Лунный свет

Дом Старейшины Генри Джонса находился в одном из элитных районов Нью-Йорка. Те, кому доводилось посещать Генри Джонса, рассказывали о роскошной обстановке его жилища. Джонс, опередив Джейкоба, сам назначил ему встречу. И оборотень не представлял тех масштабов богатства, пока не увидел все своими глазами. Когда Джейк приехал к месту назначения, его взору предстал весь размах состоятельности Генри. Старейшины имели больший достаток, чем вожак и остальные в стае. И хотя многие из них работали, могли спокойно жить и без какого-либо оплачиваемого занятия. Старейшинам выплачивался определенный процент от доходов оборотней. Поэтому они вполне могли позволить себе вести такой образ жизни, который был им по душе. Но трехэтажный дом с бассейном, обнесенный высоким забором, говорил о совсем иных денежных возможностях, на которые обычно были способны Старейшины. Во дворе, помимо длинного, выложенного черной мозаикой бассейна с четырьмя шезлонгами, размещалась беседка, способная вместить треть стаи. По бокам беседки стояли статуи богинь — Афродиты и Авроры. Трехъярусный фонтан был обвит диким виноградом. Джейкоб был поражен увиденным и, если бы не охранник, впустивший его, посчитал бы, что ошибся адресом. Мози Тревис и Брюс Тортон жили в несколько раз скромнее. Невольно напрашивался вопрос, как такого уровня смог достичь Генри Джонс. От ворот до дома Джейкоб шел, словно во сне, настолько неправдоподобным казалось все вокруг. Достигнув входной двери, Джейк остановился. Возникло какое-то смутное, липкое чувство, будто внутри его ожидали неприятности. Появившаяся на пороге служанка коротко попросила пройти за ней. Следуя за невысокого роста женщиной в красном переднике и белом платье, Джейкоб оглядывался. На стенах висели картины известных художников, и пусть это не были подлинники, но стоили довольно внушительных денег. Горничная распахнула деревянную дверь, пропуская Джейкоба вперед. Сама тихо удалилась по своим делам. — Вызывали? — Джейкоб остановился, мельком осматривая просторную гостиную. Каждый предмет дышал роскошью: от широких окон с деревянными рамами из ореха до люстры из хрусталя в несколько ярусов. Такая напыщенность была несвойственна Генри. По крайней мере до этого момента Джейкоб был уверен, что Старейшина не имеет пристрастия к таким изыскам. — Садись, — Генри вскинул руку, приглашая оборотня сесть на кожаный диван. — Разговор будет долгим. Джейкоб присел на предложенное ему место, отметив, что слишком мягкое сиденье ему не нравится. Было ощущение, что он тонет в этих складках кожи. — До меня дошли слухи, — немного помедлив, заговорил Генри, — что оборотень из твоей стаи общается с грязнокровкой. — Откуда такая информация? — Джейкоб сохранял невозмутимость, хотя внутри неприятно кольнуло. Нужно будет придумать какое-то оправдание. — У меня свои источники, — усмехнулся Старейшина. Подойдя к бару, он налил коньяк в два бокала. Один поставил напротив Джейкоба на журнальный столик. Второй осушил сразу и налил себе следующую порцию. — Вы не доверяете мне? — нахмурился Джейкоб, покосившись на янтарную жидкость в бокале. Возможно, при других обстоятельствах было бы любопытно попробовать, какой коньяк пьет сам Старейшина, но в данный момент ему вообще не хотелось прикасаться к чему-либо в этой комнате. Что-то было отталкивающее в помпезной обстановке. Да и в самом хозяине дома. — Дело не в доверии, Джейкоб, а в том, чтобы держать ситуацию под контролем, — ответил Генри, усаживаясь в кресло. Он играл бокалом в своей руке, разглядывая отблески на его гранях. — К счастью, все улажено. — Что вы имеете в виду? — стало