Amaryllis

Гарри просыпается с теплым весом на груди. После того, как парень изгоняет из себя остатки сна, проморгавшись, он почти не узнает жалкую тесную комнатенку, в которой был заперт этой ночью. Стены залиты солнечным ярко-оранжевым светом, и новый день приветствует его. Влажные камни бликуют под лучами, вызывая вспышки и танцы ослепительных пятен под веками. Сначала он думает, что, возможно, сделал что-то с собой – пробил легкое, и оно не совсем зажило – вот почему ему так тяжело дышать. Но потом Стайлс медленно поворачивает голову. Растянувшись на его груди и раскинув лапы по обеим сторонам от его тела, на нем лежит смутно знакомый волк. Гарри помнит его по обрывкам прошлой ночи, помнит, что видел его неделю назад, помнит его голубые глаза, прощающиеся с ним, когда Лиам увозил его отсюда. Он не знает, как это возможно, но Луи по-прежнему выглядит самим собой, даже будучи в волчьем обличии. Его мех красивого светло-серого оттенка, и Гарри никогда не видел такого цвета раньше, морда широкая, умная и лишь немного озорная. Стайлс осторожно приподнимает одну из его огромных лап. Она размером с десертную тарелку, мех шелковистый, а длинные когти оборачиваются вокруг руки парня, но как ни странно он вообще не чувствует себя как в ловушке. Хвост Луи подрагивает всякий раз, когда он выдыхает теплое, вонючее дыхание в лицо Гарри, и тот утопает в жаре его тела. Кудрявый даже не помнит всех моментов прошлой ночи, но мысли о ней почему-то заставляют его сердце приятно сжиматься: Луи здесь, и он согревает его своим теплом. А фантомные укусы его зубов все еще горят на шее Стайлса. Он воссоздает в памяти голубые глаза, направленные на него, их мягкий и обнадеживающий взгляд, мимолетное прикосновение нежных рук в ту секунду, когда волк внутри него начинает паниковать. Гарри снова смотрит вниз на длинную, изящную волчью морду. И улыбается. Луи медленно просыпается, и он так восхитительно напоминает маленького щенка: сопит, чихает, облизывает лапу, чтобы потереть ей мордочку, и только потом уже оглядывается вокруг. Его глаза, даже не сверкающие как ночью, кажутся яркими и потусторонними в лучах утреннего солнца. - Привет, - шепчет Гарри, и ему только сейчас приходит в голову, что будь Луи сейчас человеком, то положение, в котором они проснулись, показалось бы весьма неловким. Особенно теперь, когда Стайлс понимает, что он совершенно голый. Не то чтобы этот факт его как-либо раздражал, теоретически он не раздражает его вообще, совсем наоборот. Луи зевает, выдыхая знатный поток утреннего волчьего дыхания прямо в лицо Гарри, ерзает по его телу, накрывая его своим, как большим, пушистым одеялом, и создавая некоторое неудобство возникшим трением, а затем облизывает ему нос. Его уши стоят торчком, глаза светятся озорством, и Гарри любит его так сильно, как только возможно. Хотя… Возможно, это немного странные мысли, учитывая, что Луи сейчас весит фунтов двести и весь покрыт шерстью. - Хм… Я голый, - бессмысленно извещает Гарри. Луи счастливо лает ему в лицо. – Ладно. Мы просто будем лежать здесь? Томмо снова лает, укладывая голову на ключицы парню. Это тяжело, все-таки у животных массивный череп и все такое, но Гарри и не думает о том, чтобы пожаловаться. Так мирно и уютно просыпаться укрытым растянувшейся сверху волчьей тушкой Луи. Больше ничего не болит, и Стайлс уже не чувствует себя так, будто что-то разрывает его изнутри на части. - Эй, Луи? – нарушает он тишину. Волк фыркает в знак признания. – Я, э-э… Спасибо. – Слова звучат не так сильно, как смысл, который Гарри вкладывает в них, но, по-видимому, Луи не все равно даже сейчас – он вытягивает шею и трется мордой о его щеку. Это немного раздражает кожу на лице парня, но все движения зверя такие мягкие и ласковые, что Стайлс все равно чувствует себя на седьмом небе. Он готов снова превратиться в волка, кусать Луи за уши и заставлять его играть с ним в догонялки, лишь бы получить еще одно такое утро, как это. Парень теряется в своих мыслях на некоторое время, пытаясь запомнить каждую деталь, когда Луи еще крепче придавливает его спиной к полу, снова устраивая свои тяжелые лапы у него на груди. А Гарри все равно чувствует себя невероятно свободным: он в порядке, нет ничего, что может держать его в страхе, ничего, что может причинить ему боль. Томлинсон опять задремывает, закатывая глаза и подрагивая редкими ресницами. Ничто не нарушает сонную тишину, даже их дыхание, когда вдруг раздается скрип тяжелой железной двери. - Ребята? – спрашивает Найл, и серьезно, ну почему этот парень всегда оказывается там, где Гарри находится в каком-нибудь неудобственном положении или только проснулся. - Доброе утро, - хрипит Стайлс. Хоран проходит дальше и осторожно принюхивается к воздуху, усердно жуя что-то при этом, как стадо коров. Как ни странно, стоит ему оказаться в коморке, как свет, расписывающий стены, становится, кажется, еще ярче. - И что это тут происходит? – ржет ирландец, когда замечает их на полу. Он подходит и осторожно пинает хвост Луи ногой. Похоже, на нем надеты дедушкины тапочки. Гарри слишком поздно вспоминает (в основном, из-за того, что засматривается на волка), что его член все еще наслаждается свободой. Парень вроде и делает неловкую попытку прикрыть себя, но потом понимает, что ему не хочется разбудить Луи. Он переживет этот позор. От Найла, конечно, не укрываются его жалкие усилия, и тот хохочет еще громче. Луи дергается на груди у Гарри, и по изменениям в его дыхании ясно, что он все-таки проснулся. - Заткнись, - шипит Стайлс. Хоран роется в заднем кармане, вытаскивая сплющенный пакетик мюсли и предлагая ему. Кудрявый не помнит, чтобы в прошлом ел что-либо, кроме убогого наркотического чая Лиама. Он хватает угощение, разрывая упаковку и счастливо вздыхая, когда зерна овса, залитые сиропом, оказываются на языке. Томмо издает звук, похожий на собачье фырканье, и, наконец, поднимается