Тобиас
Как только я стучу в дверь дома Маркуса — своего старого дома — я в панике. Это ошибка. Доверять моему отцу всегда было ошибкой. Если я попрошу его о помощи, то это приведёт к скандалу, но есть ли у меня выбор? Это всё, что у меня осталось. Единственный вариант, чтобы спасти Трис. Мой желудок неприятно скручивает при мысли. Я теряю время. У меня больше нет выбора. Маркус Итон — всё, что у меня осталось, и я просто должен это принять. Пытаюсь игнорировать чувство страха, что поселилось в моём животе, когда поднимаю кулак, чтобы снова постучать в дверь. Она распахивается почти мгновенно. Я быстро отвожу свою руку и поднимаю глаза, встречаясь ими со своим отцом. Я не хотел, чтобы это случилось так скоро. То, что отражают его глаза, заставляет меня чувствовать себя девятилетним ребёнком, будто я поздно вернулся домой и столкнулся с его ремнём. — Тобиас… — он так произносит моё имя, что и сейчас меня бросает в дрожь. Как ему удалось уместить в одно слово столько осуждения и разочарования? Я делаю глубокий вдох, расправляю плечи и прочищаю горло, готовясь к тому, чтобы что-нибудь сказать, но он глумливо усмехается, не давая мне и слова вымолвить: — Она обещала тебе весь мир, а потом забрала всё это одним щелчком своих пальцев, я прав? — говорит он с ухмылкой на лице. Его слова вызывают непроизвольную эмоциональную слабость во мне, чего я не ожидал. Предательство Эвелин больно задело меня, поэтому я не хочу говорить об этом с Маркусом, да и наши отношения с ней не помогут в данной ситуации. Я кусаю щеку изнутри, пытаясь держать себя в руках. И снова прочищаю горло. — Да, — говорю я недвусмысленно. Какой смысл сейчас врать? Маркус смотрит на меня, качая головой взад и вперёд. — И? — отрезает он выжидательно. Выдыхаю и проглатываю свою гордость. — Ты был прав в том, что я не должен доверять ей. Я вообще не должен был… — Закрываю глаза на несколько секунд, а затем покачиваю головой. — Я не унижаюсь. Мне это не нужно. И я здесь не для того, чтобы ты принял меня обратно, — я не вернусь в Отречение. — Ну, тебе же что-то нужно, раз ты решился прийти сюда с этим жалким выражением на лице. — Мне нужна твоя помощь. — Моя помощь? Я киваю. — Мне нужно попасть в Эрудицию незамеченным, и в ближайшее время. Останавливаюсь, наблюдая за его лицом, за реакцией, но её нет. — В Эрудицию? Зачем? — спрашивает он. — Трис, — проговариваю я тихо. — Беатрис Прайор. Его глаза расширяются, а потом он вздыхает. — Тобиас, даже если у меня получится, нет никаких гарантий, что ты вернёшься живым. — Мне плевать, — быстро говорю я. Он смотрит на меня, а затем, наконец, кивает. — Входи. Я легко преодолеваю дверной проём; такой знакомый Отречённый дом бьёт меня, словно тонна кирпичей. Все, вплоть до запаха. Не знаю, почему, но мне почему-то казалось, что в нем без меня должно что-нибудь стать другим. Почему это жилище осталось прежним, когда я так сильно изменился? — Ты тосковал, что ли? — спрашивает Маркус самодовольным голосом. — Ни капли, — мямлю себе под нос, прежде чем повернуться к нему лицом. — Мы можем поговорить на кухне. Есть несколько деталей, которые мы должны обсудить, до того как мы углубимся в твою проблему, как попасть внутрь, — он замолкает. — Надеюсь, ты знаешь, куда идти, — говорит он, когда указывает в сторону кухни. Я прохожу через коридор до двери столовой. Останавливаюсь, опешив от того, что я не единственный, кто решил навестить Маркуса сегодня ночью. Несколько членов Совета сидят за длинным кухонным столом. Большинство из них поворачиваются и смотрят на меня, на моё появление в