Спустя неделю.
Тобиас.
Я пристрастился к губам Беатрис Приор и к тому, что есть в ней. Каждая секунда, которую я провожу, не целуя их – впустую. Мы зажимаемся в переулке, солнце садится прямо за нами, мои руки скандально сжимают её бёдра, как будто она единственная линия моей жизни, и я могу потерять её. Она отстраняется от меня и её губы всё ещё влажные от того, как я смело провёл своим языком по ним. – Что? – тихо шепчу я, склоняя свою голову, чтобы поцеловать её снова, но она слегка запрокидывает голову назад. – Ничего. Мы буквально окунулись в это, и я даже не успела спросить, каким был твой день. Я на мгновение замираю, размышляя. Мой день был таким же, как и всегда. Я проснулся, я избегал Маркуса и ходил в сектор к афракционерам. Вряд ли это сейчас важно. Я пожимаю немного плечами. – Это на самом деле не имеет значения, пока я не встретился с тобой. Она немного улыбается, и я наблюдаю за тем, как румянец ползёт по её щекам. – О, да? Так какой твой день сейчас? Я едва заметно качаю головой. – Ты скажи мне, – шепчу я, а затем снова прикасаюсь своими губами к её. Одна моя рука тянется вверх, чтобы коснуться её щеки, а затем я убираю её волосы за ухо, сжимая их в своей руке. Мы продолжаем целоваться в течение длительного времени, по крайней мере, мне кажется, что так долго, и я отстраняюсь. Она чувствует, что нам не хватает времени на всё. В переулке темнеет, когда солнце садится, и я знаю, не проверяя времени, что Беатрис пора домой. Я испускаю разочарованный вздох. – Ты должна идти домой. Ты опоздаешь на ужин. Она смотрит на меня и кивает. – Я знаю, но я не хочу. – Я наклоняюсь вперёд и прижимаюсь губами к её лбу. – Пойдём со мной, – умоляет она мягким голосом. – На ужин? Я был в твоём доме каждый вечер на этой неделе. – Я едва заметно качаю головой. – Я хочу, чтобы твои родители думали, что я ухаживаю за тобой, а… не преследую тебя. Она хмурится. – Я знаю… но… просто, ужин будет скучным без тебя. Я прикасаюсь своими ладонями к её плечам. – Дай им несколько дней. Ладно? Она нехотя кивает. – Ладно. Отлично, тогда ты возьмёшь меня в Бесстрашие с собой сегодня вечером. Я покачиваю головой, и она издаёт стон. – Беатрис, это опасно. – Целуясь со мной в переулке, ты явно не очень осторожен. – Не сегодня, – твёрдо говорю я. – Когда? – Беатрис… – я издаю низкий стон и отталкиваюсь от стены. – Что? Ты можешь поцеловать меня и, возможно, привлечь ко мне беду, но ты не можешь взять меня с собой в Бесстрашие? Это не кажется справедливым. Ты не можешь просто угадывать заранее: защищаешь ты или подвергаешь опасности. Я закрываю глаза на мгновение, а затем киваю. Мне нравится, что она может переубедить меня, когда я веду себя нелепо. Я так же это ненавижу в себе. – Всё в порядке. Ты права, – говорю я со вздохом. – Я снова возьму тебя в Бесстрашие. Кроме того, Зик, вероятно, потеряет всё, если у него не получится обучать тебя ещё больше. Она улыбается, но пытается это скрыть. – Мне нравится Зик. Он не станет меня недооценивать, только потому, что я девушка, как делает это Калеб. Я немного киваю. – Зик вырос в Бесстрашии. Девушки равны там. – Я смотрю на неё какое-то время. – … и Зик видит тебя такой же, какой вижу тебя я. Сильной, способной и абсолютно красивой. – Последняя часть может быть немного предвзятой. – Подай на меня в суд. Она слегка пожимает своими плечами. – Я бы сделала это, но просто не знаю Искренность, – усмехается она, и я качаю головой. – Иди домой, Беатрис. – Я сделаю это… – бормочет она, когда берёт свой ранец и перекидывает его через плечо. – Скоро увидимся, – говорит она, прежде чем мягко поворачивается и идёт к выходу из переулка в сторону своего дома.***
