Калеб
Я чувствую себя подавленным, и сейчас я благодарен за это. Я благодарен, что не чувствую подавляющей вины, которая мучила меня с тех пор, как я освободил Беатрис. Если она и правда является той, какой считает её Джанин, если ей и правда удастся поставить весь город на колени… Тогда только я понесу ответственность за уничтожение общества. Когда я думаю об этом, сожаление давит на меня. — Калеб? Я поворачиваюсь на звук голоса Кары. Я сидел в офисе Джанин в течение последнего часа, во время хаоса, потому что не хотел быть частью этой заварухи. По лицу Кары я могу сказать, что всё только ухудшилось. — Что? — тороплю её я, всё в моём животе плотно сжимается в ожидании её ответа. — Она… — она замолкает, делая глубокий вдох. Я жду, не уверенный, чего именно. — Джанин… — наконец говорит она робко. Конечно. Джанин, наверное, уже вернулась из Бесстрашия. И, скорее всего, она уже знает, что я сделал, за что мне придётся ответить. Я предал её защитив свою сестру. Уверен, что я заплачу за это, став афракционером. Джанин не позволит мне остаться здесь. Неважно, что я сдал тест на Эрудита на отлично — я теперь предатель фракции. Вот почему Кара выглядит так, будто сейчас упадёт в обморок или её стошнит, или и то, и другое. Она не хочет говорить мне, что я должен уйти. Я негромко вздыхаю. — Всё в порядке, — говорю я тихо. — Я пойду. Я быстро встаю, заставляя себя идти к двери. — Калеб… Калеб, подожди! Ты куда? Останавливаюсь в дюймах от двери и медленно поворачиваюсь к ней. — Джанин приказала сказать мне, чтобы я покинул фракцию, верно? — Калеб… — Она смотрит на меня, потом качает головой. — Джанин мертва. Сделав несколько ударов, моё сердце останавливается. Я не дышу, не моргаю, не могу найти в себе смелость двинуться, потому что это не может быть правдой. Слова Кары не могут быть правдой. Джанин не может быть… — Что… что-то произошло в Бесстрашии, — шепчет Кара. — Мы пытаемся достать видео с камер. — Она прикусывает нижнюю губу. — Эйвери и Льюис делают всё возможное, стараясь сохранять спокойствие, но… — Она качает головой, проводя обеими руками по волосам. — Ты плохо выглядишь, Калеб. Эйвери и Льюис. Это правильно, что они — те, кто взял сейчас всё на себя, потому что Джанин больше не может занимать свой пост. Они достаточно тесно сотрудничали с ней, чтобы обладать возможностью управлять всем в её отсутствие. Когда я был занят — или не был — проектом Беатрис Прайор, Эйвери и Льюис выполняли задачи Эрудиции, а Джанин сосредотачивала свои силы в другом месте. Я до сих пор не понимаю, почему проект Беатрис когда-либо был передан мне. Я — никто. Почему мне доверили ответственность сплотить общество, держа сестру в плену, когда были такие люди как Эйвери и Льюис? Кара продолжает говорить, но я не слушаю, что. Мой разум слишком занят мыслями о том, что всё, что произошло с того момента, как я освободил свою сестру, — моя вина. — Ты что-нибудь слышала о моей сестре? — я, наконец, спрашиваю, прерывая Кару в середине предложения. Она немножко хмурится, а затем качает головой. — Нет. Не слышала. Она засовывает руки в карманы лабораторного халата. Длительное время мы молчим, пялимся друг на друга, но никто из нас не желает говорить, и тишина начинает сводить меня с ума. Когда дверь открывается с характерным скрипом, я благодарен за этот шум и отвлечение. — Кара, я думал, ты приведёшь его вниз. Поднимаю взгляд и вижу, что Эйвери и Льюис вошли в кабинет и сейчас они смотрят на Кару. — Должна была. Прошу прощения, — проговаривает она. Эйвери машет рукой. — Не