Время тянулось невыносимо медленно. Казалось, каждая секунда была подобна песчинке в песочных часах, и все эти крохотные частички падали одна за другой очень и очень долго, и чем больше из них летело вниз, тем больше появлялось в верхней половине.
Голова была забита множеством мыслей, сбивающих с толку и мешающих размышлять здраво. Чувствовалась тяжесть, и неведомая сила смыкала глаза — Иван так и не смог уснуть ночью, провалившись в царство Морфея только под утро и проспав часа два, не больше. После ссоры с Хулией сон пропал, и юноша, вернувшись на своё место, улёгся на спину и думал, думал, думал. Как бы он ни пытался переубедить себя, но ему было больно, и слова Медины задели его. Задели сильно, и словно острое лезвие, полоснули по нему. По его уверенности, по его самолюбию, по его… любви. Парень лежал неподвижно и мысленно ругал себя — каким идиотом он был. Было горько понимать, что они с Хулией вместе, но при этом по одиночке, каждый самостоятельно, по-тихоньку, по кирпичику разбирали стену, которую сами и построили. Каждая ссора, каждое брошенное обидное слово, каждое неискреннее извинение — вот так они отдалялись друг от друга, не замечая этого. Пара, пришедшая к любви через ненависть, похоже, рушилась и возвращалась к тому, с чего начинала. Вот только рушилась ли? Может, она уже сломалась? Может, этой пары уже и нет? Возможно, всё, что их связывает — это совместные воспоминания и сам статус? Иван любит Хулию, но любит ли она его?
Иван всю ночь задавался этим вопросом и не мог найти ответа. Ответ знала лишь Хулия, но достучаться до неё парень не мог. Её поведение ночью подталкивало Ноирета к самым печальным доводам. Её спокойствие, холодность и даже некая неприязнь убивали юношу. Неужели она к нему ничего не чувствует? Неужели всё в прошлом?
Слишком много вопросов. Ноирет мучался всю ночь, ворочался, до боли сжимал челюсти, не понимая, что происходит. Хотелось не то выть, не то кричать, не то сидеть на коленях перед любимой и просить о прощении. За всё. За то, что был груб, за то, что всегда трепал нервы, за то, что не боялся обидеть словами и поступками, за то, что не всегда находился рядом, за то, что не заметил, как они стали отдаляться, за то, что ничего не предпринимал. Ещё летом их отношения приняли напряжённый характер. Так почему вместо того, чтобы задуматься об этом и всё уладить, Иван разжигал новые скандалы? Почему поддержка заменилась непониманием? Нужно было поговорить, спокойно всё обсудить и разобраться в ситуации. А что делал Иван? Устраивал очередную ссору. Может быть, тогда их отношения ещё можно было спасти. Сейчас же они были обречены на провал. Об этом говорил ночной разговор. Взгляд Хулии даже не переменился, когда парень просил о прощении. Кажется, именно в ту ночь, в школьном коридоре, они, сонные, в пижамах, злобные на весь мир и друг друга, сломали последний кирпичик.
Так Ноирет долго лежал в кровати, не нарушая сна друзей. Сам же он решил забыть Хулию, пообещал возненавидеть её.
И вот сейчас, сидя на последнем уроке, не отрывал от неё, сидящей спереди, взгляд. Тёмные волосы, слегка сгорбленная из-за неудобного стула спина, каждое движение — всё казалось таким родным. Несчастный влюблённый понял, что не сможет исполнить то, к чему пришёл ночью. Вместо того, чтобы держать обиду на девушку, хотелось извиниться и начать всё сначала. Вместо того, чтобы ненавидеть её, хотелось быть с ней и обнимать её. Вместо того, чтобы забыть о ней, хотелось быть лишь с ней одной всю жизнь. И почему осознание ошибок приходит так поздно? Почему понимаешь ценность чего-то только тогда, когда теряешь? Иван твёрдо решил — ему необходимо поговорить с Хулией. Спокойно, тихо. Он возьмёт себя в руки, лишь бы спасти ситуацию. Им нужно разобраться во всём. Ведь надежда умирает последней, и, возможно, шанс ещё есть.
