Империя

Корабль качался на небольших волнах, убаюкивая пассажиров в каютах. К огромному удивлению Аглаи ехать с ними в Крым вызвалось немалое количество дворян. Услышав это, Ариадна лишь хмыкнула и заявила, что эти лизоблюды хотят сразу стать у царской кормушки, а на всё остальное им плевать. Они верят, что скоро снова набьют карманы деньгами и будут добра приживать, как и раньше. Но этим подхалимы и хороши, их не жалко точно так же, как и не жалко их денег. Поэтому, взвесив слова своей подруги, Аглая решила не подпускать этих людей близко к себе, а потом по возможности вообще удалить их подальше от своей семьи. Люди мерно посапывали, похрапывали и просто дышали в своих постелях, а солнце уже начало восходить. С небесным светилом появились и чайки с альбатросами. Неприятное птичье соседство возмутило некоторых борзых, которые спали на палубе, и они начали активно бороться с непрошеными гостями, подняв при этом небывалый гвалт. Команда судна мирилась и с первыми, и с последними как могла, но, вспоминая об обществе, в котором они находились, пыталась облагородить свою ругань… Ариадна проснулась быстрее Аглаи и сразу подбежала к детской люльке проверить, не разбудил ли шум ребёнка. Анна смешно морщила свой лоб, это означало, что скоро она проснётся. Женщина возмущалась про себя и решила поговорить с хозяевами собак о том, чтобы они держали их при себе, в противном случае море может поглотить не только этих бедных животных, но и их хозяев. Такая угроза по её мнению должна была сработать. — Адна, что за шум там стрясся? — сонно спросила Аглая свою подругу. — Почём мне знать? Сначала собаки начали гавкать, а затем люди, — Ариадну больше беспокоило то, что маленькая царевна уже открыла глаза и сейчас, скорее всего, откроет рот и начнёт кричать. Аня была шумным ребёнком. Её личико, размером с кулак, почти всегда было красным от крика. Девочку кормили, но она не хотела есть, укладывали спасть — она не спала и так далее. Женщины уже и к доктору обращались, однако тот пощупал маленькое тельце, похлопал по животику и сказал: «Если это был бы мальчик, я сказал бы, что он здоров, как бык. Вот-с». После этого «семинарского неуча», как назвала его Аглая в порыве злости, было ещё несколько врачей, один из которых заявил, что мать плохо влияет на ребёнка: «Вы, душенька моя, холоп, — сказал он, — поэтому можете быть нашей императрице только кормилицей. Ведь, где это видано, чтобы льва обезьяна воспитывала». Этот — эскулап еле успел скрыться от материнского праведного гнева и от вазы за два фунта. — Оба солнца встали, — сказала Ариадна, беря Анну на руки, — вот и нам пора вставать и приводить себя в порядок. — Мне сегодня снова сидеть с Аней на палубе, аки коза на базаре? — спросила Аглая. Её не устраивало то, что теперь они с ребёнком до глубокого вечера должны были мелькать перед глазами знати, чтобы те не забывали, зачем, собственно говоря, вообще в путь тронулись. Женщина подошла к подруге и забрала из её рук дитя. Спустив с плеча рукав ночной рубахи, Аглая села на стул и начала кормить Аню. — Да, сидеть. И ещё желательно молчать. Твоя манера изъясняться ещё не так хороша, как надо, — Ариадна стояла пред небольшим зеркалом и расчёсывала свои длинные серые волосы. — Мне что сидеть и улыбаться, только иногда вставляя: «Да, граф»; «Нет, светлый князь»? — Аня запыхтела, пытаясь поймать выпавшую изо рта грудь, тем самым прервав тираду матери. — О, это слишком идеально, — засмеялась подруга. — Вот когда приедем, то Колчаку, Корнилову и иже с ними сможешь говорить всё, что захочешь и как захочешь, — она задумалась. — Хотя нет, ты должна их очаровать и заставить поверить в Аннушку, так что будешь говорить, что подскажет твой светлый разум. — Жду не дождусь, когда приедем. Когда я плыла в Британию, время проходило быстрее, а теперь мне кажется, что я никогда не сойду с этого корабля, — Аглая нахмурила свои чёрные подкрашенные краской брови, и её переносицу прорезала морщинка. — Не делай так, а то будешь к тридцати годам злой бабкой, — весело заявила Ариадна. — Давай сюда Нюту и одевайся поскорее. Мне интересно, наш бравый капитан снова себе на голове вержет накрутит, али нет? Женщины залились смехом.

