"Там, где был детский городок..."

      - Слышь, Хесса, - не отрываясь от запечённой паучатины, покровительственно прочавкала орчица, - ты, это, мордой к огню сидеть-то отвыкай! Не дело. Вот стемнеет – обернешься, случись чё поглядеть, хто там окромя нашей тигры шуршит, а не зги не увидишь, пока жрать не начнут: гляделки, как слепые, еще скока будут…       Тигра, своего честно выделенного паука уже приговоривший всырую, в лесу по кустам вовсе не шуршал, а совершал вокруг едоков (а точнее, вокруг Вирр и Харману; Хесса свою долю поглотила аккуратно, но быстро) сложные кошачьи маневры, примериваясь к лежавшей на хурджине харманушной доле – понюхать; мол, правильная ли орчице досталась паучатина? И не испортилась ли?       - Благодарствую, - чинно ответила мертвячка, - я знаю. Но на наше зрение это не действует. Мне – можно.       Вирр ожидала, что Харману снова выскажется на тему непомерной везучести отдельных народов, но та только пожала плечами и жадно впилась в мясо (несмотря на то, что совсем недавно - когда из всей подходящей живности удалось наскоро найти лишь двух прядильщиков – горестно и с надрывом провозглашала свою скорую смерть от голода в силу невозможности есть всякую гадость).       Ели, само собой, не умолкая – все-таки, в дороге, к тому же по небезопасным местам, не очень-то и поговоришь; да и ужин за общением уже не кажется таким скромным. И вообще, как с некоторым вызовом озвучила Вирр, пока паучье мясо запекалось, "у син’дорай еда в компании – время для бесед".       (Однажды, лет двенадцать назад, когда с визитом к Солнечным Бликам случился начинающий коллега отца, Вирр дождалась момента, когда почтенная Кориаль увлекла супругу гостя посплетничать о чем-то настолько светском, что для мужских и детских ушей оно ни в коей мере не предназначалось. Помня из родительской болтовни, что молодой ученый до обращения к археологии провел несколько лет культурным атташе в Семи Королевствах, Вирр церемонно – на правах младшей хозяйки дома - завела научную беседу с целью выяснить: верно ли, что у хум’аноре запрещается разговаривать во время еды, да еще под страхом весьма жестоких наказаний? И если не во всех Семи, то, по крайней мере, в некоторых странах? Причиной настойчивого и столь предметного интереса было привезенное из учебного лагеря старшим братом Илли довольно потрепанное "Показание к благоповедению юным" - книжка, изданная в Штормграде столетия три назад и неизвестно чьей волей или посредством каких чар очутившаяся на чердаке Дома Старших "Золотистой Дымки" - где ее и отыскали Ученики, которые сочли невозможным не разделить с Младшими неожиданную и вызвавшую немало как здорового веселья, так и мрачного удивления, находку.       Оставленный с любознательной девочкой наедине гость - Ансвэ, поощряя дочь к познанию, приятелю на помощь не пришел и полностью отдал того "на растерзание" - немного растерянно, ибо своих детей у него еще не было, поведал, что во время трапезы у краткоживущих запрещается разговаривать только детям; взрослые же хум’аноре за едой обычно беседуют едва ли не больше, чем хорошо воспитанные кель’дорай - разве что с куда меньшим искусством и не столь изысканно.)       - Далеко еще до берега? – прервала Харману детские воспоминания Вирр.       - К вершине следующего дня дойдем. Главное, - заговорщицки-серьезно добавила Охотница, - повороты не перепутать.       - А то чё?       - А то попадем не к побережью, а например - к гнолльским копям.       - И чё за гноллы?       - Жили там всегда, - пожала плечами Вирр, - еще до Прибытия Основателей. А когда пришли мы – добывали для нас торий. Я читала, в древности они не знали его ценности и использовали как украшения…       - Погодь, - перебила орчица, - кузнецы говорили - он ж ядовитый, как… как Зацепа с похмелюги!       - У гноллов врожденная устойчивость к… в общем, ядам и прочим неприятным воздействиям… скажем так, каменного происхождения. Да и ториевые жилы, пусть и не сразу – ко времени окончания Тролльских войн, но истощились; с тех пор они добывали уже только медь…       - В рабах, что ль, у вас ходили? – процедила Харману. Хесса, по обыкновению, больше любившая слушать, молча оскалилась (то есть, улыбнулась).       - Отчего ты так решила? – спокойно переспросила Вирр. - Нет, в своем анклаве они жили как хотели. И руду мы у них всегда покупали.       - Ну, за свою цену, небось… - ухмыльнулась Шаманка.       - А вы иначе торгуете? – парировала эльфийка.       - Да откуда я знаю, - отступила Харману, - я ж тебе не купец какой… А раз у вас все в меду, ну и чё – забредем туда, на гноллей попялимся, потом дальше, к берегу вывернем…       - Все было мирно до последней войны, – пояснила Охотница, - сейчас там небезопасно.       - Чего так?       Вирр вздохнула.       - Когда Основатели приплыли сюда, с гноллами, в отличии от троллей, даже не воевали: они тогда не представляли опасности. Больше того - они увидели в нас защиту от истреблявших их Амани. Но когда вторгся Ненавистный и множество син’дорай погибло, гноллы – впервые за тысячи лет - стали нападать на нас. Убивали выживших, нападали на нетронутые Плетью поместья, разрушали святилища. Только когда здесь восстановили гарнизоны, гноллов вновь оттеснили на их землю.       - А потом?       - Послов они обстреляли. Отходить от своих рудников они больше не рискуют, но убивают любого чужака, оказавшегося рядом. Им что син’дорай, что орк, что… - Вирр свободной от еды рукой повела в сторону мертвячки.       - У любого народа долгая память… - пробормотала Хесса       - Видать, им ваши расценки на медь не сильно нравились… - попробовала съехидничать Харману.       - На этот случай у Разумных приняты переговоры, - не поняла шутки Вирр.       - И что вы теперь собираетесь с ними делать? - тихо спросила мертвячка.       - А как ты думаешь? – так же тихо ответила Вирр.       Они помолчали.       - Да чё тут думать, - сказала орчица. - Никто под боком у себя враждебное племя терпеть не станет. Иль сгоните к демонам куда подальше, или… Хотя куда их гнать-то – они ж, чую, у вас как колючка в заду – кругом них сплошь ваши земли, не? Слуш, - она оживилась, - а расскажи-ка, че тут вообще вокруг, а? Я ж тут всего без году неделя! Да и Хесса послушает – чай, за полторы сотни годков че-нито у вас да изменилось…       - А к слову, Харману, - спросила Вирр то, что давно ее интересовало, - как ты-то сюда добралась, если не через Чумные и не столичным телепортом?       - А-а, - дернула свой чуб орчица, - вот или не поверите, иль оборжете – на перелетку[92]разорилась. Не, ну чё, – напирала она, - деньги были - в порту, уже по эту сторону обломилось - и как раз вот чтоб досюда! Дай, думаю – раз в жизни-то попробовать надо; а то не сегодня-завтра прибьет кто – и чё?       - И-и? – хором подбодрили ее Вирр и мертвячка.       - И слетала. Правда, - досадливо добавила Харману, - тута слезла уже, считай, почти без гроша – тока с тем, шо в складки затесалось. И ни хвоста тут у ваших не заработаешь… Лан, так чё тут есть-то – ну, окромя домиков для детишек и тролльих могильников?       Вирр кивнула:       - Сейчас доем, достану карту и все покажу.       - А чё, те карта твоя жевать мешает? – прыснула орчица.       Вирр припомнила самый строгий тон почтенной Линфир, наставницы в Этикете, и посмотрела на Харману соответствующе.       - Книги и карты берут исключительно чистыми руками!       - И как вы жрать-то ухитряетесь… - мотнула головой Харману, - тебя послушать, ты тока книги и мусолишь.       Вирр на подначку не поддалась и, торопливо завершая трапезу – ей и правда хотелось рассказать о любимых местах – глянула на помалкивающую Хессу. Как всегда, на очередное столкновение орочьей и син’дорайской культур, мертвячка взирала - как бы противоречиво это ни звучало - с более чем живым интересом.       Затем Вирр, нарочито не торопясь, протерла песком и ополоснула руки (безоглядно пить из первого встречного родника здесь не стоило, а вот привести себя в порядок – сгодится). Задним числом сожалея, что не сообразила прихватить из запасов Вэлли какое-нибудь полотенце или хоть что-то подобное, потрясла кистями в воздухе, ожидая пока просохнут; вытирать их сейчас о штаны – это после сверхкраткой-то лекции о манерах и аккуратности! – было бы, мягко говоря, немного неуместно. И уже только после подошла к рюкзачку.       В течении всех ее перемещений Харману сидела молча, доедая (к огорчению Рилля) последний свой кусок, но всем видом выражая крайнюю степень бесконечного и тоскливого ожидания.       Уже распустив завязки и доставая карты, Вирр вспомнила про подарок-огнелилию: являть ее всему миру (по крайней мере, при вредной орчице) не хотелось, но отступать было поздно. Она было подумала ограничить наглядный урок картографии одолженным у девочки-Стража портуланом (благо он лежал сложенный отдельно), но, мысленно послав к демонам и Харману, и всех вредин и насмешниц в каждом племени, сколько их ни есть, потянула из рюкзачка свиток и невозмутимо извлекла из него цветок – на удивление свежий и нисколько не увядший. Вирр улыбнулась (мысленно, конечно): не иначе как мальчишки исхитрились зачаровать свой прощальный подарок, либо попросили кого-то из Старших – сами юные Лазутчики в подобном колдовстве были не сильны; а то и вовсе отыскали Мага-наставника, не нашедшего в себе строгости отказать подопечным в столь романтичной просьбе.       По-прежнему держа лицо – все-таки, несмотря ни на что, не настолько еще близко они знают друг друга со спутницами, чтобы делиться столь личными и приятными воспоминаниями – Вирр отложила огнелилию и, выбрав карту былого Чернолесья, развернула ее на траве - подальше от костра. И только потом посмотрела на Харману и Хессу.       Мертвячка рассматривала карту; орчица, да, косилась на лежащий поверх эльфийского рюкзачка цветок, но без насмешки, а, скорее, с недоумением пополам с напряженным размышлением. Затем, по-видимому, усердная мысленная работа дала некий результат и Шаманка, потеряв интерес к огнелилии, приняла (как сказала бы наставница Сценических Искусств) недостоверно утрированную позу жадного внимания и провозгласила:       - Ну – гляделки нароспашь, уши настежь! Зачни!..       Эльфийка не без иронии поблагодарила Харману "за милостивое одобрение" и, указав наскоро на карте уже второго дня подробно упомянутые детские городки, приступила к рассказу, стараясь не спутать, о чем обязательно поведать подробно, а о каких местах, ей случайно известных, упоминать перед не-син’дорай не стоит…       …к восходу от моего городка, в котором мы с Харману встретились, посреди наиширокой части озера, есть остров – небольшой. Он пуст и весь покрытый скалами, но примечателен пещерою; причем не какой-нибудь отрытой, не бывшей шахтой, а самой настоящей, созданной природой[93]. Дети часто плавали туда на лодках – не только для игр, но и в поисках возможных следов прошлого.       …А еще дальше, на другом берегу, совсем близко от него – Восходные Горы. Они тянутся далеко на полдень, переходя в Талассийский Хребет, который служит естественной границей между Кель’Таласом и Королевствами хум’аноре. Вдоль Восходных цепочкой расположены древние поселения Амани; до войны наши ученые там проводили раскопки, а детей водили на экскурсии… ох, Харману, ну, водили посмотреть, как все было тысячи лет назад! Да, в первые послевоенные годы, пользуясь нашей временной слабостью, тролли спустились с гор и вновь поселились в предгорьях и в своей былой цитадели – Зул’Амане. Но это, несомненно, ненадолго; сейчас их натиск сдерживают Следопыты Закатных Странников, и недалек час, когда троллям напомнят прошлое: ведь син’дорай уже изгоняли захватчиков из своих лесов - прогонят и вновь.       - А тут чего?       - Здесь, и здесь – у озер…       - Эт’ там, где мы бултыхались?       – …да, там частные поместья и мелкие дачные поселки… были. Что Плеть не разрушила сразу, потом… ну, в общем, то потом Плеть доразрушила. И гноллы стороной не обошли.       - Усекла, давай дальше! Э, не, погодь, - ткнула в карту Харману, – а вот это че такое, на отшибе? Вот тута, ниже троллячьей крепости – еще ихнее поселение?       - Ихнее, да не совсем, - рассмеялась Вирр, - помните про учебных зомби? Так вот: это не настоящая деревня Амани, а нарочно выстроенная – совсем как во времена Тролльских войн…       - Да на кой хвост?!       - Для обучения и военных игр. Что тут удивительного? "Который отряд первым принесет голову главаря троллей" - все три детских городка состязались!       - А вам чё, местных троллей не хватало, что уже зомбей растили? Или молодь у вас на них не пускали, пока не заматереете?       Вирр пояснила: тогда остатки Амани с гор не спускались. А так – игры и учебные тролли напоминали юным син’дорай о былых подвигах предков и некоторых, ныне вполне здравствующих героев и героинь.       … с этим "главарем троллей" (дети звали его Келгашем, придумывая этому имени самые разные толкования), произошла забавная история, хоть и причиной ей послужило Вторжение, как ни печально. Игру-соперничество в то лето провести не успели и зомби, разумеется, никто не усыпил – не до того было, да и некому. Созданы учебные зомби были отменно и со старанием – в Королевстве ничего не жалели для детей (и это были не просто слова!) – а потому существовать они самостоятельно, без присмотра, могли достаточно долго. Нет, Хесса, конечно не сотни лет, но уж десяток или чуть больше – непременно. Точно не скажу - я не слышала, чтобы это когда-либо проверяли.       …И вот, пока Кель’Талас залечивал раны, а Совет и Регент вновь обретали власть над землями, шли годы; и тролли-зомби так и бродили, наверное, по своей "деревне", делая вид, что занимаются хозяйством, варят зелья на кострах, ходят в дозор и практикуют вуду. А их главарь делал вид, что правит. И сочинял планы вторжения и лютой мести эльфийским колдунам - все как положено. Нежить Плети этих зомби как добычу не воспринимала, и сами они Плеть не замечали - как не предусмотренную управляющими заклятьями. Со временем, когда в Транквиллионе, как прежде, встал гарнизон и после того, как син’дорай почти расправились с Предавшим и осколками Плети, руки, рано или поздно, дошли бы и до этих позабытых… именно, Хесса - наглядных пособий. Так бы все и случилось, если бы не тролли настоящие и вполне живые - возжелав воспользоваться бедствиями Королевства, они спустились с отрогов хребта, дабы переиграть проигранные в прошлом битвы. Да, все верно, Харману – одна несчастливая банда нашла этих зомби первыми. Ведь некромагия у зеленых варваров - часть почитания предков; додуматься об истинном происхождении, а тем более - о назначении этих зомби, разбойники-Амани никак не могли. И, разумеется, приняли их за своих настоящих пращуров, самостоятельно восставших из катакомб, конечно же, в давным-давно "предсказанный" час возмездия бледнокожим. И немедленно воздали им почести – все, какие были… Нет, смеяться пока рано. Ибо потом на шум, восторженные крики и славословия, к своему народу вышел Келгаш. Старший шаман Амани сразу признал в нем какого-то древнего и памятного вождя, да не простого, а легендарного – чуть ли не унгана-над-унганами. Бедные тролли окончательно впали в восторг и благоговение, а старина Келгаш, не дав троллям насладиться причастностью к зримо воплощаемой легенде, немедленно - отыгрывая вколдованный в него сюжет - провозгласил кровавый поход, предрек смерть всем без исключения пришлым чужакам, посулил обильную добычу, пообещал вдоволь свежей плоти и… Вы уж поверьте - у нас для учебных врагов речи пишут не худшие драматурги (Харману, непосредственно для тебя поясняю – выдумщики историй!), и поведал вдохновленным троллям свой гениальный и коварный план нападения на крепость беспечных и ни о чем не подозревающих захватчиков (если кто не догадался – на наш же, уже давно пустующий, городок). И все бы ничего – ну пришли бы недоумевающие Амани, попутно сражаясь с бродячей нежитью Плети, в заброшенную "Солнечную"; удивились бы отсутствию своих исконных врагов. Возможно, о чем-то бы и догадались; а быть может и нет – теперь уже об этом можно лишь предполагать. Ибо на пути к детскому городку – вот здесь, у полуденной оконечности озера - вторженцев ожидал анклав Закатных Странников: к тому времени существовавший уже лет пять или шесть, но, как можно догадаться, в еще довоенной памяти Келгаша никак не отраженный. Следопытам Странников было уже не впервой отлавливать бродячие банды в предгорьях, но с атакой одной из них на свой хорошо укрепленный оплот – атакой прямой, стремительной, без долгой разведки и непременных тролльих хитростей – они столкнулись впервые.       