комнате, но есть и те, кто не отвлекаются от беседы, не замечая моего присутствия. Медленно вглядываюсь в каждое лицо. Я видел раньше хотя бы один раз каждого человека. Когда мои глаза доходят до конца стола, моё сердце оказывается у ботинок. Эндрю и Натали Прайор сидят там. Как только вижу их, не могу оторвать от них глаз: от Натали, которая очень похожа на Беатрис, и Эндрю, который больше всего напоминает Калеба. Я не готов говорить им, что мне неизбежно придётся, — что я потерял их дочь. Я вспоминаю то время, когда Натали доверила мне заботу о своей девочке. И хотя это было в Отречении, я всё ещё чувствую полную ответственность. Не обвиню её, если она напомнит мне об этом, даже если недоброжелательность не характерна для жителей Отречения. Маркус подходит ко мне сзади и кладёт руку на моё плечо, прежде чем жестом приглашает занять место. — Что происходит? — спрашиваю я после долгой тишины. — Присаживайся, Тобиас, — настаивает Маркус. Я делаю, как он сказал; моё тело работает на автопилоте, всё ещё пытается стряхнуть с себя шок после встречи с родителями Трис. Моему отцу не требуется много времени, чтобы заговорить: — Мы объединились. — Он смотрит, ожидая моей реакции, но я не могу заставить себя ответить на это. — Я знаю о нападении на Отречение очень давно. Мы сделаем всё, что сможем, чтобы помочь членам этой фракции; всё, на что способны. Я гляжу на него с немного раскрытым ртом. — Как? — задаю вопрос хриплым шепотом. Маркус сцепляет пальцы вместе. — Есть безопасные дома внутри фракции. Цель состоит в том, чтобы спрятать в них столько людей, сколько возможно. Потом, когда придёт время, мы отправимся в Дружелюбие. Джоанна согласилась предоставить им безопасное убежище. У меня кружится голова от всей этой новой информации. — Дружелюбие… — слово слетает с моих губ, когда мозг пытается понять их план. Я всегда знал, что мой отец имел неформальные отношения с Лидером Дружелюбных. Предполагаю, что это наконец-таки пригодилось. — Сколько конспиративных домов… — Три, — перебивает он меня быстро, поняв мой вопрос, прежде чем я могу полностью его произнести. Я качаю головой. — Этого мало. — Будут жертвы, Тобиас. Они должны быть. Это не игра или что-то подобное с поправимым завершением, это… — Он выпускает воздух. — Это война, Тобиас, и на войне есть жертвы. Они будут. Я сглатываю. Медленно начинаю понимать, что нет лёгкого выхода из этой ситуации. Маркус прав. Это война или, по крайней мере, то, во что всё обернётся; что мне осталось делать, так это молиться, что у меня получится увидеть Трис живой. — Я хочу помочь любым способом. Чем смогу, — говорю я решительно. Маркус кивает. — Я рад слышать это, но сначала ты поможешь Беатрис. Затем комнату заполняет звук, будто упал стул — кто-то резко встал в противоположном конце стола. Когда поднимаю глаза вверх, понимаю, что Эндрю и Натали вместе поднялись при упоминании имени Беатрис. Натали первая подходит ко мне и садится на свободное место рядом со мной. — Что случилось с Беатрис? — спрашивает она меня, её глаза переполнены беспокойством. Не могу смотреть на неё дольше, чем секунду. Медленно качаю головой. — Эрудиты забрали её из Бесстрашия, — пожимаю я плечами. — Больше ничего не знаю. Только это. Натали закрывает глаза и прижимает руку ко рту. И тогда Эндрю приближается к нам. У меня трясутся руки в этот момент; я делаю всё, что могу, лишь бы не показывать свои переживания, как Натали. Но неожиданно она приближается и обнимает меня руками, крепко прижимая к себе. Я не могу отрицать, что эти объятия меня успокаивают. Маркус смотрит