Тобиас/Четыре
Когда мы, наконец, добираемся до моей спальни, сначала просто лежим на кровати вместе в тишине; её маленькая голова покоится на моей груди, а мои руки нежно обнимают её. В конце концов, я говорю ей о визите Эвелин, опустив часть об укрывательстве Дивергентов и возможную охоту на них, которую ведёт Джанин Мэтьюс. Беатрис поднимает свою голову вверх, убирая ее с моей груди, чтобы посмотреть на меня. – Она вышла из укрытия, чтобы поговорить с твоим отцом о том, что ты Дивергент? – У меня скручивает живот, когда я киваю головой в знак согласия и лжи. – Почему именно сейчас? Почему не год назад? Я пожимаю плечами. – Не спрашивай меня для того, чтобы пытаться выяснить мотивы действий моих родителей. – Твои родители сумасшедшие. Я фыркаю. – Разве я не знаю это. Я провожу пальцем по лбу и ухмыляюсь. – Итак, мы оба со странными мозгами, да? – Они не странные, просто... – она закусывает свою нижнюю губу. – Просто... – Трис умолкает на миг, и я поднимаю брови из-за этого. – Что? – Не знаю. Я предполагаю, что действительно не понимаю, почему это так плохо. – Что ты имеешь в виду? – Значит я самоотверженная, умная и храбрая? Почему мне нельзя быть такой? Я смотрю на неё мгновение, растягивая рот в печальной улыбке. – Ну, ты против фракций, Трис. – Почему же так должно быть? – Потому что это альтернатива существования без фракции. Я испускаю небольшой вздох и покачиваю головой. – Что-то не так во всём этом. – Нет, – говорю мягко я. – Что нет? – Ты знаешь, что. Ты хочешь всё исправить. Тебе нравится всё чинить. Ты делаешь это со мной всё время и теперь пытаешься сделать это с системой фракций, но ты не сможешь. Система фракций больше тебя и меня, Трис. Мы ничего не сможем изменить. – Так что же делать тогда? – Мы делаем то, что нам говорят — проходим тесты и выбираем. Мы не можем быть самоотверженными, умными и храбрыми. Мы должны выбирать. В этом весь смысл. – Но... дело в том, что мы не можем выбрать. Мы Дивергенты. Я качаю головой немного, не отвечая. Я не знаю, что сказать. Она права. Люди вроде нас... это невозможно — выбрать, но у нас нет другого варианта. Независимо от того, Дивергент ты или нет. Каждый должен выбрать. Через мгновение или два она ложится на мою грудь, и я провожу ладонью по её руке. – Всё будет в порядке. Я обещаю. План тот же. Мы по-прежнему можем иметь жизнь в Отречении, о которой мечтали, Беатрис. Она поднимает голову вверх и легко улыбается. – Я знаю. Это единственное, что удерживает меня на плаву сейчас. А затем она наклоняется, чтобы поцеловать меня, и я теряю каждую унцию самообладания, позволяя себе показать ей, насколько сильно я её люблю.***
Даже когда Беатрис ушла домой час назад, моя кровать ещё пахнет ею. Подушки и простыни немного душистые с мягким запахом мыла и клубники. Я почти уверен, что могу закопать себя в этом: аромат будет вечно со мной и никогда не надоест. Думать об этом впечатляет меня, потому что я буду иметь этот запах в своей постели в ближайшее время, никогда не исчезая, то есть, если всё по плану. Прямо сейчас, я не совсем уверен, что так будет. После всего, что я слышал от Эвелин — я не могу быть ни в чём уверен. Маркус, кажется, не особо беспокоится об информации, которой она поделилась с ним, но Эвелин рисковала всем, просто пришла и сообщила ему об этом. Чтобы предупредить меня. Она никогда бы так зря не поступила. Вот уже час я лежу и думаю, следует ли мне пойти и