на лапы, отходя прочь. Он тыкается мордой в коленку Найла, и Гарри интерпретирует это как приветствие. Блондин сияет, опуская руку на крупную, лохматую голову волка и почесывая его за ухом. - Как прошла ночка, а? – Найл выходит из комнаты, и его голос эхом расходится под высоким потолком, а затем он возвращается с кучкой одежды Гарри. Тот принимает ее с благодарностью и начинает борьбу со своими боксерами. Рядом с ним Луи преспокойно роется в стопочке собственных вещей, аккуратно сложенных в углу. Со странным свистящим звуком его мягкий мех, который вот только еще касался Гарри, исчезает, сменяясь чуть покрасневшей кожей. - Этот идиот – самый послушный волк, которого я когда-либо видел, - усмехается Луи, даже прежде чем может нормально говорить, а отдельные пучки светлого меха еще виднеются у него на висках. – Все, чего ему хотелось, – это играть всю чертову ночь. Найл подозрительно косится на них. - Оу, это о каких играх мы говорим сейчас? Гарри так смотрит на него в ответ, что ирландец выглядит даже в некоторой степени запуганным. У Стайлса есть повод немного собой гордиться. - Со стороны это бы смотрелось, будто он крутит своей волосатой задницей у меня перед мордой и заставляет его догонять, - шутит Томлинсон, сражаясь на одной ноге со своими носками. Он не смотрит на Гарри, но видна маленькая складочка в углу его рта, и тот уверен, что если бы Луи себе позволил, она могла бы превратиться в настоящую улыбку. Так что кудрявый натягивает рубашку через голову и встряхивает волосами, прежде чем задрать ногу и ткнуть Луи в живот голой пяткой. Невероятно весело наблюдать обиженное лицо Томлинсона, а морщинки, которые расползаются вокруг его глаз, когда ему все же не удается скрыть свою улыбку, согревают Гарри сердце. Он думает, что Луи должен улыбаться всегда с его-то очаровательной внешностью. - Ну, если вы закончили, - слишком громко возвещает Найл, - то мы приготовили завтрак. Луи удивленно приподнимает бровь. Хоран вздыхает. - Мы с Зейном взяли маффины в Mickey D's*. Да ладно, это ведь одно и то же. Томмо серьезно кивает. - Пошевеливайся, щенок, - бросает он Гарри, отряхивая брюки и поднимаясь на ноги. Стайлс даже моргнуть не успевает, как его тело автоматически реагирует на кличку. Он понятия не имеет, когда это началось. Найл топает к выходу из подвала, на ходу что-то крича Лиаму, ожидающему их наверху. Однако слишком переполненное теплом и приятными ощущениями утро настолько разморило Гарри, что ему лень даже попытаться подслушать их разговор. Они поднимаются по узкой лестнице, но мышцы парня будто и знать не знают, что такое боль. Это до сих пор воспринимается странно, особенно после того, как он накануне пробежал не меньше пяти миль. Лиам буквально плашмя лежит на ступеньках у основания лестницы, наблюдая за ними озабоченными глазами. - Все хорошо, Пейно, - кричит Луи, а Гарри показывает ему большие пальцы. Как выясняется, дневной свет слишком резок для глаз новоявленного оборотня. Дом сейчас так ярок и красив, все в нем оживленно и переполнено энергией, а окна распахнуты, впуская утренний ветерок. Гарри приходится прислониться к стене и прикрыть глаза на некоторое время – его мир все еще сжат до пределов темной, маленькой комнатки. Когда яркие пятна перед его обзором, наконец, рассеиваются, Лиама и Найла уже нет поблизости, а Луи закрывает за собой дверь в подвал. Запах яиц и бекона, доносящийся из кухни, раздражает обоняние Гарри. Томмо тоже принюхивается к воздуху, а его рука словно невзначай скользит по запястью Стайлса, когда он придвигается к нему ближе. - Неплохой мех, кстати, - ухмыляется он, проходя мимо. Перед этим его пальцы успевают добраться до затылка Гарри и на секунду сжать его волосы. * * * Дело в том, что Гарри планировал вернуться в университет после обеда, как только к нему вернутся силы. Но вместо этого он сидит с кружкой чая в кресле на заднем крыльце, завернутый в невероятно большое одеяло. Чуть в стороне на газоне копошатся Лиам и Зейн, пытаясь привести в надлежащий вид двор. - Нет, Ли, посмотри, - Малик тыкает пальцем куда-то между страниц старой сморщенной книги. Судя по пятнам почвы, испещряющим корешок фолианта, - это какое-то руководство по садоводству, - вот что ты должен был выкопать. А то, что ты держишь, - это одуванчик. Лиам сначала смотрит на несчастный пучок зелени в руке, а потом швыряет его через плечо в приступе детской ярости. - Я не знал, что это одуванчик. Сейчас октябрь, Зейн, нет никаких цветов. Зейн вздыхает и стягивает с себя перчатки. Он опускается на колени, вынуждая Лиама тоже присесть с ним рядом, и начинает показывать ему, что необходимо вырывать. Гарри прячет улыбку в сгибе локтя. - Все прошло не так плохо, как могло бы, да? – подходит Найл, поправляя солнцезащитные очки на лице. Он изучает различные горизонтальные поверхности, рассредоточенные вокруг крыльца – садовые качели, диванчик, потрепанный пуфик, – но в итоге устраивается на полу рядом с ногами Гарри, воруя у него уголок одеяла. - Что прошло? - Ну ты знаешь, - Хоран машет рукой в сторону неба, - полнолунные делишки. - Оо, - Стайлс прикусывает губу. Это его инстинктивная реакция – замереть и слегка напрячься, задумываясь, но суть в том, что Найл прав. Ночь была вообще не плохой, на самом деле, возможно, она была самой приятной частью во всем опыте Гарри как оборотня. – Нет, нет, совсем не плохо. - Я знал, - самодовольно говорит Найл и снимает свои очки. – Если бы я был здесь, я бы ткнул в тебя чем-то типа «ну я же говорил». - А где ты был? - Дома. Отец говорит, что так для меня безопаснее в полнолуние, на всякий случай. Это вроде как правило – сидеть там и сходить с ума от скуки, - морщится блондин. Гарри наблюдает, как Зейн лупит Лиама по голове садовой лопаткой. - Он просто беспокоится о тебе. Найл ворчит. - Конечно, это так. Но это не значит, что он не считает моих приятелей