Тобиас/Четыре
Проходит четыре дня, и Беатрис появляется в моём доме, а я совершенно захвачен врасплох. Она стоит передо мной, с тарелкой фруктов в руках; её волосы в аккуратном пучке, а на её плечах висит большая серая футболка Отречения, как и всегда. – Беатрис, – тихо говорю я, наклоняя голову к ней на минуту. – Что ты здесь делаешь? Она пожимает плечами. – Я думала поужинать с тобой. Ты всё время у меня дома. Думаю, что я бы смогла присоединиться к тебе. Я смотрю на неё долгим взглядом. Причина, почему я всегда прихожу к ней, это потому, что бытовой ужин у Итонов обычно состоит из моего отца, который игнорирует меня, пока я ем в тишине, прежде чем, наконец, я ближе к ночи добираюсь до своей комнаты. – Ну, в твоём доме гораздо веселее. Поверь мне. Она улыбается немного, и я стараюсь не обращать внимания, как неловко мне становится. Я не видел её с той ночи на мосту, и теперь, когда вижу её, все эмоции от того, что той ночью произошло, вырываются наружу, словно лавина. – Маркуса нет здесь, – тихо говорю я. – Он на заседании совета. – Ой. – Я вижу, как разочарование появляется на её лице. Если Маркуса здесь нет, это является неподходящим для нас ужинать вместе. Я должен проводить её до дома. Это хорошо, правильно, то, что человек из отречения сделал бы. Я стою и понимаю, что я не являюсь этим человеком. – Ты действительно хочешь войти? Она выглядит удивлённой от моих слов, но кивает, и я всё равно приглашаю её внутрь дома. Она на мгновение оглядывается, после чего направляется в сторону кухни. В домах отречения не так много различий, поэтому она точно знает, куда идти, как в собственном доме. Я вижу, как она начинает искать все то, что ей пригодится к ужину. Она берёт тарелку и достаёт множество овощей. – Я не могу готовить для тебя? Разве не так ведут себя отречённые, когда приходят к кому-то на обед? Обычно, – говорит она, а затем начинает нарезать овощи. Её рука легко направляет нож. – Я просто пытаюсь показать тебе, как хорошо иметь в Отречении жену, – она улыбается немного, и я закатываю глаза. – Я вижу. И ты будешь делать это для меня каждую ночь? Она немного пожимает плечами. – Если ты будешь хорошим. Я смеюсь и прислоняюсь к столешнице, наблюдая за ней. Она хороша с лезвием. Я полагаю, что она много раз практиковалась в готовке ужина у себя дома, но это невероятно – наблюдать. Она делает идеальные маленькие ломтики, даже когда нож немного скользит. Беатрис продолжает свою идеальную нарезку, пока нож не начинает скользить ещё больше. Я вижу кровь прежде, чем она даже издаёт звук. – Ай! Я двигаюсь к ней и легко беру её за руку. Вижу просто маленький порез на указательном пальце правой руки. Не думая об этом, я подношу её палец к своим губам и начинаю высасывать кровь. Её глаза быстро поднимаются на меня, и я наблюдаю, как её грудь поднимается и опускается лишь немного быстрее, чем раньше. Через мгновение или два, я убираю её руку подальше от своего рта, чтобы посмотреть на неё. – Прости... я просто... – я жёстко прикусываю свою губу. – … я хотел быстро остановить кровотечение. Она потирает порез своего пальца, а затем кивает. – Ну... спасибо. Тебе удалось. Когда я смотрю на её шею, то я вижу венку, которая пульсирует. Её красивая, приятная, гладкая и мягкая шея. Я с трудом сглатываю, пытаясь контролировать свой пульс, но это надолго не помогает. Прежде чем я даже понимаю, что происходит, Беатрис обвивает руками мою шею и прижимается своими губами к моим так крепко, что это немного выводит меня из колеи. Это как огонь встречается с бензином. Мы врываемся в