Amaryllis

Они вытаскивают его на середину заднего двора, которой выглядит, как неудавшаяся попытка разбить сад. Гарри немного холодно, и он гадает, какие у них вообще есть причины топтаться снаружи. - Итак, - начинает Лиам, выглядя так бодренько, что кудрявому даже немного хочется его ударить, - как нам известно, ты еще ни разу не трансформировался. Изменения займут больше времени, если оставить все как есть, и ты можешь быть опасен, если не натренируешься контролировать зверя внутри себя. Я собираюсь научить тебя обращаться в волка и обратно. Ох. - Хм, - бурчит Стайлс. Он неуверенно смотрит в сторону первого человека, который оказывается в поле его зрения, и это Найл. Только увидев в ответ от него поднятые вверх большие пальцы, парень кивает. – Хорошо. Лиам жестом показывает ему приблизиться. Пока Гарри пытается подобраться к нему и не ухнуть в какую-нибудь яму, Зейн следует за ним по пятам, а Найл машет им рукой и поворачивается в сторону дома. - Думаю, я пока оставлю вас, ребята. Удачи, Гарри! - Подожди, не то чтобы я… я имею в виду… ты не останешься, чтобы помочь? – кричит Гарри, заикаясь. - Я не большой помощник в этом, приятель, - смеется ирландец, искренне удивляясь. - Почему? Найл приподнимает бровь. - Потому что я не могу отрастить шерсть по команде? - О, в смысле ты не… - Неа. Эм, я вроде как охотник. Присматриваю за этими ужасными шерстяными комками и стреляю в них, если они себя плохо ведут. Ну, ты понял. Гарри не понимает, но все равно кивает, что уловил суть. Немного. Хоран должен убивать оборотней, но вместо этого тусуется с ними по ночам. Ничего сложного для восприятия – кажется, это вполне в духе Найла, если судить по тому, что Гарри видел до сих пор. После того как блондин уходит, Стайлс остается с двумя оборотнями. Такова, видимо, его нынешняя жизнь. Он едва может разглядеть два силуэта, замершие в саду рядом с ним. Луна, звезды и окна дома – единственные источники света среди этих дремучих дебрей. - Готов? – спрашивает Зейн, опять же этим своим мягким, осторожным тоном. Гарри уверен, что не готов и никогда не будет. - Готов, - так или иначе, он кивает. – Что мне делать? Лиам пожимает плечами. - Просто позволь этому произойти. Попробуй закрыть глаза и немного расслабиться, представь себе… я не знаю, что-нибудь представь себе, волчонок. Гарри снова открывает один глаз, предварительно зажмуренный до этого. - Ты уверен, что знаешь, как это делается? Зейн фыркает и подходит ближе, так, что видно желтые отблески на его лице. - У нас у всех был тот момент, когда мы должны были это сделать впервые. Попробуй расслабить мышцы, дыши равномерно, смотри мне в глаза. Кудрявый слегка теряется, но делает, что ему велено. Ему требуется время, чтобы отдышаться, выровнять дыхание, утихомирить колотящееся в грудной клетке сердце и вдохнуть полной грудью. Он внезапно осознает, что контролирует каждый глоток холодного воздуха, проходящий через его ноздри. Когда Гарри убеждается, что не потеряет сознание от перенапряжения, он открывает глаза. И встречается взглядом с горящими золотом глазами Зейна. На лице парня действительно проступает мех, покрывая челюсть, удлиняя бакенбарды и разрастаясь вокруг бровей. Это делает его внешность слегка гротескной. В этом нет ничего смешного, и от взгляда Гарри не укрываются острые клыки, упирающиеся в нижнюю губу Зейна. Он выглядит в равной степени устрашающе и мощно, и Стайлс отвлекается, пытаясь заметить все, оценить и запомнить каждое изменение. - Мои глаза, Гарри, - напоминает Зейн, и его голос все еще мягкий, пока человеческий. Гарри вздрагивает. Он делает все, что ему сказано, и смотрит прямо в глаза оборотню. А потом фокусируется на том, как быстро сменяются их оттенки: теплый золотой цвет превращается в ярко-желтый, тот обращается в пронзительно-оранжевый и возвращается к исходному. Гарри едва успевает заметить, как странное покалывание начинает распространяться по его телу, расползаясь вниз по его рукам и спине и устремляясь к ногам. Это вызывает в нем дрожь. Парень моргает, и все мерцает перед его глазами. Сад оживает вокруг него в синих и серых оттенках, а очертания забора и ржавой тачки, стоящих неподалеку, проступают так резко и четко, будто он видит их при свете дня. Что-то чешется под ногтями, и когда Гарри подносит их к лицу, они превращаются в длинные изогнутые когти. Покалывание усиливается на лице, возвращается на руки, переходит на грудь, а затем и на спину – он даже не проверяет, зная, что это мех восстает из его еще человеческой кожи. Зубы давят на язык и становятся настолько острыми, что парень чувствует привкус