имеет значения. Мы здесь. Почему бы тебе не оставить нас наедине? Кара смотрит на меня секунду, наверное, пытаясь понять мою реакцию, но я не делюсь с ней ни чем, кроме пустого взгляда. Она медленно кивает и выходит без жалоб. Эйвери жестикулирует в сторону одного из стульев. — Садись, Калеб. Прошу. Мгновенно я чувствую себя ребёнком, которого сейчас будут ругать, но сажусь так или иначе. На данный момент я знаю, что нахожусь в полной власти своей фракции. Льюис садится за компьютер Джанин, достаёт крошечную флэшку и подключает её, прежде чем набрать несколько слов. — Уверен, ты слышал, что случилось, — говорит он спокойно. Я киваю. — Джанин, — говорю я, не в состоянии произнести вслух то, что знаю, поэтому обхожусь её именем. — Да. Джанин нет больше с нами, — проговаривает Эйвери тихим голосом. Я снова киваю. Он наклоняет голову и смотрит на экран. — Я хочу, чтобы ты взглянул на это, — говорит он, переворачивая экран компьютера так, что он обращён ко мне. Видео с камер включается на экране и всё, что я вижу, — коридор в Эрудиции. — Посмотрим, сможешь ли ты распознать людей по изображению, Калеб. Я наклоняюсь вперёд, рассматривая силуэты. Один из них — Беатрис. Я уверен в этом. Другой, могу только догадываться, Питер. — Это Беатрис и Питер, — говорю я. Эйвери кивает, а затем включает другое видео. Смотрю, как Беатрис борется с Питером. Быстрее, чем я могу осмыслить, бой оборачивается в её пользу. В итоге Питер лежит, а она наставляет на него пистолет, что до этого находился в руке Питера. Вина оседает в мой желудок, как тяжёлый камень. Если бы я не освободил её… Я отворачиваюсь от монитора и выпускаю воздух, который держал в себе. — Беатрис… — Я трясу головой, мой голос низкий. Не могу подобрать слов, но знаю, что мне нужно задать вопрос. — …убила Питера? — наконец-то выдыхаю. — Да, — говорит Эйвери, кивая Льюису, который выключает видеозапись только для того, чтобы включить другую. — Эта запись из Бесстрашия, — говорит он. — Камера засняла это пару часов назад. Он включает запись, и я возвращаю свой взгляд на экран. Я резко втягиваю воздух, когда узнаю силуэт своего отца. Быстро наклоняюсь вперёд, смотря, как Тобиас, Беатрис и Эндрю дерутся с несколькими солдатами Бесстрашия и с Джанин. Видео в конце концов заканчивается смертью Джанин от руки Тобиаса Итона. Тобиаса Итона, которому я позволил вызволить свою сестру из Эрудиции несколько часов назад. Я прикрываю рот рукой и издаю сдавленный всхлип. Это не может быть реальным. Не может быть. — Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему Дивергенты должны быть истреблены? Киваю, всё ещё прикрывая рот, боясь, что если не буду делать это, всё, что я съел сегодня, за эти двадцать четыре часа, выйдет наружу. Смерть Джанин на моей совести. Эйвери кладёт руки мне на плечи, и я смотрю на него, стараясь дышать. — Калеб, нам нужно продолжить держать всё это под контролем, и потому мы должны быть спокойны. Ты понимаешь? Я снова киваю, заставляя себя вдыхать и выдыхать. — Есть вещи, которые ты должен знать. Важные вещи, которые Джанин должна была осуществить… Но… У неё никогда не будет этой возможности. Я смотрю на него, моя рука медленно покидает рот. — О чём ты говоришь? — спрашиваю я хриплым голосом. — Прежде, чем Джанин отправилась в Бесстрашие, она оставила нам кое-что. Льюис достаёт ещё одну флэшку, и я смотрю на неё, а затем на Эйвери. — Эта флэшка содержит инструкции, которым мы должны следовать, если с ней что-то произойдёт. Теперь, когда это случилось, Льюис посмотрел запись на