Спустя два дня, я, как и обычно, встречаю Беатрис у дверей школы, как только звенит звонок. Улыбка, которая озаряет её лицо, когда она видит меня, захватывает дух. Я смотрю, как она идёт в мою сторону, и Калеб не отстаёт от неё, смотря на нас пристально. В основном это заставляет меня смеяться, потому что Калеб и понятия не имеет, что мы делаем или сделали в тёмных переулках, когда никто нас не видит. – Тобиас, – здоровается она со мной вежливо. – Чему я обязана, чтобы с удовольствием видеть тебя. Я думаю, а затем протягиваю ей розу. – Я подумал, что надо бы остановиться и посмотреть, смогу ли я проводить тебя домой. – Она принимает розу от меня, а я перевожу свой взгляд на Калеба. – С разрешения и присутствия твоего брата, конечно. Калеб закатывает глаза и начинает быстро идти впереди нас. Беатрис улыбается мне. – Он ненавидит курировать меня. Но он никогда не признаёт это вслух, потому что это заставляет его выглядеть эгоистом. Я наблюдаю за тем, как Калеб отступает назад, и я испускаю вздох. – Я могу сказать, что будет трудным для него отпустить тебя. – Что ты имеешь в виду? – спрашивает она с любопытством, смотря на меня. – После твоей Церемонии выбора, когда ты выйдешь замуж и съедешь… это будет тяжелым для него. Он очень тебя любит. Я могу сказать. Он просто не всегда знает, как это выразить. Она берёт меня за руку, и я поднимаю свои брови, удивляясь. Мы не должны касаться друг друга, но сейчас Калеб не видит этого. – Может быть, так же для твоих родителей тоже. Я закрываю глаза на мгновение, а потом отрицательно качаю головой. – Это совершенно разное, Беатрис. Я хочу, чтобы это было… но это не так. Она отпускает мою руку и вздыхает. – Ты разговаривал со своей матерью, с тех пор как… – затихает она. Я медленно качаю головой. – Нет. – Мне жаль, – тихо говорит она. – Не надо. В этом нет ничего страшного. Слушай… – я кошусь на Калеба, который всё ещё идёт на приличном расстоянии впереди нас. – Я собираюсь в Бесстрашие сегодня ночью, ты хочешь пойти? – Да! Калеб поворачивается, чтобы оглянуться назад на нас с любопытством, и Беатрис вздыхает, сразу понижает свой голос. – Прости… – шепчет она. – Я просто имела в виду да, я хочу пойти. Я киваю. – Ладно. Увидимся тогда вечером. Она с энтузиазмом кивает, когда мы продолжаем идти в сторону её дома, а Калеб идёт с нами даже ближе, чем раньше.***
Я опаздываю, когда я, наконец, спокойно закрываю входную дверь позади себя и понимаю, что Беатрис уже здесь, ждёт меня. Она сидит на цементе, через дорогу от моего дома, поставив свои ноги перед собой. Когда я приближаюсь, она начинает вставать. – Наконец-то… я думала, что ты нарвался на неприятности или что-то в этом роде. Я пожимаю плечами. – Маркус позже пошёл спать, чем обычно. Я должен был быть очень осторожен. Беатрис испускает слабый вздох. – Прекрати, – говорю я, с долей раздражения. – Прекратить что? – протестует она. – Жалеть меня, я чувствую это по твоему вздоху. Она закатывает глаза. – Мне не жаль тебя. Я беспокоюсь о тебе. – Ну, перестань беспокоиться обо мне. – Слишком поздно. Это началось с тех пор, как ты начал ухаживать за мной. Я закатываю глаза, когда мы начинаем идти в сторону железнодорожных путей. – Это так ужасно, что я беспокоюсь о тебе? – Не ужасно, просто неразумно, может быть. – Ладно, хватит. Прекрати. Она останавливается, скрестив руки на груди и смотря на меня. – Что? – Ты можешь просто принять тот факт, что я люблю тебя, и быть счастливым из-за этого? Я смотрю на неё мгновение, а потом провожу руками по своему лицу. – Кто сказал, что я не счастлив? – Ты сделал это. Каждый раз, когда ты говоришь, что я забочусь о тебе или что я должна выбрать другую фракцию, но не Отречение. – Я просто хочу для тебя лучшего. – Ты то, что лучшее для меня. Весь мой мир изменился в тот день, когда ты появился в нём. Я знаю, что она права. Если я хочу, чтоб был хоть какой-то шанс у этих грядущих отношений, мне нужно перестать подсознательно пытаться разрушать их. – Извини. Я просто не привык к чему-то хорошему в своей жизни. Это требует некоторого привыкания. Она не отвечает – продолжает свой путь к железнодорожным путям, и я воспринимаю это, как решительность. После того, как мы на самом деле достигаем путей, это занимает несколько минут, когда поезд оказывается в поле нашего зрения. Я бегу и чувствую тяжёлые шаги Беатрис рядом с собой. – Хочешь, я помогу? – кричу я сквозь рев поезда. – Неужели я когда-нибудь просила? – кричит она в ответ. Я не могу сдержать усмешку, когда я хватаюсь за сторону железнодорожного купе поезда, и, даже если она откажется – я каждый раз, по-прежнему, буду поддерживать её за руку, чтобы помочь ей на всякий случай.***
