Покров Шута. Двойное отражение.

Великолепный аромат прожаренного мяса заполнял не то чтобы весь дом, но первый этаж точно. И даже в саду чувствовалось, так что трое мужчин разного возраста и разного вида, оказавшись на территории «Предгрозовой Тишины», пошли именно на запах. И предсказуемо оказались у распахнутых дверей кухни, где их уже ждали. Аллен понятия не имел, в чём там было дело и чью роль они играли, но с криками набросившиеся на них троих дети, вроде как… охотились. И уже некоторое время тихо-тихо сидели в засаде на кухне, каждый в своём укромном уголке. И ведь дождались же, изверги! По крайней мере, именно так это звучало со слов Тевак, смеющейся над поваленными на пол побеждёнными. Только без называния детей извергами. Причём сначала они сбили с ног своего папу, приземлив того, ошарашенного подлостью и неожиданностью этого удара, прямо на пятую точку. А потому уже накинулись на других. Вьят, повиснув на плече Эвана, толкнул его в бок, ну а Рия кинулась навстречу таким завлекательным алым волосам Генерала Чёрного Ордена. А Кросс всегда был плох в сопротивлении женскому полу. Он привык их очаровывать, даже маленьких девочек. Но Рия не была бы дочерью Аллена, если бы поддалась на чары и подлые трюки. Всё, что она любила в Кроссе, выражалось во всего одном слове «волосы». И, так как она была ребёнком, то, что так ей нравилось, она превращала в беспорядок. А Кросс ненавидел слова «грязь» и «беспорядок», когда они касались его одежды или его частей тела. Аллен гордился своей дочерью. А потому не желал помогать Мариану в отцеплении дочери до последнего. До тех пор пока не вмешалась Тевак. А так его дочь очень даже ловко сумела взобраться на плечи мужчины и очень крепко и наверняка больно вцепиться в желанное. — Всё, Рия, всё! Давай спускаться, ты уже не маленькая, на плечах дяди Кросса кататься! — причитая, позвал Аллен, протягивая руки. Девчонка затрясла головой, подбородком прижимаясь к макушке Кросса. — Нет! — Рия, мы все сильно устали, и дядя Кросс тоже. Так что давай, будь хорошей девочкой… — Или я остригусь на лысо, и нечем тебе больше будет играть в следующий раз! – мрачно пообещал Кросс, и Рия, испуганно пискнув, дёрнулась в руки Аллена. Разумеется, при этом она не особо заботилась о том, чтобы выпутать все свои цепкие пальчики, и шипение Кросса, не сопровождающееся даже самыми мягкими ругательствами, было показателем не только его боли. Но и того, что джентльмен всегда остаётся джентльменом. — Твоя дочь, Уолкер, — прошипел он, потирая затылок и грозно сверкая глазами, — Это твоя дочь. — А я говорил тебе - иметь детей хорошо, и ты просто завидуешь! — Аллен испытывал сильное желание высунуть язык. Но не при детях же демонстрировать такое поведение. — Так, а теперь, — Аллен ссадил дочь и грозно взглянул на Вьята. Тот отвёл взгляд. — А теперь идите, умывайтесь у себя и приходите есть. Судя по запахам, наступило время обеда. — А на часы тебе лень глянуть, Аллен? — донесся окрик с кухни. — Ориентироваться на запахи куда надёжнее! И да, дорогие мои, сбегайте за вашим папашей. Что-то его даже близко не видно. — Папа работал, — пожал плечами Вьят. — Да? Как некрасиво вышло. А мы все отдыхали. Рия, что с твоими занятиями? — Пап, а можно у меня сегодня выходной? — Нет. После обеда займёмся прописью. И пора уже полюбить чтение, смотри на своего брата! — Да он в этих книжках сутками! — обижено выдала Рия. — А что мне, с девчонкой играть в твои игры? — оскорбился и вполне искренне Вьят. Хотя Аллен был уверен, что подобные претензии он слышал от других детей. Что ж, и такому было место в дружной семье. — А ну быстро все мыть руки и рожи, или обедать сегодня не будете! — командный тон грозной Тевак, замахивающейся полотенцем, мигом разрешил все разногласия. А