на Эндрю, и они разговаривают несколько минут приглушёнными голосами, что я не стараюсь расслышать. Натали отстраняется и смотрит на меня, кладя свои тёплые руки на мои щёки. — Всё хорошо? — спрашивает она меня. Я теряюсь от её вопроса. Потому что не заслуживаю её доброты. Не после того, как подвёл её. — Я в порядке… или так, как должен быть сейчас. Я… я хочу попытаться вернуть её, вот почему я здесь. Она слегка улыбается. — Конечно, — проговаривает тихо. Чувствую, как чья-то рука ложится мне на плечо, и поворачиваюсь, смотря на отца Трис. — Тебе нужно попасть в Эрудицию, — говорит он это как факт, а не задаёт вопрос, но несмотря на это я киваю. — Мы сможем осуществить это, — вещает он быстро, тянется через весь стол за большим листком бумаги и отдает его нам. Когда я опускаю голову вниз, я вижу, что это карта штаб-квартиры Эрудиции. — Эрудиция была моей первоначальной фракцией, — заявляет он сухо, как будто пытаясь избежать своих воспоминаний о том времени в своей жизни. Он разглаживает схему перед нами и смотрит на меня. — Ты осматривал периметр? Прикусываю нижнюю губу и качаю головой. — Охрана Бесстрашия почти везде. — Я нагибаюсь к столу за ручкой и затем аккуратно обвожу места, где я их видел. С помощью кружков, нарисованных мной, теперь карта говорит нам, что каждый вход охраняется Бесстрашными. Эндрю хватает ручку и рисует ещё один в конце строения штаб-квартиры между двумя входами. — Есть, — говорит он, указывая на только что нарисованный круг. — Есть вход через тоннель. Быстро устремляю свой взор к нему. — Для чего? Он не смотрит на меня, когда отвечает, — его глаза порхают к Натали. — Для Джанин. — Зачем Джанин нужен вход через тоннель, а ещё лучше: откуда вы знаете об этом? Эндрю испытывает ощущение неловкости, но это длится лишь секунду. — Она любит быть незамеченной. Туннель как раз-таки способствует этому. — Но как вы… — Неважно, откуда я это знаю, — прерывает Эндрю, и Натали кладёт свою ладонь на его руку, словно предупреждая его, что нужно следить за своим нравом. Эндрю переводит дыхание. — Ты пойдёшь туда, как только начнётся нападение. Джанин будет слишком занята, чтобы беспокоиться о тебе. Она будет дерзкой и уверенной, так как Беатрис уже есть у неё. — Он смотрит на меня. — Тебе необходимо отвлечься. Она оставит несколько охранников на месте, когда уйдёт, но сомневаюсь, что их будет столько же, сколько ты видел. Они ей пригодятся для нападения. Я медленно киваю. — Под отвлечением подразумевается… — Подготовка. — Эндрю поглядывает на Натали, и между ними будто происходит мысленная беседа, и вскоре она кивает. — Я пойду с тобой, — говорит она мне. — Вы умеете стрелять? — Этот вопрос, вероятно, немного оскорбителен, но я не видел, как Натали орудует пистолетом. К счастью, она не выглядит расстроенной, а просто улыбается. — Я родилась в Бесстрашии, так что да, я очень хорошо пользуюсь оружием. Я смотрю ей в глаза с открытым ртом. Она ещё больше похожа на Беатрис, чем я мог когда-либо понимать. — Твои таланты больше пригодятся здесь, Натали, — вмешивается Маркус, смотря на неё так, как и на меня постоянно. С неодобрением. Натали качает головой. — Она моя дочь, Маркус. Я пойду с ним. Маркус не отводит от неё взгляда несколько секунд, но больше не поднимает эту тему. Эндрю снова обращается к карте перед нами. — Она находится в одной из камер. — Он обводит площадь нижнего этажа. — Вот где они держат свои «эксперименты». Но помещения с кодом доступа. Четыре цифры. — Он смотрит на меня. — Джанин ведёт их учёт в своём кабинете. — Он обводит кругом отрезок и помечает