Наконец прозвучал звонок с урока, освобождая учеников от неинтересной темы, а кое-кого и от мучительных размышлений.
— Ребят, задержитесь ненадолго, — голос Ивана прозвучал немного хрипло. Все, к кому он обратился, сразу же поняли это, и, легонько кивнув, остались в классе. Дождавшись, когда остальные учащиеся и преподаватель выйдут из кабинета, юноша прикрыл дверь и начал:
— Я кое-что выяснил.
— Только давай быстрее, — торопливо заявила Каролина, поправляя свои смешные хвостики, — я Эльсе реферат должна уже неделю, а сама даже не приступила.
— Это важно, — инициатор внимательно осмотрел друзей, — сегодня ночью я подслушал разговор… — закончить парню не удалось, так как его перебила Медина:
— О, так ты по ночам не только до меня докапываешься? — насмешливый взгляд, скрещенные руки давали понять, что во время отбоя между парой что-то произошло, а потому девушка получила сразу четыре заинтересованных взгляда, но делиться произошедшим не спешила.
— Давай не будем умничать, а? — Ноирет посмотрел на возлюбленную недовольно, но не повысил тон и старался не показывать своего раздражения, хотя руки уже нервно подёргивались и сжимались в кулаки. Все чувствовали нарастающее напряжение. — Сегодня ночью я услышал разговор Матео… — закончить ему вновь не удалось, и в этот раз его снова прервала Хулия. Её недоверчивый смешок, закатанные глаза и покачивания головой лучше всего показывали абсолютную степень недоверия.
— Знаешь, что? — усмехаясь, заявила девушка. — Я даже не собираюсь слушать твой бред, — приблизившись к юноше, брюнетка ткнула ему чуть ли не в грудь, дерзким тоном продолжив: — Запихни свою ревность подальше. Вы как хотите, — обратилась она к остальным, всплескивая руками, — а я не имею ни малейшего желания оставаться здесь и получать очередную порцию лапши на уши!
— Вот и проваливай! — резко вздёрнул рукой Иван, как только разозлённая одноклассница приблизилась к выходу. Та лишь фыркнула и вылетела из кабинета, с силой хлопнув дверью. Главный мачо школы был готов взорваться и обернулся в сторону друзей, пытаясь в их глазах найти хоть какую-то поддержку.
Каролина медленно перевела взгляд широко распахнутых глаз с двери на друга, а после тут же опустила его. Маркос выглядел слегка растерянным, но, похоже, его больше волновала важная новость, а не перебранка парочки. Роке смотрел как-то укоризненно, и только от Виктории чувствовалось некое понимание. В её глазах плескалось сочувствие, но какое-то больное. Впрочем, Ивану некогда было разбираться в чувствах Мартинес, а посему он продолжил:
— Я забрался в шкаф Матео и подслушал его разговор по телефону, — взгляд Маркоса стал испуганным, а Роке усмехнулся и отвернулся. — Он говорил с кем-то из них, — особое выделение последнего слова заставило компанию зашевелиться.
— Как ты… — не находила слов Леаль. — Ты… ты был у него в комнате? Как ты вообще туда попал?
— Он был в душе, а я решил проверить его комнату, — вспоминал свои действия рассказчик, — но когда он закончил, я был вынужден спрятаться. Он начал говорить по телефону с начальством, видимо.
— Что он говорил? — на одном дыхании произнесла Виктория, страх которой чувствовался даже в голосе.
— Что не хочет быть няней для детишек.
Эта фраза заставила четвёрку раскрыть рты. Подруги испуганно переглянулись, Маркос был шокирован, а вот Роке…
— Что ещё он сказал?
— Точно не помню, — нахмурился Иван, — точно помню только то, что не хочет возиться. Полагаю, что с нами.
Мартинес прикрыла глаза, и, кажется, была готова упасть в обморок, но общее настроение не поддержал Роке:
— А откуда нам знать? — прищурился паренёк.