затем она обернулась к мужчинам. — И вам, господа, тоже не помешало бы умыться. — Мы уже, — качнул головой Аллен. — Прямо в речке. Серьёзно, мы чистые.. — На меня твой умоляющий взгляд и тон давно не действуют, Аллен. Даже когда ты говоришь честно и, может быть, даже правду. — А мой? — очень жалобно пропел Эван, складывая руки в молитвенном жесте. Лицо Тевак дрогнуло. — Честное слово, вечно забываю, что живу с клоуном! — фыркнула она, оборачиваясь и уходя в кухню. Тем самым позволяя всем пройти туда же. — Нас здесь даже двое! – вдогонку крикнул Аллен, проходя на просторы кухни последним. — Ну да, а я, видно, единственное разумное создание! — Это потому что ты женщина, — с определённой загадочной интонацией протянул Аллен. — Это ты что сейчас хочешь сказать этим? — С точки зрения мужчин, вы немного необычны. И, разумеется, для вас мы безумны. — Для вас? — Тевак усмехнулась, упирая руки в бока. — Это ты себя к мужчинам причислил? Дорасти сначала! — А вот это уже против правил! — скривился Уолкер. Да, сейчас, когда Тевак была с него ростом, а на каблуках даже повыше, Аллен начинал действительно не любить свои останавливающие рост гены Ноя. — В некотором смысле ты прав, — теперь девушка потирала подбородок, задумчиво глядя на кипящую закрытую кастрюлю. — В своих мыслях о женщинах и мужчинах. Соглашусь. Наверное, ты так понимаешь, потому как и сам… Тевак цыкнула. — Что, гей, что ли? — Мать двух детей. Аллен закатил глаза, предпочитая на эту тему больше не говорить. Тевак, освободившись от разговора, занялась сервировкой стола, и не удивительно, что Эван в пару мгновений оказался рядом с ней. Что-то очень тихо произнёс, наклонившись к уху и улыбнувшись, и девушка в ответ лишь фыркнула и всучила ему в руки блюдо с хлебом. Которое Эван переставил на общий стол и, поймав смеющийся взгляд брата, вопросительно приподнял бровь. — Честное слово, до сих пор не понимаю, почему вы ещё не женаты, — произнёс Кросс. Как ни странно, в его устах слово «женаты» совсем не звучало как ругательство. — Они в затянувшемся процессе примирения сторон. Семей, то есть, — пояснил Аллен. В то время как ни Эван, ни Тевак не обратили внимания на эти слова... ну или сделали вид, будто не обратили внимания. По ним не поймёшь, когда они стоят вот так спиной. — И на твоём месте, я бы попридержал язык за зубами, это они выбирают, что именно положить в твою тарелку. Кросс смерил Аллен задумчивым взглядом, но промолчал. — Кстати, Аллен, там весточка от Лави пришла! — Да? — оживился юноша, присаживаясь за стол и складывая руки перед лицом. — И как он там? Как Книжник? — Точно не знаю, всё его послание я оставила в мастерской, но, судя по тому, что снаружи было написано… ну, это больше напоминало прощание. Именно после этих слов Тевак позволила себе сделать паузу. И выглядела при этом очень печально. Только Аллен не поверил. Ему так и хотелось язвительно поинтересоваться о том, как это так Лави решил вдруг бросить Канду после такого прогресса. Но он промолчал. Личная жизнь Лави была… Ну, её не должно было быть, и у Аллена не было прямых доказательств, и он даже готов был поверить, что его глаза и мозг обманщики, и он принял желаемое за действительное. — С чем прощался-то? С годами безделья, которые он так и не прожил, но за которые ему предстоит ответить? — С тобой, с миром, с жизнью. Со всем сразу. Но, скорее всего, смысл был именно в том, о чём он говорил. — И связываться с ним, когда Канда найдёт того мальчишку? — Какого мальчишку? — обернулся Кросс, которому про маленького провидца ничего не рассказали. — Не важно, — отмахнулся Аллен, наблюдая за тем, как Тевак пожала плечами. — Может, он написал внутри. Надо будет посмотреть, что он там накалякал. — Длинная пауза, полная задумчивых вздохов. — После