крови во рту. Сердце Гарри бьется в ушах, и мир сужается вокруг него. Новые запахи вторгаются в ноздри, он никогда не чувствовал некоторые из них раньше и не может определить, что может так пахнуть. Да и знакомых запахов слишком много: влажная земля, сухие листья, гниющая древесина, собственные запахи Зейна и Лиама, – все спутывается в один беспорядочный клубок. Головная боль, которая зарождается где-то за глазами, неожиданно разворачивается в полную силу, и парень чувствует, как что-то ломается в его голове, не справляясь с резкими изменениями. Он пытается что-то сказать, но язык кажется слишком тяжелым и большим для его рта. Голова кружится, поток крови в венах шумит так сильно, что поглощает все остальные звуки, а видение становится красным по краям. Гарри слышит низкое рычание, а затем с опозданием понимает, что оно исходит от него. Если бы он все еще был человеком, то звук мог бы сойти за стон боли, но теперь это что-то устрашающее. Мысли парня, превратившиеся в беспорядочную смесь с тех самых пор, как он проснулся посреди незнакомого леса, слегка распутываются; его переживания почти исчезают. Единственное, чего он хочет прямо здесь и сейчас, – это чтобы боли больше не было, чтобы это прекратилось прекратилось ПРЕКРАТИЛОСЬ. Уже слишком поздно, чтобы понять, что он делает, когда его собственный голос, крик, рев отдается в ушах, когти тянутся к животу, а пальцы скрючиваются, готовые к атаке. Первая струя крови орошает землю. Оголенные нервы в голове чуть успокаиваются, и сознание сосредотачивается на четырех глубоких порезах, которыми он сам себя наградил. Гарри кажется, что он понимает, о чем говорил Лиам. Вот, что значит стать «волком» – теперь все кажется проще, примитивнее, на уровне инстинктов. Он больше никогда не хочет заморачиваться со сложными мыслями и чувствами. Когда острота боли исчезает, и стук в висках стихает, Стайлс рвет когтями свою одежду, уничтожая ткань с глухим звуком. Он ищет новое место для удара, просто ему мало, нужна маленькая добавка, чтобы боль не ушла полностью. Две пары золотых глаз приближаются к нему настолько близко, что волчонок чувствует себя так, будто с неба на него смотрят четыре горящих солнца. Они что-то кричат, но он не понимает, не слышит их за шумом собственной крови, потому что… Потому что это так громко. Ему кажется, что он на мгновение ловит мельком проблеск яркой ледяной синевы. Его сердце бьется еще быстрее, он может услышать, может почувствовать его, может попытаться вырвать его из груди, но шум в ушах, давление в висках, тьма в глазах разбивают его на крупицы. И вот он снова чувствует себя мягким, пушистым и нежным. Гарри чувствует чьи-то пальцы на коже, вспоминает о горячей крови на своих руках и падает в обморок. * * * - Ладно, это уже входит в привычку, - шутит Найл, чуть ли не с головой ныряя в пачку чипсов. Его первым делом видит Гарри, когда просыпается. - Что случилось? – стонет абсолютно дезориентированный парень. - Не так уж и много, приятель. Ты совершил свою маленькую трансформацию, отключился, а мы принесли тебя сюда. И ты спал, - Хоран вытаскивает телефон из кармана, - одиннадцать часов. Гарри снова стонет и шарит руками по постели в поисках подушки, чтобы задушить себя. Не найдя ее, он зарывается пальцами в покрывало. А затем все вспоминает. Парень резко садится, и холодный пот сразу выступает на лбу. Когда он вытягивает перед собой руку, она выглядит совершенно нормально, но Гарри видит на ее месте призрачный образ когтей, запятнанных кровью. Воспоминания вспыхивают внутри его головы: тьма, серые тени и яркие вспышки глаз оборотней. Комната, в которой они находятся, оформлена в светлых тонах – белом, кремовом и бежевом, и на всем есть оттенок оранжевого от лучей солнца, который бывает только по утрам. Это успокаивает. Напоминание о том, что все еще существует что-то яркое и светлое, – единственное, что спасает Гарри от сильнейшего приступа паники. Кудрявый чувствует, как Найл внимательно наблюдает за ним. Возможно, он высматривает в нем изменения, ожидая, что он разом превратится в дикого монстра. Или, может, ждет момента, когда Гарри отвлечется, чтобы сбежать. Худшее во всем этом, как думает парень истерически, после проверки царапин на своем голом животе, которых больше не существует, – это то, что он не чувствует в себе различий. Хотя есть небольшое ощущение, что чувства стали острее после пробуждения. Он не может подобрать слов для описания этого. Вроде бы Гарри кажется, что он сам управляет собой, но в то же время есть что-то ярко-красное и дикое, что спит сейчас в его груди, но готовится к