Amaryllis

Спустя десять минут езды из центра города по направлению к окраине Зейн заявляет, что не может больше находиться в машине с ними. К его несчастью, Найл отказывается остановиться. - На самом деле, - Лиам присоединяется к горячей дискуссии, одновременно поворачиваясь к парням и хватая ирландца за подбородок, чтобы вернуть его внимание обратно к дороге, - было бы неплохо, если бы вы понизили градус напряжения. Гарри и Луи сидят, невинно посматривая в противоположные стороны. Они по-прежнему тесно прижаты друг к другу, но их руки примерно сложены на коленях, и парни даже не помышляют о прикосновениях. Так или иначе, у остальных оборотней все равно есть проблемка. Стайлс и сам чувствует, что они оба стойко пахнут вожделением – запах буквально волнами расходится от них, только усиливаясь, и это сводит его с ума. Чем больше он хочет, тем более четкие образы подкидывает ему его воображение, и тем больше он заводится. Это порочный круг, в который, как парень подозревает, угодил и Луи. - Это не так просто, Ли, - протестует Гарри, пытаясь спасти остатки их чувства достоинства. – Я же не прошу тебя перестать дышать. - Это потому, что Лиам имеет уважение к носам своих друзей, - ядовито вставляет Зейн, опуская стекло настолько, что из него можно и целиком выскользнуть при желании. - Вы должны быть счастливы за нас, - говорит Луи, хмуро поглядывая на каждого из товарищей. – Мы с Гарри, наконец, разобрались со своим неразрешенным сексуальным напряжением. Больше никаких жалоб. Ура. - Честно говоря, я все же хотел бы пожаловаться, - снова оживает Малик. – Я не могу дышать. Найл кудахчет, отворачиваясь к окну. Гарри думает о том, как приятно видеть, что хоть кому-то весело. - Подожди, - протягивает он, обращаясь к Луи. – Ты жаловался? На меня? - Я бы на это не обижался, - сообщает Лиам, игнорируя смертоносные взгляды Томлинсона, посылаемые в зеркало заднего вида. – Он жаловался на твои… как же он говорил, Зейн? Незаконно узкие джинсы? Луи слегка смущается. Гарри смеется. - Я никогда не говорил такого, - рычит Томмо. - Хм, - бормочет Пейн, задумчиво поглядывая в лобовое окно. – Возможно, я слегка напутал. Но уверен, что у Гарри есть и кое-что другое, незаконно узкое. Салон автомобиля накрывает звенящая тишина. Гарри мог бы поклясться, что даже птицы снаружи перестали петь, а топ-40, что Найл слушал по радио, превращается в белый шум. - Лиам, - шипит Зейн так, будто он прямо сейчас преставляется на смертном одре. – Господи, черт возьми, Боже, Лиам! - Я… я сейчас… - заикается Луи. – Это было именно то, на что я подумал? - Это была очень пошлая шуточка в мой адрес, Лу, - невинно подтверждает Гарри и утешительно похлопывает его по плечу. Он очень старается не засмеяться, но медленно проигрывает битву взрыву хохота. - Вау, - бормочет Томмо, и Найл громко повторяет за ним. – Лиам Пейн. Ну кто бы мог подумать… Именно сейчас они выруливают на скоростную магистраль и, наконец, оставляют Лондон позади, приближаясь к дому. Гарри сразу же задумывается о постели Луи и о том, что будет происходить в ней сегодня (и во многие другие дни). «Хех. Перестань». - Блять, нет же, - скулит Зейн. – Вы снова это делаете. – Он утыкается в рукав свитера, пытаясь прикрыть нос и отстраниться от них, и Гарри действительно чувствует себя немного виновато, потому что это все-таки его проделки. Можно, конечно, себя контролировать, но гораздо важнее представлять себя на коленях перед Луи. Когда Хоран припарковывается и глушит двигатель, все парни замирают. Гарри медленно встречается с взглядом Найла в зеркале заднего вида, затем смотрит на Лиама, который украдкой пытается взглянуть на него, а потом поворачивается к Луи, выжидательно приподнявшему бровь. Очевидно, что их намерения для всех ясны, и Стайлс уверен, что остальные парни сейчас вдруг вспомнят о каких-то неотложных делах в городе. Мгновение спустя он хватает Луи за руки, и они ретируются. Они едва могут перевести дух к тому моменту, когда запирают парадную дверь на замок. Когда парни выглядывают из окна гостиной, то видят (как и предсказывалось), что Range Rover стартует с места, куда-то отбывая. А Зейн явно сверлит их взглядом с заднего сидения. Луи смеется, хватаясь за предплечье Гарри. - Не могу поверить, что мы просто их секслили*, - пищит Томмо (пищит), и его радость так очаровательна. Гарри почти плавится от умиления им, и единственное, что хоть как-то удерживает его в сознании, – это частичка «секс» в слове «секслили». Это и не слово по факту, но Стайлса мало заботят такие нюансы, просто потому что… Секс. Вот так Гарри успешно вернулся в свои пятнадцать. Он по-прежнему смеется вместе с Луи, прижимаясь носом к прохладному стеклу и оставляя на нем отпечатки пальцев. Парни смотрят, пытаясь отдышаться, как автомобиль исчезает из поля зрения. А после этого их хихиканье стихает, и воздух внезапно уплотняется, напоминая об их истинной цели. Гарри раздумывает, можно ли так резко вспотеть, пока отворачивается от окна и смотрит прямо на Луи. - Итак, - медленно говорит он. - Итак, - ухмыляется Томлинсон. – В нашем распоряжении весь дом. - Что мы будем с ним делать? – шепчет Гарри, тоже ухмыляясь, пока подходит ближе и опускает руки на бедра Луи. Он целует в его щеку, и в подбородок, и покрывает поцелуями челюсть, упиваясь короткими вздохами парня. Но на самом деле Гарри так стесняется. Луи, должно быть, тоже. Он не может оторвать нежного взгляда от лица Гарри, пока слегка отстраняется, становясь прямее и притягивая его вниз за шею, чтобы поцеловать под правильным углом. Он не может сдержаться, размыкая губы Гарри, посасывая его язык и, кажется, не особенно обращая внимание на действия своих зубов. Когда Луи начинает тихонько покусывать нижнюю губу Гарри, то отпуская ее, то снова