Тобиас/Четыре
Беатрис настояла на том, чтобы запрыгнуть в поезд самостоятельно, без какой-либо помощи от меня. В процессе, она ушибла свои колени и локти, но настояла на том, что это того стоило. — Я мог бы просто помочь тебе, ты же знаешь, — мямлю я, когда мы ведём свой путь через бесстрашное соединение к залу для тренировок. — Да, и ты мог бы прыгнуть в эту дыру за меня, так что я не вижу смысла говорить об этом. — Никто не проверяет твою храбрость, Беатрис. — Может быть, я проверяю себя. Зик не ждёт меня сегодня вечером, поэтому, когда я слышу голоса в тренировочном зале, прижимаюсь к стене и одной рукой тащу за собой Беатрис, вжимая в стену и её. Я прикладываю палец к своим губам, и Беатрис кивает, стоя рядом со мной. Мы слышим шум и то, как кто-то хлюпает носом, и тут, к моему удивлению, я слышу голос Шоны. — Крис, всё будет в порядке. Он не может тебя выгнать. Ты справляешься лучше, чем Ал. — Я знаю! — отвечает Кристина. — ... но, я не знаю, сколько смогу все это выдерживать... Шона выпускает крошечный вздох. — Прости, Кристина. Если бы я знала, как можно лучше что-то сделать для тебя. Я высовываю голову за угол дверного проёма, а Шона смотрит вверх и видит меня. Она немного улыбается. — Привет, Стифф. Зик не знал, что ты придёшь сегодня. Он остался отдыхать в диспетчерской. Хочешь, я его приведу? Беатрис высовывает свою голову из-за угла, и улыбка Шоны растет. — Ты привёл свою девушку! — Шона! — выговариваю я. — Извини, извини. Ты привёл Беатрис! Ну, теперь мне точно нужно пойти и привести Зика. Крис, это Беатрис — девушка Стиффа. — Она сжимается от смеха. — Друг Стиффа. — Шона опускает голову, чтобы сказать что-то шёпотом Кристине. — Она ему нравится больше, чем друг, но он отказывается называть её своей девушкой. Я никогда не хотел убивать кого-то раньше, но прямо сейчас, я рассматриваю вопрос о прекращении жизни Шоны. Шона и Кристина смеются, когда обе начинают идти в сторону двери. — Вы, ребята, оставайтесь здесь. Мы пойдём и приведём Зика. — Шона снова осматривает Беатрис, и ухмыляется. — Шикарный наряд. Беатрис улыбается. — Это твоё? — Она немного кивает. — Спасибо. — Нет проблем. — Она усмехается, а затем тащит Кристину из дверного проёма. — Это была Шона, — спокойно говорю я ей. — Итак, ты не хочешь называть меня своей девушкой? Я испускаю вздох. — Прекрати. Ты знаешь, что это не так. Она закатывает глаза. — Прекрасно, прекрасно. — Она начинает ходить по тренировочному залу, смотря на всё так, будто это увлекательное произведение искусства. Спустя несколько мгновений, Зик появляется в поле зрения — Шона и Кристина идут за ним. Беатрис пытается ударить по боксёрской груше, но это кажется немного нелепо. Шона и Кристина смеются. — Ой, девушка Стиффа. — Я не могу сдерживаться и испускаю стон. — Ты всё делаешь не правильно. — Он подходит к ней и показывает. Прекрасный хук справа. Она очень маленькая, поэтому груша, на самом деле, не двигается, но это не меняет того факта, что её форма идеально подходящая. — Ух, ты. Посмотрите, кто пришёл тренироваться, — говорит со свистом Зик. Беатрис краснеет. — Действительно? Зик кивает. — Ты в десять раз лучше, чем была Шона. Шона показывает ему язык. — Заткнись, — бормочет она. Зик поворачивается ко мне. — Не возражаешь, если я немного потренирую её? Часть меня хочет сказать "нет". Нет, она не может преуспевать здесь, потому что она нуждается в том, чтобы просто оставаться счастливой со мной в Отречении, но волнение на лице Зика это то, что я не могу игнорировать. — Конечно, — говорю тихо я. — Я просто хочу тоже потренироваться. Я слушаю, как Зик говорит Трис о том, как двигать своими ногами для пинков и, как ими бить, чтобы обездвижить человека. Когда я бью свою собственную боксерскую грушу, лицо Эвелин не уходит из моего сознания, и я бью грушу снова и снова.***