как «офис». — Каждый код отличается от другого в зависимости от того, кого держат внутри. Я медленно киваю, разглядывая карту. Уже могу сказать, что самым трудным будет попасть в кабинет Джанин незамеченным. — Так, а что сейчас? — спрашиваю я спокойно. Маркус скрещивает руки на груди. — Сейчас мы ждем. Глупо действовать по плану до нападения. Нам нужно, чтобы Джанин была занята, чтобы у нас был шанс на то, что ты и Беатрис останетесь живы. Я киваю в знак согласия, но внутри меня по-прежнему чувство тревоги. Я не хочу ждать, но другого выбора у меня нет. — Решено, — говорит Маркус. — Спасение начнётся во время нападения. Натали поможет Тобиасу в Эрудиции. — Маркус переводит взгляд на меня: — Тебе придётся вместе с Беатрис прийти к одному из безопасных домов, тебе понятно? Я быстро киваю. — Думаю, ты нуждаешься в месте для проживания, — говорит Маркус, его глаза все ещё на мне. Опять киваю. — Ты можешь остаться здесь, пока все не… — он замолкает, не потрудившись закончить свою фразу. — Твоя комната там же. Из-за его слов я чувствую себя неудачником. Знаю, что это не так, но для него всегда было легко заставить меня ощущать себя таким образом. Откидываюсь на сиденье, пытаясь разложить по полочкам всю новую информацию, которую сегодня услышал, несмотря на низкое жужжание голосов вокруг. Не знаю, сколько проходит времени — час или минута — как я нахожу дорогу в свою старую комнату. Она такая же, что и была раньше. Свежая постель с идеально заправленной простыней и взбитыми подушками. Как только ложусь, усталость берет верх надо мной. Я пропадаю в размытых мечтах о Трис в штаб-квартире Эрудиции.Трис
Я выяснила, что, притворяясь, что я в другом месте, пока Калеб проводит свои тесты на мне, мне легче. В мою уже измученную руку хотят воткнуть иглу от капельницы — я в Отречении с Тобиасом, укрытая его простынёй. Игла размером с мой указательный палец входит в мою шею — я разговариваю о татуировках в Бесстрашии с Элли и Джеком. Шприц вытягивает слишком много крови — мне восемь; я лежу на коленях своей мамы, когда она гладит мои волосы. Я не могла забыться только один раз — когда боялась введения сыворотки. Доза каждый раз была небольшая, но из-за убийственной паранойи, которая парализовала, страх было трудно преодолеть. Это было моим самым нелюбимым временем, но с остальным я справлялась, потому что знала, что Тобиас не пострадает из-за меня. Я погружена в фантазии, где я вместе с Тобиасом в Отречении, когда Калеб говорит мне: — Беатрис, идём, — произносит он незатейливо, освобождая меня из кресла под воздействием электрического тока. Я следую за ним без жалоб. Он заводит меня в другую комнату, указывает мне лечь на медицинскую койку с ремнями на поручнях. Я делаю это, стараясь не упиваться тем, как приятно лежать с вытянутыми ногами. Калеб подключает ко мне несколько игл, не утруждаясь быть нежным. — Перевернись, — говорит он, смотря в компьютер, а не на меня. Переворачиваюсь так, что лежу на животе, а провода, подключённые ко мне, впиваются в кожу. Поднимает мою футболку, а затем брызгает холодной жидкостью по всей моей спине. Я дрожу, понимая, что он почему-то остановился, но это длится недолго. Калеб подходит к небольшому серебряному столику в углу, и я закрываю глаза, когда осознаю, что грядёт. На этом крошечном металлическом столе всегда лежат острые предметы, и не маленькие. Он возвращается ко мне с иглой в руках, похожей на нож. Она гораздо больше, чем те, что он использовал прежде, и моё тело реагирует на это. Я паникую, и меня начинает очень сильно трясти. Я сильно