Just Me, You, And This Box of Matches

— Гарри? В гостиной пусто. Единственный признак чьего-либо пребывания — влажное пятно на диванной подушке. Из научного любопытства Луи проводит по нему пальцем и пробует на вкус. Солёное. Гарри Стайлс — жалкий ублюдок. — Гарри, ты мелкий гадёныш. В коридоре темно. На кухне царит тишина, корзина с фаллоимитаторами слегка поблескивает в проникающем из окна тусклом свете. — Гарри? Зейн? В спальне у Луи пусто. Как и в комнате Зейна, не считая трёх роботов в человеческий рост, прислонённых к книжному шкафу. У крайнего слева на голове розовые стринги, напоминающую вульгарную корону из кружева. — Рыбка? Луи пинает спутанные провода у себя под ногами и выходит из комнаты, направляясь обратно по коридору. — Народ, вы где? Полиция дала мне три минуты, чтобы… Дверь ванной резко распахивается, едва не ударяя его по щеке. Луи открывает рот, чтобы взвизгнуть, но к лицу его прижимается огромная рука, обвиваясь костлявым локтем вокруг шеи и затаскивая извивающееся тело внутрь. Луи вырывается и — судя по пластиковому стуку о настенную плитку, а также нескольким болезненным вскрикам — наваливается на коллекцию ароматических лосьонов Зейна и парочку тёплых тел. За мгновение всё вокруг переворачивается с ног на голову, и, снова открыв глаза, он понимает, что его обнимает Гарри. Одна его рука все еще свободно лежит на лице Луи, слегка касаясь нижней губы шершавой подушечкой большого пальца. — Приветик. — Перри сидит на борту ванны и медленно водит бритвой по голой икре. Её тело изящно завёрнуто в полотенце. Луи абсолютно уверен, что оно принадлежит ему. — Милый стояк. — Добро пожаловать, — добавляет Рыбка. Она сидит на столешнице с подтянутыми к груди коленями, в спину ей врезается раковина. — Он и правда милый. Сколько у тебя? Семнадцать? Двадцать? Зейн едва слышно хмыкает, лёжа в ванной, и вытягивает наружу одну руку. На коленях у него, кажется, робот. Ещё немного Луи продолжает бороться, а потом глубоко вгрызается зубами в ладонь Гарри. Тот вскрикивает и отстраняется, и Луи выворачивается из ослабевшей хватки, тяжело падая на кафельный пол. — Почему мы в ванной? — ворчит он, перекатываясь на спину и случайно шлепая своей рукой Перри по липким икрам. — И когда ты успела тут очутиться? Перри глядит на него с прищуром. Цвет её волос сегодня определённо более розовый, чем фиолетовый, а на губах ярко-синяя помада. — Я была тут два дня, Луи. — А. — Луи делает паузу. — Правда? Перри качает головой. — Серьёзно. Кто, ты думаешь, готовил тебе завтрак каждое утро? Луи хмурится. Он-то решил, что смог наконец приручить Зейна. — Хах. Она брызгает в него мыльной водой. — Сволочь неблагодарная. — Есть такое, да, — отвечает Луи. — Но я всё ещё не понимаю, почему мы все в ванной. — Почему бы нам не быть в ванной? — философски спрашивает Гарри, а затем, в уже более серьёзной манере: — Мы прячемся, потому что снаружи стоят полицейские. — Вообще-то, — встревает Перри, постукивая тыльной стороной бритвы по скользким от мыла ногам, — я уже была в ванной. — Я… — говорит Луи. — А что с роботами? — Я собираю их, — отвечает Зейн, заставляя робота помахать Луи с металлическим скрежетом. — Пез говорит, это хороший способ освободить от мыслей мой… — У него вытягивается лицо, и он опускается глубже в ванну, пряча подбородок за воротник. — Мы решили не произносить слово на букву «М». — Жизнерадостная Перри ласково поглаживает Зейна по голове. — Это навевает на грустные воспоминания. На минуту-другую воцаряется тишина. Перри продолжает бритьё. Рыбка откидывает голову к зеркалу и, кажется, засыпает. Зейн возится с роботом, все еще выглядя немного поникшим. Гарри просто пялится на Луи. Может быть, не моргая. Последний, мягко говоря, слегка нервничает. — Ну так, — говорит он, лишь бы сказать хоть что-то. — Там, э-э. Копы снаружи. Ждут Рыбку. — Я не выйду, — категорично заявляет она. Луи ждёт. Никто не выкрикивает никаких блестящих идей. — Ладно, тогда… какой у нас план? — Бежать, — предлагает Гарри. — Бежать… куда? — Иногда Луи трудно сказать, Гарри Стайлс сумасшедший или просто тупица. — Мы не можем выйти через парадную дверь. Там двое вооруженных полицейских. Гарри многозначительно округляет глаза. — Из этой ванной больше