пробуждению в любой момент. - Если тебе это поможет, могу сказать, что твое обращение было не самым худшим из всех, что я видел, - замечает Найл. Гарри вздрагивает, обнимая себя. - Круто, - бормочет он, оглядываясь в попытке найти свою футболку. И не находит, впрочем, не удивляясь этому. - Серьезно. Это не просто принять, множество людей справлялись с этим гораздо хуже, чем ты. - Это было просто… - Стайлс качает головой. У него нет никаких слов для описания, голова совершенно пуста, за исключением Монстр, горящего там подобно неоновой вывеске. - Постарайся ни о чем не беспокоиться, приятель. Ты все сделал хорошо, - говорит Хоран и бросает кудрявого наедине с бедламом в его голове. Дверь закрывается за ним с мягким стуком. Стайлс остается во внезапной, устрашающей тишине. Парень не хочет думать об этом больше положенного, и действительно не думает. Но до его первого полнолуния в качестве оборотня осталось не больше недели, и есть серьезная опасность, что он причинит вред себе или того хуже – кому-то еще. Сердце глухим стуком отдается в ушах, непривычно громко для Гарри. Он только помнит, как перегружен был, когда все его чувства так внезапно обострились, но головная боль стерла некоторые воспоминания. Теперь, если внимательно прислушаться, то можно услышать тихое пение Найла и скрип открываемых шкафчиков внизу, кап-кап-кап из водосточной трубы, грохот тяжелых ботинок Зейна, нарезающего круги на заднем крыльце, свист ветра в чердачном окне. Немного завораживает, это правда. Но Стайлс предпочел бы, чтобы все было как раньше. Примерно десять минут таращась на голую стену и пытаясь осмыслить, как все это отразится на остальной части его жизни, Гарри решает, что раздумий уже достаточно для него, и вероятно, стоит ему выйти на улицу. Он разрывается между тем, чтобы поблагодарить всех парней за оказанное гостеприимство и признаться, что ничего не сработает, и он не с их планеты, или же просить их научить его всему, что они знают, и сказать им в угоду, что однажды он почувствует себя в мире с самим собой. Что делать со склонностью убивать себя собственными руками? Стайлс по-прежнему не может найти свою футболку нигде в пределах комнаты, но у него нет никаких предрассудков по поводу наготы. Так что он держит свой путь по направлению к шаткой лестнице. По всему дому царит на удивление яркий и теплый запах старого дерева. Осторожно спускаясь, парень улавливает разговор на кухне. Но он не может разобрать, что конкретно они говорят – гул собственной крови еще слишком громок. Дверь слегка приоткрыта, будто в немом приглашении. И за ней пахнет чаем и подгоревшей яичницей. Едва Гарри сходит с лестницы, как замирает на месте под взглядами четырех пар глаз. Он ничего не может поделать с собой и первым делом смотрит на Луи, чье присутствие в комнате ощущается наиболее сильно. Кажется, сегодня этот парень пытается вести себя деликатно, равнодушно скользя взглядом вдоль голого торса Гарри. И в какой-то момент их глаза встречаются. Тем не менее, не похоже, что он сердится, или презирает кудрявого, или собирается рассмеяться ему в лицо за проявленную слабость. Это странно. Гарри кажется, что он припоминает кое-что из вчерашнего дня, пока таращится в ярко-голубые глаза Луи. Вспышка, пара теплых рук. - Доброе утро, - оживляется Лиам. Гарри едва слышит приветствие, слишком погруженный в свои мысли. Он отчаянно пытается вызвать из сознания такие нужные воспоминания, установить, что произошло на самом деле, и возможно ли вообще то, о чем он думает. - Утро, - отвечает парень, в конце концов. Лиам смотрит на него с таким участием, и все его лицо выражает сочувствие. Гарри не может этого принять. - Я бы предложил тебе завтрак, но, хм. - Вы сожгли его? – пытается угадать Стайлс, потирая нос в надежде изгнать из него запах гари, который становится только сильнее по мере приближения к столу. - Не я! – почти кричит оскорбленный Пейн. – Сегодня была очередь Зейна готовить. Гарри поворачивается к Зейну, и его вид вызывает у него первую улыбку за день. Вместо того чтобы по обыкновению хмуриться и сверкать печальными глазами, Малик надувает губы, как ребенок. - Вы, ребята, ели вообще? – спрашивает кудрявый и краснеет. А ведь это мог быть прекрасный момент для того, чтобы пришпорить свой материнский инстинкт, как это называет его собственная мама. Но никто из парней не обращает внимания на его заскоки. - У меня были чипсы, - хвастает довольный собой Найл. С другой стороны стола Лиам уклончиво пожимает плечами. - Такое случается. Ну это пиздец. - Я мог бы приготовить вам что-нибудь, если хотите? – предлагает