еды. — Как будто кто-то сомневался, — рассмеялся Эван, подталкивая к брату тарелку с первым блюдом. И Аллен решительно стукнул по столу вилкой. Да так, что согнул вилку – рука-то левая. И тут же получил разделочной доской по макушке за это. Обед затянулся. Опять же с детьми возникли споры по поводу полезности овощей. Причём, если Рия явно не любила их, то Вьят противился только для вида. Или за компанию. Или памятуя о том, что тушёные овощи раньше ему не нравились. Тут и сам мальчик явно не знал, в чём дело. У взрослых же было достаточно тем для разговора. А так как при детях они их не вели, пришлось сначала медленно есть, болтая о глупостях и дожидаясь, когда закончат дети. Как всегда когда появлялся в доме Мариан, на столе появились бутылки с выпивкой. И пили лишь в умеренных количествах, несмотря на то, что у всех был своеобразный иммунитет к алкоголю. Сущность Ноя ли или многолетняя закалка — не суть. Суть была в том, что мешали обеду не только такие мелкие детали. К примеру, Тики уселся явно специально напротив Аллена. И не обращал ни на кого внимания и почти не участвовал в беседе. Только считал своим долгом подкалывать время от времени Мариана. Это дело он любил. А так всего лишь нагло пялился на Аллена. Сидя напротив. Блаженно улыбаясь. С таким выражением лица, что Аллену хотелось одновременно и вытащить сволочь из-за стола, отвести в комнату и наказать, как следует, и дать ему по морде сковородкой. Но лицо у Тики было слишком красивым, чтобы портить его таким варварским способом. К тому же один такой вид Тики уже выводил безуспешно пытающегося набраться Кросса из себя. Тихий и задумчивый Вьят, таки начавший с энтузиазмом подчищать свою тарелку минут через пятнадцать после начала обеда и, уже не смотря ни на какие овощи, как бы между прочим поинтересовался: когда уже тётя Тевак и дядя Эван поженятся. А то ему хотелось бы свадьбу увидеть. Рия со всем девичьим энтузиазмом подхватила эту тему, едва ли не хлопая в ладоши от восторга и подскакивая от нетерпения. И едва не опрокинула на себя тарелку. А вот чай опрокинула. На Кросса. И тот опять нашёл в себе силы не ругаться, чай-то остыл уже. Эван же стоически терпел эти расспросы, делая вид, что всё нормально, и не давая ни единого определённого ответа. И не пытаясь отвести внимание от темы с помощью своего дара. Всем теперь было известно, что применение тёмных способностей на детях может привести к раннему пробуждению генов. Эван, прошедший через подобное, никому бы такого не пожелал. А Аллен действительно гордился своей семьей. И пытался поменьше смотреть на Тики, одетого, будто со сна, небрежно: лохматый и в мятой рубахе с не застёгнутыми верхними пуговицами, открывающими дивный вид на загорелую грудь мужчины. Это было провокацией. Но Аллен вслух сказать такого не мог, а остальные внимания не обращали. А когда дети были выпровожены из-за стола сытыми, взрослые уже нетерпеливо начали обсуждать свои собственные дела. Аллену было на чём сосредоточиться, но он всё равно возвращался постоянно к Тики. К примеру, сам Ной после еды стал куда более активным в разговорах и принёс несколько вестей из Семьи. Не очень хороших, но бывали и хуже. Сам Аллен пропустил половину речей мимо ушей и под конец таки поцапался с Тики, за что их оставили убираться и мыть посуду. Кросс распрощался с ними, собираясь отправиться в Управление или очередной внеплановый отпуск, официально носящий название какого-нибудь задания, Эван ушёл куда-то с Тевак, что-то обсуждая в её новом проекте. А Аллену пришлось стать у раковины, полной посуды, и заняться делом. Не то чтобы это было сложно, но как-то совсем уж лениво. Особенно когда Тики за спиной ходит и песенки себе под нос бормочет. — Почему мы должны мыть посуду, когда есть дети? — наконец