Прежде, чем мы добираемся до тренировочной комнаты в Бесстрашии, я могу сказать, что что-то не так. Воздух кажется мрачным и сжатым… не тем радостным, неугомонным воздухом, как обычно бывает. Если Беатрис что-то чувствует, то она ничего не говорит. Когда мы, наконец, доходим до комнаты, то видим, что она пуста. Обычно Зик, Шона или Кристина болтают здесь и ожидают нас, но сегодня нет ни одного. – Они, наверное, просто не думали, что ты придёшь сегодня, – тихо говорит Беатрис, но я никак не могу отделаться от сосущего ощущения в своём животе. Что-то не так. – Мы могли бы потренироваться самостоятельно, не так ли? – спрашивает Беатрис. – Я хочу попытаться найти Зика. Беатрис кивает. – Ладно… Я не проводил слишком много времени вне учебной комнаты, поэтому я понятия не имею, куда мы идём, и где может быть Зик. Я направляюсь в ту сторону, в которую, я видел, шла Шона, когда уходила спать, а Беатрис не отстаёт от меня. Когда я слышу голоса, я паникую. Мы одеты, как члены Бесстрашия, но никто на самом деле в Бесстрашии не поверит в это ни на секунду. Я ныряю за стену и тащу Беатрис за собой, когда приближаются голоса. – Но она не прошла посвящение. То, что ты сделал – за пределами… – Она на самом деле не была Бесстрашной. Я дал ей выбор. Она выбрала неправильно. – Существует огромная разница между тем, чтобы дать кому-то выбор и поставить кого-то под угрозу, Эрик. Я слышу дыхание Беатрис рядом с собой, так что я аккуратно прикрываю её рот своей рукой. Ничто не сможет выдать нас, если люди находятся в зале, а я думаю, что они именно там. Небезызвестный Эрик и текущий лидер Бесстрашия – Макс. – Джанин сказала, что я поступил правильно. Возможно, ты должен обсудить это с ней. – Джанин не лидер этой фракции, Эрик. Давай не будем забывать это. Эрик издаёт смех, что звучит с одной унцией радости. – Да, лидерство этой фракции, может быть, будет передано из рук в руки очень скоро, если ты не окажешься на дне пропасти. Встанешь у меня на пути, Макс, то, как и остальные, окажешься там, или можешь просто остаться без работы. Мы слышим, как пара ног делает свой путь по коридору. Несколько моментов спустя, другая пара идёт за ними. Я убираю свою руку ото рта Беатрис, и она смотрит на меня, беспокойство читается на её лице. – Что случилось? Я медленно качаю головой. – Я понятия не имею, но мне нужно найти Зика. Мне нужно убедиться, что всё у него нормально. Я должен убедиться, что мои друзья, которые столько помогали мне, в порядке. Я беру Беатрис за руку и в итоге мы не знаем, куда идти. – Разве ты не знаешь, куда Зик уходит спать? Я качаю головой. – Нет. Последний раз, когда мы взаимодействовали, был в тренировочном зале, если его нет там, то я не знаю, где ещё он может быть… – Ищите Зика? Я быстро поворачиваю голову и всматриваюсь в девушку, которую я раньше видел один раз. Она была в поезде в первую ночь, когда я пришёл в Бесстрашие, и её зовут Марлен. –Да. Марлен, да? Она кивает. – Я предполагаю, что ты Стифф, потому что я не узнаю тебя. – Я слегка киваю. – Это действительно опасно для вас, чтобы находиться здесь прямо сейчас. Это не лучший из дней. – Я чувствую это, – медленно говорю я. – Что случилось? – Перво-наперво. Мы должны найти Зика. Она начинает идти, и я за ней, а Беатрис за мной. Она проходит несколько коридоров, а затем, в конце концов, мы доходим до квартиры. – Зик и Шона живут здесь, ну, в основном Зик, но