Just Me, You, And This Box of Matches

— Значит, твой День святого Валентина прошёл как обычно?  Луи проглатывает пережёванный кусок курицы. — Так точно. — Мы с Эми в том ресторане… Луи скалится перепачканной мясом улыбкой в телефон, лежащий у него на коленях: — Так-так, ты и девчонка-знак-зодиака. — Да, я и Эми, — нетерпеливо поправляет Найл. — Короче, мы в ресторане, заказываем пиво… — Плохая идея, — перебивает Луи. — Ну, да, в ретроспективе, но… мы заказали пиво, а потом Эми вроде как предложила сыграть в литрбол… Луи моргает. — Эми бросила вызов тебе? — Ага, — отвечает Найл, его голос звучит наполовину смущённо — наполовину гордо. — И последнее, что я помню: как мы на шоссе со всех ног убегаем от двух полицейских машин. — Почему за вами гнались полицейские машины? — Мы были голыми. — Ах. — Луи тычет наггетсом в телефон. — Тогда это всё объясняет. — Поэтому мне нужна твоя помощь. Луи корчит физиономию: — Я в больнице, Найл. — Это займёт всего пару часов. — Точно? — Я точно застрял тут, пока кто-нибудь не выплатит за меня залог, а Зейн сбрасывает мои звонки. — И твой залог составляет… сколько? Найл называет сумму. Луи вешает трубку. Как только Луи достигает двери своей квартиры, до него доносится тихий гул голосов, приглушённых за тонкой стеной из фанеры. Луи хмурится и тянется рукой, чтобы дёрнуть за ручку. Дверь оказывается заперта, но, как только раздаётся скрип дверной ручки, в квартире немедленно воцаряется тишина, как будто все разом втянули воздух и задержали дыхание. Луи закатывает глаза и лезет в карман за ключом. Толкнув внутрь дверь, он едва не врезается в кучерявую девушку в дверном проёме, держащую в руке миску с ярко-красной жидкостью. — Пунш? — спрашивает она, предлагая ему половник. Луи непонимающе на неё смотрит: — Ты кто? — Я Даниэль, — отвечает она. — Пунш? — Э-эм. — Луи осматривает сквозь её силуэт помещение. Свет приглушён, в спальне на потолке вращается нечто, напоминающее диско-шар. Всё ещё совершенно тихо. — Я… я откажусь, спасибо. Извини меня… Он протискивается мимо неё в прихожую, чуть не спотыкаясь обо что-то громоздкое. Взгляд вниз подтверждает, что это прислонённый к стене блестящий розовый чехол от гитары. На самой макушке аккуратно балансирует что-то вроде перочинного ножика, усыпанного стразами. — Я не понимаю, что за хрень тут творится, — произносит Луи по большому счёту для себя самого. Он пинком закрывает чехол от гитары — на пол падет несколько долларовых купюр — и заворачивает за угол на кухню. У столешницы стоит Лиам Пейн, обхватив рукой большой нож. У него за спиной по всей стене растянулся гигантский плакат. На нём объемными круглыми буквами надпись «ИНТЕРВЕНЦИЯ». — Привет, — произносит Лиам. Луи моргает в замешательстве: — Я… — Это интервенция, — объясняет Лиам (в этом не было необходимости) и поднимает блюдце с листовым пирогом. — Хочешь кусочек? Луи переводит взгляд на пирог, а затем пытается рассмотреть повнимательней. Он глазеет. Протирает глаза. Глазеет ещё. — Это… это лицо Гарри? — Да. — Лиам отворачивается. — Идём, все ждут в гостиной. — Как пирог с лицом Гарри заставит меня бросить пить? Он всё ещё не понимает, что за хрень тут творится. Гостиная Луи битком забита людьми, которых он не знает. Ему знакомы всего несколько из них — кудрявый светловолосый Кретин, кучерявая девушка с пуншем, официантка средних лет — бывшая Гарри и, как ни странно, улыбающаяся Рыбка, примостившаяся с краю дивана, — но остальные — стопроцентные