Amaryllis

Полнолуние приходится на пятницу, и, поднимаясь на холм в сторону дома, Гарри чувствует свободу. Он так давно не был здесь, что ему кажется, будто весь лес приветствует его возвращение сюда, пачкая его башмаки грязью и закидывая опавшие листья за воротник. Найл кричит что-то, и прежде, чем кудрявый успевает подняться на крыльцо, он выбегает ему навстречу, опрокидывая на землю и несколько секунд оглушительно выкрикивая его имя. - Привет, Ни, - смеется Стайлс, похлопывая друга по спине и незаметно ощупывая свои конечности на предмет сломанных костей. – Я скучал по тебе. - Мы тоже по тебе скучали! Гарри снова смеется, сбрасывает с себя Найла и пытается отряхнуть грязь с одежды до того, как встанет. - Как твои дела? – спрашивает он, предлагая Хорану руку, пока тот что-то бормочет про грубых оборотней. - Не так много вообще новостей, - парень пожимает плечами, снова приближаясь к дому. – Я не хожу на занятия, Луи едва не сжег кастрюлю. И ничего о Свифтах. Дом встречает Гарри знакомым запахом парней и пиццы. Ребята обнаруживаются лежащими в гостиной и смотрящими рекламу остекленелыми глазами. - Привет, - возвещает он, взмахивая рукой. Лиам слегка оживляется, а его взгляд смягчается, и Гарри расслабляется под его воздействием. Зейн даже не убирает руку, которой прикрывает лицо, но бормочет: «Привет, Гарри». Луи расположился ближе всего к двери, и так и остается лежать с закрытыми глазами, полностью его игнорируя, но улыбка, возникшая на его лице, – все, что нужно Стайлсу. - Вы вставать собираетесь? - Неа, - по-прежнему громко отвечает за парней Найл, заходя в комнату с миской попкорна в руках, - они только что проснулись. Неудачники. - Сейчас девять утра, Ни, пожалуйста, уеби себе сам, - бурчит Луи, и его голосу не хватает привычной язвительности. Найл качает головой. - Гарри предупредил, что придет в девять! Ты должен был ждать его у порога. - В этом действительно не было необходимости, - смеется Гарри, чувствуя, как по внутренностям разливается тепло, несмотря на сквозняк, залетающий в трещины на окнах. – Хотите позавтракать? Найл обнимает его, обволакивая, подобно огромному защитному шару, но и остальные парни тоже явно приободряются – Лиам даже заходит настолько далеко, что садится на диване и говорит «да, пожалуйста». Завтрак – а Гарри включает в него все, что подходит для полноценного английского завтрака, – и вот он уже добивается именно того, на что и рассчитывал: восхитительно сонная, спотыкающаяся на каждом шагу кучка оборотней и одна голодная человеческая особь перемещаются на кухню и занимают места за столом. Луи немедленно крадет целую тарелку бекона, складывая семь ломтиков в неустойчивую башенку, а затем он утаскивает еще яйца и помидоры прямо из-под носа Зейна. Он успокаивается только, когда Лиам, наливающий себе чай, едва не прокалывает ему руку вилкой. Гарри ест, откинувшись на спинку стула и рассматривая картину перед ним. Он любит такие домашние посиделки еще с самого детства, и сейчас не может не представлять, как готовил бы каждое утро завтрак друзьям, чтобы порадовать их. (А возможно, кудрявый размышляет и над альтернативным вариантом, в котором никто не спит, но он все равно складывает завтрак на поднос и несет в свою спальню, или не то чтобы его, потому что она принадлежит им… Да, возможно, он подумывает о том, как ему вписаться в это свободное пространство. Кроме того, он ведь не может работать сейчас, потому что теперь он не совсем человек, но… Хватит мечтать). Когда все достаточно отходят ото сна после чая/кофе и десерта, состоящего из старых жевательных конфет, Найл с разрешения Луи отлучается в небольшой отпуск. Он обходит стол по кругу, каждому из парней достается либо столкновение кулаками, либо поцелуй в голову, либо крепкие объятия. Гарри получает все три компонента. Они все выходят на крыльцо, чтобы крикнуть что-нибудь на прощание Хорану и махать ему вслед, пока он не затеряется между деревьями. Это мило. Гарри проводит день, присоединяясь к священной миссии ребят, заключающейся в просмотре всех эпизодов Cupcake Wars зараз. Это приятно и уютно, но беспокойство зудит прямо под кожей у Стайлса, что-то вроде смеси страха и предвкушения, и оно усиливается всякий раз, когда он смотрит в окно. Небо уже не такое бледное, как утром, оно ярко-синее, полуденное, а это значит, что закат все ближе, так что боль уже оседает глубоко в костях парня. Он не может этого отсрочить. В конце концов, когда горизонт загорается кроваво-оранжевым светом, Гарри откашливается. - Что такое? – спрашивает Зейн, похороненный где-то на дне клубка из оборотней. - Я, э-э, есть вероятность, что вы мне поможете, ну знаете, с оборотными делами? - смущенно бормочет он. Луи фыркает. Лиам, выглядящий шокировано, бьет его по голове. - Точно, - говорит Малик и с трудом выбирается из-под парней. Он многозначительно смотрит на них, и между ними тремя явно ведется какой-то разговор глазами (способность оборотней к чтению мыслей?). Наконец, Зейн хватает Гарри за руку и ведет в сад. И кудрявый начинает слегка волноваться – как минимум – когда замечает, что Луи следует за ними. - Ладно, - говорит Лиам, как только они все усаживаются на земле и смотрят на него. – Гарри, ты, вероятно, нашел это где-то в книгах, которые я тебе одолжил. Переход от человека к оборотню и обратно не так сложно освоить в обычные дни, но в полнолуние волк стремится принять участие во всем и желательно без разрешения. Сбоку от Лиама Луи закатывает глаза. Гарри едва сдерживает смешок. - Для того чтобы получить такой же контроль над своими обращениями и при полной Луне, тебе нужно найти якорь, продолжает Пейн. Стайлс приободряется. - Какой якорь? - Это может быть что угодно, на самом деле, - Луи переводит внимание на себя, и все успокаиваются, слушая его. – Физическая вещь, человек, эмоции, воспоминания, буквально все. Но это должно быть что-то сильное. Якорь будет удерживать твою человеческую сторону, так что ты не потеряешь контроль, и волк не сможет подчинить тебя полностью. - Хорошо, - медленно кивает