нечем дышать, будто что-то сдавило горло. Джейкоб вновь взглянул на свою порцию коньяка, и на мгновение ему показалось, что там яд. — Перевертышей больше нет, теперь они не угроза, — буднично отпарировал Старейшина. — Я все понимаю, Джейкоб, ты еще слишком молод, чтобы иметь достаточную твердость для важных решений. Поэтому существуем мы, чтобы помочь. — И что же вы предприняли? — глухо спросил Джейкоб, чувствуя, как начинает пульсировать в висках прихлынувшая к голове кровь. Он не мог поверить, что это не кошмарный сон, а ужасающая явь. — Есть те, кто выполняет грязную работу. Их задача — убирать неугодных. Что облегчает истинным оборотням жизнь, — Генри красноречиво взглянул на Джейкоба и холодно улыбнулся. Прищурившись, Генри наблюдал за реакцией Джейка, будто сказал нечто забавное. — Мне казалось, мы не используем варварские методы, — стараясь говорить ровно, произнес Джейкоб. Поднявшись с дивана, он впился глазами в Старейшину. Неужели в кресле сидел его наставник? Тот, кто был для него авторитетом? Генри Джонс, пример для подражания, с таким спокойствием сейчас рассказал об убийстве невинных людей, которые оказались заложниками обстоятельств — гена оборотня. — Наш закон на стороне истинных волков. Мы должны защищать их интересы. Грязнокровки — это ошибка общества. Как человеческого, так и сверхъестественного. Уничтожение перевертышей — всего лишь устранение угрозы, — так же бесстрастно проговорил Генри, как если бы объяснял нерадивому ученику не требующую доказательств аксиому. — Какую же угрозу они несут? — с тихой яростью спросил Джейкоб. Полная цинизма фраза стала для оборотня как пощечина. — Джейкоб, уж не хочешь ли ты встать на защиту перевертышей? — подняв брови, Генри окинул оборотня пристальным взглядом, словно хотел заглянуть в его самые потаенные мысли. — Ты вожак стаи, и если пойдешь против своих, будут последствия, — с едва уловимой угрозой обронил Старейшина. — Я сделаю то, что должен, — взгляд Джейкоба пересекся со взглядом Старейшины. Они пронзали друг друга, словно кинжалами. Если бы кто-то поднес между ними спичку, вокруг заполыхало бы ярким, пожирающим все на своем пути огнем. Джейкоб не знал, какая сила заставляет его сдерживаться и не подать вида, что он знает намного больше, чем думает Старейшина. — Вижу, тебе непросто принять такую сторону нашего руководства, — Генри Джонс был в достаточной мере проницательным, чтобы заметить те эмоции, которые пытался скрыть Джейкоб. Он усмехнулся, пытаясь сгладить возникшее напряжение. — Но вожак и Старейшины должны действовать сообща. Со временем ты поймешь, что наша обязанность подразумевает не только разрешение конфликтов и защиту, но и принятие сложных, подчас жестоких решений. Иногда нужно выпачкаться в грязи, чтобы достичь гармонии, — вкрадчиво произнес Старейшина, вальяжно отпив из своего бокала. Не дождавшись ответа, Генри поставил со стуком бокал и, резко встав с кресла, вернул бутылку коньяка в мини-бар. Не оборачиваясь, он сухо произнес: — Можешь идти. Но не делай то, о чем можешь пожалеть. Не желая больше и минуты находиться в этом доме, Джейкоб рванул прочь. С шумом захлопнув входную дверь, он оказался во дворе. Жадно глотая ртом морозный воздух, Джейкоб рыкнул, сдерживая отчаянный крик, и, сорвавшись с места, побежал. Когда дом Старейшины остался позади, Джейк опустился на колени и закрыл лицо руками. Мир рухнул, сбил его с ног и втоптал в такую грязь, что, казалось, никогда от нее не отмоется. Очнулся он от боли в руке. Эмоции так накрыли его, что Джейкоб, не отдавая себе отчета, начал бить кулаком по снегу, который от мороза стал