Amaryllis

После того, как они устают бороться с холодом и заходят в дом, зимнее солнце еще только закрепляется на небосклоне. Мальчики все еще спят, по-видимому, вымотавшись за ночь, когда пытались сдержать Луи, а Найл уходит домой на обед. Гарри кажется, что есть только он и Луи, одни во всем мире, пока они бродят по саду. Перед ними маячит проблеск будущего, от которого у парня перехватывает дыхание. - Пойдем, прогуляемся? – неожиданно спрашивает Луи, прервав тихие мысли Гарри. - Конечно, - кудрявый улыбается, бездумно соглашаясь даже раньше, чем Томлинсон завершает вопрос. Он в любом случае не смог бы отказать ему. Они перепрыгивают через забор и начинают медленно углубляться по извилистой тропинке в лес, где деревья своими голыми ветвями рисуют странные узоры над их головами. Гарри берет руку Луи в перчатке в свою и наслаждается единением, ожидая, когда тот прервет их уютное молчание. Волчонок знает, зачем они здесь, он улавливает отголоски этого в воздухе, но ему хочется, чтобы Луи чувствовал себя комфортно и в безопасности, если такое возможно. Они почти добираются до самой вершины холма, где лес стоит абсолютно неподвижно, и следят за белкой, которая скачет по снежному насту, прихрамывая. Гарри жаль зверька, он поднимает его и использует трюк, которому его обучил Зейн, – принимает на себя часть боли. Животное сопит у него на руках, разглядывая его с любопытством блестящими глазками-бусинками, и взволнованно попискивает, когда парень опускает его обратно на снег. Секунду спустя белка исчезает на ближайшем дереве, мелькнув напоследок серо-коричневым мехом. Когда Гарри снова берет Луи за руку, то замечает, что тот улыбается ему, впрочем, в промежутке между шарфом и шапочкой видны только морщинки вокруг его глаз. Это так мило, так по-домашнему – гулять, как они это делают. Парни бредут по тонкому слою снега, и вокруг них клубится легкий туман от дыхания и вздохов обоих. Гарри может лишь надеяться, что те вещи, что Луи собрался ему рассказать, не отяготят их еще больше. Он готов принять на себя часть из них, он хочет помочь Луи нести его бремя и избавить его от беспокойства, которое буквально высечено у него на лбу с самого момента их встречи. Гарри просто так отчаянно жаждет быть с ним, дать понять ему, что ничто не сможет заставить его отвернуться снова, больше нет. Единственная проблема заключается в том, что Стайлс не знает, а хватит ли у него самого духа довериться? Сейчас определенно нет, но что будет в дальнейшем? Ему понадобится время, и парень может лишь надеяться, что Луи его даст. Когда они, наконец, достигают вершины, глядя на голые ветви, мягко склоняющиеся к ним, Луи заговаривает. - Гарри, - одно только слово несет в себе слишком много печали, которую вообще можно прочувствовать. - Я здесь. Луи медленно кивает, оглядываясь вокруг. Совсем рядом от них есть плоский валун, за группкой ближайших деревьев, и он как ничто другое подходит для вечера признаний. Солнечный свет иногда заглядывает в промежутки между стволами, а голубой купол неба теряется за бесконечным сплетением ветвей, когда Луи подводит его туда и усаживает. Он так и не отпускает руку Гарри. - Ты знаешь, что я хочу тебе рассказать, - говорит Томмо, становясь у Гарри между ног и заливаясь румянцем. Это даже не вопрос, а констатация факта. Кудрявый нервно сглатывает. - У меня есть догадки. Медленно, но с таким напором, будто это может быть в последний раз, Луи целует его. Он сжимает его лицо в ладонях, наклоняя так, чтобы их губы могли слиться в нечто единое. Парень нежно покусывает губы Гарри и без стеснения водит по ним языком, дожидаясь, когда тот приоткроет их, пропуская его. Их губы теплые, влажные и гладкие, и пока они цепляются друг за друга, Гарри чувствует страсть, которую Луи всегда в нем разжигает, и не может сдержать тихих стонов. Они полностью отдаются поцелуям, глубоким, но не грубым. Губы Луи постоянно остаются нежными и податливыми, они позволяют губам Гарри иногда перенимать инициативу, но ни на секунду не отстраняются. Парни испытывают так много эмоций, и они настолько осязаемы, что на мгновение Стайлсу кажется, что стоит только протянуть руку, и можно будет прикоснуться к ним. Наконец, Луи с мягким звуком протеста отстраняется: его губы блестят, а глаза сверкают. Его шапочка немного сбилась, и он позволяет Гарри быстро ее поправить. А затем с взглядом, в котором читается чистое опасение, он отодвигается на расстояние, на которое тепло тела Гарри уже не распространяется, и повыше подтягивает свой шарф, чтобы скрыть большую часть лица. Луи садится на другом конце валуна, и это далеко, они теперь будто разделены целыми мирами. Гарри понятия не имеет, что Луи чувствует, так что не протестует. Он может подождать. Все может подождать. - Ты знаешь, что я хотел быть Альфой? – спрашивает неожиданно Томлинсон. Стайлс моргает. - Тейлор мне говорила, - отвечает он, жалея, что не может соврать. Память приносит только печаль, боль и образы крови, окрасившей белоснежный снег. - Да, отлично, но готов поспорить, что она это представила немного искаженно. На самом деле, мне давно уже плевать на это. - Почему? - Я тебе расскажу, - безрадостно смеется Луи. – Это приносит слишком много боли и того не стоит. Это все, конец… весь мир оборотня обрывается, как только он становится Альфой. Волки идут на погибель ради банальной власти и пары красных глаз. Гарри медленно кивает. Но, кажется, достаточно легко понять, чем руководствуются такие оборотни. Люди убивают за власть уже на протяжении тысячелетий. - Ты хочешь… не знаю, рассказывал ли я все это в таком виде кому-нибудь раньше. Хочешь услышать всю историю? Как я вообще здесь оказался и почему я – это я? Он выглядит так болезненно, что на него невозможно спокойно смотреть. Очевидно, что сейчас Луи разрывает свое сердце, обнажая его перед Гарри, и тому хочется встать и закрыть его, попросить хранить все по-прежнему в себе, как было бы, если бы он не ввалился бесцеремонно в его жизнь. - Ты не должен мне что-то рассказывать, Лу, - пытается Гарри. - Должен. Может, тебе просто… я не знаю, ты вообще хочешь это слушать? Гарри отчаянно хочет сократить расстояние между ними, прикоснуться к нему, чтобы успокоить. - Я хочу, но я вижу, как это трудно для тебя. Я боюсь, что ты чувствуешь себя обязанным или что-то в этом духе. - Нет, Хаз, - устало вздыхает Луи. – Все хорошо. Я не чувствую себя обязанным, я хочу рассказать тебе, потому что ты заслуживаешь знать это. Ты только… Тебе нечего взять от меня, в то время как ты делаешь меня лучше. Это все, о чем я могу думать, – что я могу дать тебе взамен? – «Могу дать тебе лишь себя», – этого он вслух не говорит. Но, так или иначе, это все, что Гарри когда-либо хотел. – И я хочу, чтобы ты знал все, потому что я по-прежнему хотел бы потратить много времени в будущем на поцелуи с тобой. У кудрявого сводит живот от волнения. Он не может взять Луи за руку, но пытается передать все, что сейчас испытывает, улыбкой. - Я хочу услышать всю историю. Томмо заметно расслабляется теперь, когда наметил себе некоторое направление в повествовании, и ерзает на своем месте. - Ладно. Ну, меня укусили, когда мне было четырнадцать, но это ты уже знаешь. Это была умирающая Альфа, ее преследовала группа охотников, и, думаю, она хотела создать как можно больше новых волков, пока такая возможность еще была. Так уж получилось, что я шел домой из школы, когда попался ей на пути. Это только начало, но у Гарри уже проблемы, в первую очередь потому, что он сидит так далеко вместо того, чтобы обнимать Луи. Он представляет его четырнадцатилетним, нервным и несносным, как и любой подросток, и заброшенным в такой кошмар. Кошмар, из которого сам Гарри едва выбрался в девятнадцатилетнем возрасте. Кудрявый клялся себе, что не будет перебивать Луи, но он не может сдержать в себе вопрос. - У тебя был кто-нибудь, кто помог тебе? Луи криво улыбается. - Бобби нашел меня, когда они гнались за ней. - Бобби? Хоран? - Да, они издавна были лучшими охотниками на островах. Он видел, что я был совсем ребенком, и дал мне хоть какое-то представление о случившемся. Он хотел пойти со мной домой и рассказать все моей маме, но я не позволил ему. На самом деле я просто развернулся и сбежал от него. Черт, я был в ужасе. Гарри кивает. Он пусть и немного, но понимает его. - И я… я не знаю. Я пошел в библиотеку, нашел эту сомнительную книгу, где говорилось, что я должен понять, как управлять волком, и в итоге заперся в подвале на два дня и пытался обратиться по команде столько раз, сколько только мог. Я врал маме, говоря, что играл в видеоигры, - парень хихикает, но тут же серьезнеет, сжимая пальцы в кулак. – Я не хотел подвергать сестер опасности. И Гарри многого не может себе и представить из этой истории, не имеет ни малейшего понятия, каким был Луи, когда был моложе, или какой была его семья, как и где прошло его детство, но одно его не удивляет нисколько. Его Луи всегда думал в первую очередь о других. Любому подростку, превращенному в зверя, нужно время на то, чтобы пожалеть себя, но Луи хотел убедиться, что оградит своих домашних от себя. Он с ходу все взял в свои руки, так что Гарри не удивляется, что за