Шона никогда не остаётся в другом месте. Она легонько стучит в дверь и остаётся только подождать пару минут прежде, чем она распахивается. Когда я осматриваюсь вокруг крошечной квартиры, я нахожусь в лёгком шоке от того, как много людей внутри. Ал здесь, наряду с Юрайей и Уиллом, всех из которых я видел лишь в первую ночь в поезде, вместе с Марлен. Они все держат бутылки в руке с янтарной жидкостью. Зик смотрит в сторону дверного проёма, но он не улыбается как обычно. – Стифф. Беатрис, – говорит он спокойно. – Я не знал, что вы придёте сегодня. Он кажется потерянным, и я никогда не видел его таким, и это слегка нервирует. – Да, твой бедный маленький стажёр задался вопросом, где ты есть, ища тебя по всему Бесстрашия. Тебе действительно нужно приглядывать за этими двумя и не лезть к Эрику на рожон. Зик немного кивает. – Это, вероятно, хорошая идея, если бы вы, ребята, не приходили некоторое время. Он поднимает бутылку и подносит к своим губам, достаточно много выпивая, перед тем, как передать её Шоне, у которой слёзы текут по щекам. – Почему? Что происходит? – спрашиваю я, смотря на всех них. Шона хлюпает носом. – Это Кристина, – тихо говорит она. Уилл закрывает глаза, когда Шона говорит её имя. – Что случилось? – давлю я. Юрайя смотрит на меня. – Мы потеряли её. Я качаю головой, не совсем понимая. – Что ты имеешь в виду? Шона медленно качает головой. – Эрик… – пытается сказать она, но не может продолжить. Ал смотрит на нас и его плечи опускаются. – Она дралась с девочкой, родившейся в Бесстрашии, – он умолкает, и Юрайя передаёт ему бутылку, и он делает глоток из неё. – В Бесстрашии нельзя сдаваться в борьбе из-за новых правил Эрика, от которых не уйти, – тихо говорит Зик. – Она умерла, потому что девушка сломала бедро. Беатрис вздрагивает рядом со мной, и я беру её за руку. – Эрик не хотел такого, он… держал её над пропастью, – шепчет Шона. Я медленно качаю головой. – Она в порядке? Она должна быть в порядке. Она просто должна. Я знаю её, я говорил с ней – она была мне другом. Зик качает головой. – Её пальцы соскользнули с перил. – Ал допивает свою бутылку и кладёт рядом с собой то, что осталось от неё, и Шона открывает другую. – … За Кристину, – бормочет что-то Шона и протягивает бутылку мне. Я беру её и опускаю глаза на бутылку на мгновение, а затем подношу её к своим губам и делаю глоток. – За Кристину, – шепчу я, и моё горло всё ещё горит от алкоголя. – Он держал её над пропастью? – шепчет Беатрис так, если она скажет слова громче, то она что-то сможет разрушить. – Это не из-за драки, – тихо проговаривает Уилл. – Это потому, что она не хотела подчиняться ему. Зик выпускает небольшой вздох. – Уилл… – Это он! Он пытался заставить её пойти с ним на свидание несколько раз, и каждый раз она ему отказывала, делая хуже для себя. Это чушь. – Ну, да. Девушка, что с ней дралась, Дана… – Юрайя отрицательно качает головой. – Я знаю её. У неё не было проблем с Кристиной. Очевидно, что Эрик сделал всё это нарочно. Он выбрал кого-то более крупного, и он знал, что Кристина не сможет победить, поэтому у него появится повод для того, чтобы «преподать ей урок». – Это жестоко, – шепчет Беатрис рядом со мной. Я немного отодвигаюсь, чтобы посмотреть на неё, и я удивлён, когда вижу бутылку в её руке. Она делает большой глоток и передаёт её дальше. Я не виню её. Эту ситуацию трудно понять. – Это Эрик, – шепчет Уилл. – За Кристину, – говорит Ал, и мы все повторяем за ним.***