Бой, как рассказывают, был скоротечным: форпост Закатных в Призрачных рассчитан, все-таки, на куда большее число нежданных противников; да и не на столь бесхитростных. Хотя – это уже не по отчетам, а по слухам – после того, как Странники допросили выжившего пленного и разъяснили для себя, откуда в рядах безрассудных нападавших случились раритетные, еще довоенной работы школьные зомби, какое-то время форпост пребывал практически беззащитным...       - И чё, этот - как его там? – старина Келгаш? – спросила, отсмеявшись, орчица.       - Как ему и положено по сюжету игры – проклиная судьбу и сокрушаясь попустительству богов, бежал с поля боя в свое логово, где его и должны были в завершение военной игры отыскать Ученики. К слову, там его спустя где-то полгода и нашли - но, конечно, не Ученики; и уж тем более не Следопыты. Какие-то ордынские охотники за наградами натолкнулись случаем на беднягу Келгаша, изрубили его на куски, обнаружили при нем "секретные планы" и принесли их вместе с отрубленной головой в Анклав, ожидая награды…       - А им вместо нее, - оскалилась Хесса, - довоенный приз победителей в школьной игре?       - Нет, - Вирр изо всех сил пыталась не рассмеяться первой, - с них взыскали за порчу собственности Министерства Ученичества и Наставничества.       …Два святилища в Чернолесье – Святилище Солнца, на восходе; и на закате – совсем рядом от нас - Святилище Луны, самое древнее и первое, заложенное Основателями в этих землях … Да, все верно, Хесса: мы давно не поклоняемся ни Луне, ни лунной богине – уже многие тысячи лет. Но син’дорай не разрушают свое прошлое – оно часть нас и наша память, даже если речь идет о давным-давно отвергнутых суевериях. Нет, как святилище оно, конечно, уже давно не используется – до Войны там был музей; и - лаборатория Магических Энергий. Нет, Харману, туда мы не "заскочим"; лаборатории были заброшены в дни Катастрофы, защитные поля рассеялись и возникло много опасных аномалий… да, Харману, много всякой глоде, в которую можно нечаянно наступить или которая может на нас напасть. Да, я так и говорю…       …Тролльи катакомбы лежат под самой высокой горой Черных лесов и всего Кель’Таласа – Дотянувшейся-до-Солнца[94]. На его склоне, на небольшом плато Ан’телас - одно из трех ранее самых тайных мест Чернолесья. Магические устройства, расположенные в нем, как и в двух других, Ан’овине и Ан’дароте - они на полдне и на закате от Транквиллиона - оберегали Королевство от вторжения и закрывали путь в Леса Вечной Песни. Но Предатель – да, Харману, тот самый, с кучей рук и голов – выдал ключи от них Ненавистному и теперь это уже не никакая ни тайна, хотя сейчас туда тоже просто так не попасть – эти места охраняют. Нет, больше об этом я ничего не знаю.       Как выяснилось, на закатной стороне Призрачных обе барышни – и орчица и мертвячка – оказались впервые. И потому, едва Вирр, исчерпав достопримечательности в части восточной, перешла к другой половинке карты, стали слушать с еще большим интересом; но переспрашивать и уточнять не перестали. Так Хессу уже полдня волновало изобилие некоторых трав - в иной, транквилльской, части лесов, попадавшихся ей куда реже; например, магорозы (мертвячка умудрялась собирать ее в течении всей дороги прямо на ходу – благо ценностью, по крайней мере, на взгляд фармацевтов-Отрекшихся, обладали только вершки). Вирр объяснила – внешняя часть этих земель изобильна линиями леи (оттого именно здесь, в древнем святилище, лабораторию и обустроили), и растениям, имеющим к магии особое сродство, здесь полное раздолье.       …На побережье, но на полдень от тех мест, куда мы идем, стоит поместье Ветрокрылых – их первая обитель и самое старая - да, после Белых Башен, конечно! – постройка в землях син’дорай. Она очень красива, хотя в те времена - пока еще не изгнали Амани – Основатели больше заботились о защите и безопасности, нежели об изяществе и гармонии; потому это настоящая крепость. Раньше Ученики часто посещали ее, чтя реликвии Семьи и слушая рассказы о доблести великого Дома. Теперь, говорят, он захвачен нежитью – мертвецами и баньши; и призраками погибших защитников. Нет, Семья Ветрокрылых и до войны жила в Столице – их старое поместье уже довольно давно служило скорее памятным местом, свидетельствующим о славном прошлом. А не отбили его до сих пор, Харману, оттого, что война по-прежнему не закончена; остатки Плети бродят по Призрачным землям и даже случаются у Столицы; враги син’дорай (и, между прочим, Орды!) повсюду, и в Азероте, и в Запределье; а потому дружины Ветрокрылых нужны везде - не только у стен их оскверненного поместья; ведь "Личное не значит важное" - таков девиз их семьи…       - Слуш, а у ваших у всех – ну, в каждом роду - есть девиз?       - Нет, только в Старших… в старых, древних фамилиях.       - А в вашем роде - есть? – напирала орчица.       Вирр слегка улыбнулась. Когда-то давно она, еще совсем маленькая, начитавшись должных книжек, пришла к отцу и задала ему точно такой же вопрос. Ансвэ рассмеялся и, подхватив на руки, подбросил восторженно взвизгнувшую Вирр почти до потолка, а затем, поймав обратно, заговорщицки оглянулся (не слышит ли порой слишком серьезная супруга?) и задорно ответил: - Конечно есть! "Знания – хоть из-под земли!"       - Нет, - Вирр покачала головой. – Не всем же быть Ветрокрылыми. Но каждый син’дорай стремится.       - Эт' понятно, - задумчиво сказала орчица, - у нас с Траллом и Гаррошем так же, они всем орчатам пример… О, слышь, Хесса, - она оживилась, - вот смотри: у нас у каждой чегой-то эдакое в мелком детстве было – ну, меня в Долине в "Стаю Гарроша" посвящали, татуху вон набили; длинноухую нашу у каких-то там древнючих Белых Столбов в синдорята принимали… Ну а вот у тя чего такого, да так шоб памятного, было?       Нежить мгновение-другое размышляла, затем посмотрела на орчицу (Вирр могла поклясться - в глазах мертвячки мелькнуло сдержанное лукавство) и серьезно предположила:       - Первое причастие в Соборе Лордерона?       …а вот тут, прямо напротив побережья мурлоков, совсем близко – вы его хорошо увидите с берега – небольшой островок под названием Шаландис. Обретя земли Кель’Таласа, Основатели, без сожаления разорвав связи с народом Ночи, но тоскуя по родным для них лесам, не стали обживать остров, но засеяли его семенами с оставленных в закате берегов. Рассказывают, что самые высокие деревья острова выросли из саженцев, посаженных Дат’Ремаром-Великим. Таких деревьев и растений, как в лесу Шаландиса, нет больше нигде в пределах Восточного континента; вплоть до последней войны эта частица старой родины Основателей почиталась заповедной…       - Прости, если ошибаюсь, - воспользовалась Хесса заминкой Вирр, - но разве слово "шаландис" не из языка Ночных эльфов, вашей дальней родни? Правда, не помню, что оно означает - в мое время, в основном, люди Королевств учили талассийский. Но языки, и их, и ваш, очень схожи…       По слухам, друиды Ночных эльфов, заменяющие им ученых, языку сородичей Вирр в праве на самостоятельное существование отказывали, всерьез полагая талассийкий всего лишь искаженной формой "высокого дарнасского". Говоря прямо – считали дикарским диалектом. Насколько знала Вирр, син’дорайские языковеды к подобному "знанию" относились с откровенным безразличием – ненаучный бред, противоречащий ясным фактам, ни презрения, ни гнева недостоин. И на сей раз, помня вчерашний спор об истинном Месте Высадки, Вирр успела взять себя в руки и ответить ни резко, ни насмешливо, а где-то даже почти мягко:       - Я, к моему сожалению, тоже не знаю, что именно оно означает; язык ночных друидов, наших давних врагов - а подобно хум’аноре, еще и заклятых врагов Орды, если я не ошибаюсь (Вирр мельком посмотрела на орчицу, и та солидным неторопливым кивком и прикрыв, для важности, глаза, подтвердила правоту сказанного), мы учим ограниченно.       - Но вроде бы раньше…       - Исключительно на случай допроса пленных или лазутчиков, - еще мягче продолжила Вирр. И уже совсем мягко – так мягко, как только возможно, добавила: - Что же до родства наших языков, то его степень, не говоря уже о значении, с некоторой долей деликатности говоря, несколько преувеличена.       - Я не спорю, я лишь уточняю, - примирительно сказала мертвячка, - моя память еще не полностью служит мне и…       - Э, да погодите вы со своими терками! – перебила орчица, - слышите, не? Где-то там, вдалеке - вроде как хруст был… Ну, точно матерущий кабан через кусты ломился?       Нежить покачала головой, к чему-то прислушиваясь, а эльфийка – покосившись на дремавшего у костра Рилля - спокойно и не торопясь, ответила:       - Что-то такое было. Ты совершенно верно обратила наше внимание, но не волнуйся – это и правда какое-то животное: тролли досюда не заходят, мурлоки лесов избегают, хищники так не шумят, а нежить или подбирается тихо, или, преследуя жертву…       - Это нежить, - негромко, но отчетливо произнесла мертвячка.       - …издают значительно более… Что?!       - Там мертвец. Близко, – хрипло пояснила Хесса. - Но не… не дикий. Не Плеть.       - Ого! – хохотнула Харману, - Еще отрёк? А вы чё, все так по лесу ходите, шо отсюдова даже в Огри слыхать? Не, ну ты, смекни, - это уже эльфийке, - а заливала-то, а, заливала? Не отросли жилы, говорит; сосердоточить конешности, говорит…       Через мгновение у костра и в лесу стало очень шумно. Тигр, точно и не спал, вскочил на лапы и оскалился, зарычав. Из лесу – со стороны недавнего треска – послышались визгливые крики, шум и куда больше треска, чем прежде.       Рилль поймал взгляд Спутницы и коротко рявкнул – невнятно для окружающих, но более чем ясно для Вирр.       Нежить.       И нежить недобрая.       - Если там и был Отрекшийся, то он уже не один, - "перевела" для остальных Охотница.       - Помочь надо, - быстро сказала орчица. – Ежли там даркхановы дохляки… А ну как отрёк - вроде нашей? Тока из домовины вылез?!       Вирр поглядела на Хессу. Та молчала; просто смотрела на Вирр.       - Ладно. Идем. Хесса, ты - уж извини, скажу прямо – держись позади; что пойдет не так – беги, быстро, как можешь; в Транке расскажешь… Харману, брось костер, не до того сейчас!       - При все уважении к Высшей, я в состоянии самостоятельно решить, как мне поступать, - тихо, но твердо, уже на бегу сказала мертвячка.       Во имя Белоре! Как же удобно, когда и вообще, и на бегу дышать не надо; болтай - не хочу, мельком позавидовала Вирр. Спорить было трудно: бежали быстро - насколько это было возможно поздним вечером в лесу. Впрочем, если судить по приближающему шуму, до места схватки было рукой подать…       Когда меж деревьев замелькали вурдалачьи спины – нежить небольшим числом, то гортанно рыча, то взвизгивая, отпрыгивала и наскакивала вновь, пытаясь достать кого-то, забившегося под ветролом (увы, власть над погодой в своих землях син’дорай еще только восстанавливали; и покамест сил хватало лишь на Столицу и пристоличные леса) - Охотница на бегу вскинула лук; времени на тактические совещания не было – оставалась надежда, что все и так поймут, что им делать.       Повезло: прежде чем разъяренная нежить заметила прибежавшее с тыла подкрепление, девочка успела вывести из строя, обездвижив, двух из пяти; затем в дело вступила Шаманка – встряхнула бубном, что-то коротко провыла и одного из бросившихся на лучницу мертвеца оплела упавшая откуда-то сверху, из крон, яркая плеть разряда. Пока жертва орочьих духов содрогалась на месте, орчица перекинув бубен в левую руку, правой выхватила один из топориков и разнесла противнику череп, сопроводив бросок краткой, но выразительной (хотя и неопознанной Вирр) орочьей фразой - видимо, вместо заклинания. Одного из оставшихся двух, того что покрупнее, взял на себя Рилль – метнулся в прыжке наперерез и сбил с ног - по земле покатился рычаще-визжащий клубок, полетели клочья шести и крупные куски зеленовато-серой плоти. Тигр явно был счастлив: наконец-то ему довелось кого-то разодрать.       Выстрелить в третий раз Вирр не успевала; выхватить клинки времени тоже не было; Харману, хоть и ухватила уже второй топорик, медлила - опасалась задеть эльфийку; Рилль же увлекся нежитедранием.       Хесса, изначально державшаяся (как и было велено) позади Вирр, внезапно – быстрым, совершенно непривычным для нее движением – оказалась между эльфийкой и последним вурдалаком; тот, уставившись на мертвячку, на мгновение-другое замер, что-то недоуменно-яростно каркнув. Тех мгновений и хватило: Вирр, оттолкнув мервячку, снесла вурдалаку голову.       - Извини, - нарушила наступившую после боевого неблагозвучия лесную тишину Вирр. С учетом обстоятельств, сказанное прозвучало, отчасти, не к месту, но - воспитание обязывало! - ничего с собой девочка ничего поделать не могла.       - Ничего. Все правильно, - ответила, не оборачиваясь, Хесса, пристально вглядываясь в ветролом.       Вирр кивнула и подозвала Рилля, все продолжавшего увлеченно утаптывать уже не шевелящегося мертвеца, осмотреть – не ранен ли; тигр довольно мотал головой и немощи не выказывал. Харману, не без труда выдрав из головы своего вурдалака топорик, вытирала его обо что придется, вполголоса ругаясь на неправильных врагов, у кого не печени отъесть, ни крови испить, но после чьих потрохов замаешься оружие чистить.       Теперь появилась возможность осмотреться – кроме только что поверженных противников, у поваленных и накренившихся стволов лежали еще несколько неподвижных тел. Вирр пригляделась – слуги Плети были убиты откровенно непривычным способом: двоим были нанесены странные, глубокие и круглые, явно парные раны; третий же был, по сути, разорван пополам.       - Не наша работа, - высказалась подошедшая Харману. – Этот отрёк, пока не подняли, явно был тауренище, не иначе… Вона – точно на рога принял! А он где ваще? Эх, неужто порвать успели?! Слышь, Хесса – чуешь, мож куда сныкался?       - Он здесь, - просто сказала мертвячка. – Там, в глубине завала. Он ранен. И, кажется, тяжело, - она подошла поближе к завалу и что-то произнесла на гуттерспике[95] , языке Отрекшихся.       - Только он не отвечает, - огорченно сказала Хесса уже спутницам. – Наверное, повреждена гортань, и он… или она не может говорить…       - Нд-а? – Харману переглянулась с Вирр и обе уставились в указанное место, слишком затемненное из-за обилия стволов, кустарника и просто наступавшей ночи. – Ща глянем… - пробормотала, пожав плечами, Харману и сунулась вглубь завала. – Ну-ка… АХ ТЫ Ж ХВОСТ ТЕБЕ ПОД ЛАПУ! – заорала она, отскочив, отмахиваясь сразу и топором, и бубном. На ней, что называется, не было лица. – Т-т-там…       - Кто… Что там? – тревожно спросила оглушенная ее воплем Вирр; руки, точно сами собой, уже наложили стрелу – настолько перепуганной орчица еще никогда не была.       - Г-глоде там, - сглотнув, выдавила Харману. – Как есть глоде. Д-дохлое. Ну, это, - добавила она, уже взяв себя в руки, - недохлое, во…       Вирр отложила лук, нащупала на земле веточку посуше и подпалила ее, от души и не жалея Силы - не тот случай. Затем обнажила клинок и медленно заглянула в темноту, разгоняемую огоньком. Слабый свет восьмикратно отразился в двух рядах выпуклых глаз.       Отчасти подготовленная к увиденному (но лишь отчасти; слишком уж многозначно у орков слово "глоде"), эльфийка умудрилась отпрянуть относительно медленно; но сдержаться полностью уже не смогла.       - Вендел’о эрану[96]…- потрясенно прошептала Вирр. – Это же…       - Валить его, - деловито, скрывая страх, приговорила орчица, - А то оно ща как прочухается, и…       - Постойте! – вмешалась Хесса, - Кем бы ни было это существо, оно – Отрекшийся. Я же чувствую.       - Знаешь, чё, подруга, - начала заводиться Харману, - вот такое вот щущество, ежли не оно самое, нас с длинноухой пару дней назад чуть не схарчило. На общачок с приятелями… Мне и того раза от по сих вот хватило, - она чиркнула бубном у горла. Хесса подошла ближе и встала вплотную у завала – лицом к спутницам, к изорванному нерубу спиной.       - То были мертвецы Плети, а это - Отрекшийся.       - Да не бывает таких!.. - начала было орчица, но вежливая мертвячка прервала ее – негромким, но едва ли не властным речитативом.       - Первая из нас – Ее Величество Сильвана – без помощи, никем не освобожденная, от воли Лича освободилась сама; и разум обрела, и волю себе вернула; и власть над собой; чем он… оно… чем это существо хуже нее? И если для вас нет разницы между ними, – Хесса повела рукой в сторону валяющихся вурдалаков, - и мной, если разум для вас значим лишь в привычной глазу форме – отчего я до сих пор не лежу рядом с ними? С отрубленной головой?       Харману смущенно засопела, а Вирр (в который раз напомнив себе, что Высшим не пристало судить по одеждам), вздохнула и строго спросила Хессу:       - Ты уверена, что это Отрекшийся? Что он разумен?       - Да, - твердо ответила, кивнув, мертвячка. И добавила, явно цитируя кого-то, неизвестного Вирр: - Разум веет, где хочет.       Охотница глянула на орчицу и немного неуверенно, едва не смущенно – точно оправдываясь, сказала:       - Вообще-то, и Рилль в нем врага не чует, как и в ней. – Вирр пожала плечами. - Может и правда…       - Ладно… х-хорька вам в штаны!.. - оказавшись в меньшинстве, Харману с явной неохотой вернула за пояс топорик; но бубна из рук не выпустила. – Но попомните!.. – Она воздела бубен к небесам и запнулась, видно, подбирая, что бы такого сказать пострашнее, - когда он нас жрать начнет, я-то успею крикнуть, что вы, обе-две – как есть дуры!       Хесса просто кивнула и, повернувшись, стала осматривать неруба; источник света разумной нежити не требовался. Вирр же, чьи умственные способности Харману уже второй раз рискнула подвергнуть сомнению, тоном принца Кель’таса, сулящего предательству хум’аноре скорое возмездие, сурово изрекла:       - Син’дорай готовы заплатить эту цену.       - И чё нам с ним делать теперь? – окликнула орчица Хессу, когда молчание (изредка прерываемое негромким бормотанием мертвячки и странными резкими свистящими звуками), немного затянулось, – оно как, ваще, ходить-то или ползать может?       - Нет, - послышался из завала голос мертвячки. - Нужно его покормить. Если вы помните, мы, неживые, быстро восстанавливаемся, если есть достаточно плоти…       - Ты чё, с горы скатилась?! – тут же вызверилась орчица. - Где мы тебе охотиться будем? Ночь же почти! темень, как у кодо в…       - Можно, правда, послать Рилля, – неуверенно сказала Охотница, большей частью не желая поддерживать Харману и тихо надеясь, что намерение покуситься на его, Риллеву законную ночную добычу, тигр всерьез не воспримет.       - Зачем? Во имя Света, оставьте несчастного, вечно недоедающего зверя в покое… - раздался шорох, хруст; так и не съеденная нерубом Хесса выбралась наружу, - зачем охотиться? Вон сколько еды вокруг! – и мертвяка указала на трупы вурдалаков.       - Так они ж… дохляки! Ну, неразумные дохляки, - торопливо, не желая вновь обсуждать двойные стандарты в отношении к нежити, поправилась Харману.       - Разве плоть дичи менее мертва, чем плоть этой нежити? – ответила вопросом на вопрос мертвячка. – Давайте, барышни, поступим так: я подтащу к нему павших недругов, а вы сходите за нашими вещами. Да и костер все-таки надо затушить – пожара уж очень не хочется, - она поежилась; не то взаправду, не то нарочито.       - Хорошо, - кивнула Вирр и сделала знак Риллю: "Будь тут! Охраняй! Я скоро."       - А чё, пожар… - проворчала орчица, - ежли отсюдова огня пока не видать, знать пожара нету.       - Или еще нет, - въедливо заметила Вирр.       - Ты, это, сама б тоже подкормилась, - посоветовала, обернувшись на ходу, орчица мертвячке, - ну, раз и тебе такое сойдет.       - Сперва – нужды увечного! – твердо ответила Хесса.       Когда Вирр с Харману уже немного отошли, орчица задумчиво произнесла:       - Хы, знать бы, как он трупачье-то жевать будет? Зубей, вон, всего два, хотя и знатные…       - Это не зубы, – поправила ее Вирр. - У пауков зубов нет – есть хелицеры, и они…       - Да как ни назови, все одно – зубищи!       - …и питаются они довольно… непривычно на наш вкус.       - Да лан тебе! Че там особенного-то? Не, ну мух, конечно, сама я б не стала, пока не припрет… Слыш, Вирр, ты вот умная, точняк знаешь - а чем вообще пауки, ну, того, жорят? И как они жорят?       - Ты не захочешь это видеть, - невинно предположила эльфийка.       - Да брось!       - Как скажешь, - покорно согласилась Вирр, даже не стараясь скрыть – все одно темно - довольную коварную улыбку. Месть за "дуру" удалась: после завершении лекции о питании пауков и нерубов, орчице - по меньшей мере, до следующего дня - ни голода, ни вообще аппетита испытать не придется.

*      *      *