плотным и твердым. Сжав и разжав пальцы, Джейкоб взглянул на свои окровавленные костяшки, кожа на них стерлась, и ранки неприятно жгло. Встав, Джейкоб на негнущихся ногах неуверенно пошел вперед. Оглядываясь по сторонам, парень осознал, что находится в незнакомом ему районе Нью-Йорка. Однако его это не обеспокоило, спрятав руки в карманы, Джейкоб бездумно побрел мимо прохожих. От всплеска чувств шумело в ушах, в теле ощущалась слабость. Его предупреждали, хотели открыть глаза, но он и слушать не желал. И вот самым гадким способом Джейкоб познал правду. Увидел перед собой сидящего в роскошном кресле не своего наставника, а монстра. Шумно выдохнув, Джейк остановился перед вывеской бара. Немного помедлив, он открыл дверь и прошел внутрь. Музыка и разговоры людей оглушили, и оборотень поморщился. Хотел было уйти, но, передумав, медленно приблизился к барной стойке. Сев на стул, он равнодушно осмотрел ассортимент алкогольных напитков за спиной бармена. — Виски, — перекрикивая музыку, попросил Джейкоб. Вытащив из кармана джинсов смятые купюры, он бросил их на барную стойку. После первой порции, которую Джейкоб выпил залпом, была заказана следующая. А после его накрыл туман, силуэты людей и помещение стали расплываться, но контроль над телом сохранялся. Джейкоб выпил еще две порции, прежде чем ощутил себя по-настоящему пьяным, но нужного эффекта не достиг. Хотелось отключиться полностью, чтобы ни одной мысли, ни одного чувства не было. Джейкоб уже собирался выпить пятый по счету бокал, когда его ощутимо толкнул один из посетителей. Проходя мимо, мужчина не рассчитал с координацией и случайно задел оборотня. Однако для Джейка данное поведение незнакомца послужило сигналом к действию. — Ты совсем ослеп? — холодно бросил оборотень, вставая с места. — Прости, приятель, не хотел тебя задеть, — мужчина виновато улыбнулся. — Какой я тебе приятель? — Джейкоб схватил незнакомца за кофту и, подняв его, протащил по всей барной стойке. Послышались испуганные возгласы, Джейка попытались остановить, но он, склонившись над посетителем, несколько раз ударил того кулаком по лицу. Изловчившись, мужчина все же сумел высвободиться и подняться. Он набросился на Джейкоба, пару раз нанес ему удары в бок и отпихнул в сторону. Оборотень повалился на стол, ножки которого, не выдержав такого к себе отношения, подогнулись, и парень повалился вместе с ним на пол. Пострадавший, думая, что конфликт исчерпан, стал продвигаться к выходу, но Джейкоб не дал ему уйти. Поднявшись, он встал у него на пути и, замахнувшись, ударил. Мужчина прижал руку к окровавленному носу, но всего на пару секунд. Не обращая внимания на то, что кровь заливает одежду, посетитель стал отвечать Джейкобу тем же. Когда их наконец оттащили друг от друга, оба были в ссадинах и кровоточащих ранах. Подоспевший охранник выволок Джейкоба из заведения и спустил со ступенек. Неуверенно встав, Джейк, шатаясь, зашагал прочь. Выйдя на более освещенную улицу, завернул за угол. Неожиданно ноги у него подкосились, и он повалился в снег. Последнее, что увидел Джейк перед тем, как потерять сознание, был до боли знакомый дом, освещенный десятками сияющих светом окон. * * * После ухода Морин Лонгмен с удивлением обнаружил, что в доме стало неуютно. Пока девушка была рядом, он воспринимал ее как нечто само собой разумеющееся. Так относишься к соседу, просто принимаешь его присутствие. С Морин, конечно, было иначе: они изредка прогуливались, иногда разговаривали до утра и у них был секс. Поэтому Морин невозможно было отнести к категории «сосед по комнате». Несколько раз Джонатан пытался дозвониться