— Послушай, шпендик, — вновь начал заводиться Ноирет. В его глазах тут же блеснула ярость.
— А вдруг ты просто наговариваешь на математика, к которому, как тебе кажется, неравнодушна Хулия? Может, ты банально хочешь настроить нас против него?
Такого Ноирет выдержать уже не мог, и, ничего не ответив, заехал кулаком парню прямо по лицу. Тот отшатнулся, но не упал; приложив руку к пострадавшей щеке, отшагнул назад и с дольной улыбочкой продолжил:
— Ты просто бесишься! — не прекращал Роке, и казалось, что его целью была злость Ивана. В таком случае, ему удалось взбесить друга, и тот атаковал ещё раз. Потом удар по животу, и вот Ивана со спины хватает Маркос, а сопротивляющегося Роке успокаивают девушки.
— Роке, зачем ему врать? — кричала Вики на грани истерики, в то время как Кароль схватила парня за руки на случай чего.
— Да он просто недолюбливает Табуэнка! — высказал своё мнение Санчес, и Маркосу стоило немалых стараний удержать разъярённого Ноирета.
— Иван, угомонись! — взывал к здравомыслию друга Новоа. — Не хватало нам драк! А ты, — обратился он к самому низкому из компании, — тоже хорош! Зачем провоцируешь его? С какой стати ему придумывать небылицы?
Иван всё же вырвался из стальной хватки, но вопреки ожиданиям не набросился на обидчика, а лишь прошипел:
— Я вам все докажу! — с с этими словами пошёл прочь из кабинета.
Маркос непонимающе уставился на испуганных подруг. Роке вытирал рукавом кровь, текущую из губы.
Иван вихрем нёсся по коридору, тяжело дыша и злобно огрызаясь на всех, с кем сталкивался по пути, хотя сам же на них и налетал. Непонятно было, что бесило парня больше — явное недоверие Роке и его издевательства… или поведение Хулии и отсутствие хоть малейшего желания выслушать парня. Ярость затмевала разум, температура тела повысилась, в глазах поплыло. Покоя не давало желание врезать кому-нибудь. Но и без этого не обошлось — какой-то парень, на год младше, оскорбил взбешенного юношу, когда тот задел его плечом. Реакции Ивана долго ждать не пришлось — ученик тут же оказался прижат к стене, после чего получил неслабый удар под коленную чашечку. Пострадавший даже не пытался дать сдачи — весь пансион знал, что не стоило связываться с Иваном Ноиретом, особенно если тот пребывал не в лучшем расположении духа.
Так, свернув за очередной угол, Иван столкнулся лицом к лицу с человеком, который вызывал рвотные рефлексы одним лишь своим присутствием.
— О, — похоже, у Жака Ноирета было настроение, располагающее к разговорам. А в частности, к трёпке нервов сыну. — Куда спешишь?
Брюнет предпочёл проигнорировать вопрос и попросту двинулся дальше, однако был схвачен за локоть. Прикосновение казалось не резким или грубым, но довольно настойчивым.
— Ты, кажется, страх совсем потерял, — интонация Жака была слегка вопросительной и не без издёвки, а рукой он повёл юношу назад и поставил перед собой. — Или ты вопрос не расслышал?
Ноирет-младший неохотно поднял голову и насмешливо посмотрел на собеседника:
— Что тебе надо? — неуважительно и торопливо бросил он, добавляя голосу оттенки злобы.
— Да спросить хотел, как дела у сынишки, — уголки губ француза приподнялись вверх, но чувствовалось, что тот напрягся и был раздражён. — А что, ты забыл, как вести себя со взрослыми? — Иван не отвечал, а рука, державшая его, надавила с силой, заставляя молодое лицо на мгновение дрогнуть от боли.
— Если хочешь до кого-то докопаться, — сквозь зубы прошипел ученик, — выбери другую жертву.
— Мальчик, — опешив от наглости, усмехнулся так называемый отец, — ты забываешься… — он не смог договорить, так как парень вырвался из схватки, и, бросив ядовитое «Иди к чёрту», поспешил скрыться среди стен школы.