ловя, мучительно медленно проталкивая язык ему в рот, Стайлс на самом деле думает, что у него подкосятся колени. Он отдает все, что получает, и легко поддерживает такой привычный для них ритм губ, синхронно движущихся вместе. Это не совсем то, что Гарри когда-либо испытывал раньше, целуя Луи, – это по-новому и волнующе, как и все остальное, что Томлинсон заставляет его испытывать. А мурашки, табунами сбегающие вверх и вниз по его рукам, побуждают его мечтать о том, чтобы прокрасться внутрь Луи и остаться там навсегда. Он то легко и гладко скользит в рот Томлинсона, то чуть отступает, посасывая его губы. Он ныряет обратно, будто Луи дарит ему кислород, а не бессовестно ворует его прямо из легких каждым своим движением. Луи кусает нижнюю губу Гарри, проводя ладонями по его щекам и наклоняя голову. И от этого не должно бы сбивать напрочь дыхание, но это так горячо, что, увы. Гарри не может и не хочет останавливать тихий стон, что пузырем встает в горле и разбивается о губы Луи. Он чувствует усмешку Томлинсона, когда снова прижимается к нему губами, и удваивает свои усилия, намереваясь разбить его дерзкий вид. Гарри сильнее наклоняется к Луи, все еще сохраняя мягкую форму поцелуя, но прикусывает его губы на пробу. Он опускает ладони вниз, устанавливая их на божественных изгибах задницы Томлинсона, и сжимает ее пальцами. Наконец, Луи стонет ему в рот, высоко и хрипло, и оборачивает руки вокруг шеи Гарри, приподнимаясь. Его мышцы напрягаются под ладонями Стайлса, и внезапное движение его тела вдоль тела Гарри едва ли не позволяет тому увидеть звезды средь бела дня. Кудрявый чувствует тепло, разворачивающееся в его животе и отправляющее снопы искр в его дрожащие пальцы, которые он сжимает сильнее в отчаянной попытке притянуть Луи ближе. - Блять, - шипит Томмо, и, прежде чем Гарри понимает, что происходит, он усиливает хватку на его шее, дергая за волосы, и буквально запрыгивает на него, крепко оборачивая ноги вокруг талии. Гарри почти теряет сознание от переизбытка чувств и жарких видений, в которых Луи стискивает бедрами его голову, или бедра, или его всего. Он приподнимает Томлинсона выше, сжимая его задницу так крепко, как только может, – они точно оба будут с ног до головы в синяках. Гарри чувствует, как его член твердеет в джинсах, прижимаясь к ширинке прямо напротив Луи, и это вроде смущает, и в то же время возбуждает еще сильнее. Стайлс не может дождаться, когда уже избавится от всей своей одежды. - Бля-ять, - снова повторяет Луи прямо в ухо Гарри и осторожно кусает его за мочку. Тот тянет его на себя, сжимая руками и утыкаясь ему в шею. Они даже не сделали ничего такого, но Гарри вдруг чувствует необходимость – грубую, животную, понятную его волку – сделать Луи своим, получить доказательства этого, оставить какой-то след на его коже, который не исчезнет, когда они проснутся завтра. Он сначала целует его, а потом кусает, вгрызается в мягкую кожу и посасывает ее. И стонет, чувствуя, как ресницы Томлинсона дрожат, касаясь его щеки. Луи над ним издает самые красивые звуки в мире, и Гарри тонет в нем, сжатый крепкими ногами, сцепленными на его талии. Тонет в его аромате – одеколон, свежесть парка и лак для волос, но под всем этим есть и запах самого Луи – немного мускусный, немного пьянящий и совершенно идеальный. - Хаз, - шепчет Томмо, задыхаясь, - Хаз, спальня. Гарри отстраняется на секунду, медленно выпуская кожу его шеи. Большинство синяков и кровоподтеков уже начинает исчезать, включая и его метку. Волк-завоеватель в нем почти скулит. - Да? – бормочет он и, наконец, поднимает голову. Луи смотрит на него расширенными, дымчато-черными зрачками, его волосы спутались, но Гарри думает, что его мальчик никогда не выглядел лучше. Он одновременно хочет и разрушить его и завалиться на спину и позволить Луи делать с ним все, что ему угодно. Он полагает, что, в конце концов, время пришло для обоих вариантов. Луи слегка ухмыляется, но его взгляд остается нежным. - Да, Господи. Хочу уже отсосать тебе, давай, - он толкается бедрами в Гарри, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, и тот приходит в себя. И впрямь пора в спальню. Кажется, Стайлс даже рычит (но категорически будет отрицать это позже). Он целует Луи еще раз, крепко и грубо, и бросается к лестнице, начиная подниматься наверх. Явно удивленный его прытью Томлинсон издает какой-то сдавленный звук и вцепляется в его плечи так, будто ожидает, что кудрявый уронит его в любую секунду (что, будем справедливыми, вполне возможно – Гарри знаменит своим послужным списком несчастных случаев). Пока он ковыляет по ступенькам, пытаясь и вылизывать шею Луи, и продвигаться вперед, теплое дыхание Томлинсона ворошит его волосы, и кудрявый болезненно осознает, насколько трудно перемещаться с разбушевавшимся стояком и нелегким парнем, висящим на нем. Но он ни за что не отказался бы ни от одного, ни от другого. Наконец, они добираются до спальни Луи, и Гарри нисколько не волнует закрытая дверь. Он толкается в нее – толкает Томлинсона в нее – лишь на капельку сильнее, чем намеревался, но Луи все равно неприлично громко стонет и откидывает голову назад, еще и самостоятельно ударяясь о косяк. Гарри принимает это за открытое приглашение, обводя губами его челюсть, шею и ключицы, кусая и зализывая укусы языком. Пальцы Луи резко вцепляются в его волосы, сжимая их в кулаке и вздергивая кудрявую голову до уровня своих глаз. Гарри кажется, что с него сдирают скальп, но колени еще сильнее дрожат от возбуждения. - Я пришел к выводу, что ты ненастоящий, - бормочет Луи между коротких выдохов, проводя руками по лицу Гарри. Тот пытается игриво поймать губами его пальцы. - Почему это? – ухмыляется он, целуя Томлинсона, прежде чем тот отвечает. Так хорошо, так