восемь лет, что прошли с тех пор, этот парень так и не нашел времени, чтобы сесть и принять себя. - Мое первое полнолуние прошло без обращения. Мои дедушка и бабушка жили за городом, так что я выбрался к ним, спрятался в саду и держался. Я не… я не помню вообще ничего, кроме того, что это было безумно больно, - он смотрит на Гарри, возвращая того к его собственному первому полнолунию, когда его волк в агонии пытался когтями прорвать себе путь на свободу. – А потом я вернулся домой и ничего никому не сказал. Просто мне действительно, действительно было страшно, понимаешь? Я ненавидел то, чем я был, не представлял, что кто-то сможет поладить с моей сущностью, так что слонялся по окрестностям в одиночестве, пока мне не стукнуло семнадцать… Тогда я, знаешь ли, по крайней мере, нашел свой якорь. Страх. Не самый подходящий выбор, но он хорошо делал свою работу. Гарри считает, что ему уже можно плакать. Ну немного-то. - Ты не сказал никому за три года? Луи пожимает плечами. Беспечность, к которой он стремится при этом, едва ему поддается. - Думаю, я мог бы хранить эту тайну и дальше. Но… Ты же знаешь, что иногда просто невозможно контролировать свои глаза? – Стайлс кивает. – Я прокололся перед Стеном. Я не смог отвязаться от него, он был моим лучшим другом, так что рассказал ему, надеясь, что он поддержит меня и все такое. Я говорю о том, что мы были друзьями еще с тех пор, как оба сидели в подгузниках, понимаешь? Гарри помнит имя Стена. И у него такое чувство, что он знает, что будет дальше. - Он побежал прямиком к моей матери. Когда я вернулся домой, она сказала мне убираться вон, как только закончу школу. - Она просто… - Да. Но она дала мне дом, - парень слегка улыбается. – Оказывается, у нас уже был оборотень в семье. - Лиам сказал мне, что его кто-то купил в пятидесятых. И что отсюда постоянно доносились таинственные звуки. - Дом принадлежал моему двоюродному дедушке, - поясняет Луи. – Забавное совпадение, да? Гарри почти незаметно придвигается где-то на дюйм ближе. Он, конечно, решил дать Луи пространство, как в метафорическом, так и в физическом смысле, но у его тела будто был врожденный инстинкт, нашептывающий прикасаться к Томлинсону всегда, когда это только возможно, особенно, если он кажется расстроенным. - В любом случае. Она собрала мои чемоданы сразу после окончания школы и, даже не позволив попрощаться с сестрами, посадила меня на поезд. И вот я здесь, - улыбка Луи такая грустная, и он выглядит потерянным во времени. - Ты видел их вообще с той поры? - Нет, - почти бесшумно отвечает Томлинсон. Его ресницы дрожат. – Это кажется нереальным. Близнецам сейчас десять, Физзи перешла в среднюю школу, Лотти уже, вероятно, встречается с парнем. Я никогда не думал, что не увижу, как они растут, - дрожь в его голосе говорит Гарри все, что ему нужно знать. Он чувствует себя опустошенным. – Однажды я встретился со Стеном, когда был в Лондоне, но он, э-э. Я не услышал от него ничего хорошего. - Мне так жаль, - шепчет Гарри. Он не может понять чудовищность этого, глубину страданий, выпавших на долю Луи, и то, как ему удалось остаться человеком, пройдя через такое. - Нет, - Томлинсон качает головой, успокаиваясь, и улыбается ему глазами. – Я смирился с этим. Моя мама просто испугалась, и знаешь, это на самом деле не ее вина. Она вкратце рассказала мне историю двоюродного деда, он был действительно страшным человеком, она была в ужасе от него, будучи ребенком, так что не хотела видеть, как я становлюсь таким же. - Этого не разрешить, прогнав тебя, - хмурится Стайлс. - Нет, но это позволило ей почувствовать себя лучше. Она не знала ничего об оборотнях и не могла быть уверенной, что я никогда не нападу на нее или девочек, а я не хотел доставлять ей еще больше проблем. Я ее люблю, она моя мама, ради Бога. Я хотел как лучше для нее, и если это означало, что я должен уйти, я так и сделал. «Нет, не сделал, - тянет сказать Гарри. – Это не справедливо». Но он держит рот на замке. - Разве Зейн и Лиам тебе никогда не рассказывали, как они встретили меня? – неожиданно спрашивает Луи, обрывая предыдущую тему и продолжая повествовать хронологию своей жизни. Гарри жаждет узнать больше, но в то же время хочет остановить Луи. По его лицу видно, как ему больно открывать старые раны и срывать плохо зажившие струпья. - Нет. - О, забавная история. Я довольно быстро выяснил, что в этом лесу живут несколько дюжин оборотней, я как-то ходил представиться им, но никто не хотел иметь ничего общего со мной. На тот момент я был оборотнем уже четыре года, но в их глазах я был щенком, и они не знали, чего от меня ждать – по сути, я был Омегой, блуждающим по лесу без Альфы или стаи. Если бы здесь случилось что-то плохое, подозрение в первую очередь упало бы на меня. Забавно, что из всех тех оборотней, я единственный, кто остался в живых, - фыркает парень. – Ладно, в тот раз я прятался в кустах, наблюдая за тренировкой одной из небольших стай – ну ты знаешь, единоборства и прочие вещи, которые мы все должны бы уметь – когда услышал откуда-то позади себя стоны. Я нашел их целующимися на каком-то пеньке. - Господи, - Гарри не может удержаться от смеха. Он ждал историю про обеспокоенного Лиама, который нашел восемнадцатилетнего оборотня, живущего в одиночестве, и вернулся, чтобы проведать его, или Луи мог наткнуться на спящего где-то в лесу Зейна, но не этого. Хотя это может объяснить некоторые вещи, как ему кажется. - Они слегка растерялись, когда я их прервал, но заговорили со мной и, как оказалось, занимались они тем же самым, что и я, потому что оставили своего бестолкового малолетнего Альфу и не знали, как быть дальше. Мы основали свою собственную маленькую стаю, и с тех пор все шло довольно гладко. Они переехали ко мне через год после этого, а остальное ты знаешь. Такая история. Гарри внезапно испытывает жгучую благодарность к Зейну и Лиаму. Он знает, что они гораздо больше времени провели с Луи, нежели он, и, наверное, изучили его куда лучше, но он по-прежнему чувствует за собой обязательство обнять их и поблагодарить за то, что они сделали и продолжают делать. - Так они, - он изображает смутный жест, - целовались? - Оо, - смеется Луи. – Я не знаю. Думаю, они просто прекратили все, но я жду, что они в любой день вернутся к этому. Они живут, как монахи, в течение последних нескольких лет, но обрати внимание на то, как они посматривают друг на друга в полнолуние, когда думают, что никто не видит. - Зейн слишком засматривается на задницу Лиама, когда мы занимаемся йогой, - кивает Гарри. Луи довольно улыбается ему, забыв на время, где они и зачем пришли сюда. В миллионный раз за последние десять минут Гарри хочет податься вперед и поцеловать его. - А что до Найла? – спрашивает он с искренним любопытством. - Он знаком с Лиамом еще со школы, - пожимает плечами Томлинсон. – Ли привел его в какой-то момент, и он просто остался. - И что сделал его отец, когда узнал? - Он был в ярости, очевидно же, - ухмыляется Луи. – И когда узнал, кто я, он на самом деле пытался пристрелить меня, но нам удалось убедить его, что мы неплохие парни. Думаю, что мы помогли ему созреть немного. Теперь он и вовсе защищает нас. - И хорошо. Вам необходим кто-то для этого. Луи мягко улыбается ему. Тишина оседает между ними на несколько минут, ленивых и комфортных. - Ты не обязан продолжать, - наконец говорит Гарри. - Нет, я должен, - вздыхает Томмо. – Я не воспринимаю это как что-то ужасное. Кажется, ты все понимаешь. - Я не понимаю многого из того, через что ты прошел, если честно, - признается Стайлс, нервно прочесывая кудри. – И я не могу вообразить, что ты чувствуешь, живя с таким грузом. Я просто замираю в страхе за тебя каждый раз, когда ты открываешь рот. И без того порозовевшие от холода щеки Луи краснеют еще сильнее, и слышно, как мерный стук его сердца в груди запинается на секунду. - Заткнись, - шепчет он с невероятной нежностью, и Гарри замолкает. – Ладно, - глубоко вздыхает, выпуская белое облако пара, которое растворяется в воздухе вокруг них. – Переходим к самой неприятной части. Прежде чем он начинает говорить, Гарри снова придвигается к нему. - Можно мне… в смысле… ничего, если я возьму тебя за руку? - Господи, да, - в словах Луи сквозит облегчение, и его пальцы в перчатках быстро находят руку Гарри. – Так лучше. Он все же молчит несколько минут. Возможно, решается, или собирается с мыслями, или ищет правильные слова для рассказа. Гарри этого не знает и не может прочитать в беспрестанно меняющемся выражении его лица. - Почти четыре года назад, - начинает Луи, - мы с Найлом нашли мертвого оборотня у подножья склона, недалеко от дома. Или же, как понимаешь, это мы просто подумали, что он мертв. Этого достаточно, чтобы живот Гарри будто налился свинцом. Он так ярко помнит ночь, когда парни точно так же нашли его, и прежде всего, помнит недоверие в глазах Луи и яд в его голосе. Очевидно, что нечто подобное уже произошло раньше, и ничего хорошего из этого не вышло. Часть Гарри подталкивает его отпустить руку Томлинсона и закрыть уши, но Луи хочет, чтобы он услышал эту историю, так что он будет слушать, хочется ему того или нет. - Это были времена, когда Свифты активно