Гарри, задумавшись. – Какие будут советы по выбору якоря? * * * Полная луна, воцарившаяся на небе, настигает Гарри возле окна гостиной. Ее свет бросает голубоватое лоскутное одеяло на все помещение, окрашивая стены в другой цвет. Уже стемнело, но с ним по-прежнему все в порядке. Парень обратился несколько раз, но сейчас он опять человек – сдерживает себя. Если быть честным с самим собой, Гарри понятия не имеет, что может стать его якорем. Он даже не замечает, что луна уже взошла, слишком увлеченный телепередачей о выпечке, и лишь боль в суставах и стон кого-то из парней приводят его в себя. К этому времени шторы широко открыты, небо за ними чернильно-черное, и, конечно, кудрявый все еще на двух ногах, но у него так и не было времени, чтобы сосредоточиться на поиске якоря. Ребята сейчас играют в карты, заменив фишки в покере магическими звездочками, а Найл по скайпу громко стонет о том, что так не получает от игры никакого удовольствия. Если верить Лиаму, то так они проводят каждое полнолуние – тихий вечер и раннее отбытие в кровать. В некотором смысле кажется сюрреалистичным, что все может быть таким простым, что парни могли заниматься тем же самым и в прошлом месяце, когда он маялся в подвале, борясь с самим собой. Странно, но Гарри немного возбуждает бурление силы в его венах, тяга к свободе, еще сдерживаемая и контролируемая до тех пор, пока он не обратится к ней. Парень пьянеет от своей мощи, от силы своей воли, даже если не знает, откуда бы им взяться. Его человеческая сторона, полная тревоги и опасений, кричит во весь голос, чтобы он оставался разумным, но Стайлс решает отгородиться от нее – только на сегодня – на время, пока он не готов принять все это снова. Чем ближе ночь подступает, тем больше они все устают и становятся немного дикими: их глаза мигают в темноте, блестящие и яркие. В какой-то момент Лиам кусает Зейна за загривок, и его голос, пока он говорит что-то о продуктовых магазинах, низкий и похожий на рык, но парни ведут себя так, будто это обычное явление. На столе появляется все больше царапин, одна из подушек теряет большую часть своей набивки в результате несчастного случая, включающего пари с Найлом, но в целом, не такой ночи Гарри ожидал. И когда Луи наклоняется к нему с обнаженными острыми зубами и горящими синими глазами, а в его голосе звенит столько озорства, Гарри уже не может вспомнить, почему это все казалось ему плохой идеей. Не говоря ни слова, он поднимается на ноги, позволяя своему волку вырваться на поверхность, подобно новому солнцу, но лучшее во всем этом то, что Луи встает вслед за ним. На заднем крыльце холодно, но присутствия друг друга им достаточно, чтобы поддерживать тепло. Их лапы одновременно опускаются на хрустящую листву, темп движений еще медленный и вальяжный, но оборотни раздразнивают друг друга все сильней и сильней. Они сбегают вниз, в самый конец сада, откуда дом едва видно. Гарри хочется выть и прыгать от радости: сейчас есть только он и Луи, вдвоем под покрывалом бесконечной ночи, и он не может понять, почему боялся этого. Луи такой теплый, манящий и привлекательный, он пахнет лесом, и все, о чем мечтает Гарри, – быть с ним рядом. Сейчас это так просто – он может быть с ним, и он будет. Он делает шаг к Луи, затем еще один, и просто кладет голову ему на затылок, оборачиваясь шеей вокруг его, а их учащенные пульсы еще больше ускоряются. Луи фыркает в его мех и расслабленно опускает голову вниз, отягощая плечо Гарри приятным весом. Стайлс первым прерывает этот момент, легонько кусая его только передними зубами, но этого достаточно, чтобы Томмо рыча повернулся и игриво прыгнул на него, сверкая огнем счастья в глазах. Его легче прочесть, когда он в обличье волка. На бешеной скорости они гоняются друг за другом вверх и вниз по саду, расшвыривая кучки листьев до тех пор, пока силы Гарри не исчерпаны полностью, и он не превращается обратно в человека. Луи пушистый и такой разгоряченный, что от него в ночной воздух поднимается пар и оседает на Гарри, и только отстранившись от волка, тот понимает, что уселся на холодную землю голым задом. Луи накрывает его, как одеялом, заключая в свое тепло и запах, и Гарри чувствует, что он Его. И это именно то, чего ему хочется: быть отмеченным им, принадлежать ему, чтобы никто не поставил под сомнение расположенность Луи к нему, потому что сейчас их запахи настолько переплелись между собой, что их больше нельзя отличить друг от друга. - Посмотри, как прекрасны звезды, - шепчет Гарри, откидываясь назад и потягиваясь, пока тело приятно ломит в качестве напоминания об их игре. Ему нужна эта боль в мышцах, чтобы запомнить момент, чтобы эти мгновения покоя застыли навсегда во времени на случай, если завтра Луи будет снова с ним холоден. Томлинсон прислушивается, повернувшись на спину и положив лапы ему на грудь. Его глаза бдительные, настороженные, и почти человеческие. - Моя бабушка научила меня распознавать некоторые созвездия, - рассказывает Гарри. Луи рычит в ответ. - Это Малая Медведица, видишь? – Стайлс придвигается еще ближе к волку, прижимаясь голым боком к мягкому меху, и поднимает руку, указывая. Его палец направлен на небольшой прямоугольник из звезд и замирает так, пока эта часть неба не отражается в глазах Луи. – А это – Большой Пес. Выглядит прямо как ты. Нос Луи тычется ему в щеку, холодный и влажный. - О, посмотри, это Кассиопея, - невозмутимо продолжает Стайлс, с удовольствием замечая знакомые очертания созвездий. – Андромеда. И Пегас, - перечисляет он дальше. Звезды растянулись над ними, как полотно, придавая Гарри чувство безопасности, так что он пускается в повествование легенды о королеве Беренике и ее волосах*. Грудная клетка Луи рядом с ним приподнимается при каждом его вздохе, и это несомненно (несомненно!) происходит на самом деле. Позже, когда они возвращаются обратно, грязные и уставшие, Гарри пытается свернуть в комнату для гостей, но Луи блокирует ему путь. С влажной шерстью и горящими глазами он сворачивается калачиком на ковре в гостиной, а Гарри ложится у него под боком, и только