горячо, гладко и замечательно во рту Луи. Гарри, возможно, хотел бы поселиться там навечно. - Ты управляешь мной… - Луи обрывает себя стоном и удерживает Гарри на месте за волосы. – Ты сводишь меня с ума, блять. - Это хорошо, - выдыхает Стайлс ему в губы. Они сталкиваются лбами и замирают с закрытыми глазами, пытаясь выровнять дыхание и синхронизировать его. - Это хорошо, - соглашается Луи, сгибая ноги, чтобы притянуть Гарри ближе. Жар пламенем опаляет живот Стайлса так быстро, что он уверен, что объят им. И уверен, что ноги Луи изготовлены из чистого греха, настолько правильны их длина, толщина и объем и настолько идеально они сжимают его талию. – Хотя все это немного в новинку. - В самом деле? – хмурится Гарри, тыкаясь носом ему в щеку и крепче прижимая его к двери. Ему говорили, что у Луи были отношения, короткие, но тем не менее. Лично он не мог себе представить, что кто-то в здравом уме способен воспринимать Томлинсона как нечто меньшее, чем сокровище. - Да, Гарри, - Томмо приглушенно смеется ему в волосы. – Никто никогда не… никто… - он качает головой, поворачивая голову Гарри обратно и целуя его глубоко и развязно. – Я никогда не чувствовал такого, - шепчет он. «Я тоже, - хочет сказать Стайлс, - я все понимаю». Но он не совсем уверен, что все еще помнит, как складывать слова. Его сердце будто раза в три больше размеров груди и колотится так быстро и счастливо. Он заключает этот момент в памяти, эти слова Луи, и клянется себе здесь и сейчас, что независимо от того, что будет дальше, он никогда этого не забудет. Не забудет Луи, открывшегося ему, доверившего ему свое тело, ум и душу. Свое сердце. Он целует его и, наконец, открывает дверь в спальню. Гарри бывал в комнате Луи много раз за последний месяц, и ему всегда казалось, что этот уголок дома достаточно симпатичный, но когда он осматривается здесь теперь, видит смятое и откинутое покрывало на кровати (как приглашение), парень уверен, что это единственное место, где он должен быть. Как только Стайлс захлопывает дверь, Томмо размыкает их объятия. Гарри осторожно ставит его на ноги, зачарованно наблюдая за руками Луи на своей рубашке – тот расстегивает пуговки и гладит ладонями его грудь. Томлинсон замирает лишь на секунду, когда он издает сдавленный «уф» и бросается к нему в объятия. В комнате прохладно, и воздух пробуждает мурашки на коже, не прикрытой рубашкой, но Луи прижимается к нему спереди, целуя и сжимая его волосы в кулаке, так что холод не так важен. - Ты тоже, - Гарри надувает губки, дергая за подол его свитера. Луи счастливо хихикает и одним движением стягивает с себя вещь, что выглядит весьма изящно. Гарри будто водой окатили, когда он видит обнаженную грудь Луи, потому что ну ничего себе. Он множество раз видел его голым – в конце концов, они оборотни – но сейчас парень чувствует себя совершенно по-другому. Он сможет прикоснуться, провести языком по каждому дюйму кожи, оставить яркий засос на груди. - Перестань пялиться, пришло время получить кое-что получше, - говорит Луи и тянет его за руку, пятясь задом к кровати. Гарри без вопросов позволяет вести себя, и когда Томмо резко разворачивает его и толкает, он послушно валится на постель, подпрыгивая на матрасе. Падение выходит таким ошеломительным, что кудрявый едва может мыслить трезво, особенно когда Луи нависает над ним с блеском в глазах и улыбкой на лице. - Лу, - стонет Гарри, дразня его слегка, потому что сейчас может. – Я надеюсь, ты говорил о минетах, да? Луи на секунду зависает над ним. Он видит торчащие во все стороны непослушные кудри Гарри и его очевидную радость от нахождения в одной кровати с ним. - Думаю, о них я и говорил, - мурлычет Томмо, ведя пальцем вниз от ключицы Гарри до кнопки на его джинсах. Он оттягивает ее и слегка царапает ногтем живот Стайлса, от чего тот стонет, и по его телу разливается тепло. Прежде чем кудрявый предпринимает еще одну попытку дрянного флирта, Луи обхватывает один из его сосков губами и сосет. Член Гарри автоматически восстает в джинсах, и это, безусловно, болезненно, так что парень приподнимает бедра, отчаянно пытаясь найти хоть какое-нибудь трение. Руки Томлинсона змеями скользят по его бокам к бедрам, сжимая их и удерживая на месте, и, ох, Луи – чистое зло. Он ухмыляется, посасывая теперь кожу под ключицей Гарри, и тот не может сделать ничего, кроме как зарыться пальцами в его волосы и наслаждаться. Лицо Луи медленно продвигается вниз по торсу Гарри, и это изысканная смесь ощущений – его колючая щетина, бархатные мягкие губы, острые зубы и ловкий язык. И его взъерошенная челка, что щекочет кожу следом, – мимолетно, успокаивающе, шелковисто. Гарри стонет неприлично громко и в это же время чувствует нарастающую вибрацию в груди, будто его волк собирается зарычать. Он абсолютно отказывается вытворять что-то из волчьих закидонов в постели, так что старается спрятать лицо в подушку, но Луи тут же поворачивает его обратно за подбородок. - Я здесь, - напоминает он, прижимаясь губами к коже Гарри, и тот просто сдается. Плевать. Он теряется немного, наблюдая, как Луи все ближе и ближе подбирается к тому месту, что отчаянно жаждет его, и тихонько поскуливает, порыкивает и постанывает. Гарри едва помнит себя и совершенно не понимает, как Луи может вести себя так спокойно. Он даже еще не коснулся члена Стайлса, а тот уже возбужден больше, чем когда-либо на его памяти. Наконец, наконец, Луи доходит до ужасно тесных (особенно сейчас) джинсов Гарри. Вот только его руки по-прежнему остаются на бедрах парня. Гарри толкается вверх, надеясь, что он поймет намек, но Луи только улыбается в ответ. «Ну и ладно, - думает Стайлс, - прекрасно». - Блять, Луи. Пожалуйста, - просит он без всякого стыда. – Давай. - Пожалуйста, что? – спрашивает