* * *
Об этом знали все. Говорить об этом было не принято. И сильнее наказания удерживал от нарушения страх – страх перед тем, что может случиться с каждым. С любым – от торговца на Рынке до самого Правителя-Регента. Наверное, это тоже было не последней причиной приказа: забыть. Тринадцать лет назад семьи Вирр жила на той стороне. Эльфы, даже юные, плохо привыкают к новым для себя местам; и новое жилье, дарованное властью - пусть вовсе не хуже, а в чем-то и роскошней прежнего - так и не стал для девочки домом. Этого она тоже не простила Плети. Но жизнь – как урок Алхимии: то, что несет смерть или причиняет боль, способно дарить как исцеление, так и надежду. А еще и возможность - прежние, главные, истинно парадные Врата, были снесены Плетью, но именно они прежде вели в ныне запретную часть Столицы. Или из них – это уже зависело от точки зрения и намеченных целей. Главную угрозу Городу несла Тропа Мертвых – след, оставленный Плетью - выжженная полоса мертвой земли, берущая начало в Призрачных Лесах и тянувшаяся к обломкам ворот, проходя насквозь руины. До сих пор по ней с неотвратимой регулярностью приходила из полуденных лесов свежезарожденная нежить - хвала Белоре, теперь уже малыми редкими стаями. Ее перехватывали патрули Стражи и летучие отряды охотников на нежить Джаэлы, но ни те, ни другие не дежурили у входа в развалины - по крайней мере, постоянно. Найдись тот, кто, потеряв благоразумие, отыщет путь в Мертвые Кварталы - миновать разрушенную стену и, сохранив толику терпения, скрыться в лесах, никого не встретив, ему будет нетрудно. Если, конечно, в тех же Кварталах не останется.* * *
Вероятно, все мальчишки обожают строить (или находить) потаенные убежища, логова и всяческие тому подобные пристанища ("вероятно" - потому что Вирр, все-таки, со всеми на свете мальчишками перезнакомиться не успела, но предполагала, что дело обстоит именно так). Ученики Школы Лазутчиков – и не только мальчишки - были, пожалуй, единственными на свете представителями юных син'дорай, которым искать и создавать скрытые приюты просто-таки вменялось в обязанность, а неумение скрывать свои захоронки строго не поощрялось. Интересоваться тонкостями чужой Школы без крайней надобности было не принято, но Вирр как-то раз своими глазами видела, как некий наставник Лазутчиков, что называется, выковыривал подопечных из с немалым старанием заиллюженного убежища, устроенного внахалку прямо в ветках старого разлапистого дерева, растущего на краю Базарной Площади. (По межшкольным слухам надревесные неудачники получили единое прозвище – Кал'дорайский Экспедиционный Корпус – несмываемое ничем, кроме разве что героической смерти на поле брани.) Шестеренка, Шустрик и Шестик не были исключением. Но в отличие от упомянутых собратьев по грядущему ремеслу, мудрости и афоризмы Школы (мудрость третья: "Лазутчика губит жадность и самонадеянность") мальчишки не просто заучивали, но и старались осмыслить практически. Свое убежище, как оказалось, эта веселая троица отыскала еще учась на первой ступени Школы, уделив при том внимание не возможности им при случае козырнуть, а надежности и неприметности. Вирр познакомилась c мальчиками совсем недавно, чуть менее года назад, при обстоятельствах, столь же неожиданных для себя самой, сколь и романтичных - вполне достойных книжных баллад древних авторов-кель’дорай, но определенно не из тех, о которых стоит знать родителям. Настоящих имен этих будущих Лазутчиков Вирр так и не узнала - они, естественно, не говорили, а она, конечно же, не спрашивала, уважая неписанный закон чужой Школы и не желая обижать новых друзей, чувствуя к ним искреннюю симпатию. То, что друзья отвечали ей взаимностью, она поняла на следующий же день – вся троица щеголяла синяками и ссадинами, выглядела немного смущенно и по многим прочим прямым и косвенным признакам было видно, что вчера друзья явно выясняли меж собой, кому из них она, Вирр, симпатична больше. Хотя позже – когда мать, откуда-то прознав о знакомствах дочери, стала поучать ее на предмет допустимых границ и надлежащей дистанции - Вирр стала подозревать, что дело было не только в одной верности школьным правилам пролаз. Тогда она представилась первой, и мальчишки, сообразив, что Вирр из Старшей фамилии, могли