Это почти рассвет, когда мы совершаем свой путь обратно в Отречение. Я молчал почти всю дорогу обратно, хотя, я могу сказать, что Беатрис чуть ли не ныла из-за того, что хотела поговорить обо всём, что узнала. Мы находимся в квартале от её дома, когда она, наконец, заговаривает со мной. — Ты... злишься на меня... или что? — Что? — говорю я, пытаясь так, будто не обращаю внимания. — Ты не разговариваешь со мной, потому что Зик тренировал меня. Это было плохо? Я должна была отказаться? Я испускаю глубокий вздох. — Меня не волнует, что ты делаешь, Беатрис. — ...но, мы же встречаемся, — говорит она мягким голосом. — Мы? — проговариваю тихо я. Она мгновение моргает, её голова медленно двигается из стороны в сторону. — Конечно, мы! Это из-за Зика? Ты подумал, что я флиртовала с ним или что? Я фыркаю. — Нет. Даже если бы это и было — это не имело бы значения. Зик без ума от Шоны. — Ладно. Тогда почему ты на меня злишься? — Я не злюсь на тебя. Она издает стон. — Ты просто сомневаешься, встречаемся мы или нет. И ты злишься на меня. — Беатрис, пойдём, — говорю я, и гнев сопровождает мой стон. — Это из-за твоей мамы? — давит она. — Нет. Это не из-за неё, — проговариваю я сквозь зубы. Беатрис хватает мою руку. — Пожалуйста, поговори со мной. Прости за всё то, что я тебе сделала. Тебе не стоит злиться на меня. Можем ли мы, быть в порядке сейчас? Я смотрю на неё некоторое время, а затем перевожу свой взгляд на её одежду Бесстрашия. Я не злюсь на неё. Я злюсь на себя. — Беатрис, на своем Дне выбора, ты должна выбрать Бесстрашие. Из-за этих слов, из неё, похоже, был выбит весь дух. — Ч-что? Я слегка киваю. — Это настолько очевидно, что ты принадлежишь тому месту. Я не могу удерживать тебя здесь со мной, потому что сам не хочу находиться здесь. Мы должны просто... прекратить эти глупые ухаживания. Мне жаль, что я втянул тебя в это. — Ты шутишь, да? Это шутка? Я снова киваю головой. — Нет, это не так. Прости, Беатрис. Она глубоко вздыхает. — Как ты смеешь... — говорит негромко она. — Что? — Как ты смеешь говорить мне, как распоряжаться своей жизнью!? Ты думаешь, что так оградишь меня от всего и пытаешься быть благородным, но, Боже, Тобиас, разве ты не видишь, что происходит? — Нет! Почему ты так расстроена? — Потому что! Я влюбилась в тебя, а ты меня бросаешь! — Её щеки вспыхивают ярко-розовым цветом, и она тяжело дышит. — ...ты влюбилась в меня? — медленно проговариваю я. Она кивает. — Разве это не очевидно? Так же, из-за этого, я, без сомнения, люблю её тоже, но я не могу повернуть все назад. — Я не могу удерживать тебя здесь. Это эгоистично, — говорю я. Она качает своей головой. — Нет, а если это то, чего я хочу! Я хочу остаться в Отречении с тобой. Мы сможем пожениться, и ты сможешь, наконец, уйти из дома своего отца. Мы сможем создать семью и быть такими же счастливыми, как мои мама и папа. Ты можешь верить в это. Я смогу быть в Отречении. Я смогу. — Ты слышишь меня? Ты жертвуешь всем, чтобы быть со мной... я не могу. Я не могу позволить тебе сделать это! — Пожалуйста, не делай этого. — Её лицо сжимается и, можно сказать, что начинают течь слезы. — Меня ничего не волнует. Я не хочу. Ты причина того, что у меня получается проходить через все это здесь. Когда мне помогал Калеб, то он был со мной снисходителен и постоянно следил за мной в школе, и мой отец тоже. И все остальные. Пожалуйста. — Тебе будет лучше в Бесстрашии. — Я не хочу быть в Бесстрашии, — говорит твёрдо она. — Я хочу быть в Отречении, с тобой. Я провожу руками по своему лицу и глубоко вздыхаю. — Ох... Беатрис... — Я знаю, что это высокий прыжок. Я знаю, что это кажется сумасшедшим, и я знаю, что ты думаешь, что я не смогу пройти через все эти вещи, но... я обещаю тебе. Ничто, даже Бесстрашие не сможет дать мне красок в этом Мире, без тебя. Пожалуйста, не отнимай этого у меня. Пожалуйста. Я