Томлинсон, мучительно медленно расстегивая молнию на его джинсах. - Пожалуйста, отсоси мне, - шепчет Гарри, опуская голову Луи со всей силы, которую может собрать, а ее не так много. Вся его кровь, энергия и сознание стремительно перетекают вниз, кожа покалывает, а мышцы на ногах уже дрожат. Луи снова улыбается, искренне и мягко, и быстро расстегивает джинсы Гарри до конца, умело сдергивая их с его задницы. Он проводит ладонями по ногам парня, сгибая их немного в коленях, и опускается вниз, касаясь губами внутренней поверхности бедер. Луи так близко, что все, что Гарри может слышать, – это гул его собственной крови в голове. - Лу, - выдыхает он, когда тот стягивает джинсы, полностью освобождая его ноги, так что теперь кудрявый, наконец-то, блаженно голый, а его твердый член свободно ложится на живот. Гарри не видит лица Луи, да и не пытается, потому что тот ныряет вниз и берет головку его члена в рот. Гарри доставался минет порядка четырех раз в жизни, если учитывать и все неудачные попытки. Он всегда думал, что процесс напрямую связан с небрежностью, легкой странностью и огромным количеством слюней – не очень-то ему это нравилось. Безусловно, парень об этом даже не вспоминает сейчас, потому что приятное тепло распространяется по всему его телу почти сразу, кончики пальцев покалывает, будто все нервные окончания оголяются, и ему кажется, что он становится слишком большим для собственной кожи. Луи легко кружит языком вокруг члена, посасывая его время от времени, и Гарри может видеть только его челку и подрагивающие ресницы, но это самые горячие вещи в мире. Гарри пытается сосредоточиться, но ему очень и очень трудно сдерживаться и не толкаться бедрами, как ему на самом деле хочется, так что он крепко цепляется пальцами одной руки за свои кудри, а другой за простыни. Руки Луи двигаются по его бедрам, ласково поглаживая и слегка царапая – разжигая пожар и трепет в тех местах. Томмо медленно опускается, прижимая язык к нижней части члена Гарри и плотно сжимая губы. Он подается вверх, дразнящее облизывая щелку, и снова бросается вниз, расслабляя горло, чтобы принять глубже. Там остается эта блестящая ниточка слюны, соединяющая его губы и головку, когда парень отстраняется, размазывая влагу ладонью по всей длине члена, и Гарри загипнотизировано наблюдает за этим. Губы Луи красные и пухлые, и это из-за него, Господи, все связные мысли покидают кудрявую голову. Гарри чувствует, как его мышцы напрягаются все больше с каждым неторопливым движением Луи, а сам он все больше выгибается, поддаваясь наслаждению. Луи опускается ниже, вдруг заглатывая особенно глубоко, и Гарри едва не вырывает у себя клок кудрей, выдавая не меньше тысячи стонов признательности. Он чувствует, как пульсируют вены в его члене, соприкасаясь с невероятно сжатыми стенками горла Луи, и кровь со всего организма устремляется именно к этим венкам. Томмо снова замедляется, двигаясь то вверх, то вниз, а его язык лениво шевелится из стороны в сторону, ускоряясь соразмерно с частотой стонов Стайлса и выбивая из него особенно томные «ах», будто все действует неразрывно друг от друга. Гарри чувствует, как пот сбегает по его вискам и спине, собираясь на пояснице, но не может об этом думать вообще, пока накручивает волосы Луи на пальцы, а в его животе начинает зарождаться оргазм. - Лу, - пытается предупредить он, но выходит какой-то искаженный стон. Парень тянет Луи за волосы, но тот только начинает сосать усерднее, втягивая щеки и утыкаясь носом ему в лобок. Впервые с тех пор, как он взялся за свое нелегкое дело, он смотрит прямо на Гарри, взмахивая длинными ресницами и гипнотизируя его синим пожаром в глазах. Кудрявый перехватывает этот взгляд, видит огонь, горящий в нем, видит Луи, расположившегося между его ног, и все это подводит его к краю. Он крепко зажмуривается и кончает в горло Луи. Его бедра беспомощно дрожат, кожа блестит от пота и горит, и парень бессознательно сжимает ногами голову Томлинсона. Гарри глубоко и тяжело дышит, вдыхая через рот, и чувствует, как его член подрагивает, все еще находясь в теплом и влажном рту Луи. Фейерверки взрываются в темноте под его веками, и все звуки исчезают, так что кудрявый может слышать только свое собственное сердцебиение, почти болезненно быстрое. Несколько долгих, долгих секунд Гарри требуется, чтобы прийти в себя. Он сразу же расслабляет ноги, бросая на Луи извиняющийся взгляд, впрочем, тот выглядит весьма самодовольно, вытирая подбородок и улыбаясь. А в его глазах горят искорки озорства, нежности и гордости. Гарри кажется, что его разобрали на части и сложили обратно, но кое-как, совершенно небрежно. Он полностью выбит из колеи в эмоциональном плане, но ему не нужно ничего больше, чем притянуть Луи за волосы обратно, наслаждаясь соприкосновением их кожи. Они разгоряченные, раскрасневшиеся и потные, и это самая восхитительная вещь в мире. Гарри глубоко целует Луи, чувствуя собственный вкус в его рту, и опускает руки туда, где напряженный член Томлинсона касается его бедра. На джинсах Луи мокрое пятно, и он стонет, когда Гарри мнет его ладонью. Стайлс чувствует, как прерывается дыхание Томлинсона, пока он возится с молнией на его штанах. Он сжимает задницу Луи одной рукой, а другой размазывает предэякулят, водя кулаком по всей длине его члена. Томмо стонет высоко и горячо и прикусывает губу Гарри достаточно сильно, чтобы прокусить, но вспышка боли только подстегивает кудрявого. - Б-бляять, - выдыхает Луи, запутываясь пальцами в кудрях Гарри и отчаянно дергая за них, и подмахивает бедрами в руку Стайлсу. – Блять, Хаз. «Время еще придет», - думает Гарри, предположительно очень скоро, но ему не терпится прямо сейчас увидеть, как Луи кончит. Он надавливает большим пальцем на головку члена раз, два