выискивали оборотней и сжигали их логова, так что это не было чем-то необычным. Нам часто встречались отрубленные головы и обезглавленные тела, но он просто лежал лицом в землю. Когда мы поняли, что он все еще дышит, то забрали его домой. А что еще нам оставалось? Одна отравленная аконитом стрела торчала у него из спины, а вторая пробила шею. Он чуть не откинулся прямо у нас на диване, но мы с Лиамом успели помочь ему. Оборотень все еще не приходил в себя, так что мы оставили его отсыпаться в гостиной, а сами собрались за ее пределами. Найл настаивал на том, чтобы отнести его на то место, где мы его нашли. Найл – очень толковый малый, кстати, - Луи ухмыляется уголком рта. - Но вы этого не сделали. - Но мы этого не сделали, - вздыхает Томлинсон. – Я был параноиком. Мне не давала покоя мысль о том, что охотники вернутся за ним, и я не хотел оставлять его на улице на погибель. - Не думаю, что ты способен на такое, - замечает Гарри. Луи поднимает на него безэмоциональный взгляд. - Я должен был, - и сразу же отворачивается, сознательно выдергивая свою руку из пальцев Гарри, но тот не отпускает и лишь сжимает крепче. Тем не менее, сталь в голосе Луи посылает озноб по его позвоночнику. Томлинсон отворачивается от него и выдвигает плечо вперед, чтобы скрыть за ним лицо. Его глаза закрыты, как будто он обдумывает следующий шаг. - Он очнулся через два дня. Его звали Грег, и я в такую задницу угодил, влюбившись в него… - Оо, - выдыхает Гарри. - Не то чтобы он когда-либо отвечал мне взаимностью. Но я не задумывался об этом особо. В любом случае, я был не в лучшей форме, по крайней мере, морально, так кого бы я мог заинтересовать? – Луи громко сглатывает, немного отчаянно дергая свой шарф еще выше и прикрывая им не только шею и подбородок, но и половину лица. – Но мои чувства работали против меня каждый гребаный раз. Он был… красивый. Дружелюбный со всеми, и он много чего знал об оборотнях. Они с Лиамом сразу же поладили, клянусь, они уже через час были лучшими друзьями, да и Найл быстро оттаял по отношению к нему. Они попросили меня позволить ему остаться на ночь, и я не увидел в этом ничего плохого, - парень снова печально усмехается. – Следующим утром мы позавтракали с ним на пару, он показался мне забавным, и он смеялся над моими шутками, так что я пригласил его приезжать в любой момент, когда ему захочется. Мы всегда жили изолированно, исключительно вчетвером, но я решил, что такой товарищ, как Грег, нам не повредит. Желудок Гарри покачивается и дрожит, какого черта вообще? - Довольно скоро он приехал, ладно, он ввалился в нашу жизнь куда быстрее тебя, если уж честно, - продолжает Луи, будто может прочитать его мысли. – Он стал появляться из ниоткуда, каждый раз принося что-то, потому что его родители, видимо, были до неприличия богаты. Мне нравилось, что он вошел в нашу жизнь, понимаешь? Его абсолютно не беспокоило, что технически он давно не был человеком. Он таскал нас по вечеринкам, покупал нам напитки до тех пор, что мы разве что не ссали алкоголем и могли завалиться спать посреди леса по пути домой, готовил все эти ужасные блюда для гурманов, которые попробовал, пока учился по обмену во Франции. Он был таким беззаботным, каким лично я был лишь ребенком, до того, как был укушен. И я завидовал. Я хотел быть похожим на него. Не говоря ни слова, Гарри поглаживает пальцем тыльную сторону руки Луи. Его собственная ревность, помешиваемая внутри на слабом огне, почти закипает в кишечнике, но она так неуместна сейчас, что парень отказывается дать ей право голоса. - Через некоторое время мы стали по-настоящему близки, я и он. Близки, как лучшие друзья. Я названивал ему постоянно, по поводу и без, как ебаная влюбленная школьница, а он отпускал шутки специально для меня по радио. А потом он… блять, - вздыхает Томлинсон. – Я должен был это предвидеть за чертову милю, но я был слишком увлечен и просто хотел чувствовать себя лучше, а он давал мне это. Так или иначе. Он пригласил меня в кино на ночной сеанс, мы были только вдвоем, и начал разговор с вопроса, почему я до сих пор не Альфа. - Зачем? – спрашивает Гарри, будто этот вопрос может что-то разрешить для него. - Это то, что я спросил у него, - кивает Луи, нахмурившись. – Он просто пожал плечами и сказал, что я кажусь настоящим лидером, вот же мешок дерьма. - Но послушай, Лу, так и есть. Ты отлично разбираешься во всем, что касается оборотней, и мальчики, безусловно, доверяют твоим суждениям. Держу пари, что когда Свифты были здесь, отдавал приказы именно ты. Луи слабо улыбается. - Я. Но эти качества развились в последние пару лет. А тогда мне было девятнадцать, и я облажался. У меня не было ни малейшего представления о том, что я делаю. Еще в родительском доме я держал себя под немыслимым контролем, потому что одна мысль о том, что кто-то раскроет меня, доводила меня до ужаса. Когда же я попал сюда, я будто с рельсов сошел, часами носился по лесу, и Лиаму пришлось обучать меня всему заново. Так что просто согласись. Мешок дерьма. Гарри представляет его: девятнадцатилетний Луи бредет в виде волка по лесу, срывая свою ярость на деревьях и кроликах. Ему любопытно, как он тогда выглядел? Возможно, его кожа тогда была немного нежнее, волосы растрепаннее, и забот, которые никто не мог унять, больше. Гарри хорошо знакома энергия, что буквально перетекает под кожей Луи, и кудрявый задается вопросом, а как Томлинсон выглядит, когда не контролирует ее, – грубый и дикий? - Два дня спустя он пришел ко мне и спросил, знаю ли я, кто такой истинный Альфа? А ты знаешь, Хаз? Стайлс хмурится. Ему кажется, что он где-то натыкался на такое определение, но не обратил на него должного внимания. - Не думаю, что знаю. - Официально, это «оборотень, который становится Альфой через силу своего характера или силу воли». В принципе, если ты благородный, бескорыстный и на твоих руках нет чьей-нибудь крови, то есть один шанс на миллион, что однажды ты проснешься Альфой. - О, на самом деле? – Гарри такого не знал. Он думает, что Луи действительно заслуживает чего-то подобного. Он знает, что делать с такой властью. Он использует ее во благо. - Грег был одержим ими. Он был одержим Альфами в целом, если уж честно. Он продолжал говорить об этом, все больше и больше, о великой силе и великой ответственности, а я думал, что он преувеличивает немного и цитирует Человека-паука, - горько смеется Луи. – Я просто не заметил. В смысле я тоже думал, что это может быть круто, но я точно не планировал становиться Альфой в ближайшее время, так что особо не обращал внимания на его фантазии. А Грег просто… он начал вести себя все более и более странно. Он позвонил отцу Найла и попросил у него информацию о волках-изгоях, прочитал все книги в библиотеке. Он действительно хотел быть Альфой, по-настоящему сильно, а я просто… я его не понимал. Я попросил его притормозить немного с этим, всего один раз, и он напал на меня прямо на кухне. - Так он хотел стать Альфой, исходя из одной силы воли? Луи устало потирает лоб. Его рука в перчатке кажется Гарри теплой. - Наверное, да, но это не срабатывало. Он провел шесть месяцев, гоняясь за этой мечтой, а потом мы решили, что он сдался. Мы старались поддержать его, как друзья, и на некоторое время он снова превратился в того, старого Грега, он приглашал нас в дорожные путешествия и все такое, но он начал проводить больше времени с каждым из нас по отдельности, и постепенно мы стали зависимы от него. Больше мы ничего не делали сами по себе, просто сидели и ждали, когда он явится и напомнит нам, как это здорово – проводить время вместе. Он как-то отвадил нас друг от друга. Гарри продолжает гладить руку Луи. Но это неприятное чувство беспокойства, распространяющееся от нижней части живота по всему телу, заставляет его нервничать. Впервые с того момента, как они здесь сели, он действительно понимает, что валун под ними ледяной. - Но я никогда не пытался ничего исправить, не думаю, что мне это было нужно. У Грега не было проблем с принятием своей сущности оборотня, и он единственный из нас идеально контролировал себя, так что я подумал, что это может быть к лучшему, понимаешь? – он смотрит на Гарри, будто действительно просит понять его. – Я подумал, что мы можем быть просто… быть нормальными парнями-подростками хоть на какое-то время. Зейн тогда только начал учиться в университете, а Грег тратил все свое время на нас, не знаю, а не жил своей жизнью, и я чувствовал себя обязанным. Я мог бы… я хотел разделить с кем-то часть своей ответственности, если честно. - Ты никогда не жил беззаботно, да? – осторожно спрашивает Гарри. - Ага, - пожимает плечами Луи. – Я был ужасным сорванцом до четырнадцати – делал, что хотел, но после я держал себя в ежовых рукавицах. Я знал много теории, но на практике… Когда меня приглашали на вечеринку, я просто выключал голову, потому что все те запахи и звуки мгновенно заставляли меня упустить контроль над волком. Так вот. Я не знаю. Я передал бразды правления Грегу и просто поплыл по течению. - Подожди, - вдруг останавливает его Гарри. – Так он пытался… Луи прерывает его смешком. Сухим и коротким. - Пытался стать Альфой, доказав, что может вести за собой