Влетев в свою комнату, Иван даже не удосужился закрыть дверь до конца. Не зная, как совладать с собой, сначала он пнул стул так, что тот отлетел к стене. Ученику показалось это достаточным, но как только он постарался глубоко вдохнуть, понял, что нет. Тогда ещё и ударил по подушке, а после неаккуратно опустился на кровать, обхватив голову руками. Всё так внезапно навалилось — проблемы с Хулией, подозрения насчёт Матео, «концерт» от Роке и излишняя назойливость Ноирета.
От мыслей отвлёк скрип медленно открываемой двери. В проёме появился силуэт девушки, и в помещение вошла Вики. Она прогулялась по комнате и тихо присела рядом с другом. Не увидь Иван её появления, и не заметил бы присутствия. А девушка выжидающе смотрела на Ноирета, и в её взгляде сохранилось то сочувствие, которое юноша заметил во время перепалки после урока. Парень был благодарен за поддержку, но настал неподходящий момент; сейчас ему необходимо было побыть наедине. У девушки, кажется, нашлись свои мотивы — она осторожно положила ладонь на плечо одноклассника и почувствовала, как тот напрягся всем телом и даже резко шевельнул головой.
— Иван, — тихо и словно волнуясь, заговорила Мартинес. — Я верю тебе, — юноша кивнул в знак благодарности, но шумно выдохнул, показывая, что хотел остаться один. Однако девушка не поняла или просто проигнорировала тот жест, продолжив что-то сообщать, но Иван одёрнул плечо и быстро отодвинулся.
— Обойдёмся без лекций, а? — грубо, не боясь обидеть подругу, высказал своё недовольство ученик. — Я хочу тишины.
Виктория молча качнула головой, и, поняв, что не судьба, бесшумно покинула комнату.
***
Ярость Хулии перестала знать какие-либо границы. Она выплёскивалась во всём — в покрасневших глазах, в дрожащих губах и даже трясущихся кулаках, которые обязательно убили бы Ноирета, стоило только законам исчезнуть. Этот чёртов параноик не хотел вставать на чьё-либо место, а думал только о себе и своих принципах, которые обязали его держать Хулию на коротком поводке. С чего он взял, что любовь выражается в безумной ревности, оскорблениях и постоянных издёвках? Про шпионаж и клевету можно было молчать вовсе, ведь Иван не собирался никого слушать, а шёл только на поводу у своих мыслей.
В конце концов, сам виноват. Даже когда Матео на горизонте не появлялся, он не умел вести себя достойным образом, то и дело демонстрируя свою независимость. Сильный, грубый, никогда не скупится на то, чтобы дать кому-нибудь по лицу, а ласковый только ради выгоды, когда хочет утащить в койку. Именно такие мысли посещали Хулию, которая из последних сил старалась оправдать математика. Почему, сама не знала, но стоило кому-то завести о нём неправдоподобную тему, бедняга взрывалась. Она ненавидела, когда Матео обсуждали, за спиной или нет. Хотелось определиться, что стало тому причиной — желание строить ему козни в полном одиночестве или адская ревность.
К несчастью, сейчас Хулией руководили лишь инстинкты. Они завели речь о Матео? Пожалуйста, но только без неё. После прошедшей ночи и без того не покидало странное чувство. Трепет, закравшийся глубоко в душу и оставшийся там надолго, не переставал терзать и тело, и разум. Из-за пелены перед глазами девушке не удалось разглядеть своего спасителя, и та могла запомнить лишь запах, перемешанный с мягкими прикосновениями и чужим дыханием. Это волновало больше всего, ведь фантазии дали о себе знать — Матео? Любой другой учитель? Или ученик, в конце концов? Вот только Матео всё равно пришёл в голову первым. Хулия поймала себя на мысли, что хотела в это верить.