девушке, но та поначалу сбрасывала звонки, а потом и вовсе отключила телефон. Дошло до того, что, работая у себя в кабинете, он начинал прислушиваться. Пару раз ему казалось, что он различает шаги и, смотря на дверь, застывал. Лонгмен ждал, что откроется дверь и войдет Морин, неся поднос с кофе и сэндвичи. Она всегда так делала, беспокоясь, что, разбирая бумажные дела, он забывает поесть. Джонатан жил одинокой, обособленной жизнью и до Морин, но теперь это его не устраивало. Мог ли он привыкнуть к Морин настолько, что ее отсутствие было ощутимо на физическом уровне? Там, где, казалось, затвердевшее сердце начинало ныть, когда взгляд касался тех или иных вещей. Те самые шторы, которые купила Морин. В ту ночь, когда она ушла, Лонгмен наконец их заметил. С ними комната стала не такой мрачной. Цветы, купленные Морин, были расставлены в яркие горшочки. Плед на диване был мягким, и отдыхать на нем было куда приятней, чем когда Лонгмен садился на голую обивку. Морин незаметно создала уют, вдохнула в квартиру жизнь. Но Джонатан заметил все слишком поздно. Ложась спать, он смотрел на пустую сторону кровати и пытался понять, что с ним происходит. Джонатан считал, что за годы огрубел, вырастил прочный панцирь и перестал ощущать что-либо хорошее. Осознание того, что у него будет ребенок, приводило в растерянность. Джонатан не понимал, что должен сделать. Будь Морин обычным человеком, все было бы проще. Но то, что Морин являлась оборотнем, ему было известно изначально. Он знал, на что шел, когда решил завести с ней отношения. Возможно ли, что Джонатан сам все усложняет? Спустя несколько дней Лонгмен понял, в чем дело. В нем засел страх вновь создать семью, полюбить, стать уязвимым. Все произошло слишком быстро, он был не готов к такому повороту. Когда Элизабет забеременела, Лонгмен был настолько переполнен счастьем, что захватывало дух. Он с нетерпением ждал встречи со своим ребенком, а когда на свет появилась Кэтти, понял, что держит на руках самое бесценное сокровище. Когда Кэтти пошла в детский сад, Лонгмен освоил простые прически, чтобы заплетать волосы дочери. Он купал ее, читал сказки и всячески баловал. Джонатан не мог насмотреться и надышаться женой и дочерью. А потом все счастье было уничтожено, стерто в пепел. С тех пор у Лонгмена были всего две вещи — работа и жажда мести. А теперь он остался с чувством, что потерял что-то важное для себя. Но снова открыться? Оторвать прочную броню с сердца, обнажив его? Нет, он не готов был жертвовать своим спокойствием и защитой от душевных ран. И все же что-то менялось против его воли. Сердце вновь начинало биться, слабыми, неуверенными толчками. Ему не хватало Морин. Джонатан заметил, что не может погрузиться в очередное дело так, как делал это раньше. Хотелось почувствовать прикосновение нежных рук к плечам, услышать тихий, но настойчивый голос, призывающий его к отдыху, заразительный смех, когда он рассказывал что-то смешное. Лонгмен, как обычно за эти дни, закончил работу раньше. В последнее время не хотелось засиживаться допоздна. Приняв душ, он лег в постель. Повернулся к пустому краю кровати и попытался представить рядом с собой Морин. Но не получилось, и Лонгмен, поднявшись, подошел к окну. Медленно затянувшись сигаретой, Джонатан посмотрел на освещенную фонарями автостоянку. «Нужно поговорить с Морин», — мелькнула мысль. Затушив недокуренную сигарету, Лонгмен вернулся в кровать. Обняв подушку, на которой спала Морин, Джонатан прикрыл глаза. От подушки шел едва уловимый запах девушки. Он решил встретиться с ней утром. Морин отдыхала после ночной смены, и не хотелось ее