незнакомцы. Они сидят на диване, лежат на журнальном столике, сгорбившись над тумбой под телевизором. Они оккупировали перила и растянулись по лестнице, закинув ноги на поручни, а Луи стоит в дверях, задаваясь вопросом, какого чёрта как минимум семьдесят абсолютнейших незнакомцев втиснулись в сорока квадратах его жилплощади и ни один из них не является его соседом. — Внимание! — раздаётся голос Лиама, и Луи поднимает глаза, обнаруживая его забравшимся ногами на кофейный столик. Он бы сказал ему убираться оттуда, пока на стекле не появились царапины, но сейчас это кажется второстепенной проблемой. Лиам дважды постукивает обратной стороной ножа по бокалу с вином у него в руке — что, может, и было бы уместно, будь в комнате шумно, но в кромешной тишине эхо отражается чересчур долго — и прочищает горло, как будто все взгляды уже не были к нему прикованы. — Привет, — начинает он. — Как вам уже известно, мы собрались здесь для интервенции, посвящённой нашему дорогому другу Луи Томлинсону. — Я даже не знаю всех этих людей, Лиам! — Взгляды толпы, как один, оборачиваются, чтобы сфокусироваться на Луи, и тот ныряет обратно на кухню, прижимаясь спиной к шкафчикам. — Как я уже отметил, — продолжает голос Лиама, — мы собрались здесь, чтобы спасти его, но не от неприятностей, которые вынудили его сбиться с пути, а от него самого… Луи возвращается в гостиную: — Я пью сильно меньше бутылки в день… — …ведь нам известно: единственное, что мешает ему жить полной жизнью… — И какого хуя тут диско-шар, как он поможет… — …это Гарри Стайлс, — торжественно объявляет Лиам, поднимая в победном жесте пустой бокал. — А теперь я попрошу вас взглянуть на экран. — Двадцать две причины дурного влияния Гарри Стайлса: презентация Powerpoint, разработанная Лиамом Пейном. Клик. — На первом слайде изображена фотография нашего чудесного городского парка, сделанная всего шесть дней назад. Клик. — А вот так парк выглядит сейчас. Эта фотография была сделана вчера. Как вы можете видеть, парка больше не существует. — Там что-то осталось, — подаёт голос девушка, сидящая спереди. — Я вижу цветок, там, сзади. — Это пожарный гидрант. — О, что ж, видимо, он не сработал. Лиам хмурится на говорящую, будто их слова лично задели пожарный гидрант. — И чья же это вина? — спрашивает он, а затем быстро отвечает на свой же вопрос: — Думаю, ты найдёшь ответ, если продолжишь смотреть мою презентацию. Клик. — На данном слайде представлена фотография той самой кухни, рядом с которой вы сейчас находитесь, фото сделано всего две недели назад. Клик. — А так она выглядит теперь. Как видите, столешнице нанесён серьёзный структурный ущерб. — Вообще-то это был я, — встревает Луи. Он растянулся на спинке дивана, тарелка с пирогом балансирует у него на груди. Если нет возможности одержать победу — переходи на сторону врага. — Я имею в виду, это я поджёг стол — не Гарри. Он тут ни при чём. Лиам слегка покачивается от ликования: — О, напротив, — отвечает он. — Позвольте представить вам… следующий слайд! Клик. На слайде — изображение душа. Взгляды толпы безразличны. Сзади доносится слабое «буу-у». Клик. На слайде — тот же душ, почерневший и обугленный почти до неузнаваемости. Луи присаживается, чуть не зарядив синеволосому парню своей эспадрильей: — Прости, виноват, никто тебя сюда не тянул… — и с недоверием смотрит на Лиама через комнату. — Подожди. Это душ Гарри? — Да, — отвечает Лиам. — Да, это он. Луи постукивает пластиковой вилкой по нижней губе: — Откуда у тебя фотография душа Гарри? — Пожарные позаботились о фотофиксации повреждений! — Но откуда у тебя фотография душа до пожара? — Я привык серьёзно подходить к делу, — отвечает Лиам. — Но к нашей проблеме это не относится. Проблема заключается в том, что Гарри поджигает крупное оборудование, и всего несколько дней спустя Луи следует его примеру. — Он пользуется детским шампунем? — интересуется Рыбка, щурясь на экран проектора. — Да, — отвечает подозрительно хипстерского вида парень из угла комнаты. — Написано «без слёз». — Так вот почему от него вечно пахнет пластиковой клубникой, — больше для себя замечает светловолосая официантка. — Не отвлекаемся, народ! На кону — жизни! Клик. Волна шока проходит по комнате. Девушка спереди издаёт пронзительный крик, а парень за спиной Луи достаёт свой мобильный и начинает фотографировать. Официантка обмахивает себя какой-то программкой, а Рыбка издаёт резкий смешок. Луи застывает с куском пирога на половине пути ко рту. — Как видите, — громко объявляет Лиам, пытаясь перекричать гогочущую толпу, — это снимки Гарри. С его парнем. — Они голые. — Кретин прикрывает обеими руками глаза, как будто лишний взгляд на фото способен необратимо скомпрометировать его гетеросексуальность. Лиам серьёзно кивает. — Справедливое замечание, Энди. Луи захлопывает рот, стирая капли слюны, которые стекли до его подбородка, пока он был отвлечён, и бросает пирог на колени какому-то незнакомцу (Присмотревшись, сейчас на десерте можно чётко разглядеть нос Гарри, его слегка раздутые ноздри сладко очерчены белой глазурью. Лиам профессионал, ничего не скажешь.), прежде чем спрыгнуть со спинки дивана и вскочить на ноги: — Откуда, блять, у тебя порно Гарри? — Не мог бы ты, нахуй, переключить слайд? — просит Кретин, всё еще крепко зажмурив глаза. — Нет, — говорит одна из девушек с благоговением. — Не переключай. Лиам пропускает все высказывания мимо ушей, вместо ответа поворачиваясь к Луи и пожимая плечами: — Из ящика для носков, Луи. Тайник для дилетантов, честное слово. Я ожидал большего. Рот Луи опять открывается, но прежде, чем он успевает выдать подобающий своему гневу ответ, в квартире раздаётся хлопок открывшейся двери. Толпа мигом замолкает, а Лиам поворачивается ко всем лицом, разочарованно хмурясь: — Ребята, я же сказал, что только мне можно входить в личные комнаты! — Только тебе… — Привет, — здоровается Перри Эдвардс, терапевт. — Это нюдсы Гарри? У нее голубые волосы, она стоит посреди прихожей Луи в белой майке и, по всей видимости, трусах Зейна. Луи сглатывает. Лиам роняет бокал. Стекло не поддается драматизму момента и, вместо того чтобы вдребезги разлететься по полу, с глухим стуком приземляется на ворсистый ковер; тем не менее, суть высказана. Те немногие из собравшихся, чьи глаза не были прикованы к хипстерскому пенису Ника Гримшоу, оборачиваются и устремляют свои взгляды в сторону коридора. — Э, привет, Перри! — отзывается Луи голосом на добрую октаву выше обычного. — Как дела? Лиам шевелит губами, произнося беззвучное «Перри». — Всё чудесно, чудесно, — небрежно отвечает она, кидая взгляд на парня, сидящего, скрестив ноги, у стены коридора. — О-о, это листовой пирог? — Видимо, да. — Луи кивает сначала раз, затем второй. Он разворачивается к Лиаму, застывшему на месте с поджатыми в «о»-образной форме губами, и проворно вырывает пульт из его ослабевшей хватки, кликая по кнопке «далее» под мгновенный хор разочарованных стонов. — Я только