Трис
Я долго не видела Калеба. Не могу сказать точно, как долго, но такое чувство, что несколько часов. Половину этого времени я ходила по крошечной комнате, прижималась к стене, пытаясь вспомнить последний раз, когда ела. Когда дверь, наконец, открывается со скрипом, я быстро поднимаюсь на ноги, провожу рукой по своим волосам, чтобы выглядеть гораздо приличнее. Как будто это так важно. Я совсем не удивлена, что Джанин стоит в дверях. И как обычно очарована её безупречным внешним видом. Я никогда не узнаю, когда она находит время, чтобы выглядеть настолько собранной, удерживая множество жизней в ладони. — Беатрис, — говорит она вместо приветствия, приближается ко мне; её каблуки создают странный стук по полу. Она рассматривает меня мгновение, а затем наклоняет голову. — Как ты? — её голос полон сочувствия, но это не правда. Этого просто не может быть. Вопрос кажется неслыханным и несоответствующим. Я прекрасно понимаю, что ей нет никакого дела до того, как я себя чувствую, но она спросила всё равно. Разглядываю пол, а потом пожимаю плечами. Что мне ответить? Её губы кривятся в улыбке. — Ты очень хорошо справляешься с тестом. Я хотела поблагодарить тебя, — тембр её голоса почти мелодичный, как у матери, поющей колыбельную. Меня бы это успокоило, если бы я не знала, что Джанин — тот тип женщины, который может заманить тебя сладостью, а затем напасть, как змея в траве. — Поблагодарить за что? — За сотрудничество, конечно, — говорит она с нотками снисходительности в голосе. — Это поистине неоценимо. — Я не делаю это по своей воле. Сделка есть сделка, — добавляю я, просто чтобы напомнить ей, что есть только одна причина, по которой я ей помогаю. — О, разумеется, — улыбается она. — Поэтому я здесь. Мой желудок неприятно сжимает. Я опускаю свои руки и смотрю вниз. — Ты просила сообщить, когда мы избавимся от тебя. Избавимся. Это не прозвучало как слово, которое можно использовать, чтобы описать то, что произойдёт с реальным человеком. Думаю, избавляются от мусора недельной давности, но предполагаю, что все же от меня, когда Джанин получит результаты тестов. Я сглатываю, но не утруждаюсь ответить. — Калеб проведёт завтра последнее испытание, Беатрис. После этого ты отправишься обратно в медицинский кабинет, где впоследствии тебе введут сыворотку смерти. Я слышу слова, но они бессмысленны для моего мозга. — Это произойдёт быстро и безболезненно, — продолжает она. — Считай, это одолжение. Я смотрю на неё с приоткрытым ртом. — Я не понимаю, — шепчу. — Завтра день твоей казни, Беатрис, — она проговаривает это таким ясным и чётким тоном, что невозможно не понять её в этот раз. Завтра. Завтра. Я не готова к завтра. Завтра — слишком рано. Завтра… Мои внутренности скручиваются в рулон при мысли. Завтра? — Завтра… — слово выходит из моего рта с коротким вздохом, и прежде чем я даже понимаю, что происходит, я в беспорядке слёз. Знать, что ты умрешь, это одно, но слышать точно, как и когда это случится, — совершенно другое. Время вдруг так быстро пролетело, и я с уверенностью могу сказать, что осталось у меня его не так много. Почему всё произошло так быстро? Почему я так не готова? Громкие и раздирающие рыдания сотрясают моё тело, и я совсем не в силах остановить их. Тело начало оплакивать свою смерть. Джанин клацает своим языком, как будто мои слёзы её разочаровывают. Меня это не волнует. Я устала быть сильной. Какой смысл? Это не спасёт меня. Теперь понятно, что меня ничто не спасёт. Прижимаюсь к стене и позволяю страху, неуверенности и грусти истребить меня. Я отчаянно вытираю лицо, пытаясь контролировать поток слёз, но безрезультатно. Испускаю разочарованный шум, а затем направляю свой взгляд на Джанин. — Почему