спустя какое-то время Луи снова обращается человеком. Яркое утро застает их в объятиях друг друга, с пальцами, запутавшимися в чужих волосах… * * * Через несколько недель Гарри решает, что им нужно заняться обустройством дома. Его предложение встречают со слабым энтузиазмом, и Луи буквально парой слов доносит до него, что он волен делать все, что ему заблагорассудится, но помощи никакой не получит. Тем не менее, Стайлс радуется обретенной свободе действия и полдня роется, выискивая и отряхивая от пыли любое полезное оборудование, которое ему удается найти хорошо припрятанным в укромных уголках и щелях по всему дому. Затем его взгляд цепляется за заднее крыльцо, и парень звонит оттуда маме, требуя от нее советов по ремонту. - Уверен, что хочешь этим заниматься? – спрашивает Зейн спустя два дня после первых шагов в сторону рабочей деятельности. Его нога провалилась в гнилые доски на полу, по крайней мере, дюжину раз, прежде чем он привык обходить все дыры. - Конечно, - заверяет Гарри и смотрит на него снизу вверх, крепко удерживая несколько гвоздей между губами. Он поднимает свой молоток, готовясь нанести удар. – Почему бы и нет? - Действительно, нет причин, - хмыкает Малик, усаживаясь на скрипучие садовые качели («Они будут следующим объектом ремонта», - думает Гарри). – Это на самом деле мило с твоей стороны. Стайлс пожимает плечами, напрягаясь на мгновение перед тем, как опустить молоток вниз, уверенно вгоняя его под неправильным углом. - Я уже многое успел здесь сделать, если ты заметил. И я вроде как ничего не испортил. - Точно, - соглашается Зейн, а затем продолжает после короткого молчания. – Знаешь, Луи действительно это ценит. Он всегда недолюбливал это место, постоянно критиковал, но никогда не был склонен к обустройству, так что… - Хорошо, - тянет Гарри, мелко выдыхая, чтобы не позволить пульсу ускориться от одного лишь упоминания имени Луи. – Я имею в виду, что рад, что он ценит это. Но зачем ты мне это говоришь? - Просто подумал, что все слегка изменилось между вами. Лиам выбирает именно этот момент, чтобы, наконец, выглянуть из-за стеклянной двери, откуда подслушивал их разговор. Он преспокойно садится рядом с Зейном, невинно оглядываясь по сторонам. - Я так и думал, - бурчит Гарри, не желая, чтобы ему говорили об этом, но в то же время чувствуя, что лопнет, если кто-нибудь не скажет. - В смысле, вы спали вместе после последнего полнолуния. На полу. Голыми. Кудрявый дуется. - Мне казалось, что нагота – естественная вещь для оборотней. - Так и есть, - соглашается Лиам, хихикая, - но мы не спим друг на друге голышом. - Мы не спали друг на друге, - легко опровергает его слова Гарри, примеряясь к следующей доске. – Мы уснули. И немного сместились за ночь. И продолжили спать. Конец. - Что он сказал, когда вы проснулись? – интересуется Зейн с искренним любопытством. - Хм, доброе утро? По какой-то причине это вызывает у парней приступ смеха. Стайлс хмурится, прикидывая, куда направить очередной гвоздь. - Серьезно? – выдавливает, в конце концов, Малик, утирая слезы из уголка глаза. - Да, - отвечает Гарри более резко, чем стоило бы. – Это обычная вежливость. - Слушай, Гарри, будь со мной честен, - Зейн наклоняется вперед, опуская подбородок на сцепленные пальцы, как детектив из плохого сериала. – Ты хочешь залезть в штаны к Луи? Гарри поворачивается на пятках. И задумчиво пожимает плечами. - Я думаю, да. – Парень вполне спокойно реагирует на вопрос, что свидетельствует о том, как далеко он зашел в процессе долгих полуночных размышлений/сеансов дрочки. - Думаешь, да? – брови Лиама ползут вверх. - Ну, я имею в виду, что это не основная цель. - Ладно… - протягивает Зейн, ожидая от него пояснений. - Я просто думаю, что было бы здорово, если бы он был счастлив, понимаешь? – рассеянно отвечает Гарри, воскрешая в памяти призрак легкой улыбки Луи. - Господи, ты ведь несерьезно? - Что? - Ты думаешь, что было бы здорово, если бы он был счастлив? - повторяет Зейн. - И что? Так же, как и вы, нет? – спорит с ним Гарри, выплывая из своих мыслей. Он плюхается прямо на влажную траву, глядя на Малика с любопытством. - Разумеется. Но ты не просто хочешь сделать его счастливым, но и забраться в его штаны. Довольно серьезное заявление, знаешь ли, - мудро заключает тот, едва сдерживая улыбку. - Что ты хочешь от меня услышать? – пожимает плечами Стайлс. – Он мне действительно нравится. И я думаю о поцелуях с ним слишком много. Очень много, на самом деле. - О, уверен, что так и есть, - сообщает Лиам, загадочно улыбаясь. – Ты должен держать нас в курсе событий. - Я не должен ничего такого делать, - капризничает Гарри. Он снова берет молоток в руки, нанося удар по недавно уложенной доске. – Кроме того, вы можете поговорить об этом с Луи. Почему бы вам не задать свои надоедливые вопросы ему? - Он не любитель серьезных разговоров, честно говоря, - сообщает Зейн, как будто это новость. - Есть много вещей, которые я о нем не знаю, да? – спрашивает кудрявый, и Лиам смеряет его впечатленным взглядом, словно только сейчас заметив, что он не наивный мальчишка, мастерящий в своей комнате браслеты дружбы. Нет уж, Гарри не обделен здравым смыслом. Он понимает, что они с Луи после ночи, проведенной на полу голышом, вовсе не приятели. Он полностью это осознает. - Да, - мягко признает Зейн, - но его не сложно понять, Гарри. Он не скрывает что-то о себе специально, он просто забывает, что есть кто-то, кто хотел бы его выслушать. Эти слова оставляют неприятное ощущение в животе Гарри – то, что Луи не помнит, что не одинок, когда его окружают такие же люди, как и он. - Ты не должен объяснять мне, Зейн, я понимаю его. Мы едва начали общаться, как цивилизованные люди, сомневаюсь, что в ближайшее время он доверит мне свои самые большие тайны, - отвечает Стайлс. – Или вообще когда-либо. - Не говори так, - вмешивается Пейн и хмурится. – Ты мог бы быть именно тем, кто ему нужен. - Нужен зачем? - Я не знаю, - пожимает плечами Лиам. – Чтобы быть счастливым, хоть один раз в жизни. У Гарри на языке вертится ответ, оправдывающий