прикусываю нижнюю губу, пробуя держать себя в руках. — Мне нужны генетические образцы костной ткани, — когда он проговаривает это, то прикрывает глаза. Костной ткани. Никуда не денешься от боли, которая возникнет, когда он будет делать это, — понимаю я это по тому, как он отводит глаза в сторону. Холодная слеза скатывается из уголка моего глаза, когда Калеб подносит острый предмет к моей коже. — Помнишь, как ты учил меня завязывать шнурки на ботинках? — спрашиваю я. Он поднимает брови. — Что? — Ты помнишь? — настаиваю я. — Да, — говорит он тихо. — Можешь кое-что сделать для меня? — Смотря что. — Я хочу, чтобы ты подумал об этом, когда будешь вонзать в меня нож. Подумай о том, как учил меня завязывать мои шнурки. Он смотрит на меня мгновение, а мне кажется, что я вижу частичку света в его глазах. То, что напоминает мне, что мой брат всё ещё есть внутри него. — Беатрис… — шепчет он. — Помнишь, как я постоянно спотыкалась о свои шнурки и ты помогал маме перевязывать меня, когда я обдирала колени из-за этого? — Да, я помню, Беатрис. Зачем ты напоминаешь мне об этом? — спрашивает он усталым голосом. Я втягиваю в себя побольше воздуха, когда очередная слеза выпадает из глаз. — Не знаю. Наверное, потому что скучаю по Калебу. Он смотрит на меня, а затем глубоко вздыхает. — Беатрис… — Просто сделай это, чёртов трус! — ору я, отворачиваясь, кладя своё лицо на кровать так, чтобы не видеть этого предателя. Теперь я уже не хочу слышать, что он скажет. Комната заполняется тишиной на некоторое время, когда я ожидаю боли, но она не приходит в течение долгих минут. Я начинаю думать, что мои слова на самом деле подействовали на Калеба, но вскоре чувствую жало иглы. Несколько месяцев меня избивали в Бесстрашии; мне доставляли боль, но это несравнимо. Игла остаётся в спине, когда он извлекает ткань. Стараюсь молчать как можно дольше, но в конце концов крики вылетают из моего рта, когда я сжимаю простыни. Калеб ничего не делает, для того чтобы успокоить меня, но я и не ожидала чего-то такого от него. Когда это наконец прекращается, мне требуется десять минут, чтобы восстановить дыхание. Спустя какое-то время в помещении появляется Кара. — Вы готовы продолжать? — спрашивает она с любопытством. Калеб осматривает меня, а потом переводит свои глаза на Кару и медленно качает головой. — Думаю, что на сегодня хватит. Глаза Кары расширяются, и она незамедлительно переводит их на свой планшет. —Но ещё три теста по плану… — Просматривает она страницы в своём компьютере, как будто может что-то упустить. Калеб только качает головой. — С неё хватит. Сделаем всё завтра, — говорит он тихо. — Но… — Кара, — произносит он твёрдо, — я сказал, на сегодня достаточно. Она замолкает и закрывает за собой дверь. Калеб смотрит на меня, подходит ко мне и берёт за руку. — Пойдем, я отведу тебя в камеру. — Где Питер? Он пожимает плечами. — Он не обязан сопровождать тебя везде. Пойдем. Калеб легко тянет меня за собой, шагая в умеренном темпе. Спустя несколько минут мы доходим до камеры, он вводит пароль на панели, и мы заходим внутрь. — Увидимся завтра, — бормочет он, прежде чем повернуться к двери. — Мама и папа умрут, если план Джанин сработает. — Он поворачивается и смотрит на меня. — Тебя что, заботит это? Он молчит. — Нет. — Нет? — спрашиваю я недоумённо. — Я сделал выбор, Беатрис. Ты пытаешься спасти меня, будто меня принудили ко всему этому, будто в один прекрасный день я пойму, какую большую ошибку совершил, но ты ошибаешься. Я сделал выбор на благо общества. И не хочу менять это. Так что перестань стараться выявить во мне жалость к тебе. — Убирайся, — шепчу. — С удовольствием, — мямлит он, пересекая комнату. Тяжёлая металлическая дверь захлопывается за ним. Опираюсь о стену спиной, спускаясь медленно на пол, поддаваясь боли, возникающей из-за этого.Тобиас