одного выхода. — Серьёзно? — Луи осматривается. — Я пользуюсь этой ванной три года и выходил только через дверь… — Окно, Луи. — Рыбка отрывается от столешницы. — Он говорит про окно. Луи поднимает глаза. Бледнеет. — В нём сантиметров тридцать. — Уж лучше, чем попасть в тюрьму. — Она забирается одной ногой на унитаз. — Попадаются только идиоты, и я, скорее всего, прикончу там кого-нибудь от отчаяния раньше, чем закончится мой срок, что приведет к ещё одному сроку и порочному кругу. Кто-нибудь подсадит меня? — Ну ёбаный в рот, — произносит Луи. — Мне осталась ещё половина ноги, — печально констатирует Перри. — Что ж, наконец-то мы выбрались, — объявляет Гарри, отряхивая руки. — Некоторым пришлось туго, но мы это сделали. Луи чувствует, как все очень старательно пытаются на него не смотреть, и его щеки заливает румянцем, даже когда он шипит: — У меня широкие бедра, ясно? У меня есть формы. — Всё нормально, Луи. — Зейн предусмотрительно уклоняется от удара, который, он уверен, последует. — Ты должен гордиться своей женственной фигурой. — Стояк тоже не сильно помог. — Рыбка разглядывает его промежность. — Вау, стоит до сих пор. Я под большим впечатлением. — Нам… думаю, хватит обсуждать мой член? — Даже Гарри смотрит на него с осуждением за маленькую ситуацию с палаткой в штанах, как будто это вина Луи, что у того хватило времени надругаться над их диваном, а у Луи — нет. — Может, обсудим лучше, что мы собираемся делать? Копы до сих пор ждут, и они наверняка заподозрили что-то ещё минут пять назад. — Какое совпадение, — говорит Гарри, — именно столько времени у тебя заняло пролезть в окно. Луи разворачивается. — Я вырву твои поганые патлы из твоей… — Дамы, дамы. — У Зейна за ухом незажённая сигарета; он прислонился к стене здания рядом с трясущейся Перри, укутанной в полотенце. По какой-то причине вокруг Луи крутится много полуголых девушек в полотенцах. Не хотелось бы показаться неблагодарным, но было бы здорово, если бы вселенная была достаточно благосклонна, чтобы время от времени подбрасывать ему мокрых, едва прикрытых парней. — Хватит дергаться за косички. Нам нужно обсудить наш следующий шаг. — Купить мне одежду, — начинает Перри. — Пообедать, — говорит Рыбка. — Сдать в полицию Гарри вместо Рыбки, — предлагает Луи. — Гарантирую, его криминальное прошлое будет покруче. Они наверняка бы обрадовались. — Я бы не была так уверена на этот счёт, — возражает Рыбка. — И ты хотя бы знаешь мое настоящее имя? — Нет, серьезно, — вставляет Перри. — Одежда была бы очень кстати. — Ничего из этого, — заключает Зейн. — Нам нужно как-то добраться до отчужденной и неприлично богатой семьи Луи, чтобы раздобыть денег и вызволить из тюрьмы нашего друга Найла. Тишина. — Нет, — отвечает Луи. — У тебя есть другие идеи? — спрашивает Зейн. — Ни у кого из нас нет богатой семьи, Луи. Ты единственная надежда Найла. — Моя семья живет в Донкастере, — напоминает Луи, — который находится в Англии, которая, жаль тебя огорчать, расположена по другую сторону океана. А ты даже не умеешь плавать. — Вообще-то я брал уроки, — несколько надменно отвечает Зейн. — А ещё мне случайно стало известно, что они сейчас в Штатах, как и каждый год, гостят у твоей тети Кристины. Луи бледнеет. — Чт… откуда, блять? Зейн пожимает плечами. — Ты говоришь во сне. — Ты подслушиваешь меня во сне? — О да, и ты не поверишь, что мне приходится выслушивать по ночам. Видишь ли, в нашей квартире тонкие стены. — Зейн намеренно повышает свой прокуренный голос. — О Гарри, о Гарри, о, о, трахай меня сильнее, сильнее, вот так, о боже, Гарри… — Чушь, — огрызается Луи. — У меня слишком богатое воображение для «трахай меня сильнее». Этого никогда не было. — О-хо-хо, было, и грязное бельё тому подтверждение… — Я знаю, где нам достать машину, — перебивает Гарри. Он ухмыляется. — Нет, — говорит Луи. — И это, между прочим, неправда. — Хорошо, — отвечает Зейн. — Тогда вперёд за машиной. — Нет, — повторяет Луи. — Я всегда стараюсь избегать клишированных фраз… — Я в деле, — соглашается Рыбка. — Дорожное приключение! — Нет, — твердит Луи. — Гарри… — Ник, — объясняет Гарри. — Ник — вот где мы достанем машину. — Ну уж нет, блять, — возражает Луи. — Ни за что. — Это наш единственный