Луи, – о том, что некоторые люди сталкиваются с вещами, которые накладывают на них такой немалый груз ответственности, что они просто не могут позволить себе быть беззаботными, а Луи, кажется, достаточно хорошо справляется со своим бременем, но потом понимает, о чем мальчики говорят, они дружат с Томлинсоном уже долгие годы. Можно с уверенностью сказать, что Луи не нужно защищать от них. - Печально, - говорит Гарри, когда молчание слишком затягивается, – если его счастью придется зависеть от человека. Особенно такого, как я. Я о том, что… - Ты ремонтируешь его дом только потому, что чувствуешь потребность в этом, Гарри, - перебивает его Зейн. – Не думаю, что ты худший парень в округе. - Это не довод. - Да, я знаю, - вздыхает Малик и подхватывает один из запасных молотков, крутя его между пальцами на умопомрачительной скорости. – Но это лучше, чем если он останется несчастным навсегда. Просто, - и он смотрит на Гарри с такой нуждой в глазах, почти мольбой, - попробуй не отказываться от него, когда он будет вести себя, как говнюк, ладно? - Ты не должен, - указывает ему волчонок. – Почему ты решил, что я отступлюсь? Лиам улыбается ему, и искорки смеха взрываются в его глазах, подобно солнечным бликам. Зейн протягивает руку и ворошит его кудри. - Ты нам очень нравишься, - говорит он. – Пожалуйста, останься. - Вам просто нравится, как я готовлю, - улыбается Гарри. Он чувствует, что в нем поселились спокойствие и решительность, потому что он вписывается в их компанию. Он все равно, что нашел свою нишу в мире, место, которому принадлежит. - Это тоже, - подтверждает Лиам, наклоняясь к его ногам, чтобы подать новую доску. Они тихо смотрят, как он работает, беседа то разрастается, то утихает снова, тепло и комфорт между ними тлеют, как угли в костре до тех пор, пока не опускаются сумерки, и Гарри не пора возвращаться в город. * * * В конце ноября, когда ночи становятся еще холоднее, и Гарри начинает оставаться у них чаще, Лиам однажды утром застает его за занятием йогой и настаивает на том, чтобы присоединиться. К досаде Луи и недовольству всех преподавателей, чьи лекции кудрявый пропускает, это становится регулярной вещью. Любительский ремонт Гарри все еще продолжается. Сейчас он красит перила на заднем крыльце, прежде чем снег начнется всерьез. Он по-прежнему нянчится с Люкс, продолжает писать эссе в последнюю минуту и мучается от бессонницы, но всегда находит время, чтобы прийти в дом. Это самое главное в его жизни, на самом деле, это место и люди в нем, и будь он проклят, если позволит себе выпустить их из внимания. Гарри любит себя, хочет позаботиться о себе и сделать себя счастливым – а это его способ добиться всего этого. - Хорошо, сейчас поза нисходящей собаки, - командует парень, выдыхая и плавно меняя позицию. Лиам рядом с ним слегка покачивается на пальчиках, прежде чем наклониться и положить ладони на татами. - Выпрями свои… - Назад, да, я знаю, - фыркает Пейн, пытаясь это сделать. – Не могу нормально вздохнуть. Гарри рад видеть, как маленькие кусочки его советов укореняются, а еще он вспыхивает румянцем и заикается, когда Лиам благодарит его снова и снова, потому что боль из его спины, наконец, ушла/он чувствует себя гораздо более энергичным/он может согнуться пополам и полностью положить ладони на пол. Если быть честным даже с самим собой, Гарри не привык, чтобы люди воспринимали всерьез его увлечение, а уже тем более благодарили его: он преподавал йогу классу дошкольников летом, перед тем как пойти в университет, тренируя их воображение и устраивая для них пикники. Стайлсу действительно нравилось отправлять малышей в воображаемые путешествия по тропическим лесам или на дно океана, но это совсем не то же самое, что обучать йоге взрослого человека. К тому же это весело, потому что координация Лиама почти такая же плохая, как и у самого Гарри. Они держат позу – Стайлс равномерно дышит, в то время как Пейн истекает потом рядом с ним – когда громкий присвист доносится из дверного проема. Гарри открывает глаза, наблюдая за перевернутым Зейном. Спустя десять секунд он переворачивается и показывает ему средний палец. - Поза горы, - парень обращается к Лиаму, который кивает и пытается встать. Он становится все лучше, и его баланс почти не колеблется. Гарри повторяет за ним позицию, балансируя на ногах, закрыв глаза и прислушиваясь то к собственному дыханию, то к барабанящему по окнам дождю. – Итак, - непринужденно бросает он Зейну, - есть какая-то конкретная причина, по которой ты посматриваешь влюбленными глазками на задницы своих друзей этим прекрасным воскресным утром? Малику хватает порядочности, чтобы покраснеть, но он никак не комментирует ситуацию. Стайлсу же интересно иногда задать ему вопрос. - Я забираю Луи с работы, - бормочет он, потрясывая ключами от машины перед лицом Гарри. Жестом указывая Лиаму перейти к позе тигра, кудрявый показывает Зейну большие пальцы и подмигивает, глядя, как тот, все еще красный, выходит за дверь. - Это было средненько, - фыркает Пейн. Стайлс бросает в него запасную повязку для волос. К тому времени, когда Луи и Зейн возвращаются из книжного магазина – а именно там Луи работает, как узнает Гарри – они с Лиамом валяются посреди гостиной, пытаясь отдышаться, а Найл, появившийся в их обществе, гогочет и бросается в них виноградом. Лицо Томлинсона полно нежности, когда он смотрит на сцену в комнате, и улыбка касается его губ, пока он снимает куртку. Зейн пытается украсть хоть кусочек от завтрака Найла, а когда Луи прыгает, как обезьянка, и приземляется прямо на грудь Гарри, никто не считает это хоть немного странным. - Слезь, я потный, - бормочет Гарри с полным ртом волос Луи, и тот тихо смеется и скатывается с него, шлепаясь рядом и прижимаясь всем телом к его боку. - Чертовы мишки-йоги, - качает головой Томмо, пытаясь казаться суровым, но выражение лица выдает его с потрохами. Гарри пытается запомнить его горящие нахальным румянцем щеки и морщинки вокруг глаз, и знает, что будь это в его власти, он бы постановил, чтобы Луи улыбался всегда. Это так