наблюдаю за ней — её раскрасневшиеся щёки и золотые волосы обрамляют её лицо. Она чертовски красива, от чего становится больнее. — Если бы я был Бесстрашным, то я хотел бы поцеловать тебя прямо сейчас так, чтобы твои губы болели. Я наблюдаю за ней и вижу, как её дыхание учащается, и её сердце трепещет таким же образом, что и моё. Она смотрит вниз на себя, а затем её глаза двигаются по моей одежде. Мы оба до сих пор в Бесстрашном чёрном. — Ты выглядишь, как Бесстрашный, — говорит тихо она. За окном всё ещё темно. Никто в Отречении не проснулся. Я могу поцеловать её прямо сейчас, и не один член Отречения не будет знать об этом. Она протягивает свою руку и дотрагивается до моей футболки — её рука сжимается в кулак, и она тянется за неё. Я делаю пару шагов ближе к ней, и поднимаю одну руку, чтобы прижаться к её щеке. — Если я поцелую тебя прямо сейчас, то не будет обратного пути, Беатрис. Ты моя. Она кивает. — Я знаю это. Я была твоей с того момента, когда ты прикоснулся к моему плечу в этом переулке, — дышит она. Мои губы всего в паре дюймах от её. Они дрожат, как два маленьких листочка, и это заставляет меня ухмыльнуться. Я облизываю свою нижнюю губу, а затем, медленно наклоняясь, касаюсь своими губами её. Её губы мягкие, и они идеально подходят к моим. Я никогда не целовал никого прежде, но я уверен, что это то, что должен чувствовать человек от такого поцелуя. Я целую её сначала тихо, а потом сильнее и интенсивнее, обнимая её плотно за талию. Она забирается своей рукой под мою футболку, и я удивляюсь так, что выдыхаю в её губы. Её холодные пальцы касаются голой кожи на животе, и я горю. Я отстраняюсь от её губ, но она продолжает держать свою руку в прежнем месте. — Трис, — еле слышно шепчу я, качая медленно головой. — Трис? — спрашивает она, приподнимая одну бровь. — Ох, чёрт. Я сказал это вслух? Она кивает. — Извини, это находится в моей голове. Оно подходит тебе лучше. Это глупое прозвище, я полагаю. — Нет... нет, мне это нравится. Трис, - улыбается она. Я протягиваю свою руку и кладу палец на её нижнюю губу. — Ты только что поцеловал меня, — шепчет она. Я немного киваю. — Угу. — Я хочу большего, — шепчет она слишком тихо, что едва слышится здесь. Боже, я хочу дать ей большего, но я не могу. Не здесь. Не сейчас. — Однажды, — говорю спокойно я, и она убирает свою руку от моего живота. Свет заполняет улицы, и мы оба понимаем, что солнце находится всего в нескольких шагах от рассвета. — Я должна идти, — тихо проговаривает она. Я киваю. — Абсолютно, ты должна. Она берет меня за руку. — Когда я увижу тебя? Я на мгновение задумываюсь. — Я могу прийти на ужин сегодня вечером. Она качает своей головой. — Нет. Когда я смогу увидеть тебя? Я вздыхаю, покачивая головой. — Ох, Трис. Я не хочу впутывать тебя в неприятности. Она сжимает мою руку. — Ты и не будешь. Я провожу пальцем по ее щеке. — Ладно. Почему бы нам не отправится в Бесстрашие завтра вечером? — Хорошо. Я немного киваю, а затем убираю с лица прядь её волос. Мне слишком трудно сдерживать себя, не дотрагиваясь до неё в этот момент. — Я приду на ужин тоже. Она улыбается. — Я бы хотела этого. Я оставляю поцелуй на её щеке. — Я буду держать тебя за руку под столом. Она тихо хихикает. — Я очень этого хочу. Я отстраняюсь от неё и разъединяю наши пальцы. — Пожалуйста, иди, пока твой отец не проснулся и не застал тебя не в своей постели. — Ладно, — говорит тихо она. — Тобиас? — Беатрис, — мягко говорю я. — Я просто... хочу сказать, что если тебе нужно, чтобы кто-то любил тебя, потому что Маркус не хочет... или не может, или потому что Эвелин... — она замолкает, не заканчивая. — Я просто хочу, чтобы ты знал, что я могу это сделать. Я могу любить тебя. Её слова заставляют моё сердце неудобно сжаться. — Иди домой, Беатрис. Она кивает, а затем направляется, почти бегом, к своему дому.