выход, Луи, ты, маленький, миленький, ревнивый, влюблённый мышонок, — нападет Перри, нежно ущипнув его за щеку, прежде чем отойти, все еще крепко придерживая одной рукой полотенце. Луи моргает. Открывает рот. Закрывает снова. — Отлично, я лишила его дара речи. — Она радостно ступает на тротуар, оставляя за собой влажные следы на бетонной дорожке. — А теперь пошли, пока он опять не вспомнил, как разговаривать. Дверь открывает мужчина. Он не Ник Гримшоу. Есть еще пара вещей, которые к нему не относятся, например, улыбка, диалог или одежда. — Привет, — говорит Гарри, как будто это совершенно нормальная ситуация. — Ник дома? Мужчина непонимающе смотрит на него. На трусах у него кексы. Гарри пробует снова: — Гримми дома? Кажется, это вызывает в нём какую-то искру. — Да. Они стоят так еще немного. Луи шаркает ногами по коврику и подумывает о том, чтобы начать лупить мужчину головой о дверь, пока не вскроется его череп. Гарри пробует в третий раз. Поскольку это Гарри, он все еще улыбается. — Можно зайти увидеться с ним? Мужчина медленно облизывает губы. У него в ушах болтаются серьги, а кончики стоячих волос обесцвечены в блонд. — Да. — Он пятится в дом, растворяясь в тени у подножия лестницы. Гарри поворачивается и лучезарно улыбается всем. — Ладно, банда. Пошли! — Я не в твоей банде, — говорит Зейн. — Я тебя почти не знаю. Гарри пожимает плечами. — Мы всё наверстаем, Зейн, мальчик мой. Погнали! Трусов с кексами нигде не видно. Гарри ведет их на кухню — он явно хорошо знаком с этим местом, о чем Луи не собирается особо задумываться — и скрывается на лестнице, пообещав вернуться с «Ником и ключами от машины, банда». — Класс, грязное белье. — Перри указывает на скомканную кучу на кухонном столе. — Как думаешь, он будет возражать, если я это позаимствую? — Скорее всего, — отвечает Луи. — Так что действуй. Перри пожимает плечами и встряхивает мятую футболку. — Что за One Direction? — Наверное, какая-нибудь инди-группа, о которой никто никогда не слышал, — говорит Луи. — Боже, ненавижу хипстеров. — Я буду переодеваться, — объявляет Перри. — Можете посмотреть, если хотите. Луи лихорадочно отворачивается. Рыбка и Зейн с интересом подаются вперед. Он принимается рыться в шкафах, пока Перри устраивает представление со стриптизом — если ему позволено находиться в доме у Ника, то можно и стащить парочку скоропортящихся продуктов, — и одновременно радуется и возмущается тем, что внутри оказывается лишь контрабанда и органическая еда. — Есть что-нибудь съедобное? — к нему присоединяется Рыбка. Луи смотрит, нахмурившись, на пластиковый контейнер. — Да, но я не уверен, это еда для собак или для людей. Рыбка пожимает плечами и выхватывает контейнер как раз в тот момент, когда в комнату возвращается Гарри, волоча за собой Ника Гримшоу с затуманенным взглядом; тот всё ещё возится с цветастым розовым поясом на цветастом розовом халате, накинутом на его безнадежно хипстерское тело. — Почему в моем доме люди, — бормочет он, падая на кухонный стул и почти раздавливая Зейна, который отскакивает в сторону и оказывается на коленях у Перри. Теперь она одета в мешковатую белую футболку и узкие джинсы, которые велики ей размеров на десять. — Я бы уже занимался классным сексом. У меня есть дела поважнее, чем болтовня с детишками. — Нам нужна твоя машина, чтобы добраться до дома родителей Луи и попросить у них денег для освобождение Найла из тюрьмы, — жизнерадостно вводит его в курс дела Гарри. Наступает пауза, все они наблюдают за Ником, который поправляет очки, почёсывая щетину, и спрашивает: — Найл же твинк, да? — Да. Ник хмыкает. — Хорошо. При двух условиях. Гарри подаётся вперед. — Излагай. — Первое: я сяду за руль. Луи открывает рот, чтобы возразить, но Гарри уже кивает. — Идёт. Дальше? — Второе: я обнимаюсь с малышкой с чёлкой. — Что? — выкрикивает Луи. — Как долго? — спрашивает Гарри. — Одна минута. Гарри постукивает по подбородку. — Тридцать секунд. — Сорок. Последнее предложение. — Народ, — произносит Луи немного отчаянно. — Я же здесь. — Уверена, что это собачий корм, — говорит Рыбка, похрустывая зубами. Ник одаривает её ледяным взглядом. — Неотёсанная свинья. Это органическая гранола. Рыбка садится прямее. — Я покажу тебе неотёсанную… — Тридцать