стаю? Да, - он вздыхает. – И я действительно не понимаю, почему парни продолжали смотреть на меня как на главного, даже тогда, а к тому времени, когда я все понял, было слишком поздно. Я сказал ему, что разрушу его планы, а на следующий день проснулся с красными глазами. Гарри резко вдыхает. - Ты имеешь в виду, что был… - Истинным Альфой? Думаю, да. Я понятия не имею, почему это случилось, и все исчезло через несколько часов, но Грег видел, и я могу сказать наверняка, что он был в ярости. Я был таким… Боже, я на самом деле чувствовал себя так погано. Я сказал ему, что в любом случае не хочу быть Альфой, что не знаю, как вести стаю. Я тогда действительно думал, что он может понять, что я чувствую, что он по-прежнему мой лучший друг, по крайней мере, я ждал, что он… не знаю. Думаю, я ждал поддержки. Я забрел на неизведанную территорию, мальчики сидели вокруг меня и убеждали, что все будет в порядке, что все наладится. А Грег повернулся на пятках и ушел. Мы не видели его целую неделю. А потом к нам пожаловали Свифты. Гарри невольно сжимает его руку крепче. Он по-прежнему каждый раз, когда идет по лесу, оглядывается в поисках светлых волос и красной помады. - Мы не были готовы вообще. Никто из нас не знал, как вести себя в бою. Их было семеро – с горящими факелами, отравленными стрелами и мачете, с огнестрельным оружием. Я думал, что для нас все предрешено, - вздыхает Луи. Его потрясывает, дрожь, кажется, исходит из самого костного мозга. – А когда показался Грег, я ни о чем не задумывался, просто был счастлив, что кто-то пришел на помощь. В основном мы прятались от них и убегали чуть ли не несколько часов, пытаясь уклониться от прямого удара, пока у них не кончатся патроны. Потом они пошли на нас с мачете, и вот тогда мы могли пустить в ход свои зубы. Укусы оборотней довольно устрашающие, знаешь? – он ухмыляется, вспыхивая глазами. – Им не удалось захватить никого из нас, а просто так рисковать без преимущества в виде оружия они не особо рвутся. Свифты подожгли пол-леса и ушли. Гарри очень четко представляет эту картину в голове – он помнит темные обугленные пятна на крыльце дома. Он вздрагивает от одной лишь мысли о пламени, обращающем деревянную постройку в пепел. - Конечно, они не спалили дом. В основном горели сухие листья, деревья тоже занялись, но затем подоспел Найл с огнетушителем. Удивительно, но, похоже, у Хорана есть привычка появляться в последнюю минуту и спасать задницы товарищей. - Мы… не пойми меня неправильно, но я понятия не имею, как мы это сделали, но заставили их отступить. Мы… - Луи замолкает, а его дыхание учащается. И пока он борется с гипервентиляцией, его рука сжимает руку Гарри с такой силой, что ее достаточно, чтобы переломать кости. - Луи? – тихо спрашивает Гарри, пытаясь заставить его успокоиться. - Я в порядке, - Томлинсон все еще задыхается и очевидно, что он лжет. – Это просто… не думаю, что смогу рассказать об этом. - Все хорошо. Все хорошо, ты не должен… - Нет, - прерывает его Луи, выхватывая свою руку. – Мне нужно это сделать. Я могу показать тебе. - Показать? Он медленно кивает, и несмотря на легкую панику, он источает такую силу и мощь, когда поднимается на ноги. Его когти стремительно растут. - Это… это может быть немного больно. Извини, - шепчет он и мягко скользит рукой по шее Гарри. Стайлс вспыхивает мурашками на ответ на легкое прикосновение. Он едва замечает давление, пока когти Томлинсон не вспарывают его кожу, остро и ярко, как тысячи игл одновременно. Гарри открывает рот то ли чтобы закричать, то ли чтобы спросить у Луи хоть что-то, пока есть такая возможность, но тот закрывает глаза, и лес вокруг них меняется. Воздух наполняется туманом и дымом – смесью, слишком плотной для дыхания. Все кругом окрашено кровью, но выглядит потусторонним и бледным. Парень легко узнает это место – они стоят справа от дома, под группкой голых раскидистых деревьев. Все выглядит по-другому, совсем не так, как пару минут назад. По крайней мере, дом кажется новее, не таким кривым и просевшим. Окна целые, и черных пятен от пожара на заднем крыльце нет. А потом все встает на место. - Это воспоминания, да? – спрашивает он Луи, который стоит как вкопанный рядом с ним, а кончики его пальцев запачканы кровью Гарри. Тот уже и позабыл о своей незначительной ране. Его кожа срослась, не оставив на себе ни малейших следов пореза. - Так и есть, - говорит Луи, низко и как будто издалека. Он весь как-то сжимается и стоит, засунув руки в карманы и глядя в землю. Воздух вокруг них рябит из-за взрыва где-то вниз по склону, а затем раздаются голоса. Гарри сразу же узнает Найла и Зейна, бегущих к дому, а секунду спустя их нагоняют волки Луи и Лиама. Они все прячутся за крыльцом, прижимаясь к земле. Найл закрывает уши. Луи прижимается к боку Гарри и касается кончиками пальцев его руки, будто проверяя нормально ли это. Стайлс без колебаний переплетает их пальцы. Гарри может слышать крики и вопли, даже сквозь густой туман, который уже заполнил его до краев: голоса – в основном с иностранными акцентами, стоны боли, команды. - Мы думали, что были в безопасности, - грустно улыбается Луи, оглядываясь вокруг и всматриваясь в деревья. Дым от горящей древесины и листьев не позволяет Гарри его толком рассмотреть, но в любом случае он выглядит невероятно юным. - Что они сделали? – спрашивает Стайлс. Его сердце сжимается, когда он видит надежду на морде Луи-волка, который, похоже, думает, что они выиграли битву, и не вступив как следует в схватку. Он буквально чувствует, как волк воспрянул духом, но через секунду все меняется. Раздается короткий свистящий звук, который Гарри напоминает отбивки из мультфильмов, но с каждым моментом он становится все громче. Граната поражает дерево слева от Луи, и его переворачивает взрывной волной. Непросто видеть такое перед глазами. В волчонке просыпается инстинкт, он выпускает когти и собирается обратиться. И только теплые пальцы, крепко сжимающие руку, его останавливают. Когда Гарри оглядывается через плечо, Луи слабо ему улыбается. - Я здесь, щенок, - тихо говорит он и тянет его к себе. Гарри на мгновение утыкается лицом в его волосы, просто дыша его ароматом и пытаясь заставить свое колотящееся сердце замедлиться. Луи-волк неподвижно лежит перед ними, и из его бедра торчит острый осколок дерева. Зейн и Лиам трясут головами, вероятно, надеясь избавиться от звона в ушах, но оставшийся невредимым Найл бежит вниз по склону с выражением ярости на лице и на ходу натягивает стрелой тетиву лука, даже не глядя на руки. Гарри вспоминает жесткий огонь в его глазах, когда он стрелял в Тейлор, и представляет, как ярко горят его глаза в момент, за которым они наблюдают. - Подожди, - вдруг вспоминает Стайлс, снова обозревая сцену и тщетно пытаясь найти пятого волка для полной стаи. – Где Грег? Не говоря ни слова, Луи поднимает их соединенные руки и указывает на собственное неподвижное тело. Волк едва заметен с их нынешнего положения, к тому же бледно-серый мех отлично гармонирует с дымом и выделяется лишь в местах, перепачканных кровью. Из густого тумана позади него, хромая, медленно выходит Грег – большой красно-коричневый волк с темно-золотыми глазами, плашмя прижатыми к голове ушами и обнаженными клыками. Луи рядом с Гарри начинает трясти. - Я не видел раньше, как это выглядело со стороны, - шепчет он и прижимается ближе и крепче, будто силясь слить их тела в одно целое, и осторожно оглядываясь на Лиама и Зейна. Гарри обнимает его, даря свое тепло и пытаясь дать все, что только может, чтобы Луи знал, что это закончится. После сегодняшнего дня, он сюда больше не вернется. Найл кричит откуда-то с холма, и его голос – единственный живой звук, который Гарри может различить в металлическом звоне лезвий и свисте выпущенных стрел. Он уверен, что уж Хоран-то может о себе позаботиться, и сомневается, что Свифты настолько фанатичны, что убьют кого-то, кто в их глазах остается человеком, но ему по-прежнему хочется молча пойти туда и за всем проследить. Как будто по команде, Лиам, наконец, встает, приподнимая искривленную переднюю лапу, чтобы она могла с тошнотворным щелчком встать на место и исцелиться, и убегает на шум. Грег все еще стоит над Луи, глядя на то, как его тело приподнимается и опускается от слабых вдохов. Он терпеливо ждет, абсолютно неподвижно, пока рядом с ним не гремит очередной взрыв. Вероятно, ему все глаза запорошило пеплом. Зейн смотрит со стороны и, похоже, пытается накопить достаточно энергии, чтобы снова обратиться в волка из своей наполовину человеческой формы. Гарри знакомы эти его недоверчиво изогнутые брови, и он вечно будет благодарен Малику за то, что тот не доверяет всем подряд. Они ждут, затаив дыхание, и Луи все еще дрожит в руках Гарри. Наконец, волк Луи начинает просыпаться, это зрелище Стайлс видел раньше бесчисленное количество раз. Он всегда выглядит одинаково – слегка дезориентированным, будто его кто-то огорошил ударом по голове. Его хвост виляет и ударяет по земле несколько раз, прежде чем Луи открывает глаза, сонно глядя вверх. Гарри может сказать наверняка, что Грег – первое, что он видит, но ничуть не двигается, чтобы изменить свое уязвимое положение. Очевидно, Луи