скрыть свои имена просто из опасения потерять ее дружбу. Хоть и объявил Регент в первый же год спустя Катастрофы, что нет больше Старших и Младших семей, нет высокородных и среднеродных: слишком много погибло син’дорай, и потому каждый из живых - бесценен; но подчиняясь воле Правителя внешне, а зачастую и вполне искренне, многие на деле не могли переступить привычки и традиции, укоренившееся за тысячелетия. Но тут Вирр была полностью согласна с Регентом: считаться прошлым в настоящем, рискуя общим будущим – еще та глупость. Традиционная. Любой взрослый эльф Крови несомненно скажет: какой-то год – что без малого, что с небольшим – срок для искренней дружбы совершенно недостаточный и несерьезный. Но это лишь потому, что долгоживущие, вырастая, забывают свое детство и себя детьми - точно так же, как и "однодневки". И надо сказать, порой куда надежнее последних. Для самих же Лазутчиков и Охотницы то, что уже через месяц первые доверили тайну своего убежища последней, было совершенно естественным и ожидаемым ходом вещей. Судя по всему, подвал (а точнее, его единственное сохранившееся помещение) и некогда венчавший его дом были заложены еще во времена первых королей династии Солнечных Скитальцев[11]. Но пришли иные времена, а с ними и Плеть, и здание было разрушено. Восстанавливавший его Маг – то ли по усталости, то ли с умыслом – воздвигнув новые стены на месте руин, вниманием подвал обошел; и новый дом, и старинное подземелье были сами по себе, друг с другом никак не соединяясь. Вот только попасть в глубинный реликт былой истории теперь оказалось куда сложнее, чем в дни его юности; не говоря уже о том, что сперва его надо было найти. Услышав из уст мальчишек нарочито скромный рассказ о поисках и находке, Вирр пришла в неуемный восторг: оказалось, троица не просто ползала по обещающим занорикам - наудачу, а раздобыв старые карты (в их устах то было отдельное приключение!), сверяли их с современной застройкой жилой части Города. Повесть о совершенно взаправдашней - с предварительным изучением источников - археологической экспедиции растянулась на два дня с подробностями, сблизив знакомцев и скрепив дружбу еще больше: мальчики обрели в лице Вирр благодарного слушателя их похождений, а Вирр в душе признала право мужской половины народа Крови считаться носителями разума по-настоящему и без оговорок (до того счастливым исключением был лишь ее отец). Мальчишки, восхищаясь Вирркиным редким зверем (талассианские тигры в Лесах Вечной Песни, как ни странно, стаями не бродят) и обожая с ним играть, к присутствию Рилля в подвальчике первоначально отнеслись с некоторым сомнением: небольшое помещение было хорошо для троих, годилось для четверых, а заполненное мальчиками, девочкой и тигром напоминало борьбу в сундуке с меховым одеялом. Вирр все понимала, но убедила ребят самую малость потерпеть, зная, что котам проще уступить хотелку сразу – наиграется и забудет – чем пытаться убедить, что "это" котам не нужно. Так и случилось: пару раз умявшись в тесную подвальную комнатушку вместе с четверкой подростков (процесс упихивания в узкую щель и обратно - быстро-быстро, пока невидимость не сошла! - занял отдельную полку избранных воспоминаний у всех пятерых), Рилль в дальнейшем снисходительно соглашался отпускать свою Охотницу на прогулки с тайными посиделками, не обижаясь и нисколько не ревнуя. Но очень огорчался, если его слишком долго не приглашали на гулянки на свежем воздухе, где покатушки-на-тигре сменялись более чем шумными играми: трио мальчишек изображали стаю вурдалаков (и надо сказать, это были опасные и непростые противники!) штурмующих Элунаран, судьба которого вновь висела на волоске, завися исключительно от беззаветной доблести сильно помолодевшей и на удивление живой Сильваны… …Воспоминаний как раз хватило на весь путь до искомого тупичка с заветной стенкой. Рилль остановился, сгрузил наездницу и уселся, отворотив морду от стены, всем своим видом показывая, что никогда и ни за что в обозримом Азероте он не станет еще раз лезть в эту тесную, совершенно не предназначенную для тигров дыру, и еще раз подвергать свою шкуру и великолепный мех незаслуженному поношению. Вирр знала, что это всего лишь игра, котовьи вредности, и Рилль знал, что