ему идет. - Отвали, - добродушно отзывается Лиам и встает, чтобы отправиться в душ. Гарри думает, что займется тем же самым, как только соберет всю свою волю в кулак, чтобы сдвинуться с места. - Не могу поверить, что этот отвратительный дождь идет снова, - ворчит Найл, нарушая тишину. – Я хотел погулять. Луи открывает рот, видимо, чтобы ласково заметить, что никто из них давно уже не может выйти на прогулку. Прежде чем издать хоть какой-то звук, он замирает и ошеломленно смотрит в окно. Вода все еще стекает по стеклу, но за ней видно, как солнце внезапно проглядывает сквозь слой темно-серых туч. Дождь закончился. Найл моргает, слегка испуганно, и смотрит вниз на свои руки, все еще опущенные в вазочку с фруктами. Гарри поворачивается к нему, Луи до сих пор сидит с открытым ртом, а Зейн замирает в дверях с бутылкой воды, наполовину поднесенной к губам. После долгого, мучительного молчания, заговаривает Хоран. - Итак, - покашливает он. – Очевидно, что это будет прекрасный день. Так чем мы займемся? В конечном итоге они идут в лес. Лиам гоняет белок. Гарри и Луи гоняются друг за другом. Найл шлепает по грязи с Зейном, выдыхая пар изо рта и кутаясь в толстенный шарф, и наслаждается утренней прогулкой со своей непослушной клыкастой семейкой. Вот так и начинается декабрь, и Гарри наивно полагает, что он будет наполнен гирляндами и счастьем. Он ошибается. * * * Дела катятся к черту конкретно седьмого декабря. Это обычный день, такой же, как и любой другой. Холодная суббота, когда на окнах распускаются узорчатые ледяные цветы, облака дыма и пара стоят над Лондоном, а миллионы людей гоняются в поисках тепла давно ушедшего лета. Гарри в одиночку бредет через замерший лес, с каждым шагом приближаясь к дому. Сейчас рано даже для него, но все, о чем парень может думать, – это потрескивающий в камине огонь, горячий чайник и жареные ломтики бекона. Можно сказать, что он затерялся в собственных мыслях, потому что не замечает произошедшего с ним добрых десять секунд. Стайлс не чувствует боли, у него только странно натягивается куртка. А еще на левом ботинке появляется не менее странное темное пятно. Он останавливается и смотрит вниз, как маленькие капельки чего-то ярко-красного растапливают иней на земле и окрашивают омертвевшую листву. Только тогда Гарри понимает, что это такое, и когда понимает, уже не может дышать. Есть только одна дорожка из следов, отходящая от него в левую сторону, и парню хочется повернуться и исследовать все вокруг, понять, кому принадлежит незнакомый запах, но стоит ему шевельнуться, как раскаленная вспышка боли взрывается у него под веками. Парень опускает голову вниз, изучая стрелу, торчащую из его бока. Удивительно, но у него есть время задуматься о ее красивом белом оперении и красивом, гладком и черном материале, из которого она сделана. - Ну, хорошо, хорошо, - шепчет оборотень, будто разом оказываясь в одном из худших фильмов, собравшем все клише. Он все-таки оборачивается с трудом, чтобы узнать, кто же выстрелил в него. Это женщина, высокая и красивая, с таким же холодным лицом, как и окружающее их утро. На ней черный костюм из гладкого материала и шерстяная шапка, несколько светлых прядей вьются возле ушей, а ее помада настолько красная, что явственно напоминает кровь. - Посмотрите-ка, кто это у нас здесь, - насмешливо улыбается она и изображает поклон. Гарри страшно, он чувствует исходящую от нее опасность, и реальность начинает расплываться перед ним. Она выстрелила в него. Она выстрелила в него. Она выстрелила в него. - Ты выстрелила в меня, - констатирует парень невозмутимым голосом, но его накрывает волна такой боли, что он едва не падает на колени и вынужден опереться на дерево. Он задыхается и пытается вспомнить все, что знает о травмах оборотней. Он точно помнит строчку из одной книги, где говорилось, что оружие, застрявшее в ране, нужно срочно удалить, точно помнит, как об этом же говорил Лиам в первый вечер после его превращения в оборотня. Все это приходит и уходит вместе с током крови, стремительно проносящемся через его мозг, и Гарри не может ни на чем сосредоточиться. Ни на том, что он сейчас один, ни на мыслях о побеге или нападении. Их дом буквально за углом, но он не может позволить ей узнать об этом. - Конечно, я выстрелила, - соглашается женщина, рассматривая его руку, замершую на ране и зажимающую ее. – Буду откровенна, я думала, что потребуется больше одной маленькой стрелы, чтобы завалить тебя. – С опозданием Гарри понимает, что в ее голосе отчетливо чувствуется американский акцент. Его первой и единственной мыслью было, что Луи бы посмеялся над тем, как высокомерно она разговаривает. Все это напоминает Гарри о его собственном акценте, над которым парни обычно потешаются, и ох… Луи. Мальчики. Дом. Вот куда он направлялся. Наконец, хвала небесам, парень приходит в себя. Лес обрушивается на него шквалом ослепительно-белого инея, а ржавая кровь и прочие звуки и запахи рисуют ему полную картину произошедшего. Несмотря на боль, что приносит ему каждое движение, он хватается за древко стрелы так сильно, как только может, и дергает. На этот раз он падает на колени. Наконечник стрелы не сдвинулся ни на дюйм, зато боль прокралась везде, вплоть до нервных окончаний, о которых Гарри даже и не подозревал. Стрела угодила прямо под ребра – профессиональный выстрел – парень задумывается о том, чем руководствуется эта ледяная женщина, и где она так хорошо научилась стрелять по людям. - Милый, - смеется она – этот смех похож на звук бьющегося стекла, он точно так же врезается в кожу – и подходит ближе, ступая грубыми ботинками по мягкой лесной подстилке. Гарри смотрит в ее холодные-холодные глаза. – Ну же. Как ты думаешь, кто я? Если ты не будешь размахивать своими маленькими когтями, то сможешь это узнать. Она знает, что он оборотень, и это его не удивляет вообще. - Кто ты? – шепчет Стайлс, его дыхание и хриплое, а зрение мутнеет. – Чего ты хочешь? - Ты, возможно, слышал обо мне, - она поднимает руку к глазам, хмуро поглядывая на сломанный ноготь. – Меня