монстрами, жаждущими крови и теряющими над собой контроль всякий раз, когда выходит луна. - Он тоже охотник на оборотней, да? Хоран смотрит на него слегка испуганно, будто не припоминая, что уже рассказывал об этом новому другу. - Точно. Да, тоже охотится. Старинная семейная традиция. - Это увлекательно, - искренне отзывается Стайлс. - Хах. Это не так уж мило, когда тебя все детство потчуют дерьмовыми историями о том, как опасны оборотни, как легко их можно отличить от нормальных людей, потому что они ходят, сгорбившись и глядя на всех так, будто хотят их убить. А потом ты вырастаешь и выясняешь, что из всего круга твоих знакомых только трое не считают тебя странным, и все они имеют некоторые «пушистые проблемы». Гарри моргает, крепче сжимая кружку. - И что ты сделал? Найл пожимает плечами. - Заставил их показать мне все. Ответить на мои вопросы, обратиться передо мной, что они и сделали, а затем мы проиграли весь день. Кудрявый смеется. Он может представить перед своим мысленным взором, как Найл сидит, скрестив ноги на траве, как большой босс, а три волка приносят мячики, палки и мелкую убитую живность к его ногам. - Разве ты не испугался? - Неа, - ухмыляется ирландец. – К тому же мой лук был со мной. Гарри мягко улыбается ему, наблюдая, как тот следит за разборками в саду. Зейн и Лиам начали бросать друг в друга пригоршни земли, а Найл смотрит на них, кажется, со всей нежностью этого мира. - Тем не менее, это было смело, - говорит Стайлс, тыкая парня в бок ногой. – Ты хороший друг. Улыбка Найла ослепляет, когда он оборачивается к Гарри, и живые искорки загораются в его глазах. - Знаю это и без тебя, Гарри Стайлс. Я потрясающий. – И все же голос блондина звучит растроганно, приоткрывая его мягкую сторону, и если бы Стайлс знал его дольше, он непременно похлопал бы его по плечу или что-то в этом духе. – Не важно, а что с твоими? Гарри хмурится на вопрос. - Твои друзья? Сказал им уже? - Оо, - кудрявый смеется, - нет. Нет. - Почему нет? - В смысле это звучит настолько смешно, что я не знаю, как можно преподнести эту историю. Упомянуть за завтраком? Как ты себе это представляешь? «Меня укусил черт знает кто, пока я топал на вокзал. Теперь я могу превращаться в животное, а еще, если что-то пойдет не и так, и у меня сорвет крышу, я могу убить тебя одним мизинцем». - Они привыкнут к этому, - пожимает плечами Найл. - Да, - вставляет Гарри немного резко и делает глоток чая. Хоть какая-то теплая компания. – Или же они запрут меня в комнате с мягкими стенами. Оборотни не входят в повседневную реальность для большинства людей, Найл. - Это не так уж и сложно. Ты все еще тот же самый парень, или нет? Какая, черт возьми, может быть разница для людей, которые любят тебя? Гарри слегка поражен, если честно. Он не может поверить, что это именно тот Найл, что нашел его когда-то в лесу. - Я тот же, хотя… Хоран хмурится, отвернувшись, пока вновь не обращается к нему с горящими глазами. - Да ладно, Гарри, перестань. Ты слышал, что сказал Луи о твоем настроении прошлой ночью. Я видел одно или два превращения, и единственный их плюс в том, что они обостряют истинную сущность. Вечно недовольные и неуравновешенные люди идут на преступления и убийство невинных. Некоторые так сильно сопротивляются воздействию внутреннего волка, что не проходят через это испытание. Ты же справился прекрасно, без единой царапины. Это должно сказать тебе о чем-то. - Я тоже сопротивлялся, - задумчиво бормочет Гарри. – Я чувствовал, как он пытается мной овладеть, и не мог ему этого позволить. - Я слышал, - упоминает Найл. – Ты был очень громким. Стайлс прячет лицо в коленях. - Господи… - Гарри, послушай. Ты мне нравишься, да кажется, что и ты ко мне нормально относишься, но ты слегка туповат. Ты не хотел поддаваться волку, потому что не хотел кому-то причинить вред, верно? Это уже больше, чем все, о чем большинство новоявленных оборотней когда-либо задумывалось. Обычно их мысли это: «я я Я, а теперь Я сделаю что-то, что принесет мне всемирную известность прямо сейчас». Так сделай мне одолжение и не принижай себя, ты этого не заслуживаешь. - А что, если бы я сдержался? Я имею в виду, остался бы в своей человеческой форме. Ты сказал, что люди не прошли через это, со мной бы это тоже случилось? - Честно говоря, не знаю. Возможно. Но не случилось же. Гарри качает головой. - Луи пришел, - говорит он так, будто это все объясняет. Своего рода, для него это и есть объяснение. - Молодец, что пришел, - кивает Найл. – Он действительно хорош во всех этих оборотных штучках. Вопрос крутится на языке у Гарри уже несколько последних часов, и снова он ощущает зуд нетерпения от желания уже спросить и узнать ответ – как же сам Луи стал оборотнем? Парень чувствует, что эта история очень отличается от его собственной; есть что-то в Томлинсоне, в его поведении, что заставляет всех в доме слушаться его, почти повиноваться ему. Гарри считает, что Найл бы мог ему рассказать, если бы он поинтересовался, но также он чувствует, что это было бы неправильным. Он по-прежнему новичок здесь. А еще парень не хочет насильно вытягивать какую-либо информацию, выставляя себя любопытным, бесчувственным и жаждущим везде пихнуть свой нос неуклюжим щенком. По какой-то причине Луи решил помочь ему, когда он больше всего нуждался в помощи, и Гарри не собирается пренебрегать таким подарком. - А теперь вернемся к твоим друзьям, - снова начинает Найл. Кудрявый стонет. – Нет, эй, я знаю, это сложно, но тебе нужно просто довериться. Чем раньше ты это сделаешь, тем лучше, или же эта тайна начнет убивать тебя. Стайлс пристально рассматривает свои пальцы, одним из них медленно скользя по кромке накидки на его кресле. - Я не уверен, что у меня есть люди, которым я могу доверять так сильно. Конечно, у него есть Джонни, но сейчас они не настолько близки, как были раньше. Они светятся счастьем, когда оказываются вместе, устраивают