вы делаете это с людьми? — выдыхаю я. Она наклоняет голову в сторону, несколько секунд пялясь на меня. — Ты не человек, Беатрис. Я делаю несколько сдавленных задыхающихся вздохов, медленно качая головой. — Ч-что? — Ты — мерзкое, грязное пятно в нашем обществе. Это не твоя вина, но так обстоят дела. Моя работа — поддерживать чистоту социума. Ты первая в череде тех, кого необходимо устранить. Ты должна радоваться. Другим, как ты, возможно, не так повезло: они испытали болезненную смерть. От её слов слёзы увеличиваются, если это вообще возможно на данный момент. Она быстро поворачивается, её ноги всё приближаются к двери. — Ты сдержишь своё слово? — хриплю я, и она останавливается, поворачиваясь ко мне лицом. — О Тобиасе, — поясняю я. — Сдержишь ли ты своё слово даже после того, как… — Я не могу признать вслух, что со мной будет. — Сделка есть сделка, — тихо говорит она. Через пятно слёз я смотрю, как обувь Джанин цокает по полу к двери. Пока я не слышу, как щёлкает механизм замка, я продолжаю плакать так сильно и так громко, как могу. Сажусь на пол, кладя ладони на холодную поверхность, стараясь дышать сквозь резкие всплески слез, сдавливающие моё горло. Я ещё не готова. Не готова к смерти. Болезненная тяжесть в груди напоминает мне, что неважно, готова я или нет, потому что у меня нет выбора. Я подползаю к углу комнаты и сворачиваюсь в клубочек, крепко вцепившись в колени; слезы всё ещё текут так же свободно, что и до этого. В итоге я засыпаю вся в слезах.Тобиас
— Думаю, Натали немного разочарована, что ты узнал правду, — говорю я Зику на следующий день, когда мы сидим в моей старой спальне вдвоём. Зик поднимает брови. — Да? Я киваю. — Ну да, теперь ей придётся показать свои навыки и тебе тоже. Думаю, она с нетерпением ждала эту возможность, но без тебя. — Да ладно! Мама Трис была Бесстрашной? Я опять киваю. — Понимаю. Я был немного потрясён, когда узнал, но тогда я думал о… — Я пожимаю плечами. — Если Трис так преуспела в Бесстрашии, должно быть, её кто-то тренировал, — говорит Зик, а затем заливается хохотом. Я прихожу в восторг. Трудно смеяться над чем-то прямо сейчас. — Ты и правда думаешь, что с Трис всё хорошо? — спрашивает он тихим голосом. — Я так думаю… — мямлю я. — Думать о чём-то ещё… я просто не могу. Зик молча кивает. Он не говорит этого, но я вижу, что у него на уме так же ясно, как если бы это было написано на его лбу: он волнуется за Юрайю, Шону и тех, кто остался в Бесстрашии. — Зик, — говорю я, делая пару шагов к нему. — Мы сделаем всё от нас зависящее, чтобы помочь Шоне и Юрайе, ты же знаешь, верно? Ты мне веришь? — Да, верю. Зик всегда мне полностью доверял. Не знаю, что я сделал, чтобы заслужить это. — Я просто беспокоюсь. Сыворотка… — Он качает головой. — Она не сработает на Юрайе, если таким образом они выявляют Дивергентов… — Нет. Этого не может быть. У них должно быть что-то другое… — говорю я быстро. — Если это их цель, Эрик просто бы расстрелял тебя на месте, когда ты отказался от инъекции. Они подумали бы, что ты тот, кого стоит бояться. — Кого? — Того, кто не подчиняется правилам. Я вижу страх в его глазах. Бесстрашие — всё, что знал Зик. Это самое страшное, что он когда-либо совершал. Я поворачиваю голову и смотрю на шприц, что он принёс с собой, который теперь лежит на столике. Гляжу на него несколько минут, наблюдая, что жидкость скопилась в нижней половине шприца. Когда исследую его, что-то щёлкает в моём мозгу. — О! — говорю я вслух, когда фрагменты теории начинают складываться в моей голове. — Что? — спрашивает Зик. — Думаю… — начинаю говорить, наклоняя голову. — Думаю, они используют сыворотку или сыворотки. Не знаю, правда ли это, но… Слова вылетают из моего