      Поодаль загашенный и возрожденный на новом месте огонь освещал картину, нечастую в Призрачных; хотя, конечно, по отдельности и Отрекшиеся, и син’дорай, и орки – и даже некронерубы - в этих лесах случались. Иное дело, что до сей поры у одного костра всем им собираться не доводилось. Вероятно, поэтому как минимум двоим из этой странной компании было несколько не по себе (Хесса вполне непринужденно ухаживала за нерубом, на глазах заживляющим раны, а как относился к ситуации сам нетрадиционный Отрекшийся, понять было непросто – как оказалось, с привычными для двуногих разумных проявлениями внутреннего мира у некроарахнидов было еще сложнее, чем у Отрекшихся менее экзотичных видов).       - Слышь, подруга, - спросила, не выдержав первой, Харману, - и как ты к нему подходить-то не боишься? Тем паче, аж мордой к морде? Ну не должны пауки быть такими здоровущими! Это ж запить – никакого пропоя не хватит…       - Возможно, ты удивишься, - ровно ответила мертвячка, - но подобные чувства – все, какие возможно, мне довелось испытать разом, увидев свое отражение - вскоре после того, как меня пробудили Гробовщики Ее Величества.       - А вот не скажи, - возразила орчица, - уж не знаю, че ты там тогда увидела, но, ежли то же, шо мы с Вирр, ну, на тебя глядючи - то вот в сравнении прямо тебе скажу: ты еще вполне себе ничё смотришься!       - Что ж, - слегка оскалилась Хесса, - значит то, что мы спасли это существо, определенно было для тебя было небесполезно: ты познала истину об относительности красоты и уродства.       Вирр прыснула.       - Ага, вот всё бы вам обеим поржать надо мной, - недовольно проворчала орчица, - вот ведую - страховидло это прочухается, и тоже поржет. А не умеет, так вы научите… О! Слухай, Хесса, а оно вообще – хто? Ну, мужик, или… как?       - Не знаю, - пожала плечами мертвячка. - А это так важно?       - Нет, ну…       - Это может быть не то, и не другое, - заметила Вирр, все это время приглядываясь к нерубу; не столько, правда, чтобы что-то такое разглядеть, сколько чтобы просто привыкнуть – рядом с громадным многоногим чудищем ей до сих пор было откровенно страшновато. Поймав себя на том, что она невольно старается на неруба не смотреть (а поворачиваться к нему спиной и вовсе опасается), Вирр стала решительно с собой бороться.       - Эт’ как? – изумилась орчица.       - Как, например, муравьи и прочие насекомые, живущие сообществом, – пояснила эльфийка, и припомнив занимательный научно-поэтический труд магистра Халифина "Города и Королевства в Дремучих Травах", продолжила: - у муравьев в размножении участвует лишь ничтожная часть муравейника - одна матка и несколько самцов; так же, насколько известно, обстоят дела и у силитидов вашего, Закатного континента; и хотя нерубы, конечно, ничуть не насекомые, а арахниды - паукоподобные...       - А пауки, чё, не насекомые? недоверчиво переспросила Харману.       - Конечно, - постаралась не удивляться Вирр подобному невежеству. - Отличить очень легко: у пауков восемь лап, у насекомых - шесть.       Харману с сомнением покосилась на неруба и, судя по всему, тщательно пересчитала его конечности.       - А поскольку, как я упоминала еще в первый день нашего знакомства, нерубы все же родня силитидам, можно предположить, что с размножением у них обстоит точно также. И хотя за всю историю Королевства наши Маги всего несколько раз получали возможность вскры… - Вир поймала на себе пристальный взгляд Хессы, - гм… изучить мертвых нерубов, то, что все они оказались внешне бесполые, подтверждает предположение.       - В смысле – внешне?       - У муравьев, - терпеливо разъяснила Вирр, - устроено так: если матка гибнет или умирает от старости, следующей королевой муравейника становится некий случайно выбранный муравей – под влиянием особых муравьиных… м-м-м…веществ. Но до той поры этот муравей, подобно прочим воинам и батракам муравейника, явных признаков пола не имеет. Но его внутренняя суть самки, до времени, скрыта в его телесной основе. Понимаешь? Прости, Харману, - искренне огорчилась Вирр, - но еще проще я объяснить не смогу…       - Да не, понимаю… - медленно ответила орчица, - Э! Погоди! Так чё, все муравьи – бабы што ли?! Примечания (в "Комментарий к части", увы, не поместилось): (92) В Азероте помимо гоблинских дирижаблей ("тучерезов") в качестве воздушной транспортной сети существуют перелетные станции с дрессированными летающими животными (в случае гоблинов – механическими устройствами). Среди народов Орды у син’дорай в обычае дракондоры, орки и таурены летают на вивернах (хотя правильнее бы этих зверей именовать крылатыми мантикорами), а Отрекшиеся используют летучих мышей – исключительно крупных. (93) Именно так и сказала Вирр – "с маленькой буквы". С самой зари своей истории кель’дорай (ныне син’дорай), отказавшись от пути друидов в пользу магии и колдовства, относились к природе не как друидически ориентированные эльфы Ночи, а, скажем так, несколько более прагматично (хотя и куда более разумно и рационально, нежели люди, гномы и прочие краткоживущие Азерота). После поражения в войне с Плетью это отношение, в силу необходимости восстановить разрушенное и утерянное, равно и обрести новую силу _любой_ ценой, лишь усилилось. Например, до Катастрофы заклятье Иссушение Живого (Mana Tap), позволяющее исторгнуть и поглотить магию из живого или живущего, полагалось неэтичным и практически не использовалось.