увидеть её. Её слова крутятся в моей голове. «Если хочешь получить реальные ответы, ты точно знаешь, где меня найти». Я хочу ответы. Реальные. Я хочу знать, что происходит с моей фракцией. Хочу узнать, насколько безопасной будет являться она для Беатрис. Для меня тоже... но в основном для неё. Я уже выбрал. У меня нет выхода. У неё есть до сих пор. Мне нужны все ответы. У меня уходит несколько минут для решения, что мне необходимо увидеться с Эвелин независимо от того, как сильно я не хочу этого. Я ухожу из дома достаточно легко, засовывая руки в карманы и начиная спуск к сектору афракционеров. Эвелин была права. Я точно знаю, где её найти. Уже поздно, поэтому, когда я дохожу туда, большая часть афракционеров ищет убежище на ночь. Я вижу трёх из них, собравшихся в конце сектора, негромко разговаривая и покуривая сигареты. Когда я двигаюсь в сторону группы, одна из них — девушка с тёмными волосами и светло-зелёными глазами — поворачивается ко мне лицом. – Чего ты хочешь? – говорит она раздражённым тоном. – Я хочу увидеться с Эвелин Ит... – я останавливаюсь на мгновение, закатывая глаза. – Джонсон. Эвелин Джонсон. В действительности, я понятия не имею, как её здесь называют, но я сомневаюсь, что она захотела сохранить фамилию «Итон». Я бы легко от неё отказался. Девушка насмехается. – Эвелин Джонсон умерла много лет назад. Я глубоко вздыхаю. Могу сказать, кстати, что то, что она говорит, практикуется здесь. Их явно учили. – Я знаю, что она не умерла. Мы можем просто пропустить всё это? Я знаю, что она жива, и я хочу её увидеть. – К сожалению, я не знаю, о чём ты говоришь, – она пожимает плечами, стряхивая пепел с сигареты так, что он падает на землю. – Меня зовут Тобиас Итон, это поможет? Она смотрит на меня с минуту, а затем качает головой. – Да, хорошая попытка. Тобиас Итон знал бы лучше, чем приходить сюда и спрашивать об этом. Я раздражённо вздыхаю. Не ожидал, что это будет так сложно. – Позволь мне увидеть её, – говорю сквозь зубы. – Я уже сказала тебе. Она мертва. – И я говорил тебе... – я делаю шаг ближе к ней так, что она почти касается своим носом моего. – Я знаю, что нет. – Ты мне угрожаешь? Серьёзно? В Отречении? Я сломаю тебя пополам. – Эй! Я поворачиваю голову на звук знакомого голоса. – Белла, – человек снова обращается к этой особе, которая доставила мне столько хлопот. – Остынь. Это на самом деле Тобиас Итон. Она поворачивается и смотрит на меня, пожимая плечами. – Все. Он не беспокоит меня. Ты имеешь дело с ним, – говорит она раздражённым голосом, прежде чем уйти в противоположное направление. – Я сожалею об этом. Она немного вспыльчива, и её преданность Эвелин является непревзойдённой. – Да. Я понял это. Он смотрит на меня и затем скрещивает руки на груди. – Ты выглядишь так, будто у тебя был адский день. С тобой всё в порядке? Я пожимаю плечами. – Я просто хочу увидеть свою мать. Он кивает. – Конечно. Я могу тебя отвести к ней. У неё встреча, но я уверен, что Эвелин захочет тебя видеть. Он начинает идти, и я быстро следую за ним. Мужчина ведёт меня к маленькому зданию в конце сектора и, как только мы оказываемся внутри, идёт к лестнице, поднимаясь наверх. Прогулка по ней значительно долгая, пока мы, наконец, добираемся до верхнего этажа. Зак идёт по коридору верхнего этажа, и я следую за ним, и смотрю, как он стучит три раза в дверь. Через несколько мгновений она распахивается, и я вижу её, стоящую в дверях, в