рта, когда я подхожу к краю стола, беру шприц и внимательно на него смотрю. — О чём ты? — Эрудиты. Они используют её как способ контролировать Бесстрашие, как… — Контроль над разумом? — опережает меня Зик, медленно вставая. Я быстро киваю. — Вот почему пришлось ввести всем Бесстрашным. Так они хотят принудить их к войне. Я встречаюсь с его глазами. — Вот почему Эрик тебя выгнал. Он знал, что без сыворотки ты не будешь действовать по плану, поэтому просто заставил тебя уйти. — Вот это да… — проговаривает Зик. Я продолжаю смотреть на шприц в моей руке и, когда поднимаю глаза вверх, понимаю, что Зик делает то же самое. — Она превращает Бесстрашных в убийц без их согласия. — Это безумие, — подтверждает Зик. Я запускаю руку в свои волосы. — Это Джанин, — мямлю я. Мы оба молчим мгновение, наше внимание сосредоточено на сыворотке, но крик снизу вырывает меня из своих мыслей. Я переглядываюсь с Зиком, и прежде чем я успеваю что-нибудь сказать, он протягивает мне один из пистолетов, которыми Натали снабдила нас раньше. Мы вместе спускаемся по лестнице, охваченные адреналином, движущимся по венам. Когда оказываемся в гостиной, мы видим, что она переполнена членами Совета. Это не необычно. С тех пор как я нахожусь в своём бывшем доме, он кишит членами Совета, однако я вижу женщину, лежащую на полу с пулевым ранением в живот и пронзительно кричащую, чего не случалось ранее. Мой отец стоит на коленях рядом, они о чём-то разговаривают приглушёнными тонами, но я слишком далеко, чтобы слышать их. Натали проходит мимо меня с аптечкой первой медицинской помощи в своих руках. Она касается плеча Маркуса, и тот смещается в сторону так, чтобы Натали могла начать обрабатывать рану. — Что произошло? — Кажется, что слова покидают мой рот будто в замедленной съёмке. Я даже не уверен, сказал ли я громко и услышал ли кто-нибудь меня, пока мой отец не отвечает: — Началось, — говорит он. Все сразу начинают двигаться. Кто-то помогает Натали, размещаясь на полу, другие же идут в сторону входной двери с оружием в руках. Маркус протискивается сквозь толпу, но я, спотыкаясь, догоняю его. — Что случилось с этой женщиной? — задаю я вопрос. Он поворачивается и смотрит на меня, а затем кладёт руки на мои плечи. — Женщина, которую ты только что видел, зовут Марина. Она пыталась остановить Бесстрашного, вошедшего без разрешения в её дом, где спали её дети. — Его глаза вспыхивают чем-то, что я не могу определить. — Она еле добралась сюда, чтобы сообщить нам. Я смотрю на него, осмысливая слова. — Бесстрашные здесь? Сейчас? — Да. Моё горло становится сухим, когда-то, что он сказал, становится понятным. Началось. Сейчас. Сейчас мой единственный шанс спасти Трис. Когда я спешу обратно в гостиную, я вижу, что Зик помогает Натали с оказанием неотложной медицинской помощи. Она все делает быстро, её умелые руки прикладывают марлю к ране и надавливают на неё, в то время как Зик протягивает ей длинный серебряный прибор. — Мы должны идти сейчас, иначе потерям преимущество, — говорю слабо им обоим. Зик поднимает глаза на меня и тут же встаёт на ноги, но Натали не сдвигается с места. — Мне очень жаль, — произносит она, смотря мне в глаза. — Я не могу пойти с тобой. Мгновение я не понимаю, о чём она говорит, но когда Натали обводит взглядом оперативную обстановку, всё предельно ясно. Она нужна здесь. Женщина рядом с ней кашляет, а поток крови хлещет из её рта на серую футболку. — Только я смогу помочь им… — поясняет она со страдальческим выражением на лице. — Я нужна им. Мне нужно быть здесь. Она смотрит то на меня, то на Зика, и я могу сказать, что ей трудно далось такое решение. Она хочет пойти с нами, хочет быть с Трис, но нужда помочь другим в