огненный, страстный беспорядок губ и рук, и вдруг я толкаю её к стене, скользя одной рукой вверх, чтобы намотать её футболку на свой кулак, но не удалить её полностью. Она легко толкает свой вес вверх, а потом обхватывает своими ногами мои бёдра. Я знаю, что должен остановиться, каждый дюйм меня знает, но я не могу заставить себя сделать это. Я чувствую себя слишком хорошо. Слишком идеально. Слишком правильно. Слишком бесстрашно. Я отстраняюсь и прижимаюсь своим лбом к её лбу, глубоко выдыхая, а она отражает моё собственное дыхание. – Почему ты остановился? – спрашивает она. – Потому что я хочу отнести тебя наверх. – Я практически вижу, как её дыхание учащается, как её глаза становятся шире. – … но мне нужно знать, что ты готова к этому, что это то, чего ты действительно хочешь. – Положи руку на моё сердце, – тихо говорит она, и я следую её инструкциям, слегка опираясь рукой на её грудь. – Это всё тебе, – повторяет слова она, которые я говорил ей прошлой ночью. Она не возражает, когда я начинаю двигаться вверх по лестнице, совсем забыв про еду. Мне повезло, что я наизусть знаю дорогу к своей спальне, потому что я слишком сосредоточен и уделяю внимание её поцелуям. В конце концов, мы добираемся до моей спальни, и она навзничь падает на кровать. Беатрис лежит на ней, опираясь на свои локти, и внезапно я замираю. Я понятия не имею, что должен делать. Я никогда не делал этого раньше, и хотя я знаю, что она также не делала этого, я чувствую ответственность. – Что? – тихо спрашивает она, внезапно становясь застенчивой от отсутствия моих движений. Я медленно качаю головой. – Ничего... Она прикусывает свою нижнюю губу, смотря на меня. – Тобиас... иди сюда... – Беатрис протягивает руки в мою сторону, и я падаю на кровать, подползая к ней, и мои губы настойчиво впиваются в её. Она резко отстраняется, и я смотрю, как она тянет свою футболку вверх, над своей головой. Аккуратно кладёт её рядом с собой, и явно нервничает. Я даже не знаю, как она нашла в себе силы снять свою футболку в первую очередь. Когда она, наконец, предстаёт передо мной, её волосы попадают ей на лицо из-за футболки, которая испортила её идеальную причёску Отречения. Я подношу свою руку к её пучку и дёргаю за него, смотря, как волосы Беатрис ложатся ей на плечи. Она словно богиня, и я не понимаю, как мне так повезло. – Ты очень красивая, Трис, – шепчу я, потому что боюсь, что если я буду говорить громче, то слова не будут казаться правильными. Она не отвечает мне; вместо этого она забирается своими руками под мою футболку, дотрагиваясь до моего живота и груди на мгновение, прежде чем снять её с меня. Только когда я слышу её резкий вздох, я понимаю, что я весь в шрамах и синяках. Она прижимает руку ко рту, а её глаза осматривают каждый шрам. Я никогда не был таким открытым перед кем-то, поэтому проходит несколько секунд до того, как я начинаю паниковать. Я быстро слетаю с кровати, ища свою футболку, но я понятия не имею, куда она приземлилась. – Тобиас... подожди... я не хотела, чтобы была такая реакция. – Я слышу её, но я не останавливаю поиски. – Тобиас... извини. Пожалуйста, иди сюда... Я нахожу свою футболку на полу и обратно надеваю её. Она смотрит на меня с кровати, всё еще не одетой, без футболки, которая прикрывала её простой белый лифчик. Беатрис скрещивает руки на груди, и смотрит на меня долгим взглядом. – Я не знаю, чего ты ожидала, – говорю я спокойно, пытаясь убрать обиду из голоса. – Тобиас... – она качает головой. – Все нормально... я не... я просто... не ожидала, что будет так много. Я не... я не готовилась