Полтора часа спустя и мы все чрезвычайно пьяны. Шона засыпает на плече Зика, а он в таком же состоянии, уткнувшись в шею Шоны. Уилл ушёл раньше всех, утверждая, что он хочет побыть в одиночестве какое-то время. Ал, Марлен и Юрайя ушли в другую комнату, разговаривают громко, пьяными голосами. Беатрис и я сидим на кровати Зика и делаем именно то, что мы всегда делаем, когда у нас есть время только вдвоём. Поцелуи. Беатрис отстраняется от меня, прикусывая свою нижнюю губу. – Я чувствую себя виноватой… Я немного киваю. – Я знаю… я тоже. – Я чувствую вину и лёгкий гул, движущийся по моим венам. –… но, я думаю, что Кристина хотела, чтобы мы продолжали жить, как и обычно, насколько это возможно. – Я не знаю её слишком хорошо, но она была добра ко мне, когда я встретила её, – говорит Беатрис и молчит достаточно долгое время. – Я ничего не знаю о смерти. Разве это не странно? Я поднимаю свои брови. – Я думаю, что ты пьяна, – тихо проговариваю я. – Да, но вопрос всё-таки имеет смысл. – Нет, это не странно. Тебе никогда не приходилось сталкиваться со смертью. Это имеет смысл в том, что ты ничего не знаешь об этом. – Я не хочу умирать. Я смотрю на неё долгим взглядом, а затем медленно покачиваю головой. – Ты и не умрёшь. Я никогда не позволю этому случиться. Зачем ты так говоришь? Она пожимает своими плечами. – Я не знаю. Все эти вещи с Кристиной действительно морочат мне голову. Я наклоняюсь вперёд и прижимаюсь своими губами к её лбу. – Со мной ты в безопасности, – шепчу я. Она обхватывает руками мою шею и прижимается своими губами к моим, снова. Она прижимается ко мне, и с одной стороны двигается вверх под моей футболкой. Я быстро отстраняюсь, и она смотрит на меня разочарованно, тяжело дыша. – Почему ты всегда это делаешь? – Что делаю? – Отстраняешься от меня, когда я пытаюсь сделать вещи более… интимными, – она краснеет из-за последнего сказанного ей слова. Я знаю причину, но я не знаю, как выразить это словами. Я так боюсь любви, что это почти калечит меня. У меня никогда не было её, и я не знаю, как ориентироваться, и чем ближе я становлюсь с Беатрис, тем больше я ужасаюсь. Я быстро качаю головой. – Дело не в тебе. Ты прекрасна. – Тогда в чём? – давит она. – Я… я не хочу, чтобы всё происходило так быстро. Мы до сих пор в Отречении, Беатрис, и я хочу, чтобы все было правильно. Я хочу жениться на тебе. – Я знаю, но дело в чём-то другом. Я испускаю небольшой вздох. – Я говорил тебе раньше, что ты пугаешь меня? – Почему? Я не отвечаю ей, но мне нужно это сделать. Так или иначе, она реагирует на мои невысказанные слова. – Тобиас. Ты заслуживаешь быть любимым. – Я закрываю свои глаза. – Ты заслуживаешь того, чтобы тебя любили, заботились, оберегали и… – Прекрати. – Нет. Я не остановлюсь говорить тебе приятные вещи. Ты заслуживаешь хороших вещей, чтобы тебе говорили их. Я смотрю на неё мгновение и каждые эмоции, которые я когда-либо чувствовал к ней, вырываются из меня все сразу, и тогда я понимаю, что не смогу вернуться в дом своего отца. Я должен убежать. Сегодня вечером. С Беатрис. – Убеги со мной, – шепчу я. – Что? – Да. Зачем ждать ещё один год и твою Церемонию выбора, когда мы можем просто уйти теперь и быть… – я затихаю. – Что? Афракционерами? Тобиас, мы не можем это сделать. – Почему нет? Она качает головой. – Потому что мы должны иметь фракцию, и так устроен мир. Я не могу быть одним из тех людей, которым моя мать помогает каждый день. Я просто не могу. Мы должны ждать, – она берёт мою руку и сжимает её. – Мы подождём, и когда моя кровь коснётся тех самых серых углей – мы поженимся. Мы будем жить вместе, у нас будет идеальная жизнь в Отречении, Тобиас. Я обещаю. – Я не могу ждать, Беатрис. – Ты должен, – она вздыхает. – Пожалуйста. – Я не могу вернуться туда. Я просто… –Эй… эй, – она прижимает руку к моей щеке. – Ты можешь сделать это. Ты можешь. Ты достаточно силён, чтобы сейчас защитить себя. Оставайся таким, какой ты есть и если, по какой-то причине, он попытается что-нибудь сделать… сопротивляйся. Она права. Я знаю, что она права. Уходить сейчас нет никакого смысла, но это не меняет того, как сильно я этого хочу. – Ладно. Мы подождём. Она кивает и обеими руками поглаживает мои щёки. – Я люблю тебя, Тобиас Итон, – шепчет она, и я знаю это, всеми фибрами своего существа, если бы даже она не сказала мне этого. Я просто должен держаться ещё один год. Ещё один год.