не выдержал Аллен, плюхая рукой в наполовину заполненную мыльной водой раковину. — Потому что ты жрёшь и оставляешь столько посуды, что это пытка даже для взрослого, не то что для ребёнка. В качестве жуткого наказания — можно. Но просто так… Нет, я не настолько готов быть садистом. — Да их даже собственные комнаты убрать нельзя без этого ощущения. Сразу столько страдания на лицах, — фыркнул Аллен, припоминая, насколько жалобные мордашки умеют корчить его дети. Почему он такого никогда не умел? Даже когда маленьким был. Ну, маленьким он и не надеялся, зная, что все ненавидят его за руку, но Эван был взрослым, и жалобный взгляд у него получался отменным. Может, во всём виноваты гены Ноя? Или даже они вкупе со способностью к эрозии? — Ого, что вспомнил! Когда последний раз ты заставлял их это делать? — Каждый раз, до того как мы согласились, что отныне это твоя обязанность. Извини, точной даты не помню! — Аллен щёлкнул мыльными пальцами по носу подошедшего Ноя. — До этого у меня было полно работы. И у тебя тоже, — заключая Аллена в объятия и утыкаясь носом в плечо, пробурчал мужчина. — Конечно. Только вот твоё имя умудрилась забыть Рия, а не моё! — Это ей должно быть стыдно, а не мне! — возмутился Тики, дёргая Аллена на себя и едва не падая вместе на пол. — Ребёнку было всего два года! — прошипел Аллен, чувствуя, как острые зубы прикусывают тонкую беззащитную кожу. — И вообще, что за привычка подкрадываться сзади всякий раз, когда я занят, и пытаться меня отвлечь? — Сзади подкрадываться удобнее. — Я из любого положения могу врезать. — О, я верю! — тихо рассмеялся Тики, проводя языком по краю ушной раковины, так что Уолкер едва не прогнулся в спине, стараясь подставиться под эту нехитрую ласку. — А зачем меня отвлекать? — Аллен, решительно ухватившись за руки мужчины, отодвинул их от себя, разворачиваясь лицом к Тики. — Чтобы доказать, что я важнее. — Ты не уверен, что важнее… — Аллен был вынужден вздохнуть, запинаясь, так как дыхание сбилось, стоило им встретиться взглядом, — важнее посуды, документов, чтения? Ты невысокого мнения о себе, Тики! Аллен привстал на цыпочки, на миг соединяя губы, и тут же отрываясь. Даже не пытаясь почувствовать вкуса. Но уже полностью утопая в тепле Ноя. Сзади продолжали гудеть трубы, поливая забытые остатки грязной посуды. Засохшее мыло стягивало кожу длинных, тонких пальцев Аллена, очерчивающих контуры таких заманчивых, расползающихся в улыбку губ. Тики знал этот огонь, что сейчас разгорался во взгляде Аллена. Тики знал и любил его. Потому как всё тело, вся поза Уолкера стала напряжённо предвкушающей, как у хищника, готового в любой момент броситься на добычу. Главное только правильно подгадать миг, и добыча тоже сумеет получить от этого удовольствие. И судя по тому, как неотрывно расширившиеся зрачки Аллена были направлены лишь на губы Тики… Терпением Аллен никогда не отличался и, как всегда в самый непредсказуемый момент, на мгновение позволив радужке полыхнуть жёлтым, набросился на Тики. Набросился в прямом смысле, запрыгивая, толкая на стол, и, если бы стол был не таким крепким, он точно бы сломался, а так лишь отъехал на десяток сантиметров. Сильные ноги Аллена, проверенные долгими утомительными спаррингами и тренировками, обняли мужчину за талию, коленками упираясь в края стоящего сзади стола. Руки обвили за шею, а ногти впились в спину, прямо под лопатками. Грудь прижалась к груди, так что частое дыхание друг друга ощущалось наравне с бешеным сердцебиением. И, конечно же, Аллен впился губами в желанный рот, проталкивая язык, безумно подвывая, выгибаясь. Ладони Тики рванули его воротник, с треском надрывая ткань. И эта грубость так заводила Аллена, что с каждым мгновением всё сложнее и сложнее становилось терпеть скручивающее