синей футболке Эрудиции и чёрных джинсах Бесстрашия. – Зак, – её голос звучит удивлённым, увидев его. – Я же обещала быть на встрече в ближайшие пару часов… – Я знаю. Прости, но это важно. Твой сын здесь. – Она высовывает голову за дверь – её глаза устремлены на меня. – Я дам вам возможность поговорить, – говорит Зак, а потом исчезает по коридору. Эвелин закрывает за собой дверь и подходит ко мне – руки скрещены на груди. – Я предполагаю, что ты хочешь получить ответы, – тихо проговаривает она. – Я медленно киваю. – Что ты хочешь знать? Я расскажу тебе всё, что угодно. Я некоторое время думаю, а затем делаю глубокий вдох. – Я хочу знать правду о Дивергентах, и что Джанин Мэтьюс пытается сделать. Она смотрит на меня, переводя глаза на землю. – Я буду честна с тобой, Тобиас. Я не знаю всего. Знаю только детали; я пытаюсь получить больше информации, но это… – Она пожимает плечами. – Это всё очень сложно. – Тогда скажи мне, что ты знаешь. – Я знаю, что Дивергенты пугают таких людей, как Маркуса и Джанин. – Почему? – Потому что у них есть возможность «разорвать систему на куски». Подумай об этом, есть такие люди, которые имеют иной образ жизни… Это всё портит. Разве ты не знаешь этого? Я думаю о Беатрис и о том, какая она упрямая, абсолютно дикая и прекрасная – и это имеет смысл. Да. Я понимаю, как такие люди, вроде Беатрис и меня, по-видимому, могут навредить системе. – Я так же знаю, что в Отречении в течение многих лет укрывают Дивергентов. – Откуда ты это знаешь? Она смотрит на меня, хмурое выражение принимает её лицо. – Я вышла замуж за лидера фракции, Тобиас. Мне не приходило в голову, что Маркус делился любой информацией с ней, но они были вместе много лет. И могли жить по-другому в какой-то момент. – Почему Отречение? Эвелин наклоняет голову ко мне, прежде чем сказать. – Если бы тебе нужно было спрятаться, из всех фракций, какую бы ты выбрал? – Отречение – самая безопасная, – говорю я спокойно, скрещивая руки на груди. – … Но что это изменит? Почему? – Потому что Джанин Мэтьюс поняла это. Что Отречение самая безопасная фракция для Дивергентов. – Не обязательно, – протестую я. Эвелин глубоко вздыхает. – Тобиас, если Джанин решила атаковать – это произойдёт, так как все дивергенты прячутся здесь. Ты как никто другой лучше знаешь, что Отречение не сможет защитить себя, и ещё лучше, что они не станут это делать. – Нападение? Ты думаешь, Джанин планирует нападение? Это немного экстремально, не так ли? Я имею в виду, что она планирует сделать, убить всех? Эвелин смотрит на меня долгим взглядом, и она не обязана отвечать мне – я знаю ответ. Я вздыхаю. – Да, это так. Она хочет убить их всех. Джанин сделает всё для того, чтобы гарантировать, что всё останется точно таким же, каким и должно быть. Она хочет устранить проблему. Я кладу голову на свои руки и глубоко дышу. Чувствую, что скоро упаду в обморок. – Тобиас, всё будет в порядке. Ты в порядке. Независимо от того, что между мной и Маркусом происходит – мы не позволим ничему случиться с тобой. Я убираю руки от своего лица, и она пользуется этой возможностью, чтобы взять меня за руку. – У меня есть планы, Тобиас, и я рада твоей помощи, если ты пришёл сюда… останься со мной, ты будешь в безопасности… Я тяжело качаю головой. – Нет. Нет. Это ничего не меняет, Эвелин. Ничего не меняет. Мне нужна информация. Ты рассказала мне её. Вот и всё. Она закусывает нижнюю губу. – Как я могу