Гарри уже на полпути к холодильнику. - Умеешь готовить? – глаза Зейна загораются. Найл воздымает руки к небесам, Лиам садится прямее и даже Луи, хоть он и пытается не растерять своего равнодушия, не может скрыть искорку заинтересованности в глазах. - Хм, - Стайлс почесывает кудри, - да? - О, Боже, пожалуйста, - Лиам делает умоляющее лицо. Когда Гарри открывает холодильник, его так и подмывает спросить, а не ошибся ли он дверью. Огромное пространство камеры наполовину пусто, а наполовину забито вещами, которые не выглядят пригодными для употребления ни людьми, ни оборотнями. Парень видит упаковку сока, полстакана молока с пленочкой зеленой плесени сверху и два зубчика чеснока. Несмотря на неудачную попытку приготовления яиц Зейном, там, кажется, есть еще целая коробка слева. Гарри хватает ее, затем встает на цыпочки, копаясь в глубине, и выуживает небольшой брусочек сливочного масла, две луковицы, пару ложек йогурта и кисть помидоров черри. Когда он выкладывает ингредиенты на столе, в кухне воцаряется странное молчание. - Что ты собираешь делать с этим? – спрашивает Найл с сомнением. Гарри с трудом подавляет смех. - Я думал, яичницу? - С помидорами? - Да. Овощи полезны для вас, - поясняет Стайлс, возвращаясь к шкафчикам в поисках кастрюльки. Одна лишь мысль о готовке сразу же заставляет его чувствовать себя гораздо лучше. С оглушительным скрежетом по полу Луи сдвигает свой стул к стене и откидывается на нем, покачиваясь на задних ножках. Когда Гарри смотрит на него, он закидывает руки за голову и ухмыляется уголком рта, что делает его лицо еще привлекательнее. - Ну что ж, ребята. Симпатичный полуголый парень готовит нам всем завтрак. Чувствую себя будто на съемках порно. Гарри разбивает яйцо и игнорирует его. * * * - О, Господи. Боже мой, как же это вкусно. Гарри отрывается от своей тарелки, чтобы посмотреть на Найла, который, судя по всему, пропал в мучительной страсти к его яичнице. - Он прав, Гарри, это фантастика, - с энтузиазмом подтверждает Лиам, откусывая от рулета, что Гарри откопал в темноте в заплесневелом углу морозильной камеры. – Я даже не знаю, как ты смог сделать что-то приличное из того, что валялось у нас в холодильнике. - Да, к слову об этом, - начинает кудрявый, потому что он заботится о здоровье и благополучии других людей, - когда вы в последний раз ходили в магазин за едой? Зейн фыркает. Лиам пытается пнуть его ногой под столом, но случайно попадает по Гарри. - Я как раз собирался сходить сегодня или завтра, - неубедительно бормочет он. – Это вроде как моя обязанность? - У вас есть список? - Э-э… нет? Гарри не знает, как можно ходить в магазин без списка покупок. - Вы должны составить хотя бы один, - говорит он, стараясь показаться опытным и мудрым, как его мама, к примеру, когда наставляла его перед отъездом в университет. – Это помогает. Луи смеется, напугав всех, включая себя. Он захлопывает себе рот ладонью, и это его движение заставляет и без того покоренное сердце Гарри сжаться. На какую-то долю секунды Томлинсон кажется мягким и беззаботным, и так разительно отличается от парня, что скрывался под капюшоном, или того, кто отказывался принять Гарри, или того, кто смотрел на него с презрением, будто он низшая форма жизни. Возможно, Гарри уже обзавелся странной одержимостью Луи и его невыносимо прекрасным лицом. Возможно, у Гарри уже большие проблемы. С таким Томлинсоном, пусть и даже на мгновение, настроение за столом меняется, все расслабляются. Зейн мягко улыбается, глядя то на Луи, то на Гарри. Найл все еще поедает свой завтрак, уделяя все внимание ему. Стайлсу нравится готовить для тех, кто еще не видел всей магии, с которой он управляется, колдуя у плиты, для тех, кто так искренне радуется тому, что он выкладывает на тарелки. Гарри любит готовить для людей; он любит заботиться. Но конечно, Зейну надо было взять и испортить все настроение. - Итак, Гарри, - начинает он, вытирая рот салфеткой, - как ты себя чувствуешь? Гарри почти подскакивает от суровой пощечины реальности. Он смог забыть, лишь на некоторое время, но чувствовал себя так умиротворенно эти коротенькие несколько минут. - Хорошо, - пытается Стайлс. Это звучит неубедительно даже для собственных ушей. - Ты не должен притворяться, приятель, - говорит Луи. Его голос снова холодный, но искра тепла еще задерживается в глазах. – Мы все знаем, как бывает плохо. Гарри улыбается слегка печально, собирает тарелки за каждым и относит их в раковину. - Да. Но это нормально, наверное. - Я обещаю, что ты привыкнешь к этому, - сочувственно бормочет Лиам, и сейчас он единственный, кто смотрит на