ней слишком велика. — Оставайтесь начеку и верьте друг другу. Держитесь вместе. Покиньте Отречение так быстро, как сможете. Не останавливайтесь, или никогда не уйдёте отсюда. Мы с Зиком киваем. Она закрывает глаза. — Будьте в безопасности. — Натали опускает глаза на женщину, Марину, а затем призывает других, чтобы они помогли ей доставить её в один из конспиративных домов. Зик толкает меня в плечо своим. — Сейчас или никогда, Стифф. Мы идём? Всё мое тело будто онемело, но мне удаётся кивнуть и пойти в сторону выхода. — Тобиас! — голос Натали останавливает меня, когда мне остаётся несколько дюймов до двери. Я поворачиваю голову в сторону гостиной. — Верни нашу дочку домой. Её слова разжигают силу во мне, в чём я отчаянно нуждался. Я не решаюсь ответить, вместо этого я быстро киваю и исчезаю за дверью вместе с Зиком.***
Когда мы максимально быстро бежим по Отречению, мы признаем, что практически невозможно следовать указаниям Натали. «Покиньте Отречение так быстро, как сможете. Не останавливайтесь, или никогда не уйдёте отсюда». Члены Отречения мрут как мухи. Каждые несколько секунд раздаются выстрелы, сопровождаемые мучительными криками. Отречение гибнет, буквально падая нам под ноги, когда мы бежим, но мы не останавливаемся. Мы не можем. Бесстрашные зомби запрограммированы на одно: убить Отречение. Они вряд ли нас замечают. Мы — не легкая мишень, которую программа приказала им устранить. Только членов Отречения. Когда, наконец, мы добираемся до границы с железнодорожными путями, я позволяю себе ощутить реальность происходящего. Отречение, мой дом, распадается на части в силу борьбы Джанин Мэтьюз за власть и её веры в то, что Дивергенты — и есть истинные враги. Я всегда знал, что истинный враг — это она. Если это будет последним, что я сделаю, я положу ей конец. Поездка на поезде кажется короче, чем обычно, — вероятно, из-за тревоги и адреналина, проходящих через меня одновременно. Зик не говорит мне ни слова, когда мы спрыгиваем с состава на землю периметра Эрудитов. Мы стоим, смотря на штаб-квартиру Эрудиции, и я понимаю, что у нас нет полностью разработанного плана. — Время пришло, — говорит Зик ясным голосом. Я вижу легкую ухмылку на его лице и понимаю, что он собирается получить удовольствие от этого. Я должен был догадаться. Он Бесстрашный, в конце концов, и каждый истинный Бесстрашный любит хороший бой. Он начинает идти вперёд, но я хватаю его за плечо и тащу назад. — Эй! Что ты делаешь? — Я — отвлекающий маневр, да? — спрашивает он, поднимая брови. — Да, но… — Значит, позволь мне отвлечь, — говорит он, засучив рукава. — Это безумие! Все, что ты хочешь сделать, — это подойти к охране и получить по заднице? Зик пожимает плечами. — Получу я по заднице или нет, это все равно отвлечет их достаточно, чтобы ты мог найти дорогу к суперсекретному туннелю. Я прав? Он прав, но мне кажется, что не хорошо оставлять его одного. Я делаю глубокий вдох и внимательно изучаю входы, что мы с Эндрю брали в расчёт. Оказывается, он был прав. Теперь Бесстрашных охранников не так много, как я видел раньше. Джанин заменила некоторых Бесстрашных Эрудитами, что является хорошей новостью для нас. Мы легко попадём внутрь. Но я все равно беспокоюсь из-за Бесстрашных, что остались. — Брось, — умоляет он, — я в состоянии взять парочку Эрудитов. — Я волнуюсь не из-за Эрудитов. Зик пожимает плечами. — И с Бесстрашными я справлюсь. Я — инструктор посвящения. Я знаю все детали. Точно знаю, чему их учили. Все приёмы, которыми они владеют. Я справлюсь. — Но… — Натали сказала, чтобы мы доверяли друг другу, — перебивает он. — Она также сказала держаться вместе. — Как тогда ты собираешься попасть сюда, Стифф? Смотрю на здание; мой