раза, три раза, мягко сжимает яички другой рукой и точно подмечает момент, когда Луи теряет контроль. Он напрягается, выкрикивая какой-то лишь наполовину человеческий вопль Гарри в ухо, последний раз дергает бедрами и забрызгивает ему живот спермой. У него дрожат руки, и парень резко опускает голову, пряча ее в шею Стайлсу и прикусывая чувствительную кожу там. Гарри еще несколько раз гладит по его члену, нежно сжимая, а потом крепко обнимает его. Они долго лежат и восстанавливают дыхание. Кажется, на это уходят часы, часы абсолютно счастливого времени, когда парни делятся теплом своих тел и не могут отлипнуть друг от друга. Гарри почти уверен, что Луи заснул, пока тот не хмыкает лениво и не проводит по его лицу рукой. - Вытри меня, - бормочет он капризно, и Стайлс слышит улыбку в его голосе. Он послушно выпутывается из объятий и встает. Парень буквально чувствует на себе взгляд Луи, и когда оборачивается, действительно убеждается, что тот нежно смотрит на него. В вечернем сумраке его глаза кажутся расплавленной жидкостью, а выражение его лица отличается от всего, что Гарри видел раньше. Луи улыбается легкой, искренней улыбкой, и она делает его юным и нежным. Он смотрит на Гарри как на того, кто водрузил солнце на небо, и Стайлс наклоняется и целует его, прежде чем уйти в ванную. Он проводит там несколько минут, разыскивая полотенце, потом полоская его в теплой воде и периодически поглядывая на себя в зеркало. Его зрачки все еще расширенные, и глаза кажутся почти черными, а волосы топорщатся во всех возможных направлениях. И ярко-красный румянец все еще держится на щеках, и россыпь темных засосов украшает ключицы, почему-то медленно заживая. Он похож на воплощение разврата, и, честно говоря, мысли, что это Луи заставил его так выглядеть, окутывают Гарри теплом с ног до головы. Он медленно возвращается в спальню и находит Луи в том же положении, в котором оставил его. Томлинсон лежит, свернувшись калачиком на своей половине кровати, и ухмыляется, пока кудрявый подходит к нему и заваливается рядом, заставляя его выпрямиться. Он быстро и осторожно вытирает его, проводя влажной тканью по загорелой коже теперь, когда это позволено ему. После они лежат вместе, не заботясь об одежде, Гарри просто накидывает одеяло на них. Он чувствует себя так, будто долго находился под солнцем – растаявший и бескостный. Все тело до сих пор приятно покалывает, и парень мечтает только о том, чтобы остаться здесь навсегда, в этой постели, с Луи. Тот, кажется, чувствует то же самое, укладывая Гарри на спину, устраивая голову у него на груди и перепутывая их ноги. Это в любом случае успокаивает кудрявого – Луи прямо здесь, совсем близко, дышит ему в шею. - Где ты научился так надрачивать? – вдруг спрашивает Томлинсон после их уютного продолжительного молчания. Стайлс ухмыляется. - Я мог бы задать тебе тот же вопрос. - Хм, - Луи рисует невидимые узоры у него на груди и перебирает пальцами несуществующие там волосы. - Нет, серьезно, - настаивает Гарри. – Ты удивительный. Луи прячет лицо ему в шею и смеется. - Заткнись, Хаз, - тихо бормочет он, и кудрявый оставляет поцелуй в его волосах. Они слушают монотонное тиканье часов на стене и наблюдают, как ночной мрак медленно просачивается сквозь жалюзи. Луи тяжелый и теплый в объятиях Гарри, пахнет собственным потом и его тоже, и это замечательно. Он зевает каждые несколько минут и ерзает, чтобы устроиться поудобнее, так что Стайлс может сказать наверняка, что его парень начинает задремывать. - Я хочу повторить это, - доверчиво признается Гарри. Он на самом деле в восторге от мысли об их совместных ночах, когда они будут спать обнаженные и запутавшиеся в конечностях друг друга. Луи поднимает голову, ставя подбородок ему на грудь и сонно моргая. Но его глаза все еще блестящие и ясные. - У нас есть время, love, - говорит он и улыбается так светло, что можно осветить всю комнату. Гарри кажется, что, возможно, он его поддразнивает. - Да, - соглашается он, проводя пальцем по носу Луи. – И полагаю, мы им воспользуемся. Томмо вскоре засыпает, а Гарри бодрствует еще какое-то время, обнимая его. Он слышит, как возвращаются мальчики, споря из-за чего-то и таскаясь по дому. Забавно, но топот их ног и скрежет труб, когда они включают воду, успокаивает кудрявого и усыпляет. Он бросает последний взгляд на парня, спящего в его объятиях, и позволяет себе тоже поддаться сну. * * * Если Гарри думал, что его жизнь перестанет походить на американские горки после этого, ну, он немного ошибся. Если его жизнь немного наладилась, это еще не значит, что все повсеместно будет хорошо. Весна, наконец, атакует дождливые улицы Англии в полную силу, но серо-стальные небеса на пару с надоедливой изморосью по-прежнему их не оставляют. Гарри не предчувствует сухой погоды и в тот день, когда Найл предлагает устроить ночное приключение в лесу. Интуиция подсказывает кудрявому, что замысел Хорана – последнее, что им стоит делать. Естественно, четыре часа спустя он сидит в гостиной в резиновых сапогах и проверяет фонарики каждого. Зейн и Лиам усталые и ворчливые, а Луи то и дело заваливается на его плечо, чтобы задремать на несколько минут. - Я так взволнован, - кудахчет Найл, тыкая Лиама под ребра, хотя, очевидно, что тот не разделяет его настроений. – Пойдем. Они тащатся к двери, как цепочка утят с яркой блондинистой макушкой Найла во главе. Лес пугающе темный, небо вдали от огней города чернильно-синее, а деревья выступают из темноты вокруг них, как призраки. Гарри осторожно ступает и напрягает уши, чтобы не пропустить ни одного звука в жуткой тишине, окружившей их. Он слышит шелест травы и листьев, иногда шепот ветра и где-то в отдалении уханье совы. - Почему мы снова это делаем? – спрашивает Луи. Он держит