перекусить вышла, — говорит Перри, переступая через путаницу из ног. — Аппетит разыгрался, знаете ли. — Она подмигивает. Лиам давится своей же слюной. — Да, что ж, эм, — торопливо бормочет Луи. — Тебе на кухню. Кажется, у нас была корзина с фруктами, можешь порыться там. Она кивает, одаривает его улыбкой и исчезает на кухне. — Перри, — повторяет Лиам сам себе, его голос звучит потрясённо. Рыбка поднимает руку: — Я извиняюсь, — любезно перебивает она, — но зачем на этом слайде клипарт банана? Луи указывает в её сторону: — Хороший вопрос. У меня есть получше. Разве ты не должна быть в тюрьме? Рыбка закатывает глаза: — Формальности. — Нет, серьезно, — встревает хипстер, — что насчёт банана? — Э. — Луи бросает взгляд на Лиама, который, похоже, до сих пор находится в неком трансе. — Я не уверен, если честно. — И почему ты управляешь презентацией на твоей интервенции? — Как много вопросов. — У меня почасовая оплата, так что не торопитесь, — говорит официантка, поглядывая на свои часы. — Он платит вам за… он подкупил вас, чтобы вы пришли на интервенцию к незнакомому человеку? Хипстер пожимает плечами: — Эй, тут платят лучше, чем за смену в комиссионке. Плюс здесь есть пирог. Макушка Перри выглядывает из-за дверного проёма: — В корзине с фруктами дилдо, — сообщает она толпе, после чего снова ускользает на кухню. — Крутая интервенция. — Спасибо. Наверное. — Луи не очень деликатно толкает дверь вперёд, из-за чего парень слегка спотыкается. Он совершенно уверен, что этот гость был последним, и очень хочет вернуться в тихую квартирку, где сможет спокойно утопить себя в алкоголе. — Надеюсь, ты скоро завяжешь, чувак. — Завяжу с Гарри? Парень уже ушёл. Луи вздыхает, закрывает глаза и захлопывает дверь с резким стуком. Завернув за угол в гостиную, он обнаруживает Зейна, Перри и Лиама бок о бок сидящими на диване. Первый выглядит полусонным, вторая нервничает, а третий вжимается в подлокотник, чтобы его бедро случайно не коснулось сидящей рядом с ним синеволосой девушки. На кофейном столике перед ними сидит блондинка с вьющимися волосами, через её узкую спину перекинута блестящая розовая гитара. Должно быть, Луи выдаёт себя тихой вознёй, потому что Перри вдруг оборачивается и смотрит на дверь. Она произносит что-то губами — это странным образом похоже на «беги, пока можешь», — а затем блондинка начинает наигрывать, обхватив одной рукой усыпанный стразами каподастр. — Я назвала её «Песня-плач», — презентует она, опустив веки, словно претерпевает невыносимую боль. — Я бы хотела посвятить её вашему другу. Луи открывает рот, чтобы что-то сказать. Блондинка начинает петь, её тонкие пальцы бегут по грифу гитары, неистово меняя аккорды. — Солёные слёзы текут по щекам, — поёт она. — И ты их причина, придурок. Губы Зейна едва заметно приоткрываются. Лиам прекращает отстраняться от Перри и теперь старается держаться подальше от блондинки. — Я избавилась от всех твоих шмоток и обкромсала их швейцарским армейским ножом, придурок. — Она только что зарифмовала «придурок» и «придурок»? — шепчет Перри Зейну, который на мгновение зажмуривает глаза, словно всё это для него чересчур. — Но ты мне, сука, не нужен… — Она делает глубокий вдох и внезапно начинает играть так быстро, что её пальцы становятся размытым пятном. — У меня новый бойфренд, его зовут Тодд. По квартире разносится звук слива воды в унитазе. Девушка сбивается с ритма, разочарованно хрюкает, а затем продолжает петь даже быстрее, чем раньше. — И Тодд… В