***

На палубе царила оживлённая атмосфера. В воздухе витал удушливый запах дорогих сигарет и сигар. Кто-то из господ решил уже отовариться шампанским, и теперь они спали на стульях, прикрыв лица платками жён или дочерей. — Мда… И почему с нами поехали именно они, — пробурчала себе под нос Аглая. — Все великие фамилии остались на Туманном Альбионе. — Пока не будет в стране покоя, они не вернутся. До сих пор над нашей землёй витает дух казней и репрессий, — тихо шептала на ухо подруге Ариадна. — Только всё успокоится — все возвратятся. Все на палубе сразу обратили внимание не столько на женщин, сколько на маленькую девочку у матери на руках. — Ох, светлая Анна Николаевна проснулась… — и все начали осыпать младенца комплиментами. Аглая пыталась улыбаться, а Ариадна, постояв немного с ними, решила пойти к капитану корабля и узнать, сколько им ещё примерно плыть. Волны бились о борт и, разлетаясь на мириады солёных капель, обрызгивали всех, кто стоял, облокотившись о поручни. Адна вытерла со своего лица влагу и остановила бегущего куда-то матроса. Узнав у него, где капитан, женщина продолжила свой путь. Поднявшись на мостик, она увидела, что кое-кто из экипажа судна находился там и пребывал в каком-то возбужденном состоянии. — Если мы приплывём в Николаев, то сможем сдать их за золото! — чуть ли не кричал помощник капитана. — Нам обещали тысячу рублей, а не золото, — возразил своему помощнику капитан. Все обсуждали, как по выгоднее можно сбыть врагам короны маленькую царевну, а заодно и всех дворян, которые плыли с ними. Ариадну, которая тихо зашла, никто не заметил, все были слишком увлечены спором о богатстве. Женщина незаметно выскользнула обратно и, задыхаясь, побежала к подруге. Подол платья мешался под ногами, пару раз она упала и от волнения чуть не потеряла сознание. Но всё же она добралась до Аглаи, та с дочкой сидела в тени и болтала со старой баронессой Дарьей Пересветовой. — Адна, что с тобой?! — воскликнула подруга и, передав баронессе дочь, кинулась к Ариадне. — Бери с собой дочь и пошли в каюту, мне стало дурно от некоторых вестей, — прошептала женщина, чтобы никто её не услышал. — Князь Усатов, пожалуйста, отнесите мою подругу в каюту. Ей плохо, видать, корсет слишком тугой, — командным тоном сказала Аглая и, подойдя к Пересветовой, рассыпавшись той в извинениях и благодарностях, забрала дочь. Ариандна расхаживала по каюте и заламывала в исступлении руки. Когда зашла её подруга, она лишь выдохнула: «Наконец-то» — и уставилась в круглый иллюминатор. — Ари, что случилось? Я ничего не понимаю, — Аглая положила Анну в колыбель, а сама стала рядом с Ариадной. — Нюте грозит опасность, — женщина развернулась к маленькой девочке. — Что ты такое говоришь? От кого? — не на шутку испугалась мать царевны. — Сегодня на мостике экипаж обсуждал, кому нас лучше продать и, главное, за что. За рубли или за золото. Они ещё не решили, — Ариадна кусала свои резко побелевшие губы. — Господи всемогущий! Что же делать? Что делать?! — задыхаясь, сипела Аглая. — Нужно всем рассказать! — она уже взялась за ручку двери, но подруга остановила её. — Ты что с ума сошла? Вам с Аннушкой нужно тихо выбираться отсюда, — дёрнув женщину на себя, сказала Ариадна. — Вдруг экипаж вооружён? Мы же не знаем и тогда погубим не только себя, но и всех этих господ. — Что ты предлагаешь делать? Как бежать? Вплавь, как рыбы? Да? — Нет. Нам нужно купить хотя бы одного матроса для того чтобы он вывез вас отсюда на спасательной шлюпке. — Это бред. Я сомневаюсь, что кто-то из них предаст своих и, рискуя жизнью, будет спасать мою дочь. Нам нужно договорится с кем-то из наших… — Из наших?! Хорошо, грести этот кто-то может, но как он будет ориентироваться, куда плыть? Я не думаю, что у нас тут есть военный мичман или боцман. — Я и не подумала…на лодке с минимумом еды и воды. А вдруг мы посереди моря… Нужно перебить цену и переманить экипаж! — У тебя много денег? — Нет, но у наших друзей… — Они поднимут панику, эти «наши друзья», и всё пойдет прахом! Я попытаюсь выведать, где мы сейчас. Если в паре дней от берега, то будете бежать. Разговор был окончен. Аглая села над колыбелькой и расплакалась, Аделаида же поднялась на палубу и начала искать того матроса, который указал ей сегодня дорогу к капитану. У неё была надежда, что этот молодой парень не причастен к будущим ужасам. — Эй, эй! Подождите! — женщина подбежала к матросу. — Простите, как ваше имя? — Семён я, — ответил парень, потупив взгляд. — Я хотела узнать, когда мы уже доплывём? — спросила Ариадна, но парень лишь жалостливо посмотрел на неё. — Семён, не молчите, молю вас! — Я…я…я н…не знаю, — заикаясь ответил он. — Всё вы знаете, но молчите, коварный душегуб! — Я здесь ни причём, это всё Серёнька кок… — он осёкся. — А откуда вы всё знаете? — парень начал пятиться. — Что знаю? У меня морская болезнь, вот вы и губите меня, — соврала женщина. — А что замыслил кок? Ах, неужели убить Анечку! — она попыталась рухнуть в обморок. — Нет, нет, — Семён начал отрицательно мотать головой. — Вернее да, но нет. — Горе нам! Тогда проще броситься за борт, и пусть вам ничего не достанется! — воскликнула Ариадна и, бросившись на пол, начала рыдать. Матрос быстро убежал, и только он скрылся за дверью кубрика, она прекратила это представление. Этот неуверенный Семён должен был принять решение, и Адна надеялась, что он решит всё в их пользу. Развернувшись, она увидела, как к ней спешит явно недовольный чем-то капитан.