пять, — перебивает Гарри. — Соглашайся, или сделки не будет, Гримшоу. Ник размышляет. — По рукам. — Нет, — возражает Луи. В последнее время он не особо преуспевает в отказах. Но попытка не пытка. — Я не продам своё тело ради машины. Ник вскидывает бровями, глядя на Луи. — Слушай, дружок. Ты хочешь вернуть своего твинка или нет? Луи скрещивает на груди руки. — Обнимайся с Гарри. Он не будет сопротивляться. Ник оглядывает Гарри с ног до головы. — Слишком тощий, — его вердикт. — Пусть слопает пару бургеров — тогда поговорим. Но пока… — Он поворачивается к Луи с пугающим блеском в глазах. — Ну конечно, — вклинивается Перри, примостившись под Зейном; её руки без стеснения сжимают его соски. — Давай, называй его толстым. Блестящий способ заставить его захотеть к тебе прикоснуться. Ник поворачивается к ней со скучающим видом. — Ладно, послушай сюда… — Перри. — Послушай сюда, Перри. Я даже не знаю, кто вы такие. Мне придётся потратить на вас своё драгоценное время и деньги на бензин, и всё, о чём я прошу взамен, — объятие красивого мальчика. Это так много? Перри указывает на него пальцем. — Ага, вот, видишь. Красивый. Гораздо эффективнее, чем толстый. — Спасибо. Это моя одежда? — Да. — На мне она сидит лучше. — Ник поворачивается к Луи. — Ну так что, малышка? — Прекрасно. Я обниму тебя, как только Найл выйдет из тюрьмы, мерзкий, скользкий уёбок. — Луи протискивается в коридор мимо Ника. — Мы идём или нет? — Точно для собак, — заключает Рыбка и, не долго думая, сплевывает в раковину. — Это мой джем, — восклицает Гарри, выкручивая громкость до оглушительных 26-ти. Рыбка, Ник и Луи одновременно стонут. Перри и Зейн, вероятно, поступили бы так же, если бы их рты не были заняты чем-то другим. (Луи никогда не видел, чтобы целовались настолько лениво; это меньше похоже на страсть, чем на то, что Зейн пару раз небрежно водит губами по шее Перри и прерывается, чтобы затянуться измазанной в синей помаде сигаретой, которую Перри постоянно ворует. Машина Ника не предназначена для шестерых, но они чудом нашли решение этой проблеме, переплетя конечности и став одним целым.) — Я тут водитель, Стайлс, — говорит Ник, умудряясь держать одну руку на руле, даже пока ловко уменьшает громкость до терпимой 7-ки и одновременно переключается на — судя по заполнившему салон дребезжанию пустого мусорного бака — свою радиостанцию. Напыщенная сволочь. — Я выбираю станцию. Гарри набирает в лёгкие воздух, а затем отстегивает ремень безопасности, принимая стоячее положение и параллельно выкручивая громкость обратно на полную мощь, и начинает петь. — She’s just a girl… Рыбка прячет голову между колен. — Я всех ненавижу. — …and she’s on fire! — Гарри распахивает люк, позволяя прохладному ветру ворваться в салон. Зейн отрывается от шеи Перри ровно на столько, чтобы ругнуться, когда порыв воздуха тушит тлеющий конец его сигареты. — Стайлс, — зовёт Ник с поразительной безмятежностью в голосе, — сядь, блядь, на место. — She’s got her head in the clouds and she’s not backin down… — Гарри втягивает воздух и разводит руки в стороны, выдерживая драматичную паузу, а затем одним движением вылазит через люк, едва не рухнув на заднее сиденье. — This girl is on fi-yer! Луи борется с желанием впиться зубами в дерзкую попку, соблазнительно виляющую прямо у него перед носом, и поворачивается к Рыбке, которая мрачно смотрит вперёд, упорно игнорируя вопли Гарри и убийственно спокойные приказы Ника вернуть тощую задницу на сиденье, пока им не пришлось вносить два залога. — Я уже жалею об этом, — указывает Рыбка на сиденье перед собой. — Это ради спасения твоего парня, — напоминает ей Луи. — Он этого не стоит, — отвечает она. У неё бледный вид. — Ничто этого не стоит. Зейн обращает на них внимание. Его челка развевается по ветру, атакуя лицо Перри на каждом порыве. — У вас, случайно, нет огонька? — Looks like a girl — есть! — but she’s a flame… — Гарри, наполовину отсутствующий в автомобиле, с болтающимися сантиметрах в пятнадцати от сиденья ботинками на каблуке, запускает руку в задний карман, достает коробок спичек и бросает его на колени Зейну, прежде чем забраться обратно на крышу и выкрикнуть следующую строчку с несколько настораживающим энтузиазмом. Зейн косится на