дверях, морща нос, появляется Рыбка. — Не чёртов… — Она поднимается на ноги. — Придурок… — Вскидывает гитару над головой, вынуждая всех отшатнуться. — Как ты! — Швыряет гитару на кофейный столик. Одна из струн с визгом лопается. В воздухе виснет кромешная тишина. Девушка на мгновение замирает, прежде чем медленно выпрямиться и взять гитару, чтобы осмотреть крошечную вмятину на ней. — Всем спасибо, — шепчет она, а затем тянется за спину за блестящим розовым чехлом, о который Луи споткнулся чуть раньше. — Я оставила под подушкой свою визитку на случай, если захотите пригласить меня на следующую интервенцию. Она встаёт и направляется к двери. Луи молча отходит в сторону. Как только дверной замок за ней защелкивается, наступает короткая пауза. Зейн снова выглядит так, будто уснул. — Что ж, — Лиам решается нарушить затянувшееся молчание. Луи моргает. — Ты заказал живую музыку для моей интервенции? — Музыку, — усмехается Рыбка себе под нос. — Нет. — Лиам выглядит ошеломлённым. — Нет, э. Этого не было в программе. Очередная волна тишины. Луи опускает глаза на свой стаканчик с пуншем, который он по непонятным причина всё ещё держит в руках. Лиам хлопает в ладоши, пугая остальную троицу. — Кто хочет помочь мне прибраться? Рыбка исчезает ещё до того, как предложение было озвучено, разнесясь эхом по пустой комнате. Перри тихонько смеётся и, потянувшись, встаёт. Её задний карман топорщится подозрительной выпуклостью. — Ага, конечно. Хорошо вам повеселиться. Передайте Зейну «пока». — Ты стащила мой фаллос? — выкрикивает Луи ей вслед. В ответ она хлопает дверью. Зейн начинает храпеть. Выйдя из здания с перекинутым через плечо огромным белым мешком, набитым пластиковыми тарелками и синими одноразовыми стаканчиками, Луи натыкается на Гарри, который согнулся за мусорным контейнером и возится с чем-то маленьким и черным. — Эй, зажигалка, — говорит Луи, стараясь звучать непринуждённо, но получается скорее натянуто. — Что делаешь? Он опускает мешок на землю и дёргает за завязки, доставая первую липкую партию пропитанных пуншем салфеток и размокшего десерта. Отверстие в мусорном баке слишком маленькое для мусорного мешка; Луи привык набивать его малыми порциями, иначе тот быстро переполняется. Гарри не утруждает себя ответом (честно говоря, это вполне предсказуемо). Он только пару раз взмахивает запястьем, а затем, не поднимая глаз, говорит: — У нас завтра свидание. Луи замирает с порцией глазури в руках, наполовину высыпанной в мусорный бак. — Мы теперь ходим на свидания? — Да. — Гарри с осторожностью дует на сложенные чашечкой ладони, опускает глаза, хмурится и снова встряхивает запястьем. — Будет Блэк-Тай, так что оденься поприличнее. — Хмм. — Я зайду за тобой в восемь. — Да ну. — Утра. Луи моргает и, наконец, поднимает глаза, чтобы встретиться взглядом с Гарри. — Это рано. Гарри пожимает плечами, снова обдувая ладони: — Кто рано встаёт… и всё такое. И не укладывай чёлку, кстати. Луи моргает. — Чёлку? — Да. Не зачёсывай наверх. — Оранжевая искорка скачет у него на ладонях и, удовлетворённый, Гарри откидывается назад. Луи хмурится: — Ты что-то имеешь против? — Он тянется, чтобы пригладить свои волосы, и только после того, как пальцы расчёсывают по всей длине, понимает, что его рука покрыта застывшей глазурью. — Ёбаный дрочер, нафиг. Гарри хохочет, а затем подходит, встаёт рядом с ним, оставляя бок пластикового мусорного контейнера тихонько тлеть на ветру, и наклоняется ближе, чтобы поднять