«Здравствуйте, мой дорогой Лавр Георгиевич!
Пишу Вам, чтобы заверить, что у нас пока всё идёт хорошо. По мере нашего продвижения в сторону Петербурга протестные настроения народа всё уменьшаются.
Я везу Вам подкрепление в виде тысячи двухсот двадцати семи солдат, пятнадцати гаубиц и другого оружия более чем шестьсот единиц.
Я ещё не писал Вам о наших гостях: светлой княжне Анне Николаевне и её матери Аглае Прокофьевне.
Как только они приехали в Крым, то сразу помчались ко мне в ставку командования. Честно говоря, я не ждал их прихода, поэтому он оказался для меня сущей неожиданностью. Я даже не понял сначала, кто эти женщины и что они от меня хотят, поэтому мои люди чуть не выставили их за порог. Но привёзший их солдат всё мне объяснил. Я пригласил дам к себе.
Мои первые впечатления очень противоречивы. Анна Николаевна — сущий маленький ангелок, а вот её мать… Каюсь, изначально я подумал, что это какая-то цыганка, укравшая ребёнка и теперь выдающая себя за его мать, но присутствие здесь госпожи Тырковой ясно указывало, что эта особа всё-таки является матерью ребёнка. На мои расспросы она предъявила документы, подписанные самим царём и его лекарем Боткиным.
Первые минуты Аглая Прокофевна строила из себя жертву. Но спустя какое-то время она уже пыталась засунуть свой крючковатый нос во все наши дела. До чего же быстрая мадам! Она упорно настаивала, что нужно скорее идти в столицу. Я не согласился на это, но и не отказал. И это, наверно, было моим проколом. В тот же день она взбудоражила дворян, которые приехали с ней и которые сулили нам материальной помощью в борьбе по восстановлению монархии. Князья, бароны и все, кто имел хоть какой-то вес, заклинали нас выходить на Санкт-Петербург. Мне пришлось согласиться. Так что, мой любезнейший друг, мы прибудем туда раньше, чем вы.
Как мы и договаривались, мои люди на всякий случай нашли младенца, который максимально похож на Анну Николаевну. В случае её смерти мы можем заменить дитя. Но тут появляется загвоздка в её матери, Аглая Прокофьевна может не согласиться на это, и, если мы её уберем, английские агенты смогут испортить нам жизнь. Они даже до Ульянова добрались. Я думаю, что этот план знатно провисает. Но у меня уже ходили мысли о том, как можно всё решить очень тихо, я мыслил, что для этого мне нужно будет заручиться поддержкой Ариадны Владимировны.
Недавно меня посетила идея вообще избавиться от матери ребёнка и оставить ребёнка Тырковой, но не тут-то было, оказалось, что Аглая Прокофьевна спасла пассажиров судна, на котором они плыли. Оказывается, она раскрыла заговор матросов и перестреляла половину экипажа. Так что почти что все наши именитые спутники её боготворят. Мы провели суд по этому делу, я выяснил, что команда корабля хотела продать Анну Николаевну «Красной навале», но матрос по имени Семён всё выяснил и предупредил Аглаю. В любом случае как-то там всё мутно в этой истории, но факт преступления капитана и экипажа налицо. По моему указу приговор был приведён в действие. В живых был оставлен только этот Семён.
После открытия подобных фактов за женщинами ведётся серьёзное наблюдение.
На следующий день, после суда, мы всё же выдвинулись в столицу. Спустя недели пути я знатно захворал, думал, что и не доеду, но Григорий сотворил чудо, и на следующий день я уже был на ногах. Про него я поведу речь позже.