Наступило время обеда. Так как чаще всего стресс становился причиной голода, Медина не стала исключением. Вырвавшись из злополучного класса, девушка тут же бросилась в столовую. Хотелось прийти туда раньше всех, съесть что-то сладкое и забыть об одноклассниках, которые начали раздражать своими подозрениями. Какими бы хорошими они ни казались, порой без них было легче, и Хулия это прекрасно понимала.
Она, подойдя к одному из столов, судорожно выдохнула. Мысли превращались не просто в кашу, а в тошнотворную смесь, состоящую из самообмана, фальши, ненависти и безграничной злобы. А ещё чья-то заботливая рука подмешала в это чудо необъяснимый трепет, который казался уже не сладким, а отвратительно терпким.
С этими мыслями девушка делала себе чай, но, сама того не заметив, положила туда не одну, а четыре чайные ложки сахара.
— Чёрт побери, — опомнилась Хулия поздно, с разочарованием посмотрев на переслащенный напиток. Такой же, какими были её мысли по отношению к Матео — чересчур сильными, и это было не изменить. Подобного рода осознание раздражало Медину. — И что теперь делать?!
Последнюю фразу ученица воскликнула в сердцах, неосознанно взмахнув руками. Послышался звук перевернувшейся посуды, горячий напиток ошпарил кожу, а стоящий рядом мужчина не по-детски чертыхнулся. Лучше бы Хулия не оборачивалась, но она это сделала. В следующую секунду глаза бедняги округлились, и та готова была уронить пойманную кружку заново.
— М… Матео? — пролепетала Хулия, напоминая сомнамбулу с огромными шарами вместо глаз. — И… Извините, — только спустя какое-то время девушка смогла заметить тёмное пятно, расползающееся по выглаженной, но уже не такой и чистой рубашке Табуэнка. Тот старался выглядеть спокойным и весьма адекватным, но удавалось плохо.
— Хулия? Ты ли это? — передразнил ученицу Матео, еле сдерживая себя от того, чтобы сорвать голос. Только статус педагога и невообразимое спокойствие не позволяли этого сделать. — И зачем, молодая госпожа, — понизил голос говорящий, найдя замену «вашему высочеству», — Вы ошпарили вашего глупого поданного чаем?
Подобного рода шутка должна была поднять Медине настроение, но та, наоборот, моментально посерьёзнела. Кружка была убрана в сторону, и девушка продолжила накладывать себе еду. На вопросительный взгляд математика не ответила, лишь пробурчала какое-то подобие «извините». Первое время Матео находился в шоке, не получив детского лепета и попыток всё исправить, а после пришёл в себя. Вот только вместо обычных иронии и сарказма послышалось:
— Хулия, с тобой всё в порядке? — место для разговора попалось не лучшее, и преподаватель это понимал. Однако выразить банальную заботу, присущую любому педагогу, никто не запрещал. Девушка казалась потерянной, а разговор, услышанный ночью, не давал покоя. Матео никогда не понимал, почему Хулия реагировала на него не совсем адекватно — злым кошачьим взглядом прожигала на уроках, но на переменах посматривала спокойно и с сочувствием, а стоило взглянуть на неё, отворачивалась. Теперь, когда она так яростно высказывала своё мнение перед Иваном, странное чувство сжимало мужчину в тиски. Это чувство не позволяло адекватно мыслить, ибо самые логичные догадки являлись самыми смелыми, и озвучить их не позволяла одна простая, но такая горькая грань. Учитель и ученица.
— Всё в норме, — холодный ответ, дрожащие руки. Хотелось бежать из интерната, подальше от учителя, который вызывал армию мурашек, дикий ужас и при этом желание дольше находиться поблизости. Это ощущение обострилось, когда Хулия всё-таки взглянула на Матео, но почувствовала… знакомый аромат. Не просто запах одеколона мимо проходящего человека, а то, что ранее долгое время витало поблизости. Сразу же вспомнились события прошедшей ночи, чужие шаги, крепкие руки… Матео?
Сделав резкий шаг в сторону, Хулия вновь уставилась на собеседника. Невольно взгляд упал на его руки, на перепачканную рубашку, на хмурое, но такое спокойное выражение лица. А запах ворвался в сознание, перевернув его вверх дном, разорвав в клочья и склеив заново, криво и небрежно.