беспокоить. Но они обязательно поговорят. Лонгмен пообещал себе, что постарается хотя бы немного открыться перед Морин, рассказать о своих страхах. Раздумывая о том, что обнажить душу хоть немного — самое трудное за все долгие годы одиночества, Джонатан погрузился в сон. Разбудил его резкий стук в дверь. Лонгмен подскочил в кровати, будильник показывал три часа ночи. Сержант, нахмурившись, медленно поднялся. Сон как рукой сняло, мужчина напрягся и внутренне приготовился к решительным действиям. Его пистолет был в ящике комода, под аккуратной стопкой белья. Достав оружие, Лонгмен стал осторожно пробираться по коридору. Дверь содрогалась от сильных ударов, и Джонатан гадал, что нужно непрошеному визитеру. Он держал пистолет в поднятых руках, готовый при необходимости выстрелить. Повернув замок, Джонатан резко распахнул дверь. На пороге стоял Джейкоб. Покачнувшись, он медленно осел на пол и, подняв голову, взглянул на сержанта расфокусированным взглядом. — Скажи, что они серебряные, — тихо попросил оборотень. — Я тебя не ждал, иначе прихватил бы, — опуская руки, произнес Лонгмен. Напряжение покидало, он чувствовал лишь легкое раздражение и недоумение. — Впустишь? — Джейкоб неуверенно встал на ноги и, прислонившись к дверному косяку, в упор посмотрел на Джонатана. — Соскучился? — парировал Лонгмен, изучая Джейка. Вид у того был такой, будто его пару раз протащили по асфальту. Взъерошенные волосы, лицо с уже начавшими заживать царапинами, над бровью была видна запекшаяся кровь, на одежде — бурые пятна. Но больше всего поражал взгляд: безумный, абсолютно никаких эмоций, словно Лонгмен смотрел в саму бездну. — Мне нужно было с кем-то поговорить. Иронично, что этим человеком оказался ты, — пробормотал Джейк, протискиваясь между дверью и стоящим сержантом. — Но мне терять нечего, — послышался его голос из гостиной. Заперев дверь, Джонатан прошел в комнату. Он положил в тумбочку пистолет, одновременно пытаясь сдерживаться, чтобы не вытолкать Джейкоба из своей квартиры. Но в нем закопошилось детское любопытство. — Мне нужно выпить, — Джейкоб тем временем изучал содержимое бара сержанта. Достав бокал, он налил себе виски. — Ты едва стоишь на ногах. Тебе хватит, Джейкоб, — твердо сказал Лонгмен. — Я хочу забыть, — Джейкоб залпом осушил бокал и тут же налил вторую порцию. Часть виски пролилась на одежду, руки заметно дрожали, но он не обращал на это внимания, — забыть хотя бы на время о том, что я слышал. Я доверял ему! Считал едва ли не вторым отцом! А он… всадил нож в спину. Гнусный лицемер! — Джейкоб, — Лонгмен сделал пару шагов вперед, наблюдая, как оборотень наливает очередную порцию алкоголя. Было видно, что он в шаге от нервного срыва и ему была необходима помощь. — Ненавижу, — прошипел Джейк, стискивая в руках бокал. Тот, не выдержав сильной ладони волка, треснул, в отместку ранив руку Джейкоба. — Черт! Как он мог! — оборотень ощущал настолько сильное отчаяние, что не обратил внимания на боль в ладони. Все, что он чувствовал, жгло внутри сильнее любой физической травмы. — Джейкоб, — властно повторил Лонгмен. Вся ситуация выводила его из равновесия. Он понимал, что парень в шатком, эмоциональным состоянии, но совершенно не знал, что предпринять. Джейк стоял перед ним с окровавленной рукой, опущенными плечами, и затуманенные алкоголем глаза были переполнены жгучей болью. — Ты решил разнести мой дом? — в своей резкой манере сказал Лонгмен. Схватив Джейка за предплечье, он поволок оборотня в ванную. Особо не церемонясь, Джонатан склонил голову парня под кран и включил холодную воду. Когда Джейкоб дернулся, пытаясь увернуться от