вечеринки, ночи просмотра фильмов и бои попкорном, но потом Гарри возвращается в Лондон, а Джонни в Шеффилд, и они теряют связь на ближайшие пять месяцев. У него есть Эд, и он потрясающий друг для него уже столько, сколько они вообще знают друг друга. Но сейчас Ширан на последнем курсе университета и сосредоточен только на своей музыке и на том, чтобы сделать ее еще лучше, так что Гарри не хочет обременять его. Невероятно точно подражая псу, Найл кладет свой подбородок на его колено. - Ну, теперь у тебя есть мы. Пока не определишь, кому ты можешь довериться, по крайней мере. Стайлс улыбается, заглядывая в пугающе голубые глаза нового приятеля, а потом обращая взгляд в сад. Зейн сидит посреди нетронутой лужайки, читая руководство по садоводству, а Лиам строит нечто странное, выглядящее, как кривой муравейник из грязи. Из недр дома Луи что-то кричит им, хохоча. Гарри снова улыбается и чешет Найлу за ухом. Возможно, он не такой уж и посторонний здесь. * * * На самом деле, Гарри думает, что это было неизбежно, потому что сейчас он стоит на пороге и стучится в дверь поздним вечером четверга, нагруженный коробками с пиццей и напитками. Кто-то устроил шумную вечеринку в баре кампуса из разряда тех бесшабашных мероприятий, что длятся всю ночь напролет, и его тоже пригласили. Стайлс даже заглянул, убедился, что все уже готово к тому, чтобы можно было начать пить в шесть вечера и нажраться к восьми, да немного развлечься, но едва он сделал второй шаг вглубь бара, нестерпимая головная боль вынудила его повернуть обратно. Видимо, случилась передозировка отвратительной, оглушительной музыкой и мигающими огнями, а обычный мягкий гул разговоров в этом местечке был подменен на вопли людей, пытающихся разговаривать друг с другом под удары басов. Так что Гарри извинился и, заказав столько пиццы, что ею можно было пропитаться до конца недели, или же оплатить этой же суммой аренду квартиры, уехал. И вот он здесь. И уже слышит, как кто-то топает к двери. - Гэээрии, хах! – кричит Найл преувеличенно громко. С левой бока его макушки торчит впечатляющий вихор, а сам парень выглядит довольным и счастливым. – Чем мы обязаны такому удовольствию? - Хм, - красноречиво выдает Гарри, и признаться честно, однажды он уже использовал этот трюк, чтобы стать самым популярным парнем в школе. – Я принес пиццу. - Да, я вижу, - вопит ирландец, вырывая коробки у него из рук. – Хороший мальчик. Стайлс качает головой и принимает открытую дверь за приглашение пройти внутрь. - Эй, Гарри, - окликает его Зейн, опираясь на подлокотник дивана и выглядывая в коридор. Он улыбается, выглядя так же непринужденно и довольно, как и Хоран. - Гарри! – к ним присоединяется вышедший из кухни Лиам. - Лиам, - ухмыляется Гарри. - Гарриииии. - Лиам? - Луи, - встревает Луи, внезапно оказавшийся поблизости, видимо, его серая невзрачная толстовка и босые ноги позволили ему подобраться незамеченным. - Я почувствовал, что ты принес пиццу, - сообщает Лиам, прислоняясь к стене и дожидаясь, пока Гарри снимет обувь. - Найл захватил ее. - Ну еще бы. Как ты узнал? – спрашивает Пейн, наконец, замечая в руках Гарри бутылку колы и забирая ее. - Что узнал? – хмурится кудрявый, оперативно сбрасывая ботинки. - Что сегодня у нас ночь фильмов, очевидно же! И да, теперь, когда Гарри захлопывает за собой дверь и полностью погружается в атмосферу окружающего его, он улавливает легкий запах попкорна и чипсов. - Я не знал. Ребята, вы что реально устраиваете ночи фильмов? Лиам фыркает, и Гарри идет за ним в гостиную. Стайлс никак не может перестать думать о том, что ни один из парней – даже Луи – не протестует против того, что он появился на их пороге. Они приняли его дары, пригласили его зайти, и все выглядит так, будто они позволяют ему поучаствовать в их семейной традиции. Гостиная отличается от того, какой Гарри видел ее в последний раз. Диван по-прежнему здесь, но на месте журнального столика находится нечто, что можно охарактеризовать как гнездо из одеял и подушек. Всевозможные миски и пакеты рассыпаны повсюду, и в данный момент Найл исполняет сложный танец, перепрыгивая через них с полными тарелок руками. Кресла придвинуты ближе к дивану, образуя полукруг. Луи лежит в одном из них, выглядя слишком неприлично, когда слизывает расплавленный сыр с куска пиццы. Это просто идеально, если честно; Гарри даже припоминает моменты из детства: дом, крепости из подушек и просмотр телевизора с Джеммой в то время, когда они оба должны были уже давным-давно спать. - Спасибо за это, добрый человек, - кивает ему Луи, размахивая при этом куском «Гавайской» в воздухе. Гарри только радуется тому факту, что его любимая пицца, кажется, нравится и Луи тоже. - Мне в радость, - улыбается он в ответ, медленно подходя ближе. Зейн и Луи похожи на растянувшихся ленивцев, раскинувших в разные стороны конечности и поблескивающих счастливыми глазами. Найл просто усаживается на полу, устраивая голову на коленях у Лиама. Гарри не знает, куда ему пристроить собственный зад, и ему вновь приходят в голову сомнения – а пригласили ли его вообще? - Иди сюда, нам нужно закончить дискуссию о том, какой фильм стоит посмотреть, - говорит Найл, протянувшись настолько, чтобы можно было схватить Гарри за запястье. Тот садится на пол и получает уголок одеяла, накинутый на плечо, и кусок пиццы в руку еще до того, как понимает, что происходит. Хоран снова хлопается на пол с кучей DVD в руках, и все склоняются ниже. - Итак, - возвещает он, выглядя невероятно важно, - сократим круг выбора. Будет ли это действующий чемпион – «Железный человек»? Или прибытие нового члена жюри перетянет чашу весов в пользу не такой уж и качественной, ужасно сентиментальной «Реальной любви»? Или, - Найл делает глубокий вдох, - справедливость, наконец, восторжествует, и наши взоры обратятся к классике, которая находится вне времени, – «Крестному отцу»? Судьба в твоих