Black and White

       - Ни за что никогда больше не стану связываться с этой Джозефиной! - я быстро сплюнула на землю, мгновенно накрывая плевок ногой.        И вовремя - суровая мисс Френбиссон прошла мимо, неодобрительно покосившись на меня. Что ж, мне не привыкать к таким взглядам, она всегда так смотрит. Все всегда так смотрят. На меня.        Я афроамериканка, но им привычнее звать меня "чёрной", и моя жизнь с самого начала сплошной кошмар. Мы проживаем в бедности, и эта ступень - не лучшая в моей жизни, потому что я готова на стенку лезть. В новой школе под не слишком-то радужным названием "Вайт Секондари Скул" все, за исключением меня, белые. Европейцы или азиаты с желтоватой, но тем не менее светлой кожей. Даже само название учебного заведения против меня.        А я "чёрная".        С самого первого момента, когда я переступила порог этой школы, на меня напали ученики. Сначала просто за глаза обзывали, затем стали прямо дразнить. И всё бы ничего, если бы кроме учеников меня не трогали преподаватели, персонал столовой и даже директор, неоднократно подчёркивающий все тёмные оттенки в словах, когда общался со мной. Но больше всего меня презирали и дразнили школьные любимицы - красавицы и умницы Кэролин и Джозефина.        Обе эти девочки стали знамениты с самого первого появления, но только известность их была не такой, как у меня. Кэрри и Джоз все любили и постоянно подчёркивали красоту данных девчонок. По-моему ничего особенного ни в одной из них не было, но я, разумеется, благоразумно молчала.        У Кэролин были длинные светлые волосы, которые она обычно заплетала в самые замысловатые причёски и чрезвычайно гордилась этим. Её мама работала в огромной парикмахерской и зарабатывала приличные деньги, поэтому богатая мастерица причёсок с серо-голубыми ясными глазами и "милой" ямочкой на подбородке мгновенно влюбила в себя всю школу.        Джозефина была полной противоположностью Кэрри. Не полная, но и не анорексичка Кэр, Джоз имела острые черты лица, тёмно-карие глаза и каштановые вьющиеся волосы до плеч, которые всегда оставляла распущенными.        Она была ярой расисткой, обожала слушать современную музыку и издевалась над всеми, кто принадлежал к негроидной расе. А конкретно говоря, надо мной.        Предметом вечных насмешек становился не только цвет кожи. Одноклассники и одноклассницы язвительно подмечали "толстый, огромный" нос, "чёрные, как угли" глаза, кучерявые, "словно мочалка", волосы и "жирные губы", которыми я должна была "вот-вот съесть" их. Все эти обзывки необычайно ранили меня, и каждый раз после школы я уходила плакать в ближний овраг, оставшийся после сноса старинного дома. Там, на пустыре, куда никто никогда не приходил, можно было не стесняться людей и рыдать, жалуясь на ужасное существование.        Но что-то мы отошли от темы. Я сказала, что больше никогда не буду связываться с Джозефиной, и это правда. А случилось вот что.        Сегодняшним самым обыкновенным утром, которое выдалось на редкость пасмурным, едва я переступила порог школы, ко мне подлетела Джоз. Она, пытаясь сделать честное и серьёзное лицо, поведала мне душещипательную историю о том, что Кэр провалилась в овраг неподалёку и ей нужна срочная помощь. Джозефина плакала, извинялась, просила о помощи и клялась, что больше никогда меня не обзовёт, ведь "помочь ей могла только я". Все эти сллва так сильно ударили по ослабнувшей психике, что я купилась и пошла за ней, пообещав помочь.        Мы отошли уже на порядочное расстояние от школы, когда я поняла, что мы идём к тому самому оврагу, где можно выразить свои чувства. Нас сопровождала огромная толпа, только поэтому я не могла развернуться и убежать, приближаясь к яме. Должна признать, что из-за покрытого тучами тёмного неба и глубины ямы, невозможно было увидеть Кэролин в яме. Поэтому, когда Джоз села на колени и громко крикнула в овраг:        - Кэрри, ты там? Ты меня слышишь? - а в ответ ей донеслось глухое: "Да, я здесь, спаси меня скорее!", я поверила в происходящее и, нагнувшись над ямой, крикнула:        - Давай руку, Кэролин!        В ту же самую секунду в мою спину одновременно ударили две руки, и я, потеряв равновесие, кубарем скатилась внутрь оврага. Сверху слышался громогласный смех, щека и рассечённое плечо болели, а холодная земля под коленями сковывала тело. Я подняла голову и обнаружила Джоз и Кэр, смеющихся до слёз, но целых и невредимых. Вокруг них сгустилась толпа зевак, которые, весело смеясь, снимали происходящее на камеры мобильных телефонов.        От ужасного чувства стыда, обиды и злости я громко заревела, безуспешно стирая слёзы рукавами куртки. Было больно, больно изнутри, а сверху всё снимали и смеялись.        Почему так? Почему так, объясните? Почему для них я, живой человек, словно обезьяна в зоопарке?        И, не слушая обидные выкрики, дразнилки и улюлюканья, я отвернулась от толпы, так сильно ненавидящей меня и так глубоко ненавистной мне, обняла колени руками, уткнувшись в них лицом, и продолжила рыдать.        Никогда ещё моё сердце не ранили так глубоко, пригнав именно сюда, в место, где раньше можно было укрыться от всего мира. А теперь у меня из сердца будто что-то вытащили, что-то жизненноважное, позволяющее существовать все эти годы. И я ощущала себя совсем одной в этом жестоком, яростном мире, где никто не может помочь мне, заклеймлённой меткой неудачницы и лишённой звания человека...