зовут Тейлор. Рада познакомиться с тобой, Гарри. Парень хмыкает в ответ, глядя на спасительные пути отступления за ее спиной. Его единственный вариант – попробовать вернуться тем же путем, которым он и пришел, в сторону города, но он не уверен, что сможет подняться на ноги, да и Тейлор блокирует ему дорогу. - Сейчас, сейчас. Не расстраивайся. Тебе лучше успокоиться, иначе аконит** распространится по организму еще быстрее, - она дружески подмигивает и смеется над ним, как будто он ребенок, который еще не понимает этого мира. Когда смысл ее слов доходит до него, Стайлс замирает. Аконит, одна из немногих вещей, которые могут его убить, накопившись в организме в определенном количестве, а он уверен, что отравленная стрела запустила в его кровь достаточно яда. Он застрял сейчас между молотом и наковальней: ему нужна помощь, но он не может позвать тех, кто может ее оказать. - Мне кажется, что ты не собираешься звать свою маленькую стаю на подмогу, - слегка хмурится Тейлор, жесткая линия перечеркивает ее лоб, и она приседает, чтобы заглянуть кудрявому в глаза. Его зрение размыто из-за пота и слез, но ее ненависть, направленная на него, по-прежнему видна болезненно ясно. Девушка тянется к нему, обхватывая маленькой ладошкой древко стрелы, и улыбается так жестоко, как Гарри когда-либо видел. А затем она прокручивает стрелу. Парень пытается сдержать полный боли вой, но его волк тоже пытается вырваться и спасти себя. Громкий звук подобно выстрелу гремит в неподвижном утреннем воздухе, заставляя птиц сорваться с их гнезд. «Пожалуйста, не приходите, - отчаянно молит Гарри, - пожалуйста, бросьте меня». Он умрет без их помощи, он знает это, но мысленное представление любого из них с грудью, пронзенной стрелами, придает ему решительности. Его трясет от боли, мышцы тоже дрожат, и тепло быстро покидает его тело. - Это было необходимо, - удовлетворенно говорит Тейлор и садится на землю напротив Гарри, невинно глядя на него, как на воспитателя в детском саду на часе историй. – А теперь мы можем поговорить, прежде чем твой драгоценный Луи придет, чтобы спасти тебя. Сердце Гарри переворачивается, охваченное слепой паникой, но адреналина недостаточно, чтобы поднять его с лесной подстилки. - Н-нет, спасибо, - он кашляет и окрашивает руку кровью. Стайлс чувствует, как она каплями сочится из уголка его рта. - Ну нет, так не пойдет. Я наблюдала за тобой несколько месяцев. - Что? – нечленораздельно переспрашивает Гарри, ощущая металлический привкус на языке. - Конечно, ты не заметил, - смеется девушка. – Бедный дурачок. Я следила за тобой с тех пор, как ты был укушен. Небольшой любимый проект, если хочешь. Я знала, что они примут тебя, и я знала, что лишь вопросом времени будет принятие тебя за своего Луи. Он действительно хочет быть Альфой, знаешь это? Гарри качает головой, тяжело дыша. Он балансирует на грани паники. «Это все твоя вина», - как мантра повторяется в его голове. - Думаю, так или иначе, это не имеет значения. Он никогда не будет первым, если не научится отпускать таких ничтожеств и не поймет, что убийство других – это необходимое зло. Вроде тебя, бедный симпотяжка-Гарри, - она проводит ледяным пальцем по его щеке. – Ты умрешь, и он будет винить себя. Возможно, сойдет с ума. Как думаешь, он придет первым? Я ставлю на мальчишку Хорана, он всегда на страже своих оборотней. Такой идиот. Мы несколько раз предлагали ему место среди нас, знаешь, он неплохо обращается с луком, но он сказал, что скорее умрет, чем предаст своих друзей. Друзей, Гарри, смешно, да? Будто кто-то из вас хоть отдаленно напоминает человека, - глумится Тейлор, и ее взгляд, направленный на него, полон чистой ненависти. Сквозь гнет вины, которая давит на плечи, и туман боли, что делает его обзор мутным и черным по краям, у Стайлса наступает момент просветления. - Ты одна из Свифтов, верно, - бормочет он, и это не вопрос. - Ну да, - удивленно подтверждает она, - я думала, что это очевидно. Гарри собирает все остатки энергии, чтобы рассмеяться. Звук выходит пустой, горький и лишенный какой-либо радости. Зато Тейлор остается им довольна. - Радуешься? А вот я взволнована. Только представь себе, поверженный Луи Томлинсон, самый сдержанный оборотень во всей Англии, тот, кто дает каждому человеку шанс. Да я буду звездой на любой вечеринке. Мама, возможно, позволит мне повесить его голову на стену как трофей. Гарри в ужасе, он напуган и находится на пороге смерти, но, тем не менее, призывает всю энергию, которою только ему может предоставить его волк. С нечеловеческим рычанием он позволяет себе обернуться, выпуская когти и бросаясь на нее. Она удивленно вскрикивает и падает на землю под тяжестью оборотня. Его руки все еще человеческие, когда он хватает ее за плечи и толкает на мерзлый грунт, но он уже чувствует золотой огонь, разгорающийся в глазах. Гарри скалит зубы, готовый вцепиться ей в шею, но он знает в глубине души, что не сможет этого сделать. Его разум переполнен образами – кровь, стрелы, ножи, Луи, падающий с криком на землю, но парень до сих пор пребывает в нерешительности, и это ему дорого обходится. Тейлор выхватывает короткий кинжал из-за пояса, невозмутимая как никогда. Он мрачно поблескивает какое-то мгновение, миг, которым Гарри не успевает воспользоваться, а затем она вонзает лезвие в другой его бок до упора. Стайлс стонет, силы покидают его конечности, и он валится на землю. Стрела немного сдвигается, пока он тянется к кинжалу и вытаскивает его, зажимая рану кулаком. Он умирает, припорошенный инеем, чувствует, как жизнь по каплям вытекает из него, и все, чего ему хочется, – так это сохранить хоть немного достоинства. - Как трогательно, - шипит Тейлор за его спиной, поднимаясь, ощупывая себя на предмет травмы и выглядя раздраженной. Ее голос пульсирует как яд, несущийся по венам Гарри, и он с запозданием понимает, что никто по-прежнему не пришел. Возможно, они не слышали, возможно, они отказались от него, в любом случае, ему хочется плакать от счастья и молиться, чтобы это было так. Ему уже ничем не поможешь сейчас, они