она знала, но котам надо оказывать уважение; даже когда кажется, что времени в обрез. Иначе - ходи с дракондором[12]. - Хороший мой, - погладила его Вирр, - понимаю, там тесно, неприятно, но времени совсем нет, ты же умный зверь, ты все и сам понимаешь - нам надо торопиться. Рилль повернулся, мазнув усами ей по лицу и осторожно (Вирр все равно покачнулась) ткнулся мордой ей в щеку. Потом длинно фыркнул (что означало попытку протяжно вздохнуть) и, стал протискиваться в пролом. Иллюзии он, как и все коты, презирал, то есть попросту не видел (или замечать не хотел). Вирр же пришлось сперва прикоснуться к нужному участку стены – заклинанию нужно было распознать входящего, прежде чем открыть ему проход.* * *
Подвальчик, конечно, был мал и обстановкой более чем скромен. Сидениями служили три ящика из-под фруктов, а столом притворялся ящик чуть побольше – из-под неведомого содержимого, но с остатками надписи на гоблинском: "… погребов принца Галливикса"; в стенках, торчали крюки, костыли и гвозди, вбитые между старых, потемневших кирпичей и поддерживающие учебное оружие, археологические трофеи и трофеи вообще, а также хитрые безделушки (мальчики разъяснили – меж групп Учеников Лазутчиков было принято не только искать убежища друг друга, но и в знак удачного проникновения уносить реликвии соперников, а также придумывать, изготовлять и хранить эти "реликвии" в количестве – иначе что же соперникам похищать?). А еще напротив того, что проще назвать "входом", располагалась узкая лежанка (на случай – вдруг кому-то надо будет скрыться с поверхности и залечь на дно) – и больше тут не было ничего. Ни шелковых обоев с занавесками, ни уютных ванн с фонтанчиками, ничего такого, но захоронка - несмотря на эти явные недостатки – была предметом гордости мальчишек и, по мнению Вирр, чудо как хороша для поедания утащенных из дома вкусностей, рассказа историй, зачитывания книг, планирования приключений - и все это при полном неприсутствии родителей, наставников и вообще всех старше возраста полнолетия. А некоторое время спустя Вирр убедилась, что теперь уже их общее логово вполне подходило и для других забав. Вирр перелезла через искренне пытавшегося стать меньше и вжавшегося в угол Рилля (все ящики-сиденья, он, как всегда, снес; и ящик-столик, разумеется, опрокинул; тигр – он большой, а тут еще лапы и, опять же - хвост) и добралась до стены, с которой заблаговременно были сняты все трофеи и диковинки. Там она раскинула руки, широко, как могла (взрослые делали, и для взрослых), коснулась стены в хорошо заученных местах и произнесла: - Штаны из рысьей шкуры! Тихо-тихо, едва слышно - точно шепот у самых ушей – послышался хорошо знакомый голос Шестеренки: Удачи, что бы ты ни задумала. По старым кирпичам пошла рябь, открывая наклонный проход; сильно запахло плесенью; одновременно Вирр за пазухой под сорочкой, прямо в ямочке между ключиц ощутила что-то, чего раньше там не было. Она осторожно расстегнула ворот и в руки ей упал цветок огнелилии – точно такой ей приглянулся в цветочном ряду, когда они с мальчишками гуляли по Базарной площади. Вирр улыбнулась: основное волшебство Лазутчиков - заставлять предметы исчезать у хозяев и появляться в руках колдующего - могло служить и обратному; если, конечно, сам Лазутчик того желал. Девочка скинула рюкзачок, достала свиток карт и бережно вложила цветок внутрь. Затем вернула рюкзачок на спину. - Идем, - прошептала она тигру и, начаровав маленький путевой огонек, стала спускаться вниз по истертым ступенькам. Рилль (уже без капризов; время для кошачьих привередностей закончилось) двинулся за ней.* * *
Она так и не посвятила новых друзей в свои планы до конца. Тому было много причин. Это была не их месть и не их долг – мальчишки учились на год младше и в тот самый заезд в лагерь, тринадцать лет назад, не попали. Нет, Вирр знала: расскажи она им все, что задумала, они бы ни за что не оставили ее. У каждого должен быть выбор, но во имя Солнечного! какой выбор у трех мальчишек, которым предложат опасное, смертельное предприятие, где вероятность выжить мала, а испортить себе жизнь и грядущую службу - в случае этой самой, невероятной вероятности – несомненна? Захотят, а не откажутся; струсят (а кто бы не струсил?), но не