мозг ищет ещё один способ, но я не преуспеваю. — Замечательно. Зик ухмыляется. — Я хочу, чтобы ты ушёл, как только поможешь мне попасть в здание. Вернулся в Отречение. — Стифф… — Я серьёзно. Тебе не нужно быть здесь. Ты — приманка, стало быть, после того как я окажусь внутри, твоя работа закончена. — Я не могу оставить тебя, — говорит он слабым голосом. — Что делать, если ты столкнёшься с проблемами там? Он кивает в сторону штаб-квартиры. Качаю головой. — Я обязан Отречению больше, чем ты. Ты слышал эти крики… Он смотрит на меня несколько секунд, и я вижу уверенность в его глазах. — Эй, — проговариваю я быстро, — ты отвлечёшь их, но после того как сделаешь это, ты как можно быстрее уйдёшь. Все ясно? Зик не отводит от меня взгляда, но в его глазах по-прежнему неопределённость. — Я спасу Трис. Я буду в порядке. Он вздыхает. — А если что-то случится? Стифф, это неизведанная территория. — Все мы когда-либо осматривали неизведанную территорию. — Замечательно! — Обещай мне, — настаиваю я. — Я обещаю, что выберусь. — Медленно киваю. — Супер. Некоторое время мы стоим, созерцая детали нашей договорённости. Затем, прежде чем я могу сказать что-то ещё, Зик обнимает меня. — Передай Трис, что я соскучился по ней, ладно? Я отстраняюсь. — Ты сам скажешь ей, когда мы вернёмся вместе в Отречение. — Он кивает. — Не бойся использовать это, — говорю я, кивая на пистолет на его поясе. Зик усмехается. — Меня хоть и выперли из Бесстрашия, но это не значит, что я не могу думать, как они. Я ничего не боюсь. Я улыбаюсь. — Иди. Он одаривает меня ещё одним взглядом, а затем бежит к большому зданию Эрудиции. Я наблюдаю за ним; сердце сильно колотится у меня в груди. Вижу, как охранники понимают, что Зик направляется к ним, потому что большинство из них штурмуют вход, к которому он приближается. Четыре Эрудита и два Бесстрашных. Эрудиты, не являющиеся бойцами, заходят в здание, стоя за дверью в качестве меры предосторожности. Будто бы они уверены, что Бесстрашные расправятся с Зиком, но в случае, если ему удастся попасть внутрь, они будут поджидать его там. Двое Бесстрашных окружают Зика, и я могу практически чувствовать его волнение оттуда, где я стою. Он делает первый удар, и он отличный, так как один из парней отступает назад на несколько футов. Второму же удаётся ударить Зика, но тот уворачивается и бьёт локтём под дых. Мне интересно, почему Бесстрашные, как правило, всегда лезут в драку, независимо от имеющихся орудий у них. Знаю, если я не сдвинусь с места, то потеряю преимущество отвлечения внимания, но я не хочу оставлять Зика, потому что он хитрый парень. Он — Бесстрашный и безрассудный по природе. Хороший боец, но ему предстоит справиться с двумя охранниками в одиночку. Я жду, просто чтобы убедиться, что у Зика есть преимущество, а затем выбегаю из укрытия и направляюсь в сторону здания. Я запомнил путь до тоннеля, что Эндрю показывал мне, так что я с лёгкостью отыщу его. Единственное, что задерживает меня, — моя собственная паранойя, хотя никто не обращает на меня никакого внимания. Охранники у главного входа полностью сосредоточены на Зике. Добираюсь до того места, где должен быть тоннель, и вдыхаю поглубже. Падаю на колени и прощупываю крошечные ручки люка, как мне было поручено. Они где-то здесь, под травой, но сейчас все, что я чувствую, — это грязь. В конце концов, моя рука соприкасается с металлом. Слава Богу. Невероятно приятно думать, что все идет по плану. Вглядываюсь в крошечное отверстие, что я открыл. Слишком темно, чтобы видеть дно, но у меня нет времени беспокоиться об этом. Время тикает с бешенной скоростью. Я должен спасти Трис. Сейчас или никогда. Сажусь на край, а затем опускаю ноги в тёмную дыру.