Гарри за руку, потому что они постоянно спотыкаются о корни деревьев в темноте, и Томмо такой теплый и мягкий и по-прежнему пахнет сном. - Приключение! – кричит впереди Найл, воздымая руки вверх. Зейн откровенно рычит. – Ладно-ладно, папа попросил меня проверить кое-что, а я сделал вам всем одолжение, пригласив с собой на прогулку. Так что не отставайте и заткнитесь. Гарри хихикает, тем не менее, оставаясь начеку, потому что декорации вокруг них меняются. Всякий раз, когда он идет здесь и решает, что обнюхал уже каждый дюйм леса, он находит новый поворот на пути или выход горной породы, которого не видел раньше – природа вокруг постоянно меняется подобно перетекающей жидкости, но как только ты оказываешься под куполом из листьев, назад дороги нет. - Хочешь сказать, что боишься идти один? – ржет Луи, когда они начинают подниматься в гору, утопая подошвами в мокрой мягкой грязи. Несмотря на свои слова, Томмо притягивает Гарри ближе к себе, и они идут прямо за бесстрашно ведущим их вперед Найлом, прикрывая его спину. - Да нет, - отмахивается Хоран. – Не хочу скучать. Гарри оборачивается через плечо на Лиама, а тот на бесконечно недовольного Зейна. - И весело тебе сейчас? - Вполне, - подтверждает Найл, пыхтя, как паровоз, когда подъем становится круче. Вершина холма еще далеко впереди, и свет фонарика не выхватывает ее из темноты. Дыхание Гарри превращается в пар и влажно и неприятно оседает на лице, но он должен признать, что хождение здесь под покровом ночи действительно смахивает на приключение. Какое-то мальчишеское предвкушение пузырем раздувается в груди, и голова начинает кружиться по мере их приближения к цели, а теплого Луи - к нему. - Так что ты там должен проверить? – спрашивает Томлинсон наигранно беззаботным голосом. Найл пожимает плечами. - Пару мертвых оленей. - Мы же в лесу. - Мы в лесу, населенном оборотнями, Луи. Ты знаешь, сколько сейчас в лесу оборотней? Мы отслеживаем подозрительную активность. - Отслеживаете? – удивленно переспрашивает Гарри. - Конечно, - хихикает блондин. – Это наша работа. - Вот это круто, - бормочет кудрявый и, честно говоря, это действительно впечатляет. Он не может не завидовать слегка тому, что Найл может облачиться в одежду ниндзя, стрелять из лука и проворачивать все эти шпионские фокусы. - Не совсем, - ухмыляется Луи. – Поверь мне, Гарольд, мы круче. Именно тогда Зейн и Лиам догоняют их, вырываясь вперед на крутом склоне. Гарри теряет почву под ногами, когда они внезапно останавливаются на вершине, покачиваясь на резком ветру, который подхватывает их. Кудрявый не знает, чего он ожидал найти здесь, но вид удручающе похож на то, что осталась у них позади. Он никогда не был на этом холме – воздух пахнет свежестью и чистотой, как весна в горах, а ветер доносит до него незнакомые звуки. Деревья тут кажутся крепче и толще, и на их ветках гораздо больше листвы. - Видите что-нибудь? – тихо спрашивает Найл, высвечивая фонариком деревья и тени в отдалении. Под ногами беспорядок из свежей травы и старых листьев, но все неподвижно, и зрение оборотня не выхватывает ничего из ряда вон выходящего. Когда Гарри поднимает голову и позволяет ветру хлестнуть по лицу, глубоко вдыхая, он улавливает в воздухе какой-то приторный и острый запах – туша. Парень порывается пойти по следу, но теряет его, и Луи, будто чувствуя его намерения, мягко придерживает его за локоть. Гарри поворачивает голову, чтобы поспорить. - Подожди, - неожиданно выступает Зейн. – Думаю, там что-то есть. – Все косятся в сторону, куда он указывает, и Гарри кажется, что он видит там что-то смутно – круглое и серое в темноте. Раньше он думал, что это валун. Найл улыбается, и Зейн пожимает плечами. - Стоит проверить. Они инстинктивно выравнивают дыхание и движутся в том направлении с дрожащими ногами и руками. Гарри мнит себя шпионом на задании. Но когда они подходят к дубу, блокирующему им путь, он чувствует, что готов бросить все это. - Ладно, - медленно говорит Луи, отступая. Он по-прежнему не отпускает Гарри от себя, придерживая его за рукав. Перед ними спокойно лежит и, как может показаться, безмятежно спит олень. Но его маленькие мутно-зеленые глаза стеклянные, потускневшие и, очевидно, мертвые. Да, кстати, его горло разорвано. - Ну пиздец, - констатирует Найл. Когда Гарри было десять, его первый кот, Макс, умер. Он нашел его лежащим под журнальным столиком в гостиной, одеревеневшего и холодного, и рыдал в течение двух недель после этого. Это был сердечный приступ, и ветеринар им сказал, что они ничего не смогли бы сделать. Гарри чувствует себя странно, будто ему снова десять, и он стоит маленький и дрожащий с мокрыми глазами и болью в сердце. - Медведь? – спрашивает он дрожащим голосом, прекрасно зная, что в лесу никогда не пахло медведем. Луи рядом с ним отмирает и придвигается ближе, обнимая его. Он само утешение, само успокоение для измотанных нервов Гарри. Зейн по-доброму смотрит на него. - Это однозначно оборотень. Никто из диких животных не убивает добычу вот так, - он жестом указывает на глубокую рану на шее оленя. Гарри медленно переводит взгляд на поблескивающую кровью, зияющую рану и загипнотизировано смотрит на нее. Она напоминает ему о том, что он видел в воспоминаниях Луи – острые когти и разорванная плоть. - Я не знал, что здесь есть другие оборотни, - хмурится Стайлс. Воцаряется тишина продолжительностью в несколько секунд, которые кажутся долгими минутами. Пальцы Гарри ледяные, но не от ветра. - Не было, - наконец говорит Луи. – Какое-то время мы были единственными. - Оо, - бормочет кудрявый. Томмо сжимает его руку. – Единственными? В самом деле? - Да, - подтверждает Луи. – Все ушли. С год назад примерно, думаю, когда этот пиздюк Гримшоу собрал чемоданы и уехал. - Луи пошел и