неприятных ощущений, сержант не дал ему уйти от экзекуции. — Заявиться ко мне ночью, да еще и пьяным в хлам, устроить бардак. Кстати, за порчу имущества ты должен быть арестован, — злорадно дополнил Джонатан. Когда Лонгмен выключил воду, он бросил Джейкобу в лицо полотенце. — Приводи себя в порядок, волчонок. Пойду сварю кофе, ночь будет долгой, — прояснившийся взгляд Джейка указал Лонгмену, что того разозлила его фамильярность. Но хмурое выражение глаз оборотня лишь позабавило Джонатана. Спустя некоторое время мужчины расположились в гостиной. Рана на руке оборотня затянулась, разбитый бокал был убран, и ничего не указывало на недавнюю сцену. Лонгмен сидел в кресле, напротив Джейка, и готов был выслушать все, что тот ему скажет. — Даже не знаю, почему я здесь, — после долгого молчания сказал Джейкоб. Было неловко, что Лонгмен стал свидетелем его срыва. Он злился на себя за несдержанность. Дал волю эмоциям. Разве так ведет себя вожак? Какой позор! — Я сам не знаю, — словно Джейкоб был его пациентом, терпеливо ответил Лонгмен. — Так может просветишь? — Тебе известно, когда рушится мир, — не спрашивал, а утверждал Джейкоб. Задавать Лонгмену вопрос о том, знает ли он, каково испытывать крах всего, что составляло важную часть жизни, было бы жестоко и нетактично. — Мой мир разрушен до основания…скажи, я плохой человек? — Напрашиваешься на комплимент? — усмехнулся Лонгмен, прищурившись. Но под серьезным взглядом оборотня продолжил уже без насмешки. — Ты бываешь эгоистичен, слишком принципиален в своих суждениях, иногда резкий и жесткий. Временами ты еще та заноза в заднице. Но я не могу сказать, что ты плохой человек. — А у меня такое ощущение, что я самый мерзкий из всех живых существ, — с горечью ответил Джейкоб, сделав глоток остывшего кофе. — Несмотря на то, что между нами произошло, я не могу поставить тебя в один ряд с подлыми или жестокими. Ты честный, храбрый, справедливый. И раз уж возник откровенный разговор, я хотел бы сказать тебе то, что осознавал долгое время, — Лонгмен медленно выдохнул и прикрыл глаза, собираясь с мыслями. После чего в упор посмотрел на Джейкоба и заговорил: — Я всегда считал, что когда убью оборотня, напавшего на мою дочь, мне станет легче. Я знал, что этим не вернуть Кэтти, но мне хотелось возмездия. Однако когда я убил Зака, облегчения не наступило. Более того, пришло ощущение того, насколько я гадок. Не смогу оправдать Зака, но он действовал, не в силах себя контролировать, а я понимал, что делаю, и жаждал расправиться со своим врагом, — Лонгмен подошел к окну, чувствуя на себе пристальный взгляд. — Зака не вернуть. Ничего не изменить, но мне жаль. Я должен был тогда поговорить с тобой. — Ты прав, ничего не изменить. Но я не ожидал от тебя такой откровенности и благодарен за твои слова. Джонатан, я обязан был сказать тебе правду, — Джейк с удивлением обнаружил, что даже будучи практически протрезвевшим, не чувствует по отношению к Лонгмену клокочущей ярости и желания расправиться с ним. На смену разрушающим эмоциям пришло облегчение и легкая грусть по брату. — Теперь твоя очередь, — произнес Джонатан. Взяв пачку сигарет и пепельницу, он вернулся в кресло. — Спасибо, что дал мне прийти в себя, но я, пожалуй, пойду, — Джейк пропустил реплику сержанта мимо ушей. — Не порть эту ночь, волчонок. Я готов тебя выслушать. Ну же, откровенность за откровенность, — Лонгмен затянулся и выпустил тонкую струйку дыма. — Прекрати называть меня волчонком, — резко среагировал Джейк. — Я подумаю, — его губы растянулись в улыбке. Дразнить Джейкоба было истинным удовольствием. — Ладно, Мститель, пусть будет