Гарри. Справа от него Зейн ведет по краю стола ногтем, слишком надавливая, и все в порядке, если только звук крошащегося дерева – что-то обычное. Гарри пытается сделать вид, что он вовсе не несчастен, когда садится обратно на стул, наваливаясь на его спинку. Но, кажется, не удается. К своему ужасу, он чувствует, как комок поднимается к горлу. Трудно дышать, здесь, в чужом доме посреди леса, в окружении услужливых и понимающих незнакомцев. Он не паникует, по крайней мере, не так, как прошлой ночью. Это что-то большее – отчаяние и горькие слезы. На мгновение парню больше всего на свете хочется найти того, кто его укусил, и заставить пожалеть об этом. Ярость, красная и горячая, сжигает все внутри. Ничто из этого не его вина, а еще он тот, чья жизнь, видимо, разрушена навсегда. - Как? – наконец спрашивает он убитым голосом. Рот Лиама кривится от сочувствия. - Медленно, - говорит Луи, сверкая глазами. – Какое-то время это будет адом, но ты пройдешь через него. Я обещаю. Это так нехарактерно для него, эта его добрая сторона. Лицо Луи достаточно открыто сейчас, и Гарри может увидеть проблеск его настоящего под маской, которую он надевает. Кудрявый качает головой – отчасти, чтобы увидеть, какая будет реакция у Томлинсона, отчасти, потому что чувствует себя по-настоящему потерянным. - Послушай меня. Мы не говорили об этом раньше, ты и так был в шоке, после случившегося. Но укус. Он мог убить тебя. Если бы вся та мощь, которой ты теперь наделен, не нашла бы за что ей зацепиться, кого-то достаточно сильного духом, она уничтожила бы тебя. Вот тебе причина, по которой ты сможешь пройти через все это, не смей сдаваться. Если мы нужны тебе, то мы поможем, но ты не можешь прожить жизнь, боясь самого себя. Ты можешь быть сильным, Гарри, ты будешь, но ты должен принять тот способ, которым получил это все. Не пытайся быть кем-то другим. Гарри смотрит не моргая на Луи, на огонь, который внезапно гаснет в его и без того ярко-ирисовых глазах. Если мы нужны тебе, то мы поможем. Вот что Луи только что сказал. Луи, который говорил категорическое «нет» самой идее о пребывании Гарри в его доме меньше чем двадцать четыре часа назад. Желудок Стайлса сжимает отчаянная надежда. Возможно, они не отправят его в этот путь одного и не имеющего никакого представления о том, что делать? Возможно, если Луи – холодный, пессимистически настроенный Луи – поверил в Гарри, то и сам Гарри сможет поверить в себя? Возможно, монстра, живущего внутри него, можно приручить, подчинить своей воле? - Ты был там, да? – он все равно спрашивает, хоть и не собирался. Но это так ясно предстает перед его мысленным взором сейчас: лицо Луи с резкими чертами волка и руки, как в тисках держащие его и так крепко, что легко могли свернуть ему шею. Томлинсон выглядит слегка испуганным, но твердо отвечает: - Был. Гарри хочется узнать хоть немного больше, спросить, почему понадобилось три человека, чтобы удержать его, почему Луи не проигнорировал его, как, казалось бы, был решительно настроен сделать? Почему сейчас, когда он уже собрался уходить, Томлинсон вдруг обратил на него внимание? - Спасибо, - шепчет Гарри, вместо всех вопросов. * * * - Так в этом доме действительно есть библиотека, - выдыхает Гарри с благоговением, стоя перед открытой двойной дверью. Стены покрыты полками с книгами, далее установлены книжные шкафы, а пол в проходах между ними усеян выцветшими лепестками сухих цветов. Несколько плюшевых кресел плотно придвинуты к стенам, высокие окна пропускают солнечный свет и подсвечивают пылинки, танцующие в воздухе, а расплавленные свечи на низких столиках добавляют помещению возраста и мудрости. Все вокруг выглядит очень и очень старым, но, судя по ярко-красным коврам и чистым окнам, об этом месте хорошо заботятся. - Конечно, есть, - подтверждает Лиам, рассеянно поглаживая спинку одного из кресел. – Мы не часто сюда заглядываем, если честно, но здесь есть несколько отличных книг об оборотнях. Он жестом указывает Гарри следовать за ним, и тот идет без лишних вопросов. Парень куда больше занят тем, чтобы сдержаться и не прикоснуться ко всему, на что падает глаз. Он даже никогда не мечтал побывать в таком месте, как это – дом, скрытый в лесу, старый, скрипучий и выглядящий так, будто принадлежит к другому столетию. И четыре странных (странных!) парня в нем, насколько таинственные, настолько и удивительные. Гарри чувствует себя так, будто у него приключение, будто он в сказке, и у него есть возможность окунуться в их маленький мир, но только на некоторое время. Они останавливаются перед закрытой полкой в самом конце длинного прохода. Древесина, из которой она сделана, выглядит темнее, чем остальная мебель, а книги на ней сверкают корешками приглушенной палитры оттенков – коричневых и серых. - Я читал все из них, - упоминает Лиам, будучи очень довольным собой. – Это вроде как правила. - Все они? - Да, - Пейн берет с полки маленькую коричневую книгу в мягкой обложке. Название «Дж.