что-то сделать для тебя, если ты не даёшь мне. Я гневно дышу. – Тебя не было рядом, когда я нуждался в тебе. – Мой голос жёсткий и сухой, и я не хочу об этом говорить. Это не то, зачем я пришёл сюда. – Я знаю, но ты здесь. Мне не рассчитывать на что-то? Я закрываю глаза, сглатывая комок в горле. – Я не могу жить с афракционерами. И я не буду. – Даже если это ради твоей жизни? Я смотрю в потолок. – На самом деле это не только из-за меня. Эвелин наклоняет голову, и растерянность охватывает её лицо. – Тогда из-за кого? Беатрис. Всё из-за неё. Я не могу удерживать её в Отречении, зная всё, что я узнал сейчас. Нигде не безопасно, но я хочу, чтобы она была в Бесстрашии. Там, где Зик сможет защитить её. – Тобиас? Из-за кого? Я качаю медленно головой. – Она должна быть в Бесстрашии. – О ком ты говоришь? Я испускаю судорожный вздох. – Беатрис, – тихо проговариваю я. – Девушка, которую ты приводил с собой в нашу первую встречу? – Я киваю. – Она выбирает завтра? – Я снова киваю. – Почему бы ей не выбрать… – она замолкает, и я вижу, как понимание озаряет её лицо. – … Она Дивергент? Я не поддаюсь искушению ударить что-нибудь и киваю в третий раз. – Именно поэтому ты пришёл сюда. Я молчу долгое время, мой мозг слишком полон всего и гудит, пытаясь обработать информацию. – Тобиас, прости. Я знаю, что ты заботишься о ней. – Да, – тихо говорю я. Я вымотан и зол. Это ужасная комбинация. Стоя здесь, в этом коридоре с Эвелин, просто не чувствую никаких вариантов оставаться тут больше. – Я должен идти… – бормочу я, уходя по коридору. – Тобиас, подожди. Я останавливаюсь на звук её голоса. – Просто подумай над тем, чтобы остаться со мной. Я знаю, что виновата перед тобой, но я действительно ценю возможность попытаться реабилитироваться в твоих глазах. Даже если ты пришёл по другой причине – просто уйди от Маркуса. Я не буду давить на тебя за что-нибудь, я просто… – она замолкает на мгновение. – Я хочу узнать тебя. Я ничего не говорю, продолжая идти по коридору.***
Мои лёгкие горят, когда я бегу к втулке, и мои ноги такие быстрые, можно подумать, что я бегу от кого-то, а не к кому-то. Я не могу поверить, что проспал. После моей встречи с Эвелин я не планировал идти спать, но потом проснулся с солнечными лучами, которые пробивались сквозь моё окно. Теперь у меня есть только несколько минут, чтобы добраться до центра. Если я не поймаю Беатрис прежде, чем она войдёт, то даже могу подписать свидетельство её смерти сейчас. Я смотрю на часы уже в пятый раз. 10:45. Церемония начинается ровно в одиннадцать и если любой из нас опоздает – не вариант. Я бегу быстрее. Мои глаза мгновенно ищут в толпе светлые волосы, и это занимает всего пару минут для меня, чтобы найти её, стоящую на улице со своим братом. – Беатрис! Когда Беатрис и Калеб оборачиваются на звук моего голоса, то улыбка, которая появляется на её лице, захватывает дух. Похоже, она за ночь стала ещё прекраснее. Её щёки зарумянились ярко-розовым и волосы, хоть и аккуратны, как всегда, выглядят немного по-другому, чем обычно. Волнение бьётся в ней, как электричество. Оно настолько мощное, что я почти чувствую это. – Привет! – говорит она бодро. – Пришёл пожелать мне удачи? Когда я приближаюсь к ней, её лицо изменяется. Я, должно быть, в полном беспорядке: в поту, и когда я смотрел коротко в зеркало сегодня утром, оно сказало мне, что тёмные круги под глазами будут очень заметны. – …Ты в порядке? Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Из-за многих вещей я действительно не в порядке. – На самом деле мне нужно с тобой поговорить, – спокойно говорю я. Она смотрит на моё лицо – беспокойство в её глазах. – Сейчас? Мы опоздаем, – она выглядит запутанной. Опоздание на Церемонию выбора не вариант для нас обоих. Мой отец проводит эту церемонию. Если я буду находиться не на своём месте ровно в одиннадцать, как хороший отречённый, Маркус сделает так, что я заплачу об этом позже. Но сейчас важно. – Да. Я буду быстрым. Пожалуйста. Это важно. Она закусывает нижнюю губу. – Ты уверен, что это не может подождать? – произносит она, поглядывая искоса на Калеба. – Я уверен, Беатрис. Она поворачивается к Калебу. – Иди. Я прямо за тобой, – говорит она ему. Калеб смотрит на меня, а затем на сестру. Он медленно тянет её в объятия, удерживая несколько секунд. – Удачи сегодня, Беатрис. Помни, что я сказал тебе прошлой ночью. Беатрис немного кивает. – Конечно. Увидимся через несколько минут. Калеб снова смотрит на меня, а потом поворачивается в сторону здания. Беатрис наблюдает за ним, исчезающим из виду, и затем поворачивается ко мне, скрестив руки на груди. – Что такого важного? – спрашивает она, и я вижу нервы, написанные на её лице. Я понятия не имею, как сказать ей то, что нужно сказать. Я смотрю на неё долгое время, мои руки трясутся так сильно, что я должен засунуть их в карманы. Её глаза следят за моими руками, а потом она наклоняет голову. – Тобиас, что происходит? Я не знаю, что ответить. Я не знаю, как сказать ей, что наша жизнь не будет такой, какой мы её планировали; что для того, чтобы удержать её в безопасности, я должен отпустить её. – Ничего… – мне, наконец, удаётся промолвить. – У тебя руки трясутся, – говорит она недоверчивым тоном. Я смотрю на неё, а затем прикасаюсь твёрдой рукой к её щеке. – Беатрис, мне так жаль. Она закрывает глаза на несколько секунд, опираясь на мою руку. – Почему ты извиняешься, Тобиас? – спрашивает тихо она. – Потому что тебе не понравится то, что я собираюсь сказать. Она смотрит на меня долгим взглядом, а затем медленно качает головой. – Тогда не говори это. Я провожу большим пальцем по её щеке. – Господи, если бы всё было так просто. Она отстраняется от меня и так сильно кусает свою губу, что, мне кажется, она будет кровоточить. – Тобиас, что происходит? Она злится, и я благодарен ей за это. Лучше ей быть злой, чем сломленной. – Выбери Бесстрашие, – тихо проговариваю я. – Что? – Её голос дрожит, когда она смотрит на меня. – Ты слышала меня. Выбери Бесстрашие. – Нет. Зачем мне это делать, Тобиас? Я закрываю на секунду глаза и делаю глубокий вздох. – Ты должна. Пожалуйста, Беатрис. – Нет! Мне не надо ничего делать! У нас есть план, Тобиас! – она кричит сейчас, и несколько отречённых, которые остались, смотрят на нас. – Не могли бы вы быть тише? Не устраивайте сцен! Она оглядывается, а затем скрещивает руки на груди. – Выбери Бесстрашие, – повторяю твёрдо. – Это из-за того, что ты думаешь, что удерживаешь меня? Мне казалось, что мы разобрались со всем этим, – она тянется к моей руке. – Прекрати. Ты увязнешь со мной. Моя кровь уже принадлежит серым камням. Я начинаю паниковать. Она не может выбрать Отречение. Я не смогу защитить её здесь. Я должен вытащить её. Мне нужно, но я вижу решимость в её глазах. Она не двигается с места. Планы, которые мы строили вместе – пятно на её сердце. Затем