коробок. — Секундочку… а это не наши? — Скорее всего, — отвечает Луи. Зейн пожимает плечами, открывает коробок. Делает паузу. — Он серьёзно написал свое имя на каждой спичке? — Скорее всего, — отвечает Луи. Зейн поджигает спичку. — This girl is on fire! Ту ту ту ту ту ту. She’s walkin’ on fire. — Голова Гарри высовывается из люка, свисая кудрями вниз: у него красные щёки и блестят глаза. — Вы знали, что Алисия сочинила эту песню обо мне? This girl is on fiiiiiiiiiiiiire! — Я врежусь в дерево, только чтобы с этим покончить, — жалуется Ник. Вопреки себе, Луи соглашается с этим мнением. Гарри очень хорошо умеет отвлекать внимание — пока он с невероятной точностью выкрикивает текст каждой поп-песни, которую крутят по радио, и выполняет акробатические трюки всякий раз, когда они проезжают под низким мостом, и пытается поджечь детали в автомобиле Ника, из-за чего тот громко ругается и несколько раз чуть не разбивает машину, внимание Луи в основном приковано к гиперактивному психопату с желанием смерти, вцепившегося в крышу автомобиля, — однако, несмотря на это, к тому времени, как они пересекают границу Пенсильвании, Луи втягивается обратно в сиденье, глубоко впиваясь зубами в нижнюю губу и сжимая руки в трясущихся кулаках. Ник, на удивление, первый, кто замечает. Ещё он, что вовсе неудивительно, ведет себя по этому поводу как полный придурок. — Ты там чутка позеленел сзади, прелесть. Укачивает в машине? Луи рычит на него через зеркало заднего вида: — Меня не укачивает в машине, и не называй меня прелестью, мудила. Гарри опускает голову через люк. Рыбка присоединилась к нему чуть больше часа назад, и, судя по кучке игральных карт в правой руке Гарри, они во что-то играют. — Луи, а откуда ты вообще знаешь, что твоя семья здесь? Я думал, ты… — Он прерывается. — Всё нормально? Тебя сейчас как будто вырвет. — Я в норме, спасибо, но если меня начнёт выворачивать, я обязательно буду целиться вверх, — огрызается Луи. Он очень не любит, когда люди интересуются его самочувствием. — И я знаю, потому что Лотти была на вечеринке в соседнем загородном клубе в прошлые выходные. — И ты знаешь это… откуда? — спрашивает Зейн. Они с Перри прижались друг к другу. Кажется, они сравнивают бренды подводок для глаз. — Я… иногда я слежу за сестрой на Фейсбуке, ясно? — Оуу, — сочувствие в голосе Гарри заставляет Луи дернуться. — Ты нервничаешь из-за того, что снова увидишь их. — Нет, я не нервничаю, — отвечает Луи, невозмутимый как огурец, а затем: — Закрой к ебеням свой ебаный рот, ёбаный в рот, — что звучит несколько менее буднично. Брови Гарри хмурятся глубже, хотя Луи кажется, что под этим углом это больше смахивает на улыбку. Его щеки краснеют, потому что к перевёрнутой голове прилила кровь — вот бы его мозг отключился, и он умер чудовищной смертью. — Почему тогда ты избегал их все эти годы? — Судя по закрытой позе и непрекращающимся оскорблениям, — услужливо подсказывает Перри, которая, по-видимому, наносит тонкий слой блеска на сложенные губы Зейна, — я бы сказала, что ему, скорее всего, не хочется говорить об этом. Гарри кивает, насколько позволяет его положение. Его лицо красное, как помидор. — Как всегда, права, Перри, — признаёт он и исчезает обратно на крыше. — Я выиграла, пока ты отвлекался на своего парня, — Луи слышит, как говорит Рыбка. — Плати. — Ты уверен, что это тот дом? — спрашивает Гарри. Луи щипает себя за переносицу. — Судя по гигантской табличке «Томлинсон Скидки На Лимонад», — говорит он, — я бы сказал «да». Они стоят на тротуаре через один или два дома от синего в самом углу. ЦР-В Ника припаркована в конце улицы — «Твоего блевотного вида хватит, чтобы их напугать, приятель, наверное, мы лучше останемся здесь». Луи назвал его ленивой жопой, а потом неохотно признал, что ему, вероятно, лучше пройти через это в одиночку. Гарри не согласился ни с тем, ни с другим. И вот он медленно идет по бетонной дорожке, ведущей к дому, в котором его не было целых шесть лет, а сзади плетется Гарри, на ходу комментируя окрестности. (Луи никогда не видел Гарри уставшим, или закрытым, или тихим — только таким: скачущим, дергающимся, с зелеными глазами, горящими какой-то маниакальной энергией, из-за которой страшно повернуться к нему