С. Силсбэри. Полное руководство по жизни с ликантропией» тускло горят на корешке. – Это один из самых лучших авторов-оборотней. Стоит учитывать, что многие писаки не видели даже настоящего волка, не говоря уже об одном из нас, так что большинство книг – форменные сказки, но здесь есть также некоторые мифы и легенды, если тебе они интересны. – Он достает книгу за книгой, с радостью нагружая ими руки Гарри. – Вот тут есть парочка по медицинской части, но клянусь, половина из них на латыни. - Хорошо, - фыркает Стайлс, пытаясь удержать равновесие. – Этого уже достаточно, я не то чтобы заядлый читатель. - Конечно, - щебечет Лиам, - просто держи все – о, вот она. – Он вытягивает красную книгу с полки справа от Гарри. Обложка без названия, украшена только серебристой гравюрой двух волков, сидящих друг напротив друга, и Пейн подозрительно краснеет, когда протягивает ее. - Спасибо, Лиам, - бурчит кудрявый и слабо улыбается. - Да без проблем, - отзывается Лиам. – Они расскажут тебе гораздо больше, чем мы когда-либо, да и в них много вещей, о которых мы могли уже и позабыть. Особенности оборотней очень индивидуальны, - серьезно подчеркивает он. По настоянию Гарри они проводят намного больше времени в библиотеке. Пальцы Лиама рассеянно скользят по полкам. Из каких-то стратегических побуждений он рассказывает подробнее о доме – построен в 1800-х годах, а теперь достался Луи по наследству от какого-то давно почившего родственника. Но Пейн говорит об этом очень осторожно, видимо, не желая посвящать новоявленного волчонка в это слишком глубоко, а вскоре и вовсе поворачивает тему в другом направлении. Он рассказывает о голландской семье, которая построила дом, упоминает случаи появления их призраков, которые все никак не успокоятся, потому что хотели бы вернуться на родину. Гарри не верит в привидения, но не может не найти эти истории очаровательными. Одна лишь мысль о том, что кто-то ходил по этой библиотеке сто лет назад, пускает приятную дрожь по его позвоночнику. Внезапный шум открывающейся двери заставляет их обоих обернуться, наклоняясь, чтобы заглянуть в просвет между рядами. - Лиам? – раздается голос Зейна. - Здесь, - кричит в ответ Пейн. Под высоким потолком их голоса отзываются эхом. - Эй, - Зейн улыбается с другого конца прохода, - я пошел. Просто хотел попрощаться. Гарри умиляется, но все-таки умудряется сдержать себя. Лиам ухмыляется и подбегает к Зейну, чтобы обнять его и хлопнуть по плечу, спрятанному под кожаной курткой. Стайлс думает, что не последняя причина, по которой он уже успел так сильно полюбить этих парней, – это множество объятий вокруг. Он сам невероятно тактильный человек, а вот Джемма, как правило, злится на его постоянные прикосновения. - Куда он? – непринужденно спрашивает Гарри, собирая свои книги и складывая их одну на другую. Ему требуется несколько секунд, чтобы вспомнить, что он всего лишь гость в этом доме, и спрашивать о планах Зейна – все равно, что пересекать некую черту. - Он устроился на работу, - отвечает Лиам, не задумываясь, и ведет кудрявого обратно к дверям. – Читает лекции по истории искусства. - Ого, круто, - искренне впечатляется Гарри. Преподавание – всегда было тем, чем он хотел бы заниматься, особенно маленьким детям, но он отказался от этого в пользу университета. Мысль о стольких малышах, находящихся в зависимости от него, и которых нужно учить и наставлять на истинный путь в жизни, была одновременно захватывающей и страшной. Страх в итоге победил. – Я бы тоже хотел быть учителем. - Серьезно? - Да. Только я хотел бы преподавать детям. - Так же, как и Зейн, - вздыхает Лиам и хмурится. - Тогда почему он не занимается этим? У него нет квалификации, да? – интересуется Гарри. - Да, но, думаю, ему комфортно там, где он сейчас, - медленно отвечает Пейн. Гарри сознательно пропускает слова мимо ушей, потому что вслушивается во внезапно ускорившийся стук сердца Лиама. Он просто позволяет этому проскользнуть, не акцентируя на этом внимание, в конце концов, у него нет никакого права лезть в их личную жизнь. – В любом случае, что с тобой? Гарри пожимает плечами. - Учусь в универе. Социология. - Какой университет? - УВЛ*, - говорит кудрявый. - О, так ты живешь в Лондоне? – снова оживляется