еще настолько доверяет ему, что не сомневается, что тот здесь, чтобы помочь. Это разбивает Гарри сердце. Он видит, как Грег подходит, видит тени на его лице и какую-то смертоносную легкость в его шагах. Тем не менее, когда Гарри видит, что он поднимает лапу с толстыми и острыми когтями, парень замирает. Он наблюдает все произошедшее в замедленном действии прямо перед собой. Он совершенно не может дышать. Он едва держит Луи, постоянно напоминая себе, что именно на нем, теплом, реальном, живом Луи, ему нужно сейчас сосредоточиться, но он не может оторвать глаз от сцены. Грег низко рычит, в один прыжок оказывается прямо перед пытающимся рывком встать Луи и собирается вцепиться ему в горло. Лапа опускается с такой силой, что наверняка сломает Луи челюсть, но этого не случается. Какие-то дюймы отделяются его горло от острых когтей, когда в Грега врезается рычащий Зейн, все еще в человеческом обличии, и они вместе скатываются со склона. Невероятный шок читается даже на волчьей морде Луи, его ноздри расширяются, и широко распахнутые глаза обшаривают поляну в поисках объяснений. Гарри немедленно поворачивается к своему Луи, и тот прячет лицо в лацкане его пальто. Гарри гладит его по спине, успокаивая, и почти забывает обо всем, что разворачивается перед ними. Луи разваливается у него в руках, дыша с перебоями, и Гарри отчаянно хочет уйти отсюда. - Мне так жаль, Лу, - шепчет он на ухо Томлинсону, прижимаясь губами к его лбу. – Можем уйти, ладно? Пожалуйста, давай уйдем. - Нет, - на удивление громко рявкает Луи. Его голос твердый, сильный, и никак не сочетается с его дрожащим телом. – Нет, мы почти закончили. Но ты должен видеть все. На секунду Гарри задумывается над его словами и расстраивается, потому что он не должен видеть это только потому, что Луи хочет, чтобы он увидел, но парень перехватывает свой эгоизм и заталкивает его подальше, прежде чем пойти вперед. На долю Луи выпало столько страданий, но он все равно вернулся сюда и привел его, потому что доверяет. Гарри категорически отказывается делать что-либо, что может предать это доверие. Он оседает вниз и наблюдает, как волк Луи вытягивает щепку из ноги собственными зубами, открывая рану и окрашивая шерсть свежей кровью. Красные струйки стекают по бедру, пачкая пепельный мех и теряясь в лесной подстилке, и, вероятно, они достаточно горячи, раз над ними поднимается пар. Пугающе знакомо волк Грега снова выбегает на поляну, возникая из дыма, как призрак. Зейн бежит за ним по пятам, наконец, вооружившись когтями и зубами и передвигаясь на четвереньках. Они кружат по листве, пытаясь догнать друг друга и все время рыча. Даже когда волки оказываются близко к наблюдателям, Грег кажется каким-то расплывчатым. Он весь окружен паром, поднимающимся от меха и пены у его рта, идеальный образ убийцы. - До сих пор не могу поверить, что он так просто на это решился, - слабо говорит Луи в плечо Гарри. – Мы все знали, какая это редкость. Вероятность того, что я был на тот момент Альфой, была ничтожна, - его голос подрагивает. – И не было никакой гарантии, что Альфой станет он, шанс один на миллион, но он все равно пошел на это. Он собирался разорвать мне горло просто на всякий случай. – Горечь и печаль, исходящие от него волнами, настолько сильны, что Гарри явственно ощущает их, плотнее запахивая пальто. Он чувствует себя абсолютно бесполезным. Кудрявый не знает, что делать, кроме как крепче обнимать Луи. - Посмотри на него, - шепчет Томлинсон. – Он всегда хотел этого, а я и не замечал. Он никогда не был беззаботным, позитивным или энергичным, он просто был одержим властью. - Всегда? – бормочет Стайлс. - Смотри, - указывает ему Луи, так что он подчиняется. Волк Луи уже поднялся, неуверенно перекладывая вес тела на заднюю ногу, пока ковыляет ближе к своим друзьям, слабо терзающим друг друга. Он рычит на Зейна, и Гарри автоматически распознает в этом команду отступить. Зейн делает это, не задумываясь, – они все видят, что глаза Луи ярко вспыхивают красным, прежде чем снова стать непривычно золотыми. Несмотря на всю ситуацию и то, что его сердце готовится выпрыгнуть из грудной клетки, Гарри не может сдержать легкую улыбку. Он уверен, что это именно то, ради чего Луи и произведен на свет – вести за собой людей, объединять их своей любовью. На это способен только он. Волк по-прежнему слаб, но стоя сейчас напротив Грега, он выглядит внушительно, выглядит практически на свой нынешний возраст. Его хвост зажат между ног, а голова низко опущена: обманутый мальчик, который вынужден идти против того, кого когда-то любил. Они нападают друг на друга почти изящно, цель каждого из них ясна, но волк Грега кажется таким диким, каким может быть только зверь. Он еще в воздухе хватает Луи за загривок и опрокидывает на землю. Зейн мечется в стороне, его глаза пронзительно сверкают золотом, но Луи не дает ему команды присоединиться. Гарри может думать только о том, когда это все закончится, хотя настоящий Луи прямо сейчас стоит в кольце его рук. Когда Грег снова скалит зубы и вкладывает все силы в очередной выпад, по склону взбирается Лиам, грязный и изможденный. И следуют новые взрывы. На этот раз они гремят достаточно далеко и не могут никому навредить, но взрывная волна все же сбивает всех с ног. Гарри в ужасе наблюдает, как по-прежнему вгрызающиеся друг в друга Луи и Грег катятся вниз по склону в тлеющие остатки кустов черники. Одно из деревьев над ними ломается с тошнотворным треском, и его верхушка с глухим тяжелым стуком валится чуть правее места, где они исчезли из виду. Дыхание Гарри замирает. - Ты… - Подойди ближе, - Луи слабо тянет его за руку, видимо, не совсем уверенный в том, что делает. - Ты можешь остаться здесь, - Гарри смотрит на него с беспокойством. Одна мысль о том, что Луи тоже туда пойдет, доводит его до паники. – Ты не должен. - Нет, - спорит Томлинсон и качает головой, делая шаг вперед, шаткий, но неколебимый. – Я хочу видеть. Они быстро идут по лесной подстилке, не нарушая положения ни одного листочка на земле – кажется, они могут двигаться без каких-либо усилий, скользить быстро и бесшумно, как призраки из будущего, кем они и являются. Лиам и Зейн тоже вслепую бредут вниз по склону в дыму, но Гарри и Луи в любом случае их опережают. Там повсюду кровь. Гарри раньше чувствует ее запах, чем что-либо видит – пепел забивается в нос и глаза. Когда дым начинает оседать, выявляя грубые очертания мира вокруг них, Стайлс различает сломанное дерево и запертого в ловушке под ним человека. Он рефлекторно сжимает руку Луи. Словно еще один призрак, почти прозрачный, светло-серый мех Луи тоже выступает из остатков дыма вокруг них. Это как свет в конце тоннеля, это надежда и уверенность. Он в порядке, его дыхание устойчивое и поступь более уверенная сейчас, когда он по кругу обходит дерево. Волк то появляется, то вновь исчезает из их поля зрения. Луи тащит Гарри еще ближе к дереву. Там в ловушке зажат Грег, теперь он полностью в обличии человека и весь насквозь пропитан металлическим запахом крови. Гарри приходится наклониться вперед, чтобы понять, в чем дело: один из коротких, но толстых сучьев пронзил его бок. Ему никак не выбраться из-под массивного ствола, и он может только тяжело и учащенно дышать. Гарри отворачивается. Волк Луи, наконец, останавливается возле головы Грега, глядя на него со слишком сложным для животного выражением морды. - Он умрет, если его так оставить, да? – тихо спрашивает Гарри. - Не в ближайшее время, - отвечает Луи, опираясь на его теплый бок. Где-то по пути от дома к этому месту он умудрился успокоиться и теперь может стоять и равнодушно смотреть на все. Достойный поступок. – Он бы отключился часов через двенадцать, а потом истек кровью, но пока он чувствует все. Гарри испытывает сложные чувства. В него стреляли раньше, и он думал, что это та еще мука, но глядя сейчас на лицо Грега, он знает, что могло бы быть гораздо хуже. Ветка, вероятно, переломала ему часть костей, и теперь они перемещаются с каждым его вздохом. Стайлс все понимает. Понимает, почему испытывает это ужасное чувство удовлетворения, знает, что уже случилось ранее и что будет дальше, но он все еще не может пожелать такого рода страданий никому. Ни Грегу, ни своему злейшему врагу. - П-помоги мне, - внезапно хрипит Грег, и струйка крови сбегает из уголка его губ. Луи снова начинает трясти рядом с Гарри. Наконец, их находит Зейн, а вскоре после этого и Лиам, и вдвоем они пробуют поднять дерево. Луи закрывает глаза и прямо перед ними обращается в человека, невероятно молодого, испуганного мальчишку. Превращение проходит не так мгновенно, как к тому привык Гарри, остатки меха еще есть за ушами Луи, когда он хватается за грубую кору, не удостаивая взглядом своего некогда лучшего друга. Он выглядит таким юным, Стайлс потрясен разницей, которую могут сотворить какие-то несколько лет. Ствол дерева плотный и тяжелый, и его не могут сдвинуть даже три оборотня, разумно прикладывающих свою силу. А ведь Гарри видел раньше, как Лиам поднимает свою машину, и вид его напряженных мышц возвращает Стайлса обратно в грязный, мрачный декабрь, когда все было гораздо проще. - Сделайте это! – рычит Грег, но звук выходит