к этому. – Конечно, ты не готовилась, – мямлю я, а затем запускаю руку в свои волосы. – Может быть, ты просто должна пойти домой. Я давно должен был отправить тебя домой. Она выпускает крошечный вздох и затем медленно качает головой. – Я не уйду. Я знаю, что ты делаешь. – О, правда? И что же это? – Ты отталкиваешь меня, потому что думаешь, что я не могу справиться с собой сейчас из-за того, что я увидела. Я молчу, потому что я ненавижу то, что она знает меня так хорошо. – Тобиас... пожалуйста, вернись. – Нет. Это в любом случае плохая идея. – Тобиас! Мне плевать! Чего ты так боишься? Я видела это, и я всё ещё здесь. Я всё ещё здесь, и я всё ещё люблю тебя так же сильно, как и десять минут назад... – Это проблема! – я удивлен крику, который выходит из моего рта. Я не ожидал этого и думаю, что Трис тоже не ожидала. – Это проблема, что я люблю тебя? – Ты заслуживаешь того, кто не имеет панической атаки при попытке снять с него рубашку! Я... – я замолкаю, пытаясь вспомнить какое-нибудь слово, чтобы описать себя. – … повреждён. Я повреждён. Это не честно по отношению к тебе. Это не так, и я просто... больше так не могу. Каждый день, что я становлюсь ближе к тебе, мне кажется всё яснее и яснее, что мы не принадлежим друг другу, что ты достойна лучшего. Она втягивает в себя резко воздух. – Ты имеешь в виду, что... Я не отвечаю. Она смотрит на меня, а затем одна её рука тянется вверх, чтобы коснуться лба. – Так вот оно что тогда. Ты просто... ты сдаёшься? Я скрещиваю руки на груди и пожимаю плечами. – Думаю, да. Она сидит на кровати, и просто долго смотрит на меня, и на мгновение я думаю, что она собирается сломаться и заплакать, но она не делает этого. Беатрис встаёт и движется ко мне, её руки сжимают низ моей футболки, а потом она тянет её вверх и снимает снова. Я смотрю, как ткань падает на пол. Она обходит меня и останавливается за моей спиной, я чувствую её мягкие пальцы, которые дотрагиваются до одного из моих шрамов. Затем она прижимает свои губы к нему. – Расскажи мне, как ты получил каждый из них. Я поворачиваюсь к ней лицом. – Что? – Ты можешь покончить с этим. Есть миллион причин, и лучше уйти от этого, Тобиас. Пусть это будет одна из них. Я никуда не уйду. Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. – Тот, до которого ты касалась... я думаю... от того, что я поздно пришёл домой со школы. – Ладно... – говорит мягко она, а затем я поворачиваюсь. Её пальцы движутся вниз, до середины спины. – Этот – в ночь, перед Церемонией выбора. Я не помню почему, но я помню это, потому что он посередине, и я не мог спать в ту ночь. Она наклоняется и прижимается губами и к нему. Дальше – так же, пока шрамы не заканчиваются на моей спине, пока она не прекращает прикасаться к ним и целовать. Она подходит ко мне и берёт мою руку в свои. – Теперь я всё знаю, и я всё ещё люблю тебя. Нет ничего, чего можно бояться. Я медленно киваю. – Спасибо... – За что? – говорит она со слабой улыбкой. – За то, что ты храбрее меня. За такую большую веру в нас. Она притягивает меня ближе к себе и обхватывает меня руками – просто удерживая меня так плотно пару минут. – Ты храбрый, Тобиас, – шепчет она. – Как думаешь, у кого я научилась этому? Я отступаю назад, и кладу свои руки на её щёки до того, как я наклоняюсь вперёд, чтобы поцеловать её. Этот поцелуй отличается от других, которые я дарил ей сегодня вечером. Он лёгкий, но всё равно страстный. Я до сих пор не знаю, что я делаю, но мой организм полностью берёт всё на себя. Мы вместе падаем на кровать, словно в танце. Сначала мы находимся в