медленно, но сразу, я понимаю, что должен сказать. Для того, чтобы защитить её, спасти, мне придётся разбить ей сердце. Другого пути нет. – Что я должен тебе ещё сказать? – говорю я сквозь зубы. – Сказать что? Выбрать Бесстрашие? Как тебе объяснить, что я всё равно отвечу – нет!? – Здесь не место тебе! Ты могла бы просто пойти в Бесстрашие. – О чём ТЫ говоришь? У меня есть ты! Я тяжело выдёргиваю руку из её хватки. – Нет. Она смотрит на меня, и, кажется, что весь воздух выходит из неё. – Ч-что? – У тебя нет меня, Беатрис. Выберешь ты Отречение или нет – это не важно. Я хочу уйти. Я закончу с этим… ты… Слова сидят в моей груди, подобно кислоте. Я не имею в виду ничего из этого. Как я мог? Она всё для меня значит, но мне нужно доказать ей, что это не так. Трис смотрит на землю. – Ты меня бросаешь? Я трудно сглатываю. – Да. – Почему? Я пожимаю плечами. Не знаю, что ей сказать. Я не хочу бросать её. Каждая часть меня кричит, что это неправильно, но я ничего не могу с этим поделать. Она должна выбрать Бесстрашие, и сделает это, если я дам ей повод. – Ты ждал до дня выбора, чтобы понять, чего хочешь? Ты шутишь? Почему? Скажи мне, почему сию секунду! – Я просто… я не… я не люблю тебя, – бормочу я, смотря вверх на небо, а не на неё. – Ты даже не можешь посмотреть мне в глаза и сказать, что не любишь! Я сжимаю руки в кулаки, чтобы удержаться от слёз, но я смотрю на небо – не на неё. – Тобиас! – кричит она, и я снова встречаю её глаза. – Она медленно качает головой. – Всё, что я хочу – это быть с тобой… я не… – она замолкает, и я вижу, как несколько слёз скатываются по её щеке. Я никогда не видел её такой. Никогда. Я не могу дышать нормально. – Я не забочусь ни о чём другом. Ничто не имеет значения. Я просто… Пожалуйста, скажи, что это твоя дурацкая шутка. Пожалуйста. Я качаю головой, мои губы дрожат. – Это просто игра для тебя? Это не имело никакого смысла, Тобиас? Я боюсь, что если я отвечу, сломаю её. – Тобиас! Ты должен дать мне нечто большее, чем это… пожалуйста. Откуда это? Всё было в порядке прошлой ночью… – она умолкает. – Есть ли кто-то ещё? Я быстро качаю головой. – Боже, нет. – Тогда что? Быстро пожимаю плечами. – У нас просто не получается. – Но я… – она смотрит на меня, и её нижняя губа дрожит. – … Я отдала тебе всё. Я закрываю глаза и вздыхаю от мерзкого чувства в животе. – Это была лишь игра для меня. Я не думал, что ты действительно влюбишься. Это для меня удивительно, как легко вышли слова. Вышло легко, но я чувствую, как острый нож находится в моём сердце. Беатрис шумно выдыхает, что похоже на физическую боль. – Это не может быть правдой… Всё, что ты мне говорил… Все ночи, которые мы провели вместе… – она качает головой. – Тобиас, пожалуйста. – Ты должна выбрать Бесстрашие, – тихо проговариваю я. – Ал, вроде, проявлял интерес к тебе, – я моргаю, тяжело сдерживая слёзы. – Может быть, там твоё место. Не здесь. Она всхлипывает в течение нескольких секунд, и затем медленно кивает. – … но я люблю тебя. Моё сердце разрывается на мелкие кусочки от её слов. – Тебе нужно попасть внутрь. Церемония начинается. Она закусывает свою нижнюю губу. – Ты прошёл через все эти неприятности, ухаживая за мной в течение двух лет, просто… для чего? Лечь ко мне в постель? – … Нет, – я едва заметно качаю головой. По некоторым причинам, я не могу позволить поверить ей, что это ложь. – Это не имеет никакого смысла, Тобиас. – Я знаю, – я смотрю