руках, юный Гарри, - он серьезно смотрит на Стайлса. Сидящий слева от него Лиам отчаянно пытается заглушить свой смех подушкой. Луи начинает бросать кусочки пиццы в голову Найлу. - Подождите, - говорит Гарри, - а кто голосовал за «Реальную любовь»? Лиам срывается на истерический смех-плач, а потом в комнате воцаряется подозрительная тишина. - Тебе какое дело? – спрашивает Луи. Стайлс пожимает плечами, изучая диски перед ним. - Просто спросил. Это мой любимый фильм, - поясняет он. Зейн фыркает. Гарри игнорирует его и тыкает Найла в грудь. - Ты должен просто закрыть глаза и выбрать один из них. - Оо, - тянет Хоран, а потом улыбается, - это… - Вы знаете, - прерывает их Зейн, лениво что-то жуя, - могло бы быть даже веселее, если бы мы голосовали за что-то, помимо наших любимых фильмов. - «Дневник памяти», - сразу реагирует Луи. Глаза Гарри снова невольно обращаются к нему, потому что, эй, это еще один из его самых любимых фильмов. - Или наших других любимых фильмов, Лу, - нежно укоряет его Зейн. – Мы все должны выбрать то, что мы еще не видели, или типа того. - Нет ни одного фильма, которого Найл бы еще не видел, - ржет Лиам, - он будет спойлерить. - Да не будет ничего подобного! - Да ладно, - спорит Пейн, скрестив руки на груди, - а не ты ли был тем, кто сказал мне, что Элли умрет, а Карл превратится в депрессивного старика? - Это было на восьмой минуте фильма, - услужливо подсказывает Луи. Лиам ослепительно полыхает глазами в его сторону. Гарри же счастливо парит где-то над разговором, потому что он прямо сейчас тусуется с людьми, которые смотрят Pixar unironically. - Мы должны посмотреть «В поисках Немо», - задумчиво выдает он, покусывая палец. Такой вариант кажется для него сейчас совершенно очевидным. Гарри действительно любит анимационные фильмы, и если он может выискать возможность для распространения чего-то, что любит, то он сделает это прежде, чем его коллеги по выбору ленты скажут что-то вроде «отвали с этим дерьмом». - «В поисках Немо», - в унисон соглашаются Луи и Зейн. - Да почему? – вопрошает Найл. - Оо, - улыбается Лиам. - Причина в том, что это хороший фильм? Это же про рыбку. Чего еще можно желать? – недоверчиво спрашивает Гарри. - Да, я тоже голосую, да, можем мы посмотреть «В поисках Немо», пожалуйста? – ухмыляется Лиам, резко регрессируя в пятилетний возраст. Найл неохотно встает, прижимая диск с «Крестным отцом» к груди, и ворчит, пряча его до лучших времен. Это ли не главное свидетельство того, что противостоять щенячьим глазкам Пейна невозможно? Они устанавливают диск на просмотр. Это все, что Гарри нужно знать. Девяносто минут и два перерыва на поход в туалет спустя, Зейн и Гарри не без стыда передают друг другу коробочку с салфетками. Луи посматривает на них, вытирая свой нос, выпачканный в пицце, которую он все еще ест, а Найл пытается развеселить их всех, говоря вместе с героями своим лучшим голосом кита. Лиам, кажется, в особенном восторге от черепах. - Он не может просто оставить ее там, - дуется Гарри, когда Марлин уплывает. Даже если он видел мультик не меньше двадцати двух раз и точно знает, что Марлин это сделает. И долго еще будет плавать в неудачных попытках, путаться и грустить в одиночестве в сотнях милей от дома. Чертовы рыбы-клоуны. - Все в порядке, - Найл ободряюще похлопывает его по плечу, - они справятся. - Смотрите, он снова это делает! – шипит Лиам. - Это не считается спойлером, если вы уже видели фильм, Пейно. Наконец, Марлин слышит, как Немо зовет его через поток рыбы. Гарри все еще всхлипывает, потому что это красивый, эмоциональный момент. Ладно, мог бы им быть. - Эй, - говорит Луи, заговорщицки наклоняясь вперед, когда от фильма остаются последние десять минут, - знаете ли вы, что если одна из рыб-клоунов в паре умирает, то кто-то из детей парочки меняет пол и вступает в связь с оставшимся родителем? Не считаете, что это объясняет, почему ему так важно отыскать Немо? Гарри смотрит на него со всем негодованием от разрушенного детства. Найл хихикает и дотягивается до дивана, чтобы схватить горсть засохшего попкорна и запустить в голову Луи. - Это отвратительно, - заявляет Зейн без всяких эмоций. Гарри воспринимает его комментарий как чудо, потому что он уже привык к тому, что все вокруг соглашаются с Луи. Когда на экране появляются конечные титры, Гарри отказывается двигаться. Он раскидывает свои конечности повсюду, как морская звезда (ха-ха, морская звезда, ха) и закрывает глаза. Весь запал притворяться культурным и вежливым у него закончился еще тогда, когда Найл ткнул локтем ему в пах, пока полз в сторону туалета. - Эй, - Лиам тычет пальцем в волосы парня, - не засыпай. - Мотивируй меня, - предлагает Гарри. - Мы могли бы сыграть в «правду или вызов», - задумчиво говорит Пейн, будто он на самом деле рассматривает такой вариант, - или в «я никогда не». - О, я не смогу играть с вами долго, - бурчит Найл, падая сверху прямиком на Гарри. А тот совсем и не против. – Я уже сейчас испытываю истинную боль оттого, что, будучи ирландцем, я не могу соперничать в пьянстве ни с одним из вас, пушистых засранцев. - Постой, - открывает глаза Стайлс, - мы не можем опьянеть? - Можем, - хмыкает Лиам, - но для этого требуется намного больше выпивки, так что, как правило, мы не заморачиваемся. Играем с соком, а тот, кто отправляется в туалет последним, становится победителем. Гарри ждет, что он засмеется и признается, что это просто плохая шутка, но Лиам продолжает торжественно взирать на него. - Ты серьезно, - стонет кудрявый, - О Боже. - Иногда они спаивают меня и делают ставки насчет того, какое дерьмо я натворю по пьяни, - умиротворенно вставляет Найл. - Мы так не делаем больше. - Я тебя умоляю, Пейно. Именно в этот момент Зейн возвращается с прогулки, источая крепкий запах сигаретного дыма. - Я услышал кое-что, чего я никогда не хотел бы слышать, - непринужденно заявляет он. - Ты