Лиам. Гарри мог бы его сравнить с каким-то оборотнем-щенком с его любопытными глазами и приступами возбуждения. - Да. Я был в гостях у мамы, когда я… когда я попал сюда. - Тогда ты живешь действительно близко к нам. Мы должны тусоваться вместе! – Вот бы все оборотни были такие, как энтузиаст Лиам с щенячьими глазами, но ведь где-то бродит монстр, укусивший его. Когда они снова оказываются в пыльном зале, часы подсказывают Гарри, что ему пора уходить, если он хочет добраться до Холмс Чапела в разумное время. Парень расспрашивает Лиама о расположении ближайших автобусных остановок и усаживается на кухне с ноутбуком, изучая расписание. Пейн устраивается с другой стороны стола, увлекаясь остатками яичницы. - Есть один, который уходит в город в полдень, - бормочет Гарри в основном для себя. – Тогда я смогу сесть на поезд домой в час. - От Кингс-Кросса? Стайлс поглядывает на монитор ноутбука. - С Юстона. Лиам кивает. - Не беспокойся об автобусе до Лондона, мы можем отвезти тебя. Именно в этот момент Найл всовывает голову в кухню. Он театрально хватается за сердце, когда видит вкладку, открытую Гарри. - Покидаешь нас так скоро? Стайлс борется с улыбкой. - Я вернусь. Найл выдувает воздух в кулак, Лиам хихикает, а Гарри встает, чтобы пойти в комнату и одеться, но вспоминает, что его футболки больше нет. Он потерянно смотрит на себя вниз и обратно. - Точно, - вдруг выдает Лиам, - забыл, что ты полуголый. Он поднимается, исчезая в гостиной намного быстрее, чем можно при человеческих возможностях. Пейн возвращается через минуту, вручая Гарри черную рубашку в полоску и мягкий шерстяной джемпер. Когда кудрявый вопросительно приподнимает бровь, Лиам скрещивает руки на груди. - Там холодно. Накинь его. Пока Гарри пытается натянуть на себя одежду – слегка маленькую для него – Лиам складывает в сумку стопки книг, которые одолжил ему. Стайлс находит свою обувь в шкафу у двери, бросает разбитый телефон к книгам и выворачивает карманы джинсов в поисках денег. У него только пятнадцать фунтов, но этого должно хватить. А затем им не остается ничего другого, кроме как попрощаться. К удивлению Гарри, Найл обнимает его, без шуточек, тепло и крепко. Стайлс так и думал, что он тоже большой любитель обнимашек. Лиам берет пару ключей от автомобиля из вазочки в гостиной и дважды зовет Луи, но тот даже не показывается. Гарри вовсе не разочарован. Он снова удивляется, когда видит две машины, припаркованные чуть ниже по дороге под неаккуратно сколоченным деревянным навесом. Должно быть, он не заметил их прошлой ночью. Лиам указывает на серебристую Toyota, довольно маленькую. Внутри они сразу же ставят на максимум печку и радио, и пустая болтовня Пейна примешивается к песням Bastille. Из-за ветрового стекла автомобиля лес, окружающий их, невероятно красив в полуденном свете. Осень, похоже, все-таки пришла, и вокруг кружатся листья, окрашенные во все оттенки оранжевого, желтого, красного, и вспыхивают огнем в солнечных лучах. Гарри откидывается назад, любуясь природой, и тянется пальцами к вентиляционному отверстию, радостно вдыхая тепло. Дорога уклоняется вниз и превращается в асфальтированную трассу. И одновременно с этим стена деревьев расступается перед ними, являя шумную магистраль, полную проносящихся мимо автомобилей. Однако Гарри успевает мельком заметить что-то светлое в листве. Он поворачивается вправо и наклоняется вперед, чтобы было удобнее смотреть через Лиама, восседающего в водительском кресле. А потом он видит его – волка. Самый большой волк, что Гарри когда-либо видел, и, наверное, самый нереальный, так что он на секунду задумывается, не может ли это быть просто иллюзией. Мех животного очень светлый – серый, и чуть более темного оттенка вокруг морды и на огромных лапах. Стайлс даже не думает бояться – волк просто сидит там, слегка задумчиво глядя на него. Прежде чем парень успевает показать Лиаму зверя, автомобильные шины скользят вниз, и гул мотора усиливается, – они собираются выезжать на автостраду. Но Гарри не позволяет их зрительному контакту прерваться даже тогда, хотя ему и приходится повернуться в своем кресле. Волк смотрит на него, не мигая. Перед тем, как деревья перекрывают Стайлсу обзор, он видит вспышку электрического синего в волчьих глазах. Игра света – уверяет он себя. * * * Юстонский вокзал так забит пятничным утром, как никогда раньше на памяти Гарри. Ему приходится стоять пятнадцать минут в очереди, прежде чем он может подобраться к даме, продающей билеты. Все вокруг кипит, возбужденные туристы случайно тыкают его спину локтями, спеша получить свои карточки. Гарри обычно