на бетон, потому что смотреть на неё сейчас не вариант. – Ничего себе… – тихо вздыхает. – Я не думала, что буду чувствовать себя так. – Что? – Моё сердце разрывается. Я понятия не имела, что будет так больно. Я делаю глубокий вздох и удерживаю его, потому что боюсь, что если начну нормально дышать, то начну везде разваливаться. – Трис… – Пожалуйста, не называй меня так сейчас, – говорит она, акцентируя каждое слово. Я закрываю глаза. – Беатрис… – я меняюсь через мгновение, но не знаю, что ещё сказать сверх этого, поэтому я не продолжаю. Она смотрит на меня, когда звон колокола сигнализирует о начале Церемонии. Трис собирается уходить, но я ловлю её за руку. Она оборачивается ко мне, и её лицо в пятнах от слёз. – Что твой брат имел в виду, когда сказал «помни, что я говорил тебе прошлой ночью?» Она выпускает небольшой вздох. – … Он сказал мне, что мы должны думать о нашей семье, но… – замолкает на мгновение и встречается со мной взглядом. – Мы должны думать о себе. – Это хороший совет, Беатрис. Она вырывает руку из моей хватки. – Прощай, Тобиас, – тихо говорит она, а затем убегает к двери здания.Беатрис
Калеб выбрал Эрудицию. Калеб. Мой брат, настоящий отречённый, просто взял и выбрал Эрудицию. Я чувствую, что не могу дышать. Ничего не получается так, как нужно. Мой совершенный мир рушится вокруг меня, как стекло. Сначала Тобиас, теперь он. Моё сердце бьётся в горле и, кажется, что я вот-вот его вырву. Я прикладываю свою руку к губам и смотрю, как Калеб идёт к эрудитам. И они вежливо хлопают ему. Мой брат выбрал фракцию, которую ненавидит мой отец. Я рискую бросить взгляд на отца, и он выглядит почти таким же расстроенным, как я. Это не правда. Это, должно быть, сон. Я щипаю себя для хороших мер, из-за чего только рука болит. Слова Калеба, которые он сказал мне ночью – не для меня. «Мы должны думать о нашей семье, но также должны думать и о себе». Они были для него. Теперь, когда я думаю об этом, я удивлена, что не поняла раньше. Калеб умный, гениальный даже. Он мог запомнить учебник… Я должна была догадаться. Думаю об этом мгновение, потом Маркус называет моё имя. Я медленно иду к чаше. Мои ноги чувствуются тяжелее, чем обычно. Тяжёлыми и неправильными. У меня сегодня утром была распланирована вся жизнь. Прямо сейчас, я даже не знаю, какую фракцию выбрать, а я уже в нескольких метрах. Я не понимаю, почему Тобиас расстался со мной. Ничего не понимаю. Смотрю на чаши перед собой. Вода эрудиции, окрашена в тёмно-красный из-за тех, кто её выбрал. Из-за моего брата. Земля. Стекло. Дружелюбие. Искренность. Ни одна из этих фракций не была интересна мне, и я не умна, как Калеб. У меня остаётся два варианта. Отречение или Бесстрашие. Сегодня утром Отречение было тем, что я когда-либо хотела. Сейчас я не знаю, как я могу жить в фракции, которую оставил мой брат. В фракции, где я буду видеть постоянно Тобиаса, напоминая о том, что он не хочет меня. Он не хочет меня. Боль нахлынула на меня, как ледяная вода. И я должна воспользоваться моментом, чтобы вспомнить, как дышать. Я беру нож и надрезаю руку. Боль от этого я даже не замечаю. Это ничто по сравнению с тем, что бушует во мне. Я наблюдаю, как кровь скользит по моей руке. Угли или серые камни. Выбери Бесстрашие. Слова Тобиаса эхом раздаются в моей голове, и даже не особо задумываюсь – протягиваю руку к горящим углям и слушаю шипение, когда моя кровь вступает в контакт. Я Бесстрашная.