помочился ему на забор, - шепчет Зейн Гарри. В его глазах танцуют искорки озорства, которые возникают только тогда, когда речь касается Луи, и Гарри любит его так сильно, любит их всех и не сомневается, что они всегда поддержат, если его что-то напугает. А сейчас в воздухе вокруг них аромат чувствуется настолько сильно, что становится почти осязаемым, – страх. - И что это значит тогда? Найл тяжело вздыхает и начинает копаться в карманах. - Это значит, что мы должны посмотреть, есть ли еще мертвые туши, - он, наконец, выуживает телефон и оглушительно громко для чутких ушей Гарри набирает чей-то номер. Зейн разворачивается на пятках и уходит, изучая землю и принюхиваясь к стволам деревьев, Лиам идет в противоположном направлении. Найл сам начинает медленно расхаживать, прислушиваясь к гудкам, и приближается к участку, где деревья растут особенно густо. Он слегка улыбается, очевидно, чтобы успокоить Гарри, но нахмуренные брови и морщины на лбу явно выдают его беспокойство. Оно выглядит таким неуместным на личике кого-то такого юного. - Давай, love, - бормочет Луи, мягко дергая его за рукав и подталкивая. Гарри уже успел позабыть, что он остался рядом с ним, бездумно прижимаясь к телу Томлинсона и наслаждаясь его теплом. – Пойдем, - снова призывает Луи и начинает медленно отходить, так что Стайлс следует за ним. Деревья наступают по мере их приближения – они растут совсем впритык друг к другу, и их листья над головами скрывают от парней лунный свет. - Что я должен искать? – потерянно спрашивает Гарри, пытаясь настроить зрение на необходимую зоркость. Он висит на Луи, как банный лист, сосредоточенно всматриваясь под ноги, прежде чем ступить. - То же самое, что и раньше, - спокойно отзывается Томмо. – Странные запахи и все такое. В целом что-то из ряда вон выходящее. - Я не знаю это место совсем, - бурчит Гарри. Перед ним с ветки срывается птица и перелетает на другое дерево, обрушивая на него шквал листьев. Луи берет его за руку, переплетая их пальцы, и прижимается к нему. - Я и сам здесь никогда не был. Этот холм всегда казался слегка жутковатым, если честно. Гарри сдерживает улыбку. Знакомый ледяной страх сковывает пальцы, но Луи разделяет с ним чувства, забирая часть его страха себе. - Тут реально темно, - замечает Стайлс. – Нам надо было взять фонарь. Томлинсон дразнит его. - Перестань. Мы же оборотни, и все, что мы делаем, – так это таимся в ночи. Гарри погружается в грунт с каждым шагом, влажный мох и трава хлюпают под подошвами резиновых сапог. Луи их ведет – с одной стороны держась ближе к Гарри, а с другой с легкостью и изяществом маневрируя между деревьями – он сейчас напоминает своего волка. Кудрявый прислушивается к остальным парням, решая, что различает акцент говорящего по телефону Найла и чьи-то медленные шаги слева от них. - Что-нибудь видишь? – спрашивает Луи, потом еще раз и еще раз, но каждый раз Гарри может только безмолвно покачать головой. Ветер поднимает вокруг них вой. - Ребята? – откуда-то справа сквозь деревья долетает крик Найла. Они поворачиваются в его сторону и автоматически ускоряют шаг, хотя голос Хорана звучит вполне себе обычно и его сердцебиение, как может расслышать Гарри, размеренное и спокойное. - Иду, - кричит Зейн из-за их спин, и его голос эхом несется навстречу голосу Найла. Вообще, это звучит жутковато, как резко прекратившийся саундтрек в плохом фильме ужасов. Носы приводят их туда, где лес растет реже, а стволы деревьев пронизаны лунным светом, в котором танцуют пылинки. Найл стоит на краю небольшой полянки, медленно ведя лучом фонарика слева направо. Его плечи напряжены. - Что тут такое? – спрашивает Луи, наконец, отпуская руку Гарри, и идет к кустам. Лиам уже там и вместе с Найлом что-то рассматривает в полной тишине. – Ни? – снова зовет Томмо, мягко и взволнованно, пока подходит ближе и разворачивается, чтобы обнять блондина. Гарри видит, как его глаза скользят по поляне, и Луи тоже замирает, сжимая кулаки. – Хаз, - предупреждает он шепотом. Стайлс хмурится, выходя из тени и ступая вперед, пока не ровняется с ним. Этот запах снова висит в воздухе, болезненно сладкий, и у парня уже складываются подозрения насчет того, что он увидит, когда переведет свои глаза с озабоченного лица Луи, но он еще не готов. Наверное, раньше полянку, что расстилается перед ними, можно было бы назвать довольно красивой. Она заросла высокой травой, кажущейся слегка неуместной в лесу, стебли мягко покачиваются на ветру под защитой вековых дубов, растущих вокруг. В такое место хотелось бы прийти солнечным летним днем. Это местечко могло бы стать для кого-то особенным благодаря своему уединению и прелести мягкого травяного покрывала в окружении грубой дубовой коры и выходов породы. Это место усеяно мертвыми животными. Гарри стоит как вкопанный, даже не замечая, что дрожит. Десятки пустых глаз смотрят на него без какого-либо намека на эмоции, но все равно укоризненно, а кровь, очернившую траву, видно даже в слабом лунном свете. Первые нежные всходы лесных цветов безжалостно растоптаны, а спутанные клочья меха покрывают все вокруг, как похоронным саваном. Совсем рядом с Гарри кролик с вывернутой под немыслимым углом головой, крольчиха с переломанными оголенными костями, белыми, как снег. Животных очень много, целая коллекция бессмысленно отобранных жизней, открытых порезов и еще горячих ран. Гарри отворачивается, наклоняясь вперед, и прощается со своим ужином. Воздух вокруг сгущается, будто запрещая ему дышать этой мертвечиной. - Все хорошо, love, - бормочет Луи, и его голос дрожит, - ты в порядке. С тобой все хорошо. Гарри не думает, что он прав, но отчаянно хочет так думать. Он хочет спокойно выпрямиться, утешить Луи, а Луи пусть утешит его; хочет уйти вместе с ним куда-нибудь, где