Black and White

Когда я закончил работу, было уже очень поздно, и на улице совсем смерклось. До моего дома нужно было преодолеть всего лишь несколько улиц и огромный пустырь, но сейчас голову занимали лишь тревожные мысли о завтрашнем дне, когда видео "зануда Кевилл перевернул на себя парту" разлетится по всей школе. На какой-то момент мне даже захотелось остаться ночевать здесь и отдаться безысходности новых насмешек и издевательств, но мгновенно пришла здравая мысль, что учителя не станут терпеть подобного и найдут к чему придраться, за что наказать. Нужно было идти домой, но покидать пустое здание школы обычным путём не хотелось - около двери наверняка сидит охранник, которого моё нахождение посреди ночи в учебном заведении насторожит, если не обеспокоит. Оттого я, дабы не иметь лишних дел с полицией, решил вылезти через окно и срезать, пойдя сразу через пустырь. Заперев дверь кабинета, я открыл оконную раму и сел на подоконник, свесив ноги на улицу. Здесь был всего второй этаж, поэтому земля была почти под ногами, по крайней мере так виделось с окна. Я вдохнул ночной воздух в лёгкие, приготовился, опёрся руками о подоконник, оттолкнулся и отпустил опору, предоставляя своё тело почти свободному полёту. Впрочем, долго это не продолжалось. Очень скоро мои ноги коснулись твёрдой земли, колени подогнулись, и я упал, чувствуя, как боль наполняет меня всего от ног до макушки. Нет, и почему я не пошёл через дверь? Вокруг не было ни души. Стояла мёртвая тишина, лишь изредка прерываемая криком редкой ночной птицы или шумом листвы деревьев. Практически все окна школы не горели, кроме одного окошка на первом этаже. В нём еле теплился свет - охранник зажёг керасиновую лампу. Таинственно свистел ветер, тяжёлые, визуально мёртвые стены школы угнетали. Мне захотелось поскорее уйти отсюда, потеряться, забыться. И я кинулся бежать. Мелькали какие-то безрадостные пейзажи, обстановку нагнетал шум ветра и шёпот листвы. В глазах у меня темнело, и я не разбирал дороги. Хотелось поскорее покинуть ненавистную школу, чтобы хоть ненадолго отдохнуть от постоянных издёвок. Я не знал, куда бегу, дорога давно не казалась знакомой. Более того, она слилась в один серый кадр, который просто маячил где-то спереди. Я уже не понимал, то ли это был пустырь, то ли я находусь где-то совсем далеко от школы и от дома. В один момент меня просто с силой ударило о землю, и сначала я даже не сообразил, что произошло. Потом только обнаружил под своей ногой торчащий корень, о кторый я и запнулся. В ходе падения я успел как-то неестественно вывернуться, поэтому результатом неудачи стали саднящая нога и бок. Коленку я, кажется, всё-таки рассёк до крови - в темноте не было видно даже собственных рук. Тяжело вздыхая и охая, я поднялся на ноги, уперев руку в больной бок. Представился шанс оглядеться. Наверное, я всё-таки бежал по пустырю. Несмотря даже на нулевой видимость, отчётливо прорисовывалась безлесная территория. Вокруг ничего не было, кроме пустой земли, бог знает чем покрытой - травой или песком. Ноги утопали в грязи, пока я шёл через место, где оказался. Я молился, чтобы здесь не притаились где-нибудь хулиганы с битами. Сильно хромая, далеко не убежишь, а обороняться мне было нечем. Конечно, был шанс возложить надежду на родные кулаки, но я настолько отстал от сверстников в плане физической подготовки и настолько мало опыта имел в рукопашных боях, что, боюсь, кулаки мало чем помогли бы мне в случае чего. Да и в такой темени от них пользы мало - чёрт его знает, куда бьёшь. Земля под моими ногами не менялась, как и обстановка вокруг. Всё тот же пустырь с бесконечными просторами необъятной земли, та же грязь, та же безысходность. Я не знал, куда идти, в какой стороне дом, и в один миг просто упал без сил, ударившись о твёрдую землю уже третий раз за ночь. Моё тело, уставшее от тяжёлого дня и побоев, к тому до сих пор помнившее вес парты, полностью расслабилось на холодной земле, отдаваясь чудесному чувству отдыха. Мне хотелось встать, пойти куда-нибудь, хоть куда-то, сделать ещё хотя бы пару шагов, но мной овладела тупая апатия. Идти куда-то не было смысла, ровно как и оставаться здесь, поэтому я просто лежал и не двигаося, надеясь, что хоть капля смысла появится в моей жизни, и чувство безысходности пройдёт само. И тут до моих ушей донёсся какой-то звук, явно человеческого происхождения. Я замер и затих, внимательно вслышиваясь в чарующую тишину ночи. Звук повторился, звуча откуда-то совсем близко. В третий раз мне удалось различить его - это был плач. Кто-то горько плакал рядом со мной, но из-за темноты его не было видно. Однако плач, прерываемый короткими всхлипами, слышно было просто превосходно. Таких горьких слёз я ещё не слышал никогда в жизни. Казалось, ревела сама мученница-земля, которой приходилось каждый день вынашивать страшные помыслы и поступки людей. Плакали громко и одновременно тихо, горько и печально, от души, от сердца, ломаясь и погибая. Наверное, так бы плакал я сам, останься у меня силы плакать, останься у меня силы хоть на что-то вообще. А секунду мне даже показалось, что это горько плачет небесный ангел - плач был женский, тоненький и печальный, но совсем не безысходный. Этот плач звучал с таким добром и обидой, с таким прекрасным мелодичным звоном, что придавал сил и возвращал надежду. Он будто бы говорил: "Сейчас я плачу, а потом встану на ноги и снова улыбнусь!" И я сам уже понимал, что этому человеку поплакать катастрофически нужно, чтобы завтра справиться с новыми напастями и страхами. Я не знал никого, кто умел бы так плакать. И ещё это будто говорило мне: "Ты не один! Кому-то тоже плохо, кого-то тоже ежедневно обижают! Борись!" И я решил, что буду бороться. Хотя бы ради него - незнакомого женского голоса, что так искренне и с такой надеждой умел плакать... Я уснул на холодной земле посреди пустыря в ожидании чуда, с трепетным желанием помочь кому-то неизвестному, кто плачет совсем рядом. И, возможно, мне всего лишь почудилось всё это, но когда я засыпал, по моим щекам текли слёзы, а внутри я пообещал себе, что обязательно утешу того, кто при мне ещё раз так заплачет...