слышал каждое слово, - хмыкает Найл. Зейн пожимает плечами в ответ. - Да вы серьезно что ли играете в это? В… сколько там вам лет? - Двадцать, - смеется Малик. – Ну, Лу двадцать два, но вряд ли он хотел бы, чтобы ему об этом напоминали. - Я слышал, что ты сказал, Зейни-какашка, - поет Луи из кухни, и я тебя ненавижу. - В любом случае, - продолжает Зейн, не обращая внимания на пластиковую вилку, что летит в него, но не достигает цели, - да, мы так развлекаемся. Это весело. И мы на самом деле узнаем в процессе много нового друг о друге. Это история заканчивается тем, что Гарри растягивается на животе посреди гостиной, впервые играя в смешную подростковую игру и распивая виноградный сок. Он признается в ерунде, вроде того, что занимался сексом больше чем с двумя людьми за свою жизнь или целовался с парнями, а также и в более серьезных вещах, например, что украл свежую булочку с подноса однажды, когда еще работал в пекарне, потому что был голоден. - Я никогда не, - бодро начинает Зейн, - спасал горячего, симпатичного и только что укушенного оборотнем парня в лесу. Гарри наблюдает, как очаровательно Луи закатывает глаза, ухмыляется и пьет. Его кадык дергается, и Стайлс ловит себя на мысли, что смотрит на это слишком пристально и слишком долго. Ладно. По крайней мере, он сам не лжет, когда поднимает свою кружку после «я никогда не находил парня привлекательным». * * * - Мам, послушай. Мне действительно, действительно нужно, чтобы ты рассказала мне, как колоть дрова. Его мама смеется в трубку. А вот Гарри не смешно. Это воскресенье, и прошло почти двадцать четыре часа с тех пор, как парень снова наведался во владения оборотней, и теперь он оказался в доме один. Это абсолютно ужасающий факт, если уж честно: все эти пустые комнаты, которые могут быть полны скрывающимися в них сверхъестественными существами. Все произошло совершенно неожиданно. Зейн и Луи ушли по делам (они на самом деле просто исчезли в лесу, что-то крича, но презумпцию невиновности еще никто не отменял). Лиам взял машину и уехал за продуктами, а Найл был занят какими-то семейными делами. Но до этого ничего подобного не предвещало: Гарри бродил по дому, натыкаясь на вещи, но никто не делал ему замечаний, а Зейн и Лиам развлекали его дружеской болтовней. Как так получилось, что все испарились, бросив ему напоследок: «Ты прекрасно справишься, если побудешь некоторое время самостоятельным мальчиком, верно?» И вот он один. Гарри все еще ждет их, чтобы выяснить, почему они доверяют какому-то парню, таскающемуся по их дому без дела, настолько, что оставили его здесь одного и не ждут, что он спалит жилье или украдет все их имущество. Как вообще реагировать на такого рода любезность? Когда он не знает, как справиться с чем-то, он занимается уборкой. И это возвращает его обратно к разговору с мамой. Дрова. Точно. - Детка, ты уверен, что должен решать какие-то дела с топором в руках? – хихикает она. - Мама. - Я не знаю, как колоть дрова, - говорит миссис Стайлс кому-то вне телефона. – И Робин тоже. Какого черта тебе вообще это понадобилось? Точно. Он ничего не говорил ей ни о своей пушистой проблеме, ни о людях, которые спасли ему жизнь. Он почти забыл. - Я дома у друга и пытаюсь разжечь огонь, - честно признается парень. Пустой камин выглядит не настолько удручающе закопченным после того, как он немного его почистил. Гарри готов поспорить, что хозяева дома даже не знают, что забитый дымоход может их убить. - В камине, да? - Очевидно же, - закатывает глаза Гарри. Он встает и идет в сад, туда, где обнаружил кучу бревен и дружелюбно выглядящую плаху с топором. - Я не знаю, возможно, ты должен оставить это на того, кто там живет? – От Стайлса не укрывается легкий оттенок любопытства в голосе матери, но он решает играть дурачка. - Я просто хочу попробовать, но с чего вообще начать? – размышляет парень вслух. - Гарри, пожалуйста, будь осторожен. - Буду, мам. Люблю тебя, - говорит он и вешает трубку. Топор, который по каким-то причинам ярко-желтого цвета, выглядит вызывающе с его вздернутой в воздух ручкой. Гарри хватает самое широкое бревно, какое только может найти (чтоб не промахнуться), и укладывает его на плаху, чувствуя себя при этом очень мужественно. - Хорошо, - бормочет он себе под нос, не обращаясь ни к кому в частности. А затем поднимает топор. Это довольно волнующе, действительно волнующе. Гарри размахивает одним тяжелым предметом, и ударяет им по другому. Он вновь поднимает топор по инерции и остается в полном восторге после того, как небольшой деревянный брусок раскалывается на два. Удар приходится не совсем по центру, но, черт, он только что сделал это. Переполненный амбициями парень хватает новое бревно, и еще одно, и еще. Вскоре в его распоряжении оказывается симпатичная кучка приемлемо наколотых дров и ноющие руки, но он действительно справился с этим. Гарри чувствует себя очень, ну просто очень умелым. Он складывает дрова в плетеную корзину, закидывает несколько штук в камин так, как обычно показывают в фильмах – щепки меньшего размера по бокам, а крупные – в центре – и натыкается на коробку с огромными спичками, ухитряясь зажечь одну из них с четвертой попытки. Вскоре маленькое пламя разгорается, облизывая грубую кору дерева. Это выглядит удивительно. Удовлетворенный парень откладывает корзинку в сторону и осматривается вокруг. «Неплохо сработано», – мог бы сказать он сам себе: все пространство гостиной, кухня и прихожая избавлены от пыли и пропылесошены, подушки взбиты, посуда вымыта и расставлена по местам, и даже дорожка перед домом освобождена от вороха опавших листьев и мусора. Стайлс протер окна, вычистил камин, протер кухонный стол и выбил грязный коврик, лежавший у двери. Треск огня дарит приятное ощущение домашнего уюта, и Гарри чувствует себя счастливым и довольным. Он и припомнить не может, когда устраивал в последний раз такую грандиозную уборку, тем