спиной. Он либо волшебник, накачанный энергетиком, либо психопат. Луи готов поставить огромные деньги на все три варианта.) — Наверняка разбрызгиватели здесь работают 24/7, — говорит он, а затем добавляет: — Я все равно могу сжечь всю эту лужайку. Луи вздыхает. — Поздравляю, Гарри. Когда они подбираются ближе, Луи замечает две маленькие фигуры, сидящие за деревянным стендом с лимонадом. В руках начинает больно покалывать. — Я вижу их через окно, — продолжает Гарри, — они смотрят спортивный канал. Только лузеры смотрят спорт. Спорим, они так залипли на телик, что даже не заметят, как я подожгу их лужайку. Они в одном доме от нужного места. Луи начинает потеть. — Здорово, Гар… подожди. У тебя на руке татуировка с логотипом Грин-Бей Пэкерс. Я видел её. Гарри хмурится. — Что за Грин-Бей Пэкерс? Луи останавливается, уставившись на него. — Ты… ты прикалываешься, да? Гарри хмурится и аккуратно толкает его с тротуара, чтобы тараторящая по мобильному телефону женщина могла протолкнуть мимо них свою трехместную коляску. — Нет. Это группа? — Я… это американская футбольная команда, у тебя татуировка с их логотипом на руке. — Хмм. — Гарри задирает рукав и разглядывает молочно-белое предплечье. — О, ну надо же. Луи щипает себя за переносицу. — Ты же в курсе, что татуировки навсегда? — Когда-нибудь я умру, и она исчезнет, когда моя кожа иссохнет и начнёт разлагаться, — жизнерадостно отвечает Гарри, возвращаясь на тротуар. — Нам не надо идти? Луи моргает. Покачивает слегка головой. И становится за спину Гарри, пока тот продолжает обсуждать окрестности. — Эй, смотри на тот дом! У них кострище на заднем дворе! Я и этот малыш, Луи. Мы бы поладили. — Ага, как скажешь. Они у киоска с лимонадом. Луи не знает, что ему делать. — Привет, — радостно произносит Гарри. Две головы устремляются вверх, чтобы взглянуть на парней: на глаза девочек падает тень от одинаковых соломенных шляп. — Купи лимонад, — говорит девочка справа. Дейзи всегда была самой напористой. — Хорошо, — с лёгкостью соглашается Гарри. — Сколько? Дейзи приподнимает поля своей шляпы, чтобы осмотреть его. — Восемь баксов. Но для тебя пятьдесят центов. Гарри серьезно кивает. — Хорошо. Фиби ныряет под стол и появляется с пластиковым стаканчиком плохо перемешанного лимонада, который Гарри принимает, сдержанно из него отпивая. Затем он поворачивается к Луи с желтым порошком над верхней губой и произносит: — Кстати, я на мели. Луи тяжело вздыхает, роется в кармане в поисках двух четвертаков и бросает их перед Дейзи. Она смотрит на него с беспристрастием. — Для тебя доллар. Луи откидывается туловищем назад. — Дейзи, вы вообще знаете, кто я? — Да, — отвечает Дейзи. — Ты Луи, — говорит Фиби. — Наш старший брат. — Мы не видели тебя много лет. — Все еще доллар, — подытоживает Дейзи. Луи грубо трёт щеки, а затем выуживает еще два четвертака. Едва он успевает оставить их на столе, близняшки вскакивают со своих мест и бросаются к нему в объятия, цепляясь за него липкими руками в сахаре и сухими от солнца ногами. — Мы скучали по тебе, — шепчет Фиби ему на ухо. От нее пахнет конфетами и лужайкой — Луи надеялся, она переросла привычку жевать траву. — Сильно. — Дейзи зарывается головой в его футболку и ощупывает карманы в поисках угощений. — Зачем тебе спички? — Долго рассказывать, — отвечает Луи, бросая взгляд поверх Фиби на Гарри, который держит в руках свой стаканчик с лимонадом и смотрит на него с такой гордостью в своих больших глупых глазах, что Луи приходится отвернуться, пока его не стошнило Фиби прямо на косу. — Думаете, я смогу зайти внутрь и поговорить с мамой? — Луи, — приветствует она. Луи неловко ерзает. — Мама. — Друг Луи, — говорит она. Гарри сияет. — Я Гарри. — Ты пришёл просить денег, не так ли? — спрашивает она. Пока дела идут плохо. Телефон Луи начинает трезвонить, пока тот находится в ванной и бьётся головой о столешницу. Он поднимает трубку, не проверяя ID абонента, глядя округлившимися глазами на свое отражение в зеркале. — Луи, — произносит он. Так его зовут, но, кажется, это не самый приемлемый способ начинать разговор по телефону. Лёгкий шок не покидает его с тех пор, как его сослали наверх, чтобы проработать детали — способность контролировать свои умственные