придут на собственную гибель. «Пожалуйста, держитесь подальше. Пожалуйста, забудьте обо мне. Луи, пожалуйста». - У меня не прошло это с тобой, - говорит Свифт уже ближе на этот раз, нависая над ним и переворачивая его на спину носком ботинка. – Очевидно, ты не так важен, как мне показалось, и это только доставляет лишние хлопоты. Думаю, я смогу их найти на… Ей так и не удается закончить. Прямо на глазах Гарри в причудливом замедленном движении, как в плохом боевике, она опрокидывается на землю под тяжестью волчьего тела. В сером мехе ярко сияют кристаллики льда, освещая темноту, которая заволокла мир Гарри. Луи. Гарри не может говорить из-за паники, охватившей его, и он просто лежит там полностью, блять, бессильный. Он не может кричать, не может сказать ему уйти и оставить его в покое, не может сказать, что не стоит этого, он не может сделать ничего, только повернуть голову и смотреть. Обычно красивая, спокойная морда волка Луи кривится гневной гримасой, пока он рычит в лицо Тейлор. Она выглядит маниакально, как гротескный ледяной ангел, пытаясь завладеть чем-нибудь из своего оружия. Так или иначе, ей удается оставить Луи позади, сбежав за деревья, где лежит ее лук. Какое-то время девушка была в пределах досягаемости Гарри, ему было достаточно просто протянуть руку, и она споткнулась бы, но он не может двигаться. Луи гонится за ней, его глаза практически пылают. Его тяжелые лапы скользят на грязи и листьях, занося его на поворотах, когда он пытается ухватить охотницу за куртку. Она все-таки оказывается на месте первой: поднимает дрожащими руками лук, вкладывает стрелу и отпускает ее в полет прежде, чем как следует прицелиться, потому что Луи уже возник за ее спиной, как привидение. Когда Гарри сосредотачивается, ему удается расслышать, как стрела со свистом рассекает воздух. Если бы она летела в его сторону, он смог бы даже увернуться; Луи не может. Наконечник вонзается прямо в плечо, и светло-серый мех окрашивается красным, но волк, кажется, и не замечает этого, увлеченный погоней. Он выглядит смертельно опасным и нагоняет на Свифт страх одним лишь взглядом, заставляя победный вид, возникший, когда ее стрела угодила в него, испариться. С его пасти капает слюна, как у дикого зверя, и над ним поднимется пар, когда он низко приседает к земле, преследуя свою добычу. - Ты не посмеешь, - угрожающе говорит Тейлор. – Они охотятся за вами, всех вас убьют. Луи не лает в ответ, в нем не осталось ничего от мирного, игривого волка, к которому Гарри привык. Рык, который он издает, способен разорвать на части и наполнен отчаянием вперемешку с жаждой крови. Тейлор наклоняется за еще одной стрелой. Гарри не может подняться на ноги, пока они раз за разом проносятся мимо него, то убегая так далеко, что звуки их гонки перестают доноситься, то возвращаясь назад, как видения из тумана. После третьего их исчезновения, Луи возвращается один, еще сильнее перемазанный кровью, и с двумя новыми стрелами, торчащими из его тела под жуткими углами. Он не может больше бежать, так что останавливается перед Гарри с тяжело вздымающейся грудью и замирает, широко расставив ноги и закрывая его собой. Гарри изо всех сил старается не потерять сознание, цепляясь за связь с реальностью и остатки жизни, но когда Луи смотрит на него через плечо, истекая кровью лишь бы только сохранить его в безопасности и живым, это зажигает в нем новый огонь, это сигнал для волчонка встать на ноги и продолжить борьбу. Волк внутри него ревет, охваченный красной яростью, и парень вновь пытается обратиться. Его кости перестраиваются, раны еще больше растягиваются, стрела болезненно смещается в просвет между ребрами, но ему удается встать. Он расставляет свои лапы, широкие и сильные, и встает плечом к плечу с Луи. Они должно быть, представляют жалкое зрелище – дрожащие и все в крови, но Гарри никогда не чувствовал себя сильнее. Тейлор считает, что загнала их в ловушку, когда возвращается к ним в ореоле развевающихся блондинистых волос, уже без шапки, но вся покрытая россыпью мелких царапин, да и длинных тоже, которые испещряют ее бедра, исполосовав брюки в тряпье. Она ухмыляется, празднуя победу при виде Луи, и поднимает лук, направляя последнюю стрелу ему в сердце. Время и пространство сужаются до кончика стрелы, сияющей точки, на которой фокусируется Гарри. Он зарывается когтями в землю, отталкиваясь, и прыгает в последний раз. Стрела приближает пугающе быстро, но она летит прямо, а Стайлс охотится за ней со стороны. Ему плевать на Тейлор и оставшиеся у нее ножи, он сосредоточен только на звуке, с которым стрела рассекает воздух. Так ее проще отслеживать, так он точно может сказать, в какое мгновение ее траектория пересечется с ним. У Гарри есть только один шанс, и он не велик, учитывая его полностью исчерпанные силы и потерю крови, но лишь он стоит между Луи и смертью. Нет права на ошибку. Волчонок замедляется и позволяет лапам проскользить по грязи. Он приоткрывает пасть лишь чуть-чуть, чувствуя, как ледяной воздух ударяет по зубам. Один шаг отделяет его от того места, где ему стоило бы быть: он прислушивается, фокусируется и ухватывает древко стрелы. Она едва не пробивает ему щеку и неприятно холодит язык, но останавливается. - Нет! – громко кричит Тейлор, и это подобно еще одному выстрелу прямо в голову, отдаваясь звоном в ушах Гарри. Хромая и испытывая мучительную боль при каждом шаге, он ковыляет к Луи и роняет стрелу к его ногам. А затем с чувством выполненного долга оседает на землю. На мгновение ему кажется, что он смотрит на окружающий мир откуда-то со стороны. Тейлор тянется к ботинку, вероятно, чтобы вытащить еще один кинжал – но не успевает. Стремительно рассекающая воздух стрела вонзается ей в руку. Еще больше крови орошает землю и впитывается в нее, как дождевые капли. У Гарри все плывет перед глазами, когда он оборачивается, и то, что он видит, выбивает весь воздух из его легких. Найл просто выходит из-за дерева, быстро приближаясь к ним, и снова натягивает тетиву лука. Оружие дрожит в его руках, почти вибрирует, но на качестве