этой флэшке. В ней Джанин была предельно ясна. Она хочет, чтобы ты участвовал во всём. Хочет, чтобы ты помог нам и Эрудиции построить новое общество. Мои глаза расширяются от этой новости, и я быстро качаю головой. — Но… почему я? — слова выходят хриплым шёпотом. Эйвери молчит, а затем издаёт негромкий вздох. — Потому что система нашего общества разрушена, и нам нужно полное описание твоей сестры. Она — причина всего произошедшего, а ты — тот, кто знает её от и до. Для начала мы запишем обращение ко всем жителям Чикаго. Я вздыхаю, кладя голову в свои руки. — Это не так! Я не знаю, как это сделать! Я не знаю ее. Едва знал, когда мы жили вместе… — Разве ты не понимаешь? — Эйвери прерывает меня, в его голосе раздражение. — Неважно, как ты относишься к ней, неважно, как она относится к тебе. Я медленно качаю головой. — Я… Прости. Я не знаю… Я не понимаю… — Она любит тебя, — говорит он быстро. — Можешь представить, какая это слабость? Как мы можем её использовать? Вздыхаю, запуская руки в свою шевелюру. — Это безумие. — Калеб, ты — часть этого, хочешь или нет. Ты просто должен выбрать, на чьей ты стороне, раз и навсегда. Я смотрю на Эйвери, потом на Льюиса, и закрываю глаза. Я уже выбирал предать свою сестру, смогу ли я сделать это снова? Знаю, что у меня только два варианта. Я могу остаться здесь, решив отпустить Беатрис и попытаться искупить вину за свою роль в смерти Джанин. Второй вариант — побег, не зная, чего ожидать от другой стороны. Моей сестре нет прощения. Я знаю это не хуже своего имени. Когда я смотрю на Эйвери, я понимаю, что у меня есть только одно решение. — Я выбрал, — говорю я. — Что мне делать? Губы Эйвери расплываются в улыбке. — Нам просто нужно, чтобы ты был собой, — проговаривает он просто. Льюис кивает. — Мы введём тебя в углублённую суть Эрудиции. — Он наклоняет голову. — Ты станешь лицом нового правительства, Калеб. — …Почему? — Ты умный. Настоящий Эрудит. Джанин верила в тебя и потому мы тоже будем верить, — говорит Эйвери, обмениваясь взглядом с Льюисом. Я медленно качаю головой. — Мне кажется, не только поэтому… — произношу я, глядя сначала на Эйвери, потом на Льюиса. Минуту спустя Эйвери кивает. — Ты прав. Не только. Мы думаем, что твоё лицо с большей вероятностью расстроит её. Вот что нам сейчас нужно. — Хорошо, — говорю я почти шёпотом. — Я сделаю это. Эйвери улыбается. — Кто бы сомневался. А у тебя был другой выбор? Льюис вынимает флэшку, встаёт и идёт к двери, Эйвери следует за ним. Он поворачивается ко мне, когда доходит до дверного проёма, поднимая брови. — Ты понадобишься нам через час. Готовься. Затем он выходит за дверь и она захлопывается за ним.Тобиас
Все молчат. Трис, Юрайя и я прижимаемся друг к другу в крошечном коридоре с слабым освещением. Мы смотрим вперёд на ярко-красную занавеску, которая скрывает наших раненных друзей, но никто ничего не говорит. Трис рядом, но она отвёрнута от меня — щекой упирается в стену. Юрайя по другую сторону — пялится на красную штору, словно, если будет долго на неё смотреть, сможет видеть сквозь неё. Я не виню его. Мне тоже хочется всё видеть. Как только мы приехали сюда, Эндрю, Шона и Зик скрылись за этим занавесом, чтобы медики Дружелюбия могли им помочь. Прошло несколько часов, и мы ничего не слышали. Маркус несколько часов назад приехал с большей частью Отречения, но он не удосужился поговорить со мной. Вместо этого он решил поговорить с Джоанной шёпотом, которого остальные не слышали, прежде чем удалиться. Боже, я хочу, чтобы кто-нибудь что-то сказал. Что угодно. Я прислоняю голову к стене, большим и указательным пальцем сжимая кончик своего носа. Головная боль стучит под глазами, как будто никогда не пройдёт. — Тобиас… — мягкий голос Трис отталкивает меня от моих мыслей. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на нее, но она уставилась прямо перед собой. Я следую за её взглядом и мои глаза приземляются на Зика. Зик. Он спотыкается из-за занавеса; вдоль его шеи повязка и ярко-фиолетовый синяк на щеке. Не проходит и двух секунд, как Юрайя уже обнимает его; Зик обнимает его в ответ с небольшой улыбкой на лице. Юрайя отстраняется и трясёт головой. — Ты напугал меня, — говорит он, хмурясь. Зик пожимает плечами. — Думаешь, я оставил бы тебя на произвол судьбы? — Зик улыбается ему, игриво дёргая плечом. — Зик! — Его имя оставляет мой рот в возбуждённой спешке. Я быстро встаю, пересекая расстояние между нами, и обнимаю его крепко. Отхожу от него, мои руки всё ещё на его плечах, ухмылка на губах. — Ты понятия не имеешь, как… Прежде, чем у меня получается закончить фразу, кулак Зика встречается с моим носом. Боль встаёт перед моими глазами, и я спотыкаюсь, поднимая обе руки вверх и дотрагиваясь до носа. — Зик! — восклицает Трис, быстро вставая и подходя ко мне; её глаза наполнены беспокойством. — Что ты делаешь? — говорит она ему, касаясь моего лица. Я отдаляюсь, качая головой. — Я в порядке, я порядке, — бормочу я. Я смотрю на Зика с вопросом во взгляде. — Какого чёрта это было? Зик хмурится, сжимая руки в кулаки. Впервые я понимаю, что он злой, очень злой. — Это… — выплёвывает он. -…за Шону. — Что… — Ты хоть помнишь? — говорит он, отвращение в его тоне. — Зик, я… — Ты парализовал её, — он быстро прерывает меня. Всё в моём теле превращается в лёд из-за его слов. У меня кружится голова, и это не имеет ничего общего с ударом Зика. — Я… что? — хриплю я шатким голосом. — Зик… — тихо проговаривает Трис. — Тобиас не виноват в том… — Он стрелял, не так ли? Он смотрит сначала на Трис, потом на меня, его глаза умоляют нас опровергнуть это, но ни один из нас не может это сделать. Потому что это правда. Это была моя пуля, которая остановила Шону. Мои глаза всё ещё слезятся из-за удара, когда я сильно кусаю щеку изнутри. — Зик… — говорю медленно, мой голос слегка приглушённый. — Я должен был. Клянусь, у меня не было выбора. Ты… — Я качаю головой, пытаясь избавиться от миллиона мыслей, проходящих через неё. — …Ты должен знать это. Поверь мне: я никогда бы не навредил ей, если бы был другой выбор. Я бы никогда не сделал это с тобой. Он смотрит на землю, вместо того чтобы смотреть на меня. — Она целилась в Трис, — продолжаю я, слова выходят в отчаянии. — Она хотела причинить вред Трис, и у меня не было другого способа остановить её, так что я… — Ты выбрал, — говорит Зик плоским голосом. — Я… что? Он вздыхает. — Ты выбрал жизнь Трис, а не Шоны. И всё всегда будет сводиться к этому, я прав? — О чём ты? — Трис — единственное, что есть в твоём мире, — говорит он. — А остальные побоку. — Зик! — вмешивается Юрайя упрямо, его лицо выражает явное разочарование в том, как его брат разговаривает со мной. Зик только лишь пожимает плечами. — Что? Это правда. — Это не… — выдыхаю я. — Я не… я не выбирал. Это не так. У меня даже не было возможности подумать об этом… — Неважно! Это неважно! Особенно для тебя — для тебя ничего не имеет значения, кроме неё! — Он указывает на Трис рукой. — Я этого не говорил! — И не нужно было! — Зик трясёт головой. — Знаешь, я всегда думал, что мы — одно целое, что ты будешь защищать Шону