Просыпаюсь от звука своего имени и сажусь, видя Маркуса, стоящего в дверях спальни и наблюдающего за мной. — Я тебя разбудил? — задаёт он вопрос. — Все нормально. Я не хотел засыпать. Он кивает, но ничего не уточняет. — Ты что-то хотел? — спрашиваю я. Он заходит в комнату, делая несколько шагов к кровати. — Почему ты ушёл от афракционеров? Что конкретно сделала твоя мать, чтобы заставить тебя пойти против неё? Я моргаю в темноте помещения, прежде чем дотянуться до светильника и включить его. Пожимаю плечами. — Она солгала. — В чём? Вздыхаю. Если расскажу план Эвелин Маркусу, то предам её. Но, с другой стороны, я ей ничего не должен. — Она вынудила меня поверить, что хочет помочь Отречению. Что никогда не было её целью. — И какова её цель? — Свергнуть тебя. Маркус встречается со мной взглядом, и я вижу в его глазах горящий гнев под спокойной внешностью. — Ты же знаешь, что это никогда не произойдёт, верно? Я качаю головой. — Почему нет? — Правительство находится в руках Отречения не просто так. Мы делаем это не ради своей выгоды. Так и должно быть. — Я так думаю, — мычу я тихо. — Тобиас, я хочу знать, что ты поддержишь меня и встанешь против неё, когда придёт время. А оно придёт. Я согласен, даже не задумываясь на этот счёт. На данный момент я выбираю Маркуса. — Конечно, — говорю я. Маркус молчит, а затем переводит свой взгляд к дверному проёму. — К тебе пришёл Бесстрашный. Я быстро встаю. — Кто? — Я не знаю. Он внизу, ждёт тебя. Я практически спотыкаюсь, добираясь до двери. Спускаюсь по лестнице. Как только оказываюсь на первом этаже, в тусклом свете гостиной я замечаю силуэт Зика. При виде него моё сердце начинает учащённо биться. Зик здесь. Зик. Я мчусь вперёд и обнимаю его. — Что ты здесь делаешь? — говорю я, разъединяя объятия. Когда отодвигаюсь, замечаю шприц в его дрожащей правой руке. — Зик, что это? — Не знаю, но я не позволил им вколоть мне это. Подвожу его к дивану, аккуратно забираю у него шприц и осматриваю. Убираю его в сторону, смотря на Зика. — Начни с самого начала. Зик кивает, сглатывая. — Трис исчезла после тестирования… — Он потирает руки о штаны и облизывает нижнюю губу. — Я знал, что был неправ, поэтому послал Элли, чтобы сказать тебе. — Он смотрит на меня. — Есть успехи? — Я работаю над этим, — отвечаю я. Он кивает, его глаза сосредотачиваются на ковре. — И тогда Эрик начал вводить всем вот это, — он указывает на шприц, лежащий на столе. — Он не потрудился сказать нам, что в нём. Они с Максом скрыли этот секрет, поставив всех перед выбором: либо мы должны подчиняться им, либо выбыть. — Из фракции? Он кивает. — Сегодня они в последний раз делали инъекции. Я отказался принять это, и Эрик выгнал меня. Я прикрываю рот рукой. — Зик… — Я пошёл в сектор афракционеров, чтобы найти тебя, но когда добрался, они сказали мне, что ты тут. — Зик, мне жаль. Он пожимает плечами. — Не извиняйся, просто… — Он вздыхает. — Расскажи мне план. Дай мне хоть что-нибудь, на что можно направить энергию. Я открываю рот, чтобы начать разглашать информацию, но кто-то не даёт мне сделать это, входя в комнату. Я поворачиваю свою голову в сторону звука приближающихся шагов и вижу Эндрю и Натали. — Что происходит? — спрашивает Эндрю, замечая Зика в черной одежде. Я встаю. — Считаю, что я нашёл того, кто отвлечёт меня и подготовит как следует.