глубоко вздохнула, словно впервые в жизни, ощущая вкус воздуха на языке. Её губы растянулись в счастливой улыбке. — Получилось, — прошептала она. Дверь позади них с громким хлопком открылась. На пороге появились Лаванда и Джинни. Девушки, не сговариваясь, бросились к кровати Рональда, сжимая его в объятиях. Ощутив себя лишней в данный момент, Гермиона поднялась со своего места, отступая к стене. Ей на плечо легла рука. Скосив глаза, она увидела улыбающееся лицо профессора Дамблдора. — Спасибо, мисс Грейнджер, сегодня вы спасли невинную жизнь и поступили, как истинная гриффиндорка, пусть на вашей мантии и сияет знамя орла. Когтевранка улыбнулась. Наконец-то, впереди замаячил свет, дающий хоть какую-то надежду на то, что темнота осталась глубоко позади. Девушка заметила краем глаза движение и, повернувшись к кровати гриффиндорца, зажала рот рукой. Неестественно выгнувшись, Рональд разинул рот в немом крике. Из его рта тоненькой струйкой стекала кровь. Дамблдор ринулся вперёд, отгоняя кричавших гриффиндорок и укладывая бьющегося в конвульсиях юношу на кровать. Где-то раздались звуки сирены, а в холле послышался топот ног. Дверь с треском распахнулась, впуская в комнату женщину со строгим пучком на голове. Гермиона испуганно вжалась в стену, не понимая, что происходит. Колдомедик, оглядев собравшихся цепким взглядом, стремительной походкой подошла к кровати Рона. Достав палочку, она начертила какие-то формулы, и тело юноши расслабилось, а сам он, казалось, погрузился в сон. , Взглянув на сжавшуюся возле стены Грейнджер, она перевела взгляд на Дамблдора. Ее губы дрогнули, а в глазах отчётливо сквозило сожаление. — Боюсь вас огорчить, — тихо, но отчётливо произнесла волшебница, — Прощение не подействовало. — Как? — ахнула Лаванда, не отрывая взгляда от Рональда. — А это надо спросить у мисс Грейнджер. Видать, в её душе ещё осталась толика настоящей обиды, не позволяющая проклятию пасть. Гермиона ощутила на себе взгляд сразу четырех пар глаз и судорожно выдохнула. Взглянув на Рональда, пребывающего в забытье, когтевранка ощутила, что колдомедик права, и злость внутри неё продолжала убивать ни в чём не повинного юношу. Вот только она была совершенно без понятия, как помочь себе и ему. Как отпустить ту тьму, что мешала разрушить чары и спасти жизнь Рональда Уизли.