мешок с мусором, обдавая горячим дыханием шею Луи. — Это что… это что, моё ухо на пироге? — Гарри с сомнением косится на тарелку, лежащую сверху. Луи вырывает мешок. — Нет, — отвечает он, весьма убедительно. — Какой ты самовлюблённый. Это может быть чьё угодно ухо. Может, я просто люблю торты с ушами. Гарри резко отдёргивает мешок на себя: — Нет, это точно моё ухо. Я эту мочку где угодно узнаю. А ещё волосы, видишь? — Он демонстративно дёргает завиток. Луи с наслаждением наблюдает, как голубая глазурь пачкает его волосы. — Ойй, блин. Луи закатывает глаза: — Тебе можно материться в моём присутствии, ты же понимаешь. Гарри снова наклоняется, чтобы посмотреть, как начинает плавиться бок пластикового контейнера. — О, я понимаю. У тебя пунктик на ругательства. — Пунктик? И что это должно означать? — Луи запихивает в мусорный бак кусок с ухом с гораздо большей агрессией, чем было необходимо. — Ну, знаешь, — отвечает Гарри после небольшой паузы, заворожённый сверкающими искорками горящего голубого пластика, — пунктик. Тебе это нравится. И под тобой я имею в виду твой член. Луи заталкивает в мусорный бак испачканный глазурью плафон, а затем поворачивается к Гарри с оскорблённым выражением на лице: — Ладно, и с чего, скажи мне, ты это взял? — Так ты говоришь, что грязные разговоры тебя не заводят? — Гарри наконец отвлекается от крошечного огонька, облизывающего бок мусорного контейнера, чтобы впиться в Луи большими зелёными глазами; его взгляд настолько настойчив, что Луи чувствует, как образуется дыра в его черепе. — Я, э… — Луи выбрасывает что-то похожее на туфли на высоком каблуке. — Я никогда такого не говорил. — Тебе и не нужно, — говорит Гарри, а затем голосом на тон ниже продолжает, — мне достаточно одного взгляда, чтобы сказать, что ты любишь, когда тебя трахают, маленькая шлюшка. Луи роняет половину фаллоимитаторов, всё это время находившихся у него в руках, весь мешок с мусором и свою челюсть. — Прошу прощения? Гарри делает шаг навстречу, и в том, как поджимаются его губы на этих словах, не чувствуется абсолютно никакой неуверенности: — Не делай вид, что это не так. Помнишь, как ты трахал себя моим членом? Ты им давился, помнишь? Ты сделал всё аккуратно, потому что я торопился, но, спорим, ты любишь делать это грязно. Спорим, ты любишь, когда сперма течёт по твоему подбородку и пачкает скулы. Рот Луи открывается и закрывается, как у рыбы. — Спорим, ты бы стал моей шлюшкой, как только выпала бы возможность, Луи? — Гарри продолжает, упираясь обеими руками в углы мусорного контейнера и наклоняясь. — Спорим, тебе бы это очень понравилось? Спорим… — Луи, — доносится нервный голос со стороны двери на лестничную клетку, и они оба резко оборачиваются — ну, Луи резко, а Гарри скорее неторопливо, — замечая Лиама, стоящего позади них и теребящего подол своей рубашки. — Ты закончил с мусором? — спрашивает он, бегая взглядом от Гарри к Луи и обратно. — Он вполне закончил, — отвечает Гарри, пихая в огонь мешок с мусором. Пластик медленно начинает гореть. — Ну, я тогда лучше пойду. — Он делает несколько шагов назад, не отрывая взгляда от Луи. — Завтра в восемь, не забудь! — Имитирует пальцами выстрел, подмигивает и, спотыкаясь о ноги Лиама, исчезает на лестнице. Оставшаяся парочка пристально переглядывается. — Твой мусорный мешок горит, — тихо говорит Лиам. Луи щипает себя за переносицу. — Если ты хотя бы произнесёшь слово «интервенция», — предупреждает он, — я запихну твою рожу в огонь.