нравятся шум и суета вокзалов, все крупные города похожи на огромные ульи, но сейчас все, чего он хочет, – это добраться до дома и обнять маму. Несмотря на то, что парень проснулся всего несколько часов назад, он уже вымотан. К счастью, Лиам, да благослави Господи его добрую душу, ждет рядом с ним, вероятно, больше из солидарности, нежели из-за чего-то другого. Когда Гарри, наконец, получает билет, густо краснея, когда Лиам добавляет ему недостающую сумму денег, уже хорошо за полдень, и у него остается всего полчаса до отбытия поезда. Он отходит от другой платформы – не той, что обычно, так что, не желая рисковать, Стайлс решает отыскать ее как можно скорее. Лиам следует за ним, стараясь держаться ближе к нему, как тень, и Гарри неосознанно прислушивается к его сердцебиению, которое становится все быстрее. Он сам слегка принюхивается, любопытствуя, какие ароматы может различить. Запах железа, пыли и пота – первое, что ударяет в его ноздри, и не самое приятное, чуть позднее парень начинает улавливать тонкие примеси запахов гамбургеров, пончиков, бумаги, дыма и стирального порошка. Запахи людей немного отличаются друг от друга, а их постоянное перемещение только перемешивает ароматы. Всматриваясь в бетонный потолок, Гарри думает, что понимает Лиама, совсем чуть-чуть. - Это здесь, верно? – Пейн машет рукой влево от того места, где они остановились. Поезд уже ждет возле платформы, мягко гудя, пока пассажиры медленно загружают свой багаж. Стайлс сверяется со своим билетом. - Да, пятая платформа. Лиам улыбается и держит путь мимо информационных стендов и пункта мгновенного обмена валюты. Гарри, не сомневаясь ни секунды, следует за ним. Они идут вдоль платформы, останавливаются возле вагона, который выглядит достаточно пустым, и кудрявый с тоской смотрит на поезд. Кажется, что плюшевые сидения так и взывают к нему, и парня уже не волнует, что, вероятно, весь состав насквозь провонял мочой. Гарри неуверенно пожимает плечами, обращаясь к Лиаму. - Думаю, мне лучше идти. Ну, если я хочу занять себе место. Он и не предполагал, что будет так неловко. Пальцы на ногах поджимаются, когда кудрявый пытается поймать баланс, покачиваясь с пятки на носок и нелепо размахивая руками. Сумка с книгами, которую он держит, неприятно упирается в ключицу. - Сделай это, - Лиам смотрит на него, все еще улыбаясь. Это в равной степени мило и раздражающе. И это заставляет Гарри чувствовать себя так, будто у него что-то на лице. - Ладно, - кивает Гарри и делает шаг в сторону. Он сжимает зубы так сильно, что они болят. – Тогда я пошел. Лиам, да благослови его, улыбается еще мягче и подходит ближе, обвивая парня руками, прежде чем тот успевает среагировать. Гарри не уверен – в порядке ли это вещей у оборотней, или просто Лиам и Найл оказались такими фантастическими мастерами объятий, но неловкость медленно его покидает, и напряжение в мышцах ослабевает. Он ответно обнимает Лиама, задерживаясь в объятиях немного дольше, чем, вероятно, логично после такой недавней встречи, но Стайлс думает, что их положение позволяет, по крайней мере, в этот раз. - Спасибо за все, - все, что приходит ему на ум. Это довольно жутко, если честно, но Лиам и остальные – единственная причина, по которой он, хотелось бы надеяться, не останется один на один с неминуемой гибелью под прямыми лучами полной луны. - Без проблем, - бормочет Пейн ему в плечо, прежде чем отстранится. – Мы были рады помочь. Гарри морщится от воспоминаний о холодном, пренебрежительном выражении на лице Луи, когда он бился перед ним в истерике посреди леса. Но он предпочитает промолчать. - Не волнуйся об этом, - говорит Лиам, снова улыбаясь, - ты можешь вернуться в любой момент, когда будешь поблизости. Гарри знает, что так оно и есть; ему дали обещание, и если он захочет появиться снова, то будет принят. Как парень ни борется с чувствами всю дорогу, эти слова согревают его изнутри вплоть до пальцев ног. Наконец, когда все прощальные слова сказаны, Стайлс заходит в поезд. Воздух внутри приятно теплый, жар отопления поднимается вверх, и он довольно вздыхает, когда находит свободное место и погружается в кресло. Двери закрываются, и парень заталкивает сумку под сидение, а когда поднимает голову, мир за окном только приходит в движение. Как маяк посреди моря, глаза Гарри мгновенно находят Лиама – оборотень стоит на краю платформы, маша рукой, как и несколько других провожающих поблизости от него. Стайлс машет в ответ до тех пор, пока может видеть платформу. Затем он закрывает глаза, откидывается назад и тихо погружается в сон. *Университет Восточного Лондона