ужасно искаженным, глубоким и булькающим. У Гарри все переворачивается внутри. Трое парней удваивают свои усилия, но это бесполезно – ствол остается на месте, еще сильнее вдавливая Грега в лесную подстилку. Его золотистые глаза горят безудержной яростью, а черты лица искажены, что выглядит совершенно дико на человеческом лице. - Ты дашь мне умереть, да? – он смотрит, кажется, на всех парней, но в итоге его взгляд останавливается на Луи. Луи приглушенно всхлипывает возле Гарри. Он дрожит так сильно, что того и гляди рассыплется в объятиях Стайлса, и тот успокаивающие гладит его по лицу, чтобы напомнить, что нужно дышать. - Это скоро закончится, ладно? Можем все прекратить. Можем уйти в любой момент, если ты хочешь. Его глаза расширены до невозможности, и несколько слезинок блестят на щеках, но парень согласно кивает. Он дышит через нос и снова поворачивается к месту действия перед ними. Грег, не отрываясь, смотрит на его молодую версию, и это напоминает безмолвный разговор, происходящий только между ними. - Зейн, принеси телефон, - говорит Луи так тихо, что Гарри даже приходится напрячь уши. – Вы оба. – Легко заметить нежелание уходить на лицах парней, однако они разворачиваются и убегают. Наконец, когда они остаются одни, Грег смеется. Это жутко, пустой звук, начисто лишенный радости. - Так я и думал. Ты… гребаный… - он кашляет, и еще больше крови проступает на его губах. – Ты такой жалкий. Гарри сдерживает Луи, обнимая его так крепко и надежно, как только может, защищая его от ужасных собственных воспоминаний. Он чувствует, как Луи вздрагивает от каждого слова Грега, и едва удерживает его, когда тот подскакивает, как от пощечины. Гарри самому девятнадцать, он сейчас такой же. Он знает, что такое боль от ран, но тут совсем другое. У Луи есть удивительная способность – ему плевать на физическую боль, он едва замечает кровь или сломанные кости, но внутри он весь покрыт синяками. Чтобы исцелить их, нужно больше, чем просто время. - Какой же ты наивный, мой драгоценный маленький цветочек, - тихо хмыкает Грег. Ему требуется немало времени, чтобы собрать дыхание, и Гарри кажется, что ему это только на руку. Он будто оставляет время после каждого слова, чтобы оно достигло цели. – Думал, что сможешь выжить в этом лесу со стайкой заблудших сопляков. Ну и шутка. - Я делал это очень хорошо, пока ты не пришел, - говорит Луи, пытаясь постоять за себя. Гарри видит, как чуть дрожат его колени, как опасно блестят его глаза, как он оседает на кучу листвы, и над всем этим царит запах поражения. Грег знает его броню вдоль и поперек, знает, где искать в ней трещины. Гарри так и тянет вывести их из тумана памяти, встряхнуть Луи за плечи и сказать ему все, что он должен был услышать еще тогда. Ему там девятнадцать, столько же, сколько Гарри сейчас. Возраст взросления, поисков себя и маленьких предательств: друзья обманывают в карточных играх, чтобы сорвать несколько фунтов, подружки тайком целуются с кем-то за спиной, а соседи по квартире совершают набеги на тайники с выпивкой. Но Луи достается гораздо больше, чем любой из девятнадцатилетних может принять. И для Гарри сущим адом становится наблюдать в режиме реального времени, как его сердце разрывается. - Да, ты делал, - ухмыляется Грег и инстинктивно пытается приподняться, забывая о ветке, приколовшей его к земле, как бабочку к энтомологической коробке. Его глаза на мгновение закатываются от боли, и несколько секунд у него уходят на то, чтобы прийти в себя. За это берется организм оборотня – включает свою целебную магию и пробуждает его почти сразу. Парню по-прежнему не хватает дыхания, и он сплевывает в сторону Луи. – Да это я сподвиг тебя, я пришел и показал тебе, как это делается, - кашляет он. – Ты слишком слаб, чтобы быть А-альфой. Ты не заслуживаешь этого. Гарри вздрагивает. Он обнимает Луи крепче и гладит его лицо, когда тот утыкается ему в плечо. «Это неправда, ты заслуживаешь, - хочется сказать ему, и он скажет, как только они вернутся домой в безопасность. – Ты заслуживаешь этого больше, чем кто-либо другой. Ты заслуживаешь целый мир». - Когда я услышал, что ты просто появился из ниоткуда и разбил здесь лагерь, я и не думал, что из этого получится что-то стоящее. И все же пришел, - Грег то говорит, то останавливается, пытаясь отдышаться в течение нескольких секунд. Гарри чувствует, как ярость пузырится, раскаляясь докрасна глубоко внутри. – Ты так, блять, хотел кому-нибудь довериться. Я бы никогда не подумал, что будет так просто. – О, Грег, ты должен прийти и посмотреть тот новый фильм, что мы раздобыли, - он подражает детскому голоску, и Гарри хочется разорвать ему горло. – О, Грег, я не уверен, что помню боевой прием, которому ты научил меня на днях, не мог бы ты показать мне еще раз, когда придешь? Видимо, у тебя играл свадебный марш в голове всякий раз, когда я входил в дверь. Младшая версия Луи открыто плачет теперь, стоя неподвижно напротив этого парня, этого монстра. - Тебе действительно стоит поработать над этим, знаешь, - насмешливо говорит Грег. – Кто-нибудь снова может прийти и просто попользоваться тобой. Ты на самом деле что ли думаешь, что я веселился, тратя деньги на кучку подростков и делая вид, что такое времяпрепровождение – мечта всей моей жизни? Это была пытка, ежедневное ожидание идеального момента. А потом, когда я был почти… - его глаза вспыхивают золотом, когда он скалит клыки. Луи стоит безвольно и неподвижно, кажется, он абсолютно поражен. – Ты должен был сидеть на своем гребаном месте. Кто тебе дал право думать, что ты можешь просто подойти ко мне и попросить отступить немного? Это моя стая. Я приказываю тебе. Луи дрожит и жмется к Гарри, цепляется за него так сильно, что наверняка останутся синяки. Он вытирает мокрое от слез лицо о его пальто, его щеки и глаза красные. Гарри прижимается губами к его лбу так мягко, как только может, и обнимает его еще крепче. Он надеется, что Луи не замечает, что его кулаки сжимаются все сильнее с каждым словом, исходящим из уст Грега. Другой Луи – из прошлого, немного приходит в себя, и Гарри в благоговении замечает, что огонь в его глазах все еще горит. - Ты не можешь. У нас никто не приказывает. Грег смеется. - Тебе, возможно, придется в скором времени, мой наивный маленький Альфа. Ты будешь командовать ими. Луи смаргивает слезы. - Я поведу их. Если они захотят за мной следовать. Сердце Гарри одновременно разбивается и расширяется до размеров, раза в три превышающих обычный. Луи просто невероятный – он столкнулся со столькими предательствами, но никак это не проявляет. Грег снова громко смеется, вертясь под деревом и тратя свое дыхание впустую. - Как я уже сказал, - кашляет он. – Наивный. Как ты думаешь, что произойдет, как только ты получишь красные глаза? Они бросят тебе вызов. Лиам умеет драться лучше тебя. Он убьет тебя. - Он не станет, - отвечает Луи, и его голос ледяной и уверенный. – Давай просто внесем ясность, - он незаметно придвигается ближе, скрестив руки за спиной. – Ты пришел сюда из-за нас? - Очевидно же, - говорит Грег, закатив глаза к небу. – Только глухой не слышал о стае, где сопливый Омега выступает в роли Альфы. Это была прекрасная возможность для меня. Я стал бы Альфой, которого опасался бы каждый из вас, если бы ты мне не мешал. - Итак, ты просто… хотел убить меня сегодня? Серьезно, зачем ты здесь? – спрашивает Луи, и ему не совсем удается держать свой голос ровным. Это выбивает Гарри из равновесия, он закипает изнутри, пытаясь сдержать своего волка, и дышит с трудом. Это первобытный порыв, какая-то животная тяга защищать человека, которого он любит, его солнце, его Альфу. Волк хочет, чтобы землю окрашивало больше крови, Гарри хочет ему это позволить. - Я не собирался тебе позволить украсть стаю у меня, - голос Грега превращается в шепот, оборачивающийся вокруг них, подобно шипению змеи. Кровь пузырится в уголке его рта, когда он резко выдыхает, его глаза дикие и полные боли и ярости. – Никто не заметит твоей смерти. Никто тебя не хочет. У Гарри все плывет перед глазами в красном мареве, и он почти пропускает момент, когда глаза Луи вспыхивают. У него стремительно растут когти, пальцы сгибаются, руки дрожат и, очевидно, что он едва сдерживает себя. Он выглядит дико. У Гарри давние проблемы с распознаванием этой эмоции, просто потому, что он редко видит ее у Луи. Но это гнев. Постоянная беспокойная энергия сосредотачивается в нем сейчас, все его тело вибрирует, и, кажется, что лишь какие-то секунды отделяют его от нападения, даже в обличии человека. Гарри хочется пройти сквозь время и пространство, присоединиться к нему и сказать, что в его ярости нет ничего плохого и борьба, которую он ведет с собой, не нужна. - Оу, - фальшиво умиляется Грег, снова сплевывая кровь. Его лицо белое, как дым, все еще витающий вокруг них, совершенно бесцветное. – Такой милый маленький щенок. Думаешь, что можешь разорвать меня, да? Ну, иди же сюда. Можешь попробовать сейчас, когда я не могу двигаться. Заметно, что Луи злится, и в то же время ему больно, а настоящий Луи разваливается прямо в руках Гарри. Он ничего не говорит, но по тому, как он напрягся и пытается выровнять дыхание после непрерывных