более для людей, с которыми знаком чуть больше недели. Запах дыма, перемешанный с ароматом чистоты, – самое гармоничное, что только может быть. Гарри прячет все моющие средства под раковину, где он их и нашел, и в этот самый миг, будто почувствовав, что он весьма подходит для того, чтобы пройти и растащить грязь по всей протяженности чистого пола, в дом вваливаются Луи и Зейн, смеющиеся и с растрепанными волосами. И у них покрасневшие щеки, вероятно, от ветра и холода, царящих снаружи. Гарри решает, что должен сделать им чай. - Гарри! – с чувством вопит Зейн и обнимает его, как давно потерянного друга. Между тем Луи замирает на пороге задней двери, мило морща нос и оглядываясь назад и вперед между крыльцом и прихожей. - Что-то здесь не так, - объявляет он, обращаясь к Малику. Дело в том, что Гарри не имеет ни малейшего понятия, что за дела творятся с Луи. Глаза оборотня горят сильнее, и ухмыляется он чаще, и Стайлс даже иногда замечает легкую улыбку, направленную в его сторону, но в то же время Томлинсон говорит с ним подчеркнуто вежливо, когда поблизости есть остальные парни. Гарри видит проблески этого и сейчас, когда они проглядывают за равнодушным видом Луи, и он так отчаянно хочет знать, как заставить его быть таким, каким он был с ним наедине – счастливым и беззаботным саркастичным засранцем, но таким нежным. Луи называл его «love», называл его «sweetheart» в полнолуние, и это грело Гарри душу; и вообще они были очень дружелюбны по отношению друг к другу в первой половине дня. Больше всего Стайлс хочет знать, что он делает не так, и он очень и очень близок к тому, чтобы спросить об этом. Парень пока не знает, как это исправить, но он действительно этого хочет. Гарри хочет видеть лучики морщинок вокруг глаз Луи, когда тот улыбается какой-нибудь глупой шутке, сказанной им. В любом случае, он разберется с этим позже. Гарри Стайлс ничего не оставляет неразрешенным. Зейн оглядывается, горя веселыми глазами. - Ты убрался? - Э-э, - тянет Гарри. Он как раз собирался поучиться заново говорить на днях. Луи приседает, наклоняя голову и длиной челкой заслоняя большую часть своего лица. Он медленно ведет пальцем по деревянному полу. Тот скрипит. - Ну охуеть, - бормочет парень. – Чистота. Гарри считает, что очаровательный восторг Луи является прямым свидетельством того, в каком плачевном состоянии дом находился. Он сам не заметил поначалу бардака, то благодарный за приют, то очарованный хозяином дома, и если бы не весь ужас его состояния, то бесчисленные пятна от кружек на столешнице сразу свели бы его с ума. - Да, хм, я слегка прибрался в одном месте. Или в двух. - Бог мой, - Зейн высовывает голову в гостиную, - это реальный цвет камина? - Зи, я могу видеть из этого окна! – кричит Луи, подпрыгивая на пальчиках, как маленький мальчик. Гарри снова поражен в самое сердце его очарованием, и справиться с этим еще сложнее, потому что Томлинсон даже не смотрит в сторону кудрявого. Возможно, ему есть резон притвориться стулом, чтобы Луи присел на него. - Гарри, ты вымыл посуду? - Нет, я спрятал ее грязной, - острит Стайлс, включая свой хромающий сарказм. - Это потрясающе, - искренне выдает Зейн. Вот честно, почему странная одержимость Гарри с первой ночи не продолжилась и после? Зейн ведь совершенно удивительный человек, но, увы, нисколько не подходящий для того, чтобы влюбиться в него. – Ты не обязан был этого делать. - Знаю, - пожимает плечами Стайлс. – Но я остался в одиночестве, и мне было скучно, так что… - Ну если ты столько переделал за два часа, на которые тебя оставили одного, - говорит Луи, все еще не глядя на него, но совершенно точно обращаясь к нему; сердце Гарри подпрыгивает, - то я бы посмотрел, на что ты способен за целый день. Стайлс уверяет себя, что не должен выискивать в его тоне ноток флирта. Он просто косноязычный тупица, который получает удовольствие от уборки и носит галстуки-бабочки – вряд ли его восприятие слов Луи может сойти за надежный источник. - У меня есть свободное время, так что можешь узнать, если хочешь, - шепчет Гарри и закусывает губу. Господи. Зейн фыркает. Кажется, он делает это слишком часто. Выйдя из кухни, Малик приближается к Стайлсу и дергает за край цветастой банданы, которую тот повязал вокруг головы, играя с кончиком ткани, как котенок. - Что ты нацепил? - Это повязка для волос, - дуется Гарри. – Ну знаешь, чтобы убрать волосы с глаз, пока я вытирал пыль по темным углам, куда никто и никогда не рисковал заглянуть. Серьезно, ты можешь представить, сколько дерьма было за диванными подушками? – Зейн вопросительно приподнимает бровь. – Да я полмешка для мусора набил волчьими волосами, и это только начало. - Луи, - стонет Малик. – Я говорил тебе, блять, не кататься по дивану! Плавно и изящно, прямо на глазах Гарри, Луи превращается в теперь уже точно знакомого серого волка. Он лает на Зейна и выпрыгивает на улицу через заднюю дверь, исчезая в лесу. - Прости его, он мудак, - советует Малик замершему Стайлсу, хватая его за локоть и нежно таща в сторону дивана, чтобы усадить там. – Я мог бы сходить за чашкой чая. Будешь? - Да, две ложки сахара и без молока, спасибо, - кивает Гарри, рассеянно наблюдая за танцами и мерцанием языков пламени. Там же виднеется крупное пятно сажи, появившееся уже после его уборки. Он прислушивается к свисту кипящего чайника и грохоту Зейна, открывающего шкафы и звенящего кружками. Аромат чая начинает доноситься, как только оборотень раскрывает коробку с ним, и Гарри упивается этим запахом, благодаря свое суперобоняние. Зейн включает телевизор, как только протягивает ему кружку, и на экране возникает какое-то псевдо-комедийное шоу с ведущим, которого Гарри никогда не видел. Он накрывает их обоих огромным одеялом, устраиваясь и придвигаясь настолько близко, что это уже можно счесть объятиями. Ему нравится тепло чужого тела, обжигающее своим жаром его бок. Зейн