будет тепло и сухо, где они будут недосягаемы для всего внешнего мира. Все парни прислушиваются к тому, как Зейн продирается через кусты и хрустит ветками под ногами, потому что торопится к ним. Яркий оранжевый кончик сигареты – первое, что Гарри видит, когда поднимает голову. - Эй, что… - он останавливается, глядя то на Гарри и Луи, то на Найла и Лиама и разгоняя собственный сигаретный дым руками, чтобы принюхаться к воздуху. Это одна из самых волчьих вещей, которые Зейн делал на глазах Гарри, и это вкупе с присутствием Луи под боком позволяет Стайлсу сосредоточиться на чем-то, помимо рези в животе, подъемах желчи вверх по пищеводу и горящем горле. На самом деле, кудрявый в полном беспорядке с тех пор, как они оказались здесь. Ему, наверное, не стоило приходить. - Пиздец, - спокойно заключает Зейн, когда, наконец, видит поляну во всей красе. Он не вступает на нее, в отличие от Лиама, а отходит в другую сторону – к Гарри и кладет прохладную ладонь на его потную шею. – Ты в порядке? – тихо спрашивает парень, мягко и сочувствующе. Стайлс кашляет и бормочет что-то невнятное, стараясь дышать как можно меньше. Он окружен сейчас запахом Луи, к нему начинает примешиваться запах Зейна, дыма и мускусного одеколона, и это сильно помогает ему. Гарри достаточно одного их присутствия по бокам от него, пусть даже и молчаливого. - Я в порядке, да, - наконец говорит он, выпрямляясь. Он по-прежнему ждет знакомый приступ боли под лопаткой, но пока чувствует только фантомную боль на месте укуса оборотня, давно зажившего на боку. Гарри кажется себе маленьким и глупым, почти ребенком, который заступил за границу жизни, о которой не имеет ни малейшего представления. Прежде чем попробовать вздохнуть и унять дрожь, Стайлс отходит. Луи вьется вокруг него, готовый в любой момент броситься на его защиту, и Гарри сгорает от любви к нему. Он обнимает его, и Томмо чуть расслабляется в его объятиях. Он резко выдыхает ему в шею. Над головой Луи и собственным носом, спрятанным в его волосах, Гарри видит, как Зейн кивает им и разворачивается, направляясь к остальным парням. У Гарри есть мелочное желание отключиться от всего, что он видел, и просто позволить Луи заботиться о нем, но он не может обстрагиваться, пока не почувствует себя в безопасности, пока не заручится уверенностью, что ни один из них не будет разорван на куски, если отойдет чуть дальше от других. Парень понятия не имеет, почему это все настолько вывело его из равновесия, и Луи, наверное, тоже не в курсе, но ему и не хочется думать об этом больше необходимого. Гарри уже знает, что впереди его ждет бессонная ночь. - Хаз, - нарушает тишину Луи, выпрямляясь и выравнивая собственное сердцебиение, - мы должны, вероятно… ну, знаешь… Гарри молча кивает и ослабляет хватку. Они идут медленно, и он держит глаза полузакрытыми. Луи заставляет его остановиться, когда они оказываются по колено в траве, прямо на краю поляны. В ее центре вышагивает Найл, приглаживая волосы и нарезая круг за кругом. Лиам и Зейн стоят бок о бок, соприкасаясь руками, и оглядываются вокруг. Воздух напряжен. - Зачем это кому-то делать? – задает Гарри вопрос, который вертится у него на языке с того самого момента, как они встретили первого мертвого оленя. Он чувствует себя на пределе, ощущая связь со своим волком, который тоже взволнован. – Я имею в виду, какой в этом смысл? Найл, наконец, перестает кружить по поляне. - Это… кто-то хочет, чтобы мы знали, что они здесь. Это угроза. Они хотят, чтобы мы боялись. Гарри не может мыслить рационально, глядя на смерть, кровь и страдания, и, похоже, замысел того, кто несет за все это ответственность, удался. - Вот только кто? – тихо добавляет Луи, безучастно глядя на олененка возле его ног. – И почему? Мы ничего не сделали. Зачем какому-то Альфе такое вытворять? - Альфе? – хмурится Гарри. - Определенно, Альфе, - соглашается Лиам, кивая. – Это… это кто-то из изгоев или кто-то мстящий. Беты не бывают такими жестокими, и они не смогли бы оставить такой чистый порез на шее оленя. - Почему они хотят отомстить нам? – злится Томмо. Беспокойство в секунды углубляет морщинки на его лбу. – Мы даже не типичная стая. Мы абсолютно безвредны, - говорит он, и Гарри может сказать по его голосу, что ничего хорошего Луи не ждет. Гарри много раз видел, как Луи наблюдает за своими мальчиками, когда они копаются в саду за домом, как он играет в догонялки с Лиамом или доказывает Зейну, что при определенных обстоятельствах волки могут лазить по деревьям – ну, конечно. Гарри не совсем уверен, есть ли в этом что-то магическое, что он точно знает, что в стае есть глубокая связь, нитью проходящая сквозь каждого из ее членов и соединяющая их вместе на всю жизнь. Он знает, что Луи будет любить его не только как парня, но и всегда, пока может защитить его. Они все молчат, погрузившись в поиски такого ответа на последний вопрос, что не оставит их с трясущимися коленками и беспорядочно колотящимися сердцами. Найл забегает вперед, отвечая на звонок Бобби, а остальные молча плетутся за ним. Здесь им больше нечего делать. Когда Гарри лежит в постели с Луи, плотно прижавшимся к его боку и спящим, он долго думает о скрипучей двери их дома, на которой нет приличного засова, и окнах, дребезжащих и распахивающихся при каждом дуновении ветра. Если что-то надвигается на них, физических стен, защищающих их, будет недостаточно. И это только вопрос времени, когда остальная их защита рухнет. *в оригинале использован термин sexiled, которому я не нашла аналога, подходящего к контексту. Под словом подразумевается вынужденное изгнание какого-нибудь бедолаги из квартиры или комнаты, потому что сосед этого бедолаги хочет заняться с кем-то сексом. Я тупо заменила это миксом из слов «секс» и «слить».