рыданий, ясно, что что-то должно произойти. Гарри чувствует тошноту и головокружение, полный гнева и безрассудных ожиданий. Это случится. Наверное, скоро. Он не уверен, что сможет просто стоять здесь и наблюдать. Луи делает несколько медленных шагов по пеплу и приседает возле головы Грега. Его волосы растрепанные и заслоняют глаза, но ясно видно, насколько он расстроен. Он то сотрясается от рыданий, то трясется от гнева, сжимая и разжимая кулаки. Его когти втянуты. - О, избавь меня от этой мыльной оперы, - говорит Грег, холодно глядя в лицо опустошенному парню. – Нет, я никогда не был твоим другом. Я тебя терпеть не мог, - шипит Грег, и Гарри уверен, что слышит биение его сердца учащенным, что выдает его ложь. Он хочет закричать или повернуть время вспять, вытащить этих двоих туда, где они действительно наслаждались обществом друг друга, и убедить Грега, что быть другом Луи – самая вдохновляющая вещь в мире. - Я понял, - отрывисто говорит Луи, и его клыки сверкают белизной, когда он смотрит на небо. Он протягивает к Грегу руку, лишенную когтей, безвредную. - Нет! – рычит Грег, пытаясь уклониться. Трава под ним шуршит, его слова эхом разносятся по пустоте вокруг них, и ветка, пригвоздившая парня к земле, обламывается. Ствол дерева качается, теряя поддержку, и ужасающе замедленно падает. Гарри тошнит от громкого треска костей. Луи выглядит таким виноватым, а в его глазах сквозит паника. - Пожалуйста, только… Грег, просто позволь мне… - Только сейчас Гарри понимает, что Луи пытается помочь – забрать боль Грега. «Это не случайность, - однажды сказал ему Зейн, - чтобы облегчить кому-то страдания, нужен контакт. Ты должен показать свои намерения. Ты должен хотеть помочь». Глаза Грега закрыты, веки трепещут. Гарри уверен, что его тело уже готово сдаться. - Хорошо. Подойди ближе, - шепчет он, протягивая свободную руку. Весь гнев Луи рассеивается без следа; он снова выглядит юным и преданным, когда падает на колени и подползает ближе к своему умирающему лучшему другу. Парню, кажется, самому стало легче, в него будто вселилась надежда и радость из-за того, что он обезвредил злость Грега. Вот только Гарри точно знает, что произойдет дальше. Луи все делает медленно, со странной нежностью. Он останавливается, осторожно садится на корточки возле бока друга, и тот поднимает свободную руку. Его когти блестят, острые и опасные, готовые снова вонзиться в шею Луи. Но он не обращает на них внимания, опуская дрожащую руку на грудь Грега, и закрывает глаза. Вены на его руках чернеют по мере того, как боль другого человека перетекает в него, и дыхание Грега выравнивается. Морщины на его лице исчезают от явного облегчения. Луи задыхается, прижимая руки к груди. Черные потоки выписывают замысловатые узоры по сети его вен и заставляют его завалиться на бок, постанывая и задыхаясь. Гарри знает, что Грег видит в этом свой шанс. Луи беспокойно дергается, пытаясь справиться со страданиями, причиненными самому себе, и не обращает внимания ни на что вокруг. Грег поднимает руку, напрягаясь, и бьет. Луи замечает в последнюю секунду и уклоняется в сторону. Когти Грега оставляют глубокие царапины на его коже, но не пробивают ее. Луи смотрит на него сверху вниз, и когда Гарри получает хороший обзор на его лицо, он выглядит абсолютно диким. Его глаза горят, тонут в золоте, которое ярче, чем Стайлс когда-либо видел, и он рычит, скаля клыки. Боль все еще находится в его венах, черные линии переплетаются на его плечах и лице и медленно замирают. Гарри знает, что он сделал. Предпочел физические страдания. Возможно, эти голод и гнев на его лице даже не его собственные. А возможно, и его, Гарри это не волнует. Лоскуты воспоминаний начинают мелькать вокруг них, будто обрывки бумаги, пропитанные кровью вместо чернил, и сцена перед ними сужается до двух оборотней. В глазах Гарри все выглядит как серия снимков. Вот рычащий Грег, использующий все свои силы на то, чтобы попробовать выбраться из-под дерева. Вот Луи, держащий его голову в своих руках, полностью уязвимый. Вот Грег, освобождающий одну руку с отвратительным хрустом и приподнимающийся, насколько это возможно, чтобы в этот раз добраться до шеи Луи. Вот растрепанные волосы Луи окрашиваются ярко-красной кровью. Он воет от боли. Вот Луи отстраняется и одним сильным ударом разрывает горло Грегу. Это ужасно, и дико, и абсолютно трагично. Когда неожиданное, бешеное вращение прекращается, Гарри все еще видит золото в глазах Луи. Оттенок близок к светло-желтому, когда парень поднимает взгляд, но как только он выходит из оцепенения, его глаза взрываются гипнотизирующим, электрическим синим цветом. Они наполняются слезами, осматривая распростертое тело Грега, будто все это иллюзия. Луи не отрывает взгляда от пустого, окровавленного лица Грега, подползая на коленях ближе и опуская обе руки ему на грудь. Он отчаянно пытается, но больше не в силах принять боль. Там больше нет никакой боли. Отчаянный, душераздирающий вой Луи бьет по ушам, когда Гарри чувствует когти, погружающиеся в его шею, возможно, излишне глубоко. Цвета, запахи и звуки мелькают в водовороте вокруг него, а в следующий момент они снова стоят в знакомом лесу. На этот раз все полно ярких красок, а мягкая подстилка под их ногами из опавших листьев, а не из пепла. Они так и не разрывают объятий, стоя на месте и сжимая друг друга, возвращаясь в свою реальность и в свои тела. Звуки медленно возвращаются к Гарри: далекий щебет птиц, шелест опавшей листвы на ветру. Луи плачет. Прежде чем Гарри успевает прийти в себя, вдохнуть и выдохнуть, освоиться в привычных вещах, Луи практически вырывается из его рук. Он отталкивает его, обхватывая грудь руками, и выглядит так, будто отчаянно хочет сбежать отсюда, но ноги ему не подчиняются. Гарри замирает на долю секунды, шокированный силой Луи. - Лу, - говорит он так мягко и осторожно, как только может. – Луи, не надо. Ты расстроен, пожалуйста, дай мне поддержать тебя. Томлинсон смотрит на него опухшими глазами. Он не может прекратить рыдания, кажется, что его грудь трепещет, как крылья колибри. - Ты… - выдыхает он. – Ты этого хочешь? – он яростно пытается вытереть все свои слезы, как будто не хочет, чтобы Гарри их видел. - Да, - твердо говорит Стайлс, делая пробный шажок ближе к нему. – Да, Лу, я хочу, - он протягивает руку через пространство между ними. Это маленький островок тепла во льду, который, кажется, поселился в них обоих. Мысли Гарри мечутся в каком-то безумстве, так что он не может сейчас думать, но, возможно, прямо сейчас он и не должен. Он просто хочет, чтобы Луи был окружен комфортом и безопасностью в его объятиях. Томмо всхлипывает, пытаясь взять его руку в свою, но дрожит слишком сильно. Гарри наблюдает, как знакомое выражение мрачной сосредоточенности возникает на его лице. - Я не могу, - шепчет Луи как-то отчаянно. Он концентрируется на руке, сжимая пальцы и разводя их в стороны, но они не перестают трястись. Он выглядит совершенно разбитым, как кажется Гарри. - Эй, все хорошо, - говорит Стайлс, тоже понизив голос. – Иди сюда. Если хочешь, - он немного распахивает свои объятия, чтобы показать, что он подразумевает именно то, о чем говорит. Луи отчаянно кивает, снова вытирая лицо. Его щеки покраснели от холода и грубой ткани куртки, но его шаги твердые и быстрые. Он останавливается прямо перед Гарри и смотрит на него. - Ты хочешь… - он взмахивает руками в странном жесте, будто не совсем уверен в том, что говорит. - И не только это, - скромно говорит Гарри. – В первую очередь я хочу позаботиться о тебе. Луи пытается улыбнуться, но уголки его губ дрожат и все равно опускаются. - Хорошо, - шепчет он, задыхаясь и проглатывая слова. – Хорошо. Стайлс медленно и мягко тянет его к себе. Он соединяет их в единое целое, плотно прижимает друг к другу и зарывается носом в волосы Луи. Он надеется, что Луи успокоится через некоторое время, тогда и его сердце прекратило бы безумную гонку, но Томлинсон по-прежнему быстро дышит ему в шею и впивается пальцами в его руки даже через пальто. Он по-прежнему невероятно напряжен, он совсем не похож на привычного Луи, когда висит на Гарри абсолютно податливый и бесхребетный. Стайлс надеется переждать это, пусть это займет столько времени, сколько Луи нужно, но десять минут проходят в успокаивающих словах и нежных прикосновениях, а тот все еще находится на грани гипервентиляции. - Лу, - бормочет Гарри, встряхивая его. – Лу, я знаю, что мне легко так говорить, но я все же думаю, что тебе пора успокоиться. Луи качает головой. Когда кудрявый снова его встряхивает, он открывает рот, но ничего не говорит. Он выглядит как-то неправильно. - Что такое? – незамедлительно спрашивает Стайлс, держа его на расстоянии вытянутой руки. – Не можешь говорить? Луи кивает, несчастный и полубезумный. Дрожь только усиливается. - Ладно, ладно, - тараторит Гарри, пытаясь замаскировать за этим свою небольшую панику. – Давай поможем тебе дышать медленнее. Томлинсон кладет дрожащую руку ему на грудь, прямо над сердцем, и Стайлс все понимает. Он сразу же начинает преувеличенно растягивать вдохи и выдохи, позволяя своей грудной клетке подниматься и опускаться под ладонью Луи. - Вот так, - осторожно