признаются. Это как просто взять и погубить – а с друзьями так не поступают. Но главная причина, о которой девочке не хотелось даже лишний раз думать, скорее всего, была иной и куда более простой, проще ловли маназмея – она боялась, что Шестеренка, Шестик и Шустрик (не верилось, но вдруг?) тоже решат, что она спятила (и у бесшабашности Лазутчиков есть свои границы) и станут отговаривать. И попытаются удержать. А то и вовсе помешать. И этих чудесных друзей она тоже потеряет. Лучше уж идти одной. Куда проще отвечать лишь за себя. Однако, сохранить свои тайны полностью не вышло. Как-то раз, под конец приятно проведенного вечера, стали рассказывать истории, в том числе, разумеется, о Мертвых Кварталах - что запретно, то интересно. Тогда и узнала Вирр, что древний подвал был не прост: от него шел ход на ту сторону. Мальчишки были уверены, что подземный путь служил контрабандистам, доставлявшим – кто бы сомневался! - запретную до Катастрофы кровопийку[13]. Взвесив все за и против, девочка попросила друзей показать ей проход, надеясь, что те примут ее интерес за простое любопытство. К сожалению, знакомство Вирр со сценическим искусством начиналось чтением древних пьес, а на школьных постановках и закончилось. Шестик закусил губу, Шустрик помянул каких-то демонов (явно не из школьного курса), а Шестеренка, покачал головой: - Слушай, мы запечатали дверь. Шутки шутками, но туда не просто так запрещают. Нас трое было, но мы едва схлынули. – Шустрик коротко глянул на товарища, и тот, поморщившись, добавил: - Ну да, мы тогда совсем мелкие были, мало что умели, и зверя твоего замечательного у нас не водилось, но… - он снова покачал головой, не отрывая от Вирр взгляда. – Не думай, что мы трусим, если тебе что надо оттуда – вместе пойдем. - Понятное дело, – кивнул Шестик, - мы помним: ты рассказывала, что вы раньше там жили, до заварухи с Плетью. Что-то дорогое осталось, да? Вместе попробуем. Как же тогда не хотелось врать. Друзьям не лгут. - Я… - Вирр постаралась говорить твердо. – Я должна одна. И мне не в Кварталы нужно. Через них можно из Города выйти – мимо Стражи. Мне надо. Мальчишки снова переглянулись. - Дело мести? – озвучил за всех Шустрик. Вирр кивнула. Ребята насупились; месть – дело святое для каждого син’дорай, и отговаривать – себя позорить. Как и собравшегося мстить. Шестеренка судорожно вздохнул, выдохнул. Сказал за всех троих: - На упор решилась? Девочка кивнула. - Все не расскажешь, а уши винтить тоже не хочешь? Вирр покачала головой - Когда пойдешь? – спросил Шестик. Вирр против воли напряглась. Слишком уж привыкла, что в этом деле намерения и, тем более, сроки называть опасно. - Ты пойми, - объяснил Шестеренка, - нам ведь подготовить все надо. Распечатать, заново наложить, слово на тебя перекинуть. Стенку, - он кивнул за спину, - зачистить, хруньё убрать. - Мне подготовиться нужно. Не думала, что способ найдется. Давайте дня через три. - Уговор, – кивнул Шестеренка. - И все-таки ты сумасшедшая… - Ты вернешься? – это Шестик и Шустрик произнесли хором. Вирр постаралась улыбнуться. - Очень бы хотелось.* * *
Тоннель оказался относительно коротким – шагов с полста или чуть больше, пустым и лишенным декораций – зловещих останков, магических ловушек и вообще чего-либо страшного и ужасного, совершенно неведомого, но ожидаемого в душе. Рилль тоже ничего такого не чувствовал, только принюхивался, пару раз фыркал и чихал – сырость под лапами ему не нравилась. Вирр, уже с первых шагов изготовившаяся к отчаянной схватке с половиной чудищ, поминаемых в страшилках о Кварталах, чувствовала себя немного обманутой. Или той, которую еще только пытаются обмануть, заставив поверить и потерять бдительность. В общем, расслабляться определенно не стоило, с какой стороны ни глянь. Когда пол пошел на подъем, Вирр погасила огонек - не стоит заявлять о себе, не зная наперед, кто тебя встречает – и дала знак Риллю. Тот подался вперед, шевельнул вибриссами, потянул воздух; затем глядя на Вирр, мотнул головой – никого. Вирр потянула из ножен клинки: впереди - помещение, на улицу еще надо выйти, а в комнатах из лука стреляют только в пьесах, да и то – разве что, в классических. Рилль р-рыкнул, ободряя свою Охотницу и свидетельствуя готовность. Они двинулись наверх.