никак не протестует и, вероятно, он такой же любитель обнимашек. Они сидят в тишине, вслушиваясь в поток следующих друг за другом дерьмовых шуток. Затем Малик осторожно толкает его в бок. - Эй, - говорит он, внимательно глядя на кудрявого, - ты всегда желанный гость здесь, ты же знаешь. И вот так просто Зейн переходит к тому, что вызывает у Гарри ужас. Возможно, это какая-то тайная суперспособность оборотней, вроде чтения мыслей. Вот бы ему научиться подобному и подобрать пароль к Луи. - Хорошо, - бормочет Стайлс. Его собеседник смотрит на него еще проницательнее. - Я говорю о нем, Гарри. Луи не против того, что ты делаешь, он вернется, просто… Ты не должен пытаться отплатить нам этим или чем-то еще, понимаешь? Мы будем рады помочь, и я уже могу сказать, что ты очень ценишь это, ничего больше не надо. - Я устроил уборку не для того, чтобы отблагодарить вас, нет. Мне просто нравится это делать. - Тогда нам, возможно, придется удерживать тебя силой, - хихикает Зейн. Он снова затихает, потягивая чай и, кажется, задумываясь, что ему сказать дальше. Вопреки здравому смыслу Гарри открывает рот и мгновенно жалеет об этом. - Вы оставили меня одного сегодня. - Извини за это, - Малик поворачивается к нему с серьезным видом. – Луи нашел… - Нет-нет, - быстро прерывает его Гарри, - это не то, что я имел в виду, вы оставили меня здесь одного, едва зная меня. Я бы мог вынести весь ваш драгоценный китайский фарфор. Зейн смеется. - Здесь не так много того, что можно украсть. Честно говоря, мы даже рады новым лицам. Как правило, мы живем слегка уединенно. - И это создает определенное впечатление, вы не кажетесь нищими ребятами. - Ооуу. Зейн тычет его в плечо, а затем и в бок, жестоко разрушая былой комфорт Гарри. Но они снова потягивают чай и смотрят телек (на самом деле не смотря его), зато им спокойно и уютно. - Знаешь, - говорит Малик, когда шоу заканчивается и начинается новостной блок, - ты действительно удобный. Мне нужно подготовить лекцию ко вторнику, а я даже не хочу шевелиться. Стайлс смеется. - Точно, я и забыл, что ты преподаватель. - Я обычный лектор, Гарри, у меня даже нет докторской степени. Но одна маленькая птичка шепнула мне, что ты тоже подумывал о преподавательской стезе. - Лиам рассказывает тебе обо всем? - Да, - серьезно отвечает Зейн. Гарри обдумывает свои слова сейчас. Он вспоминает свою беседу с Лиамом и тот случай, когда он первый и единственный раз задал ему вопрос о Зейне. Кудрявый знает, что не должен совать нос не в свои дела, возможно, он просто останется для парней хорошим знакомым, дружелюбным малым и любителем чистоты по углам, но ведь есть вероятность, что однажды он станет тем, с кем они также будут делиться всеми своими секретами. А вообще Гарри просто любопытное существо по своей природе. Он хочет знать сейчас. - Он говорил, что ты хотел бы обучать детей, - вставляет он и закрывает глаза, не зная, чего ожидать. Зейн по-прежнему спокоен и непринужден – он не напрягается, не отодвигается, но его рука дрожит, когда он ставит свою кружку на стол. Парень грустно смеется и откидывается обратно на спинку дивана, обнимая себя руками. Он кажется таким печальным, и так отличается от привычного бодрого Зейна, который вечно дразнит Луи, что Гарри ненавидит себя за то, что напомнил ему о больной теме. - Я хочу, - бормочет он, в конце концов, как Стайлс уже собирается забрать свой вопрос обратно, - но не могу. - Почему нет? – осторожно спрашивает Гарри. - Я не могу взять на себя ответственность за детей. Одно дело, когда я нахожусь в лекционном зале, переполненном взрослыми, которые знают, как повести себя в случае опасности, но дети… они захотят помочь, понимаешь? Они не поймут, что я опасен. И… ох. О нет. - Зейн, - шепчет Гарри, чувствуя, что у него уже слезятся глаза. – Ты не опасен. Тот качает головой. - Мы все опасны при определенных обстоятельствах. Я могу полностью контролировать своего волка, но никто не знает, что может нарушить этот контроль. Я едва стою на ногах, едва доползаю до дверей в такие дни. Гарри всхлипывает и чувствует себя невероятным эгоистом. - Я никогда даже не… Моя единственная полная трансформация была в мое первое полнолуние. Я не обращался в волка с тех пор. Я не в ладах с ним, и никогда не буду, но я пытаюсь справиться, знаешь? Он подносит руку медленно, давая Зейну время, чтобы отодвинуться. Когда тот этого не делает, Гарри тянется к нему ближе, и еще ближе, до тех пор, пока не кладет голову рядом с ним. Парень вдыхает запах другого оборотня, корицы, сандалового дерева и самого Зейна. Стайлсу немного не по себе. - Извини, - бормочет он пустое извинение, под которым отчаянно подразумевает: «Мне жаль, что я спросил. Мне жаль, что ты знаешь, каково это». Мне жаль, что я не могу помочь. - Это не твоя вина, - хрипло смеется Зейн. - Да, - соглашается Гарри. Они снова сидят в тишине, наблюдая, как на экране вытягивают автомобиль из канавы. И им по-прежнему комфортно, несмотря на то, что только что произошло. Голова Гарри еще пытается переварить тот факт, что Зейн действительно ему сам доверил свою печаль, просто потому, что решил, будто он заслуживает знать об этом. И он снова чувствует, что он нужен, что ему доверяют, что он важен (снова его эгоизм), и не важно, какому из данных пунктов Зейн поспособствовал. Больше всего парню хочется быть в силах сделать что-то, хоть что-нибудь. Когда Лиам возвращается, они помогают ему заполнить запасами холодильник, а потом Гарри собирается уходить, и Зейн останавливает его в дверях, очень долго удерживая в своих объятиях. Кудрявый не может припомнить, когда он в последний раз чувствовал себя так комфортно в чьих-то руках, кроме маминых. Он бежит домой через лес, ветер свистит в его растрепанных кудрях, и лишь несколько укоризненных взглядов, брошенных на луну, говорят о его полной беспомощности перед ней. *сокращенный вариант названия Макдоналдса.