так, как я всегда помогал тебе защищать Трис. — Так и есть! — настаиваю я. — Мы одно целое. Зик, я никогда не хотел причинять ей боль, как ещё объяснить тебе это… — Она могла умереть! Ты что, не врубаешься? Я закрываю глаза на мгновение, медленно качая головой. — Зик… — Знаешь что? Только не беспокойся. То, что ты скажешь, ничего не изменит. Он быстро поворачивается, удаляясь по коридору. — Зик! Зик! Подожди! — мой голос тяжёлый и громкий, когда я зову его, но он не оборачивается. Я кладу лицо в свои руки, делая глубокий вздох, пытаясь выровнять дыхание. Моя голова выходит из-под контроля. — Проклятие! Я бью кулаком в стену и слышу резкий вздох Трис рядом со мной. В коридоре тихо какое-то время, пока Юрайя не проталкивается мимо. — Мне жаль. Я должен пойти и посмотреть, в порядке ли он, — бормочет он, следуя за своим братом. Трис смотрит на меня, протягивает руки, чтобы взять мой кулак. — У тебя кровь, — тихо говорит она. Я смотрю и замечаю следы крови на костяшках пальцев. Осторожно вытаскиваю руку, кивая в сторону занавеса. — Ты должна пойти туда и навестить своего отца. — Тобиас… — Я в порядке, Трис. Она смотрит на меня, кусая нижнюю губу. — Точно? — спрашивает она, поднимая брови. Я отворачиваюсь, решая не отвечать. — Тобиас, я знаю, что у тебя не было выбора. Ладно? — она останавливается, убирает за ухо прядь волос, ожидая моего ответа, но я не даю его. — Я знаю, что ты не хотел делать это. В глубине души Зик тоже это знает. Ему просто нужно немного времени, сейчас всё очень свежее и сырое… — Я сказал, что в порядке, — цежу я, мой голос выходит жёстче, чем я предполагал. Она наблюдает за мной какое-то время, затем наконец кивает на мои костяшки. — Ты пойдёшь со мной туда, чтобы тебя осмотрели? Я опускаю глаза на свою руку и сгибаю пальцы, прежде чем сжать их обратно в кулак. — Я в порядке. Могло быть и хуже. Она наклоняет голову в сторону, всё ещё смотря на меня. — Что? — спрашиваю я через минуту. — Просто я не считаю, что ты «в порядке». Я не хочу, чтобы ты закрывался от меня. Смотрю на неё и, когда делаю это, я чувствую разочарование, медленно покидающее моё тело. Во всём этом Трис не виновата. Не знаю, почему я срываюсь на ней. Я осторожно беру её руку и кладу на свою щёку. Держу ей там мгновение, а потом наклоняю голову достаточно, чтобы поцеловать её ладонь. — Ты права. Извини, — тихо говорю я, пожимая плечами. — Иди сюда, — произносит она, притягивая меня к себе и оборачивая руки вокруг меня. Я зарываюсь носом в её волосы. — Я люблю тебя, Тобиас, — шепчет она, и я слышу тревогу в её голосе. Она потеряна так же, как и я. — Я тоже люблю тебя, Трис. Я уверен только в этом, — заверяю её, отстраняясь и целуя её в лоб. Мы слышим шёпот, становящийся всё ближе и ближе к нам, и это вынуждает нас обоих отойти друг от друга, а головы повернуть к шуму. Джоанна появляется в поле зрения, пробираясь к нам с противоположного конца коридора с тревожным выражением на своём лице. — Джоанна, — приветствую я её плоским тоном. — Вам кое-что нужно увидеть, — говорит она вместо того, чтобы поздороваться. — Что-то случилось? — спрашивает Трис. Джоанна вздыхает и качает головой. — Я объясню вам всё подробно в своём кабинете. Идите за мной, хорошо? Трис смотрит на красный занавес. — Всё в порядке, — тихо говорю я, — я схожу. Навести своего отца. Она смотрит на меня, её брови сводятся вместе в беспокойстве. — Ты уверен? Я медленно киваю. — Я потом введу тебя в курс дела. — Я ещё раз целую Трис в лоб, прежде чем обратиться к Джоанне. — Показывай дорогу.