огромном беспорядке губ и ног на простыне, но в итоге мы находим хороший баланс, и моё тело начинает болеть от того, как появляется желание дать ей всё, без слов, что она просила у меня последние пару недель. Я быстро избавляю её от одежды, зацеловываю всё её тело, а затем целую её за ухом. – Ты готова? – я вздыхаю, и она кивает мне, но я вижу лёгкий страх в её глазах. – Всё хорошо, – тихо проговариваю я. – Я с тобой. Я обещаю. Ты доверяешь мне? – … всей своей жизнью, – говорит она, и это звучит с придыханием. Я легко наклоняюсь, прижимая свои губы к её, и мы впервые теряем себя друг в друге.Две недели спустя.
– Трис, давай, я видел, как ты била в десять раз лучше, чем сейчас, – говорит Зик, когда мы оба смотрим, как Трис бьёт по груше в тренировочном зале Бесстрашия. Почти всегда, что мы находимся в Бесстрашии, Беатрис называют Трис. Сначала я был слегка раздражён. Это мой специальный псевдоним для неё. Опять же, он подходит ей так хорошо, что я не могу злиться на других людей за воровство. – Сильнее! – снова говорит Зик, когда Беатрис отступает назад и бьёт по боксёрской груше сильнее. – Хорошо! Шона садится рядом со мной, и кладёт руку на плечо. – Ты знаешь, что ей будет здорово здесь. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на неё, и выражение на моём лице должно сказать ей, что это нехорошая тема. – Ух ты… даже твоё лицо изменилось. С тобой всё в порядке? Я испускаю небольшой вздох и дохожу до угла комнаты, а Шона идёт за мной. – Да. Нет… в основном, нет. Она поднимает свои брови. – Я знаю, что здесь ей будет хорошо. Я вижу это всё больше и больше с каждым днём. – И это проблематично для тебя, потому что ты хочешь, чтобы она была в Отречении. – Я медленно киваю. – Ну, я могу сказать тебе одну вещь – она не собирается выбирать Бесстрашие. – Почему ты так говоришь? – Потому что она любит тебя слишком сильно. Она хочет быть с тобой. Неважно, что это означает. Мы оба смотрим на неё, как Зик инструктирует её, как она использует свои ноги. – Делает ли это меня эгоистом? Шона немного наклоняет голову. – Я не знаю. Я думаю, что это делает тебя… влюблённым. – Да… даже если это делает меня эгоистичным, я не думаю, что мне не всё равно. Мы зашли слишком далеко сейчас. Шона смотрит на меня, затем на Трис, а потом наклоняет голову в мою сторону. – Вау, – тихо говорит она. – Что? – спрашиваю я. – Вы, ребята, сделали «это», не так ли? Я могу сказать, что покраснел, а губы Шоны растягиваются в улыбке. Да, Шона, мы переспали. В ту ночь, и примерно шесть раз после той ночи. Я думаю об этом, но не говорю. Шона принимает моё молчание, как «Да», во всяком случае. – Ну, молодец, Стифф, – говорит она, и даёт мне лёгкое похлопывание по спине. Мы молчим с минуту – просто смотрим на Зика и Трис, а затем Шона обращается ко мне снова. – Просто помни, что это её выбор, и она не изменит своего решения, потому что для неё всё неважно, она любит тебя. Трис бежит ко мне, и адреналин внутри неё. Она запрыгивает ко мне на руки и целует меня в щёку. Шона тащит Зика в другую сторону комнаты, и на мгновение я забываю всё. Я забываю, что мы в Бесстрашии. Я забываю, что я, вероятно, самый эгоистичный человек на планете. Я забываю, что через год Беатрис должна сделать самое важное в своей жизни решение. Я забываю всё, кроме того, что чувствую её губы, которые прижимаются к моим губам. Мы стоим так, в тренировочной комнате Бесстрашия, и целуемся. В течение нескольких часов у нас нет забот в этом мире. Если мне придётся потерять её через год, я должен сделать лучшее для того, что у меня есть сейчас.