по-твоему, — ухмыльнулся Джейкоб, заметив удивление, а после — заплясавших в глазах Лонгмена бесят. — Видишь, как у нас все замечательно. Так что не омрачай идиллию. Серьезно, Джейк, выговорись, я выслушаю. — Генри Джонс был моим наставником, — неуверенно начал оборотень. — Я доверял ему, как себе, а накануне узнал, что он убивает оборотней с геном. Не напрямую, но по приказу Старейшин идет истребление тех, кого считают ошибкой. Происходит настоящий геноцид. Недавно случился взрыв. Я не забуду эти растерзанные тела до конца своих дней, — Джейкоб прикрыл ладонями лицо, ощущая, как накатывает недавнее удушающее состояние. — Какой взрыв, Джейк? — с искренним участием поинтересовался Лонгмен. — В стае, где находилась Камилла. Старейшина намекнул, что взрыв был намеренным. Впрочем, это и так было очевидно, но я и предположить не мог, что все подстроено главенствующими моей стаи. Массовое убийство с целью… — Джейк не смог закончить. Резко поднявшись, он прошелся по комнате, подошел к бару, чтобы налить себе выпить, но передумал. — Так что получается, они истребляют их, как бешеных псов? — внутри все похолодело, а тело пронзила дрожь. Джонатан нервными движениями налил себе коньяк и залпом выпил обжигающий напиток. — Не думал, что ты будешь так потрясен, — прокомментировал Джейк, наблюдая за сержантом. — Морин беременна, — выпалил Джонатан, шумно выдыхая. — Я идиот, отпустил ее, испугался внезапных чувств. — Ты зря времени не теряешь, — покачав головой, не в силах скрыть усмешку, сказал Джейкоб. — Ты же Мститель, ты должен истреблять нашу популяцию, а не повышать. — Таков план, нужно ведь передать свои умения охотника, — в тон ему ответил Лонгмен. — Что ты собираешься делать? — уже серьезно поинтересовался сержант. — Для начала нужно рассказать тем, кого непосредственно касается эта информация, — мрачно ответил Джейк. — Если что-нибудь понадобится, у тебя на одного союзника больше, — Лонгмен сжал плечо оборотня, слегка встряхивая. Странно было предлагать помощь тому, кого недавно считал заклятым врагом. Но Лонгмен в первую очередь думал о жертвах трагедии. В первую очередь Лонгмен был полицейским, и в его обязанности входило наказывать преступников. — Спасибо, — Джейкоб, не ожидавший такого предложения, на мгновение растерялся. Рука сержанта на его плече была дружеским жестом, и в этом было что-то сюрреалистическое. — Если Камилла не будет против. Ты ведь понимаешь… и тебе не обязательно в это ввязываться. — Все странно, — словно уловив его мысли, произнес Джонатан. — Но я действительно хочу помочь. У меня будет ребенок с геном оборотня. Я не могу оставаться в стороне. — Так ты собираешься признать ребенка? — Джейкоб пристально взглянул на сержанта. Кто бы мог подумать, что он, будучи охотником на сверхъестественных существ, вдруг встанет на их защиту. — У меня с Морин возникла размолвка. Моя реакция была недостойной. Но я не собираюсь делать вид, что меня не касается беременность Морин. Я не какой-то безответственный кретин и могу отвечать за свои поступки, — Джонатан отчего-то начал заводиться. Будто Джейк обвинял его в безнравственном поступке. На самом деле Лонгмен ощущал досаду на самого себя. Ему следовало по-другому отнестись к преподнесенной новости. А он поступил, как трус. — Ладно-ладно, — выставив руки вперед, Джейкоб усмехнулся на запальчивость Лонгмена. — Я понял, что ты достойный джентльмен и не бросишь даму в беде, — с пафосом подытожил оборотень. — Держи меня в курсе, — проигнорировав реплику, Джонатан протянул руку. — Договорились, — оборотень пожал ладонь сержанта, после чего развернулся к выходу. У порога