его выстрела это никак не отражается. К удивлению Гарри, Найл не похож на солдата или профессионального убийцу, а его глаза вовсе не ледяные. Даже с расстояния видно, что они горят ярким светом, как сверхновые звезды. И подобного огня в глазах друга Стайлс не видел прежде. Здесь и защита, и любовь, и Найл так гармоничен в окружении леса, выглядя, как видение или призрак, возможно, рыцарь, который явился, чтобы спасти день. Он кажется высоким и гордым, быстрым и смертоносным, и Гарри настолько рад его видеть, что готов расплакаться. С плохо сдерживаемыми рыданиями боли Тейлор бросает в Найла кинжал – последнее, что у нее осталось. Лезвие, по широкой траектории обходящее блондина, становится заключительной точкой в этой истории. - Я убью вас всех, - клянется Свифт, бледная и побежденная на время. Она подбирает свой лук и забрасывает его за спину, отворачиваясь и спешно хромая за деревья под аккомпанемент коротких вскриков боли. Как только Тейлор уходит, парней настигает тишина. Это сродни потрясению. Гарри наблюдает, как мир вокруг него начинает мерцать, будто кто-то играет с выключателем. Становится темнее, даже ясное утро кажется ночью. Сквозь туман кудрявый видит, как Найл бросает лук и бежит к ним. Они точно выглядят жалко, как думает Гарри. Луи подводят ноги, и он валится, неглубоко вздыхая и закрывая глаза, а сам Стайлс балансирует где-то между жизнью и смертью, едва не испуская дух. Как только Найл падает на колени рядом с ними, его руки ощупывают раны Луи, придвигая его тело ближе, а тело Гарри, как потерянный, смущенный щенок, автоматически жмется к нему. Этого недостаточно, так что едва свет снова начинает восприниматься его глазами, он старается получить более четкое представление о состоянии Луи. Найл же уже тщательно готовится нести их обоих. Гарри знает, что времени нет. Он запрокидывает голову назад, поднимаясь на дрожащие руки, и воет обо всем, что с ним случилось. Он призывает свою стаю, хоть и понимает, что сейчас они просто кучка волчат без Альфы и какого-либо порядка. Он призывает их домой. - Черт, Гарри. Слава Богу, - поворачивается к нему Найл, его лицо невероятно бледное, но в глазах еще мерцает огонь. Очевидно, что их раны, кровь и все повреждения шокировали его, парень на грани слез. Он никогда не должен был видеть подобного. С внезапным приступом кашля Луи возвращается к ним, возможно, только на некоторое время. Он вцепляется одной рукой в куртку Найла, а другой шарит по мерзлой земле до тех пор, пока не находит руку Гарри. Их пальцы переплетаются, и в этом прикосновении достаточно тепла, чтобы растопить все вокруг них. - Гарри, - хрипит он. Сердце Гарри колотится в ушах так громко, что он едва его слышит. И он никогда не хотел, чтобы его имя звучало вот так, особенно из уст Луи. - Я здесь, Лу, - шепчет он, и это все, что он может сделать. Парень задумывается, что ему померещилось обращение Луи, но нет, прямо сейчас он видит, как в полубреду тот улыбается – слабо, но по-настоящему. И сжимает его пальцы. - Я знаю, - бормочет Томлинсон. – Я горжусь тобой. Ты так хорошо все сделал, щенок. Гарри не уверен, что у него есть право плакать, но его глаза горят, так же, как лицо и ребра. - Ты хорошо справился, - повторяет Луи. Это последнее, что он говорит, прежде чем его глаза снова закрываются, а дыхание останавливается. Гарри все еще держит его за руку, и его накрывает чистая паника. Его глаза встречаются с глазами Найла над распростертым телом Луи, и он понимает, что не может этого допустить. Это он должен был умереть, это он должен был уже быть мертвым. Парень даже мечтает в какой-то момент просто закрыть глаза и перенестись в мягкую колыбельку. Однако, прежде чем он там окажется – в это нет сомнений – ему нужно завершить некоторые дела. Времени нет, как нет и кого-то, кто мог бы вытащить их из этого, кто повернул бы часы вспять. Им пора идти, больше ждать нельзя. Мир Гарри кровоточит красным и черным, когда он поднимает Луи, просто берет на руки, будто тот ничего не весит, и встает на ноги, переходя на бег. Нет, он не сможет, вероятно, упадет прямо за поворотом, но… Чем дальше он отнесет Луи, тем больше у него останется шансов выжить. Стайлс чувствует, как наконечник стрелы чиркает по кости, но его это мало заботит. Если бы он мог отдать свою жизнь за то, чтобы Луи сделал еще один вдох, он бы согласился на это прямо сейчас. Он игнорирует крики Найла позади, сосредотачиваясь на том, как держать Луи таким образом, чтобы тот не двигался, и чтобы не усугубить его травмы. Гарри понимает, что сделал это, когда лес начинает подниматься вверх по холму, а сам он может почувствовать запах старого дерева и дома, так что подгоняет себя вперед, еще раз. Его руки ледяные, потому что Луи ледяной. Гарри бежит и слышит, что Лиам и Зейн тоже бегут ему навстречу. До него доносится крик Зейна, рычание волка Лиама и испуганные вопли Найла. У него темнеет в глазах, и он с трудом видит парней за группкой деревьев, в панике несущихся к нему. Его, наконец, догоняет Найл, мозолистые руки поддерживают его, когда он скрючивается и заваливается на спину, успев перед этим передать Луи на руки Зейну и Лиаму. Теперь все окончательно проваливается в темноту. Последняя мысль Гарри: «Я сделал это». *минутка эпоса) Береника II Киренская – жена египетского царя Птолемея III Эвергета, которая отрезала свои прекрасные волосы и поместила их в храме Афродиты в благодарность богине за победу над сирийцами, дарованную ее мужу. На следующий день жрец-астроном Конон сообщил царской чете, что жертва принята, и он наблюдал ночью новые звезды в виде женских кос. Таким образом, легенда рассказывает о происхождении созвездия Волосы Вероники. **реальное растение, широко распространенное, в том числе, и на территории России. Древние галлы и германцы натирали его экстрактом наконечники стрел и копий, предназначенные для охоты на волков, пантер, барсов и других хищников. Если вам доводилось смотреть «Волчонка» или «Дневники вампира», то вы в курсе, что такая практика действует и по сей день (ага, конечно хд).