говорит Гарри. – Ты в порядке, ты будешь в порядке. Ты сможешь пройти через это, да? Я помогу тебе, - продолжает он лепетать. – Вдох и выдох, ладно? Медленно дыши вместе со мной. И Луи подчиняется. Он держит руку на груди Гарри, глядя на свои растопыренные на черной рубашке пальцы, и делает сначала один медленный вдох, а затем и другой. Мало-помалу он успокаивается, и Гарри не отрывает глаз от его лица и гладит по волосам. Когда их сердцебиения практически совпадают в ритмах, и Луи больше не выглядит как утопающий на суше, жуткая тишина леса, наконец, настигает парней. Их дыхания поднимают клубы белого тумана, переплетаясь и исчезая. - Это была паническая атака? – тихо спрашивает Гарри, когда они стоят в тишине уже несколько минут. - Не совсем, не думаю, - так же тихо отвечает Луи. – Но что-то близкое к ней. Я… я почувствовал… - он снова начинает дышать быстрее, и Гарри спешно гладит его по спине в надежде как-то помочь. – Я чувствовал, что умираю, - выдыхает Томлинсон. Гарри касается лица Луи, не обращая внимания на боль и слезы в его глазах. Томмо выглядит изможденным и усталым, как будто не меньше двадцати лет прошло с того момента, когда они в последний раз здесь стояли. У парня жуткие фиолетовые круги под глазами, потрескавшиеся губы и в нем нет больше той искорки, что отличает его ото всех, а обычно фонтанирующая энергия тоже как-то подугасла. Он выглядит загнанно. - Ты жив, - бессмысленно подтверждает Гарри. – Ты здесь. Кажется, Луи робко улыбается и, наконец, берет его руку. Он подходит ближе к Гарри и скользит пальцами внутрь его расстегнутого пальто, обнимая за талию, подходит еще ближе и кладет голову возле его шеи. Он громко сопит и обдает теплым дыханием ключицы Стайлса. Другая его рука змеей оборачивается вокруг шеи кудрявого, притягивая и его ближе. Луи крепко обнимает Гарри, и его ресницы трепещут на его коже, как крылья бабочки. Гарри обнимает его в ответ так же крепко. Это так интимно и удивительно, они так близки, и Гарри благодарит судьбу за то, что Луи все еще может попросить его обо всем, и надеется, что тот знает, что всегда, всегда получит это от него. Вне зависимости от того, что происходит сейчас, Стайлсу плевать, что он немного непоследователен. Это не длится долго. Луи глубоко выдыхает прямо в ухо Гарри, и тот уже знает, что иллюзия развеялась. - Итак, - говорит Луи все еще дрожащим голосом, но гораздо собранней, чем раньше, - ты все видел. – Гарри думает, что выстроит между ними стену непонимания, если изобразит браваду, так что на всякий случай этого не делает. - Видел, - соглашается он. – Не знаю, что я сейчас чувствую, если честно. – Луи почти незаметно застывает. – Мне это не понравилось, - непосредственно сообщает кудрявый, сжимая ладонями его бедра. – Я просто… я не знаю. Мне нужно еще раз пропустить это все через голову. - Думаешь, я монстр? - Лу, - Гарри выдыхает ему в волосы. – Я уже говорил тебе раньше. Нет, конечно, нет. И я не считаю тебя убийцей. - Но я сделал… сделал это, - шепчет Луи. Кажется, что он переживает еще одно сражение, с самим собой, и Гарри это не нравится. Он хочет быть для него безопасным местом, так же, как мальчики, чтобы Луи мог прийти к нему в любой момент и отдохнуть, отпустить все заботы. - Я знаю. Но это не… это не черное и белое. Тебе пришлось пережить так много боли, - говорит Гарри, вспоминая лицо Луи, когда он ударил Грега, и неестественно черную кровь, распространившуюся под его кожей, как болезнь. - Это не оправдание, - Луи прижимается носом к ямочке между ключиц Гарри. И выдыхает. – Но это так. Я… я не помнил даже всего, только то, что волк был действительно зол. А я думал, что могу держать его под контролем, вот же безумие. У меня будто кровь поджаривали на огне, и я чувствовал, что того и гляди умру, поэтому отдал бразды правления волку, надеялся сделать свою человеческую сторону сильнее. Я не понимал, что натворил, пока не увидел кровь, честно говоря, от этого только хуже. - Почему? Луи грустно смеется. - Потому что это значит, что я могу снова это сделать. На мгновение Гарри замирает. Он всегда был уверен, что Луи прекрасно управляется со своей стороной оборотня, что он мастер по сохранению равновесия, но их волки так похожи на настоящих животных, они могут быть непредсказуемыми. Контроль может быть утерян. Мастерство может быть недостаточным. Гарри не может представить себя в такой сильной боли, эмоциональной и физической, отчаянно пытающимся рационально мыслить. Он, наверное, тоже бы поддался. - Только не с кем-то из нас? – спрашивает он. - Возможно, - говорит Томлинсон. – Но это было… это была экстремальная ситуация. Если бы меня прижало деревом, мой волк бы умер вместе со мной, и все закончилось бы, но я мог погибнуть от кого-то другого, так что волк был… просто был в панике. Знаешь те моменты, когда ты чувствуешь, будто твой волк существует совершенно отдельно от тебя? Это был один из них. Это своеобразный инстинкт выживания, он хотел спасти меня и защитить себя. Если бы это случилось с кем-нибудь из нас сейчас, я уверен, что мы могли бы сдержаться, но мне было девятнадцать, и я не был готов ни к чему, что произошло в тот день. Я не был достаточно силен. Гарри сразу же качает головой. - Ты всегда был достаточно сильным. Он чувствует, как Луи улыбается ему в шею, и представляет его лицо – смесь самобичевания, удовольствия и маленькая искорка в глазах, которая всегда появляется, когда Гарри говорит что-то особенно странное. - Спасибо. Не уверен, что ты сказал бы это, если бы знал меня в девятнадцать лет, но спасибо. Я стараюсь. - Ты отлично справляешься, - заверяет его Гарри. Луи сжимает его плечо. – И я думаю, что ты должен прекратить принимать всю вину на себя. Луи отстраняется. Он остается в кругу личного пространства Гарри, но его руки исчезают с его боков. Его голос твердеет с каждым словом. - Тебя не было с нами тогда, знаешь ли. - Знаю, - мягко говорит Стайлс. – Я не знаю, как ты чувствовал себя тогда, или как ты чувствуешь себя сейчас, но, очевидно, что ты жил с этим каждый день с тех пор. Два года – достаточный срок, чтобы погоревать, и я думаю, что… Думаю, что ты должен позволить ему уйти, должен отпустить того, кем был раньше. Я видел тебя тогдашнего каких-то несколько минут, когда мы были там, но я могу сказать, что ты совершенно другой сейчас. Ты стал намного сильнее, и тебя окружают люди, которые по-настоящему любят тебя, - он покашливает, многозначительно глядя на носки своих ботинок. – Ты не заслуживаешь того, чтобы истязать себя до конца своих дней. Луи качает головой. - Ты говоришь так, будто я украл пачку жвачки. Я убил кого-то, Гарри, - напоминает он. Его голос ломается, но он стоит на своем. - Убил, - соглашается кудрявый. – Того, кто предал твое доверие, разбил тебе сердце, и сам пытался тебя убить дважды. - Это не делает меня не убийцей, - приподнимает бровь Томлинсон. Он протягивает руку и легко касается рукава Гарри. Тот поворачивает руку и соединяет их ладони вместе. - Нет, - признает он с сожалением и улыбается. – Но это делает тебя тем, у кого была причина. Люди убивают других и за меньшее. Я просто… я так сильно верю в тебя. Я ни секунды не думал, что ты хотел это сделать, и не думаю, что сделаешь когда-нибудь снова. Можешь считать меня дурачком по этому поводу, - Стайлс снова мягко улыбается. – Ну и ладно. Я могу жить с этим. - Гарри… - начинает Луи и останавливается. Его пальцы перебирают пальцы Гарри. Стайлс качает головой и зажимает свой большой палец его ладонью. - Я не говорю тебе забыть обо всем прямо сейчас и никогда не вспоминать. Но у нас есть все время этого мира, чтобы смириться с этим, Лу. - Обещаешь? – спрашивает Луи, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. Он выглядит и звучит так по-детски, но Гарри слышит в этом серьезный вопрос. - Обещаю, - он улыбается, проводя по его щеке. – Я буду здесь. Что бы ни случилось. Луи кивает молчком. Когда он поднимает на него глаза, слабый вечерний свет падает на них под углом, и на секунду Гарри кажется, что он смотрит на юного Луи со свежим личиком и золотистыми глазами. Вечер темнеет вместе с заходящим солнцем, и взгляд Томлинсона вспыхивает сияющим синим. Глаза-галактики. Впервые с тех пор как они покинули дом, Луи выглядит расслабленным. Его глаза снова искрятся, в бодром шаге чувствуется обновление, а уголки губ так и тянутся вверх, снова готовые к смеху. Он не сдерживается, постоянно глядя на Гарри так восхищенно, будто тот ни много ни мало зажег луну на небе, и это заставляет сердце Стайлса колотиться без всякого ритма. Он такой несдержанный. Им есть о чем еще поговорить и о чем еще подумать, но на данный момент, под медленно разгорающимися звездами, Луи просто держит за руку Гарри и сам светится – самый привлекательный, самый потрясающе красивый парень, в которого Стайлс без ума влюблен. - Пойдем домой, да? – он мягко улыбается Гарри и так и не отпускает его руку. Мысли в кудрявой голове темные и тяжелые, пока они медленно идут вниз, но легкость в груди, когда он смотрит на Луи, облегчает бремя. Они помахивают переплетенными руками и молчат. Гарри слушает свист ветра и устойчивое сердцебиение Луи. «Я уже дома», - думает он.