Джейкоб кивнул Лонгмену и покинул его квартиру. Выйдя во двор, Джейкоб ощутил смутное облегчение. Его отчаянье уже не было таким острым. Выговорившись, Джейкоб смог избавиться от той тяжести, которую испытывал несколько часов назад. Заказав такси, Джейкоб собирался позвонить Джошу и Коулу, чтобы они вместе с остальными приехали к нему. Но телефона ни в карманах джинсов, ни в карманах куртки не оказалось. Он точно помнил, что не вытаскивал его у Лонгмена, значит, телефон был потерян в баре во время драки. Хорошо, что телефон Зака был у него и была возможность позвонить. Был еще вариант сразу заехать к Джошу, но не хотелось показываться другу в таком потрепанном виде. Вернувшись домой, Джейкоб взял в спальне Зака телефон, который лежал на прикроватной тумбочке, словно он оставил его на короткое время. Взяв в руки смартфон, Джейк включил его. На заставке была фотография Зака и Камиллы. На несколько секунд пришло оцепенение, но, взяв себя в руки, оборотень набрал телефон друга. Договорившись о встрече, Джейк медленно прошел в свою комнату и, раздевшись, бросил в корзину для белья испачканные в крови вещи. Он долго стоял в душевой кабинке под прохладными струями, пытаясь выстроить, что и как будет говорить, но все мысли расползались, как расходится по швам старая ткань. Ощущение перемен сначала приходило медленно, как подступает тень сумерек, а после оно накрыло его волной. Мир изменился настолько, что теперь предстал перед ним неузнаваемым. Дороги назад не было, оставалось продвигаться вперед, не зная, чего ожидать дальше. * * * Генри сидел за столом своего кабинета, задумчиво смотря на чек, который должен был подписать. Он считал, что назначенная к выплате сумма значительно превышена. Однако у него не было иного выбора. Генри не любил оставлять долги. Деньги были для него ценностью, к которой он относился с особым трепетом. В жизни его беспокоили только две вещи: власть и чистота крови. Со вторым аспектом было сложнее. Приходилось связываться с теми, кто делал всю грязную работу. И если их не устраивала оплата, наемная организация могла обеспечить большие проблемы. Поставив на чеке свою размашистую подпись, Генри оторвал его от книжки и потянулся за портсигаром. Неясный шорох заставил остановиться и застыть с протянутой рукой. Когда дверь распахнулась, Генри вскочил из-за стола. Его глаза расширились от ужаса, рукой Старейшина пытался дотянуться до ящика. — Не советую, — произнес хриплый голос. Мужчина, который вошел в кабинет, был в темно-зеленом костюме. Его лицо прикрывала ковбойского стиля шляпа. Руки в перчатках держали пистолет. Палец угрожающе застыл на спусковом крючке. — Кто вы? Что вам нужно? — срывающимся шепотом спросил Генри. Незнакомец промолчал, лишь склонил голову, будто его озадачил вопрос Генри. Пересекая комнату, мужчина выстрелил в Старейшину. После еще дважды, перестраховываясь. Генри медленно осел на пол. Толкнул собой кресло, которое отъехало в сторону, и, завалившись на спину, сделал несколько судорожных вздохов. После чего затих, открытыми глазами уставившись на потолок. Лужица крови медленно растекалась по ковру и бумагам, которые Генри потянул за собой, когда падал. Незнакомец обогнув стол, наклонился над Старейшиной и, прощупав пульс, удовлетворенно усмехнулся. После чего взял подписанный чек и удалился из кабинета. Сев в машину, он взглянул на окно кабинета и покинул территорию дома. Мужчина уже предвкушал, как будут хрустеть в руках купюры его гонорара. Громкая музыка взорвала ночную тишину, автомобиль на скорости мчался по пустынной трассе, оставляя позади остывающее тело Генри Джонса.