способности ещё не вернулась к нему в полной мере. — Он самый, — соглашается Лиам Пейн. — Где ты? Где он? Где он. — В Пенсильвании. Пауза. — В Пенсильвании. — Такой штат, — услужливо подсказывает Луи. — Я в курсе, — Лиам звучит уставшим. — Эй, Луи. Угадай, кто тут сидит рядом со мной. — Президент Соединённых Штатов Америки. — Близко, — отвечает Лиам. — Девушка Гарри. Это может стать проблемой. — Эм, — запинается Луи. — Видимо, они с Гарри договорились поужинать вечером в ресторане, — объясняет Лиам, — но он так и не появился. Не потрудишься объяснить почему? — Он внизу, его усыновляет моя мать, — говорит Луи. — То есть он ей понравился, хах? — Нет, я, эм…. Это не фигура речи, она, типа, на самом деле вписывает его в завещание… слушай, можешь передать трубку девушке на секунду? — Наверное? — На мгновение раздается приглушенное бормотание, а затем Лиам отвечает: — Да, конечно. Слышится шорох. — Это Кара. — Вчера ночью я привел твоего парня к себе, и мы жёстко трахнулись у меня на диване: он сорвал с меня одежду, мы до самого утра занимались диким животным сексом на каждой плоской и не плоской поверхности, и он стонал мне в ухо — цитирую: «Намного у́же, чем в киске, крошка, оседлай меня, ну же», — говорит Луи. — А утром мы проснулись на пятый раунд, потому что он просто не мог насытиться. Теперь можешь вернуть меня Лиаму? Следует тишина, а затем снова медленный шорох. — Луи, — в голосе Лиама слышна тревога. — Что ты ей сказал? — Похвалил её за вкус на мужчин. Лиам, можешь позвонить Найлу и сказать, что мы приедем забрать его из тюрьмы? — Конечно, — отвечает Лиам. — Тюрьма у меня на быстром наборе, с тех пор как мы стали встречаться. — Это, ээ. Мило. — Наверное. — Эй, еще кое-что… Зейн там? С тобой? Луи секунду пялится на телефон, вспоминая стеклянные глаза Зейна, сигареты со следами помады, как он сидит на коленях у Перри — и вешает трубку. Когда Луи спускается вниз, Гарри с Джей, склонившись над кухонной стойкой, хихикают над старыми семейными фотоальбомами и распивают бутылку вина. Фелисити — на одном из табуретов, с обожанием разглядывает ямочки на щеках Гарри, а Лотти стоит в углу и, забыв про стакан апельсинового сока в руке, бесстыдно пялится на его зад. Это может спать проблемой. — Что ж, как бы ни было приятно снова с вами увидеться, — громко объявляет Луи — на самом деле Лотти не поинтересовалась даже, как у него дела, отвлечённая более важными вещами — если быть точнее, задницей Гарри Стайлса, — мне уже пора уходить. Никто не реагирует. Луи делает ещё попытку. — Нам с Гарри уже пора уходить. Вот это вызывает реакцию. Когда час спустя Луи выталкивает Гарри за дверь, в руках тот сжимает конверт, буханку свежеиспеченного бананового хлеба, корзину с фруктами, книгу рецептов и, по необъяснимой причине, старую трубу. — Еще раз спасибо! — Гарри выкрикивает и машет через плечо. Луи хлопает дверью, прежде чем Лотти успеет снова расплакаться, а затем поворачивается к Гарри, закипая от злости. — Гарри Стайлс. — Вообще, я думаю, Стайлс-Томлинсон, — поправляет Гарри, протягивая руку. — Грейпфрут? — Отъебись, — говорит Луи. — Я… отъебись. Гарри выглядит удивленным. — Почему? Я же помог тебе! — Он кивает на охапку подарков, случайно роняя на землю несколько стодолларовых купюр. — Упс. — Ты понравился моей семье больше, чем я! — Немножко, да, — соглашается Гарри, и затем: — И почему ты не виделся с ними столько лет? Ты никогда не рассказывал. — И не буду. Уёбок. — Почему? Потому что это не так страшно, как ты думал, и потому что ты мог вернуться в любое время, но упустил годы общения с сестрами, и теперь они к тебе так равнодушны, что предпочтут провести время с незнакомцем? — Отъебись, — отвечает Луи, а затем, поскольку одного раза кажется недостаточно: — Ёбаный, ты, ёбаный уёбок, отъебись. — Ты злоупотребляешь этим словом, — мягко замечает Гарри. — Рекомендую попробовать другие или даже выйти за рамки родного английского. Ты не рассматривал испанский или, может, японский? Луи останавливается, вглядываясь в конец улицы. — Гарри… — Чингар — ебать. Чинго, чингас, чинга. Я ебу, ты ебёшь, он ебёт. — Гарри, ты можешь… — Фукка. Это на японском. Могу показать, как пишется, если хочешь. Я долго учил иероглифы, но… — Гарри, — перебивает