— Эта рубашка, — не сдержалась девушка, закусив губу и поймав на себе приторно холодный взгляд человека, который оказался разоблачён. — Вы…
— Я? — вежливо переспросил Матео таким тоном, будто не на него только что вылили переслащенный кипяток. - Да?
Около минуты Хулия стояла молча, а после, вцепившись в тарелку мёртвой хваткой, рванула за стол. По-прежнему не хотелось ждать друзей или кого-либо ещё, к тому же, к Табуэнка уже подошла Амелия, начавшая утешать его своей фальшивой улыбочкой. Это смазливое личико и приторно сладкое выражение на нём злили Медину ещё сильнее, и та готова была за волосы оттащить Амелию от Матео. Видимо, ни одна Каролина недолюбливала учительницу младших классов — у Хулии тоже зачесались кулаки. Чего и следовало ожидать, она не знала, почему, но от Матео эту блондинку нужно было убрать подальше. И, желательно, насовсем.
А Табуэнко, по видимости, не волновался. Он проводил Хулию слабо удивлённым взглядом, а после приподнял одну бровь. Амелия появилась не вовремя, мягко поздоровавшись и тут же разразившись тысячью всяких тирад, в содержании которых можно было заметить и флирт. Вот только Матео это волновало в последнюю очередь — сейчас странную тревогу вызывала лишь Хулия. Хотелось сыграть для неё роль психолога и расспросить обо всём, но странное поведение ученицы сбивало с толку. Следовало срочно что-то делать.
Впервые мужчина чувствовал себя таким. Не ироничным и способным забыть обо всём, а потерянным и предательски заинтересованным. Будто его поймали на крючок, сами того не желая, и Табуэнка даже не пытался вырваться. Он напоминал маленькую рыбку, которая поглотила наживку и не могла её отпустить, желая узнать, что же там, наверху, где синее небо.
Матео глубоко вздохнул. Будь он учеником, разговор мог бы выйти невинным и интересным, но всё портил статус. Лишь сообразительность, вовремя сверкнувшая лампочкой над головой Табуэнка, заставила его усмехнуться. Появилась необычная идея.
***
Хулия доедала круассан с повидлом у себя в комнате. Из-за случившегося казуса дрожали пальцы, а тело сводило судорогой — даже лакомство не позволяло отвлечься. Почему Матео всегда появлялся не вовремя, в моменты, которые не были предназначены ему? После встречи в его комнате хотелось устроить что-то взрывное, показать, кто главный, но теперь девушка в десятый раз чувствовала вину. Почему-то любой поступок начинал казаться абсурдным, когда поблизости появлялся Табуэнка. Он менял взгляды на жизнь, переворачивал всё с ног на голову, вызывал смятение, ненависть и жгучую привязанность одновременно. И как теперь, с таким коктейлем чувств, показать ему, где раки зимуют? Невозможно. Настолько невозможно, что становится отвратительно.
Хулия с ожесточением полоснула ногтями по подушке. И когда всё вокруг успело обернуться против неё? Обстоятельства, настроение, окружающие люди. Хотелось схватиться за голову и уехать домой, но там козни начала бы строить заботливая мамочка.
Послышался скрип и без того старого пола, и Медина осеклась. Странная тень, проплывшая за дверью комнаты, тут же испарилась. Вот только подозрительный отблеск на полу заинтересовал ученицу, которая тут же покинула кровать и подошла к источнику волнения. Белый лист бумаги, просунутый под дверь, оказался в руках Хулии. Там, яркими буквами, которые кто-то вырезал из журнала, была наклеена одна-единственная фраза.
Приходи поговорить со мной. В шесть часов, в котельной.
Девушка усмехнулась, захотев было скомкать дешёвое послание, пока взгляд не зацепился за подпись. Сердце бешено застучало, разрывая грудную клетку, и письмо с еле слышным шелестом упало на деревянный пол.
Ваш верный, но несправедливо ошпаренный чаем поданный…