Маленькая царевна всё время кричит, я думал, что она больна, и поговорил с Аглаей Прокофьевной, но она взъелась на меня и сказала, чтобы я лучше следил за своими солдатами. Я же спросил у неё, на каком основании она вообще имеет право мне говорить подобные вещи. Она же посмотрела на меня как на умалишённого (наверно думала, что это всё пояснит), когда же я повторил свой вопрос, она театрально закатила глаза и ушла восвояси. Тогда я пошёл к Ариадне Владимировне и спросил её о здоровье ребёнка. Она посетовала мне, что это началось сравнительно недавно и причины никто не знает. Но после добавила, что у неё есть определённые подозрения на этот счёт и она попытается исправить ситуацию.
Через несколько дней вскрылась ужасная вещь! Эта мегера (я не могу назвать эту женщину по-другому) даёт Анне немного выпить, если та долго не может уснуть. В лагере был сильный скандал, но к вечеру всё успокоилось.
Григорий всё хочет посмотреть на ребёнка, но я его не пускаю к нему. Ещё не хватало, чтобы раскрылось, кто он. До своей ужасной болезни, признаюсь, я не верил, что этот сухенький паренёк является Распутиным. Его слова о переселении разума и душ звучали для меня безумно и богохульно. Но некоторые его воспоминания и этот ведовской дар полностью меня убедили в подлинности его слов.
Он уже собрал достаточно крымских трав и готов ехать к Вам. Спешу предупредить Вас, что Григорий Ефимович очень прикипел к тому доброму матросу Семёну и хочет взять его к себе в служение, но я ещё не знаю, как объяснить это Ариадне Владимировне. Глядя на неё, мне кажется, что она в ответ следит за нами. Но это всё вздор моей плохо отдохнувшей головы.
И ещё одно, Григорий не понимает, как мы собираемся всё провернуть, ведь царевна тоже настоящая. Но я думаю, что мы это обговорим при встрече. Распутин очень обеспокоен здоровьем государя, поэтому он будет молчать о младенце, так что молчите и Вы. Он завтра выедет к Вам окольными путями, это займёт больше времени, но мы должны быть предусмотрительны. Моё письмо дойдёт скорее. Так что Вы будете предупреждены.
Тревога Григория передалась и мне. Наш царевич всегда был очень больным и слабым. Но я надеюсь, что Алексей Николаевич поправится. Я понимаю, что длительное заточение ещё никому не шло на пользу, но с ним будет всё хорошо. Да храни его Господь!
С уважением, Ваш Александр Васильевич Колчак».
Мужчина запечатал письмо и отдал его доверенному офицеру, а сам пошёл на импровизированный плац. Как всегда с утра была постройка войск. Если враги пока молчали, то это не значит, что они не готовятся нанести неожиданный удар.
Колчак осмотрелся вокруг, он вглядывался каждому в лицо. Его солдаты, наконец, повеселели — у них появилась цель, маленькая, хрупкая, но очень вдохновляющая.
Григорий Распутин сидел с Семёном над больными и что-то увлечённо ему рассказывал, тот, в свою очередь, из-под опущенных ресниц наблюдал за всем, что происходило вокруг. Парень явно оживился, когда из самого чистого дома вышла Ариадна с Анной на руках. Девочка мирно посапывала, и после того, как ей прекратили давать коньяк, абсолютно успокоилась. Вслед за ними вышла и Аглая, которая уверенной походкой начала приближаться к Александру Васильевичу.
— Здравствуйте, мадам, — адмирал вежливо склонил голову в знак приветствия и поцеловал предложенною ему руку.
— Я гляжу, погода улучшилась, — начала Аглая разговор издалека. — Поэтому мы можем передвигаться быстрее. Тем более нет никаких отрядов большевиков и прочей мерзости. Как вы думаете, Александр Васильевич?
— Я бы думал точно так же, как и вы, если был бы далёк от ратного дела. Но солдаты тоже могут уставать, и им нужен отдых, — как можно учтивее пояснял ей суть дела Колчак. — Вы же едете в повозке, а не идёте на своих двух. Так что будем продвигаться к Петербургу тогда, когда смогут идти воины, а не мы с вами.
— Вам виднее, — Аглая поджала губы и уже собиралась уходить, но вдруг вспомнила, зачем она вообще подошла. — А Деникин с Корниловым тоже прибудут в столицу?
— Корнилов прибудет позже, а Деникин… тоже приедет после нас, — мимолётная пауза адмирала подтвердила догадки Аглаи. Она так и думала, что генерал-лейтенанту ещё не написали. Потому что Колчак говорил только о Лавре Георгиевиче и остальных чуть менее значимых фигурах.
Женщина вежливо попрощалась с адмиралом и поспешила к Ариадне. Хотя после недавнего скандала они мало общались, высказать свои подозрения кому-либо ещё она не могла.
— Ари, дорогая, мне нужно с тобой поговорить, — подруга подняла на неё свой тяжёлый взгляд, но, смотря на возбуждённый вид Аглаи, всё же последовала за ней. Она не доверяла Аню сейчас матери и всегда была с ней рядом. Она с Аглаей даже немного повздорила из-за этого, но сейчас, кажется, буря ссор прошла.
— Что случилось?
— Помнишь, я тебе рассказывала о своих подозрениях, что среди главных командиров наших войск не всё гладко?
— Во-первых, это не наши войска, во-вторых, с чего ты всё это взяла? У тебя есть какие-то доказательства?
— Да! Когда я спросила об Антоне Ивановиче, то Колчак замялся и ответил, мол, он приедет позже. А ещё…
— Стоп! Это не доказательство, а твоя фантазия.
— Нет и ещё раз нет! Я ему напишу, чтобы он ехал в Санкт-Петербург, и тогда мы узнаем права я или нет.
— Делай, что хочешь лишь бы это не навредило Нюте, — предостерегла Аглаю Ариадна и пошла обратно.
***
«Здравствуйте, уважаемый Антон Иванович!
Пишу вам я мать престолонаследницы Анны Николаевны, звать меня Аглая по батюшке Прокофьевна. Мы почти что добрались в Петембург, но о вас в войсках говорят мало. Я думаю, вам даже не сообщили о нашем месте пребывания.
Прошу вас выехать в столицу, как только получите это письмо. Ваша поддержка мне очень важна. Я думаю, что наши враги что-то затевают и мне кажется, что некоторые люди в моём окружении шпионы.
Умоляю вас, Христом богом молю выдвигайтесь к нам!
Искренне ваша Аглая Прокофьевна».
Женщина передала письмо Ариадне, которая отдала его Семёну. Парень на днях куда-то должен был уехать со знахарем, поэтому мог отправить письмо максимально незаметно.
***
Через две недели на горизонте показался Санкт-Петербург. И на въезде в город, один из солдат, воровато оглядываясь по сторонам, передал записку:
«Я под Петербургом. Мои люди будут присматривать за ситуацией. Не выдавайте моего присутствия раньше положенного строка, ведите себя, как всегда. Ваш друг».
Аглая с ухмылкой показала исписанный клочок бумаги Ариадне. Та, прочитав содержимое, сжала его в руках. Её подруга оказалась права, что-то назревает.
— Тихая война только начинается, — прошептала Тыркова и разорвала записку в мелкие клочья, и когда они подобрались к одному из каналов, выкинула их в воду.
Люди вываливали на улицы и кричали какие-то поздравления и чем ближе к Зимнему, тем больше народу. Аглая, поддавшись порыву, выскочила из повозки с Аней на руках и шла рядом с солдатами. Толпа ликовала, видела будущее своей страны.
— Пусть радуются, скоро здесь незаметно польются реки крови. И никто не узнает, как тяжело посадить законного властителя на трон и как трудно его удержать, — шептала сама себе Ариадна, а затем выпрыгнула так же, как это сделала Аглая, и поспешила за ней. Ведь «няне» тоже нужно сиять с царевной, иначе весь её план рухнет.