Луи, — машина уехала. Гарри останавливается, прослеживает его взгляд. — Хмм, — говорит он. — Уехала. Зейн поднимает трубку после четвёртого звонка, как будто только что проснулся. — Хммрфто. — Как ты вообще можешь спать? — недоверчиво произносит Луи. — Где все? Раздается шорох, а затем Зейн говорит: — Не знаю, где остальные, но я тут, в кровати. Сплю. Луи косится на телефон. — Вы… вы уехали на машине домой? — Ну, — отвечает Зейн, — я охуительно точно не телепортировался сюда. Луи щипает себя за переносицу. — Ты бросил нас с Гарри, без денег, в Пенсильвании. — Так скучно было вас ждать, — объясняет Зейн. — Мы поехали за коктейлями, и Ник сказал, что ему пора на работу, а Рыбка — что вам с Гарри все равно не помешало бы побыть наедине. — Побыть наедине? — огрызается Луи. — Я сижу на качелях на детской площадке, а Гарри разводит костер в песочнице. — Звучит романтично, — говорит Зейн. — Теперь мне можно поспать? — Нет, — отвечает Луи. — Как мне возвращаться домой? — Пешком, — говорит Зейн. С другого конца провода доносится приглушенный разговор, а затем он добавляет: — Перри сказала, что мы можем заехать за вами завтра утром. Луи выпускает облако пара, проплывшее у него перед лицом. — Во-первых, мне негде спать. Во-вторых, я опоздаю на работу. — Поспи с мамой. — Во-первых, думай перед тем, как говорить. Во-вторых, я ни за что на свете не вернусь в этот дом с Гарри. Никогда. — Поспи в отеле. — Я потратил последний доллар на стакан лимонада. — У меня много денег! — кричит Гарри с другого конца игровой площадки. Рядом с ним горит миленький огонек, и он наблюдает, как тлеют маленькие пластиковые грузовики, с откровенно пугающим волнением на лице. — Я теперь богат! Я поселю нас в самом шикарном отеле в городе! Добром это не закончится. — Все равно опоздаю на работу. — Я позвоню за тебя Грегу, — предлагает Зейн, как будто это какая-то великая жертва. — Да уж, блять, позвони за меня Грегу, раз уж из-за тебя я сейчас не дома, — отвечает Луи. — Мм. А, Луи?— Снова возня. — Ник говорит, ты все еще должен ему объятие. Луи вешает трубку, на мгновение закипает, а затем разворачивается к Гарри. — Ну, зажигалка. Как насчет того отеля? Гарри ухмыляется и, отбросив в сторону расплавленную пластиковую лопатку, поднимается на ноги. — Как насчет него. Луи читает себе лекцию в душе гостиницы. — Нет, — начинает он, что, по его мнению, для начала неплохо. Он делает паузу, чтобы развернуть еще один кусочек завернутого в бумагу мыла. Это уже третий: первый он использовал как зубную пасту (не лучшая его идея), второй — вместо геля для душа (мысль оказалась на удивление хороша), а теперь пришло время шампуня. — Нет, — повторяет он, начиная намыливать волосы. — Ты не будешь спать с Гарри. Пока что звучит неплохо. — Ты не будешь с ним спать, потому что, во-первых, он ужасный развратник, который переспал со всем твоим городом. — Луи тычет в стену душевой кабинки дешевой гостиничной бритвой. — Это закончится сразу и венерическим букетом, и разбитым сердцем, если ты разрешишь себе привязаться. Он останавливается, чтобы смыть первую порцию пены, и идёт на второй заход. — Во-вторых, он законченный психопат, и, если ты разденешься перед ним, он, скорее всего, подожжет какую-нибудь часть тебя, которая для этого не предназначена. Он укладывает свои податливые волосы в ирокез, а затем в десятки покрытых пеной шипов. — В-третьих, если все пройдет плохо, тебе придётся жить с ним в одном доме, ну, до конца твоей жизни. Так что избегать его не получится. На следующее утро вся твоя жизнь превратится в неловкость. Он опять ополаскивается и выключает душ. — В-четвертых, у него куча дурацких татуировок, и когда ты наконец снимешь с него штаны, то, скорее всего, увидишь ещё больше, а это не тот конфуз, в котором сейчас нуждается твоя жизнь. Он отодвигает занавеску и наступает на коврик в ванной. — В-пятых, он наверняка не так уж о господи ебаный боже, — потому что он, может быть, и не так уж, но он прямо здесь, прислонился к столешнице с зубной щеткой во рту и ухмылкой на липких губах. — Пфвет, Луи. — Он сплевывает после приветствия. Луи сбегает. Не далеко. Он успевает лишь наполовину втиснуться в свою грязную одежду, когда Гарри выскакивает из ванной с