низ живота желание. Он выгнулся, пытаясь вжаться пахом в рельефные мышцы пресса, давая почувствовать, как он хочет и чего именно. Будто его ранние действия могли быть истолкованы как-то не так! Тики судорожно выдохнул в ответ на действия Аллена, и юноша оторвался от его рта, едва успевая слизнуть слюну с губ и призывно откидывая голову. Ной опустился к тонкой, незащищённой шее, деликатно сдувая волосы и облизывая особо аппетитные участки кожи. Такие нежные, сладкие, невозможно вкусные. Тики, продолжая сжимать Уолкера в объятиях и не позволяя соскользнуть из столь приятной позы, сменил положение, присаживаясь на край стола и в ответ с рычанием опуская мальчишку на себя. Чтобы и тот оценил степень возбуждения мужчины, которую тонкие, лёгкие штаны никак не могли скрыть. Аллен с энтузиазмом заёрзал попой, пытаясь пристроить выпирающее достоинство между половинок и желая, чтобы оно полностью оказалось в нём. И желание судорогой сводило его тело, посылая крупную дрожь по позвоночнику. И Тики чувствовал, отлично ощущал, как тело в его руках дрожит и провокационно трётся. Так что остаётся лишь желание сорвать их штаны как можно скорее и погрузиться в так удобно предложенное ему тело. В тело Аллена. Аллена Уолкера, седого, юного экзорциста и самого разрушительного Четырнадцатого Ноя в одном лице. Просто тот факт, что Тики может обладать таким человеком и что тот так жаждет этого обладания, уже сводили с ума. Аллен же, обретя опору в виде стола и опираясь уже полностью лишь на разведённые колени, одной ладонью скользнул за свободный пояс, пробираясь к белью и жадно сжимая пульсирующую плоть рукой. Тики гортанно застонал, улыбка Аллена стала ещё более безумной, и он торопливо расстегнул ширинку. Сначала Тики, потом свою, давая двум жаждущим ласки членам соприкоснуться и накрывая их ладонью. Тики накрыл его ладонь своей собственной, закрывая глаза и до крови прокусывая кожу у основания шеи юноши. И они вместе стали скользить ладонями по напряжённой плоти, задыхаясь, целуясь, кусаясь. Шум воды заглушал стоны, стол скрипел, в любое мгновение угрожая сломаться прямо под ними, но двум Ноям не нужно было много времени, чтобы достичь пика, содрогаясь, пачкая животы друг друга в сперме. И замирая на время. Замирая в объятиях друг друга. Всё ещё продолжая чувствовать прошивающую насквозь тягу. А затем что-то больно ударило Аллена прямо в висок, нарушая всю идиллию. Юноша взвыл, удар был очень силён и, будь он человек, вполне мог бы убить или навредить ему, а когда обернулся, увидел парящего перед глазами Тимканпи. Голем, сообразив, что на него, наконец, обратили внимание, высветил надпись: « Вам надо побольше проводить время в спальне. В спальне, я сказала!!» Без какой-либо подписи, но женщина в этом доме была одна. И Аллен, ощущая, как нагреваются его щёки, отлично понимал, что она права. В любой момент на кухню могли нагрянуть дети. Даже если просто водички попить. Он обернулся к Тикки, чьё настроение тоже успело смениться, но не настрой. Потому что в следующее мгновение Аллена бесцеремонно всё в таком же растрепанном виде подхватили на руки и потащили прочь. Подальше от опасных мест. Аллен сопротивляться и не думал. И тем более возражать, ноги его всё равно сейчас не очень хорошо держали. А на кухне остался лишь мирно парящий золотой голем, тут же полезший в упаковку с хлопьями, да вода, продолжавшая впустую поливать никому не нужную посуду. Тики спал чутко. Ты не можешь жить в Семье Ноя, ночевать в одном доме с шутницей Роад и любвеобильным братом Шерилом, любящим обниматься не только днём, и крепко спать. Вдруг проснёшься на потолке или в горячих объятиях Камелота? Конечно, второе не имело ничего общего с плотскою любовью и пошлостями, но просыпаться в его объятиях Тики не хотелось. Он и бодрствуя пытался Шерила избежать. А Роад… У неё просто была любовь к неправильной гравитации. Так что Тики всегда просыпался даже от шорохов и тем более от чужого присутствия. И поэтому он совсем не удивился, среди ночи открывая глаза от смутного, тревожного ощущения. Глаза, привычные ко тьме, метнулись к часам, отмечая, что ещё только два, и, судя по тьме, два ночи, а затем он приподнялся и увидел худую, невысокую фигурку, застывшую в дверях. — Вьят? — тихо позвал мужчина, переворачиваясь на живот и приподнимаясь на локтях. Мальчик продолжал нерешительно мяться на пороге. — Что-то случилось? — Можно мне…? Тики сонно моргнул, склонил голову на бок, ощутив всё притяжение родной подушечки. — Конечно, чёрт возьми! И тут же получил от совсем не спящего Аллена по голове. Левой рукой, сжатой в кулак. — Иди к нам! — позвал Аллен, усаживаясь и радуясь, что спит в рубашке. В длинной такой рубашке не с его плеча и в трусах-таки, да и Тики, по крайней мере, в белье. А то в последнее время дети стали самостоятельными, и после душа или бурного времяпровождения тянет только рухнуть и уснуть. Вьят кивнул и, прикрыв дверь в спальню своих странных родителей, прошлёпал как был босиком к кровати. Аллен едва удержался, чтобы не сделать замечания. Но вместо этого пустил мальчика к ним на кровать, позволяя усесться между мужчинами. — Что-то случилось, Вьят? — наблюдая за тем, как сын прижимает к груди подушку, спросил Тики. — Приснился дурной сон, — тихо ответил Вьят. Он избегал взгляда родителей. Детям Аллена дурные сны, к счастью, снились редко очень. И не кошмары, а так, кошмарики. Но это не мешало детям, особенно раньше, часто бегать к родителям по любому поводу. Шорохи ли их напугали, холодно ли им стало, тень ли жуткая из-за угла показалась или ещё что-то — прибегали в постель к родителям. Часто вместе. Порой и просто так. А потом так же вместе перестали бегать. Решили, что слишком взрослые. Это всё от общения Вьята с другими детьми и взрослыми, которые принимали его физический рост за чистую монету. — О чём был сон? — уточнил Аллен. — О том, как Хелеос убивает Ноя. — Ни хрена себе! — Тики! — Аллен едва удержался от того, чтобы опять стукнуть дурного любимого. — Это даже не ругательство! — зашипел в оправдание мужчина, прячась за Вьятом. Мальчик был не против, компания и смена темы были ему по душе. — Но корректнее было бы сказать«ничего себе»! Смысл тот же. Крепкие слова нужны для действительно плохих ситуаций и не при детях. — То есть ситуация со сном убийства Ноя нормальна? — Учитывая, кто я такой, – да, — неожиданно заговорил Вьят. И Тики тут же скис, обнимая мальчишку. — Нихрена не нормально. Ничего не должно пугать моих детей по ночам и тем более такие дурацкие сны. Вьят улыбнулся, доверчиво прижимаясь к отцу, и губы Аллена разъехались в широкой улыбке. И не поверишь, что когда-то Тики сомневался в своём отцовстве. — Всё нормально. Почти. Мне немного неприятно, этот сон казался таким реальным. Это память Хелеоса, да? Если она просыпается, значит, скоро..? — Прости, Вьят. Мы не знаем. — Я знаю, что вы не знаете, — кивнул мальчик. — Я могу здесь пока остаться? Я могу здесь остаться, я боялся вам помешать и вообще… — Ты можешь спать здесь до самого утра. Мы последим за тобой, — уверенно заявил Аллен. — Можешь, если хочешь, рассказать, что было во сне. А можешь прямо сейчас закрыть глаза и постараться уснуть и забыть. Не думаю, что это может быть жизненно важно для нас и тебя. — Хорошо. И там не было ничего слишком.. просто… — мальчик не знал, как сказать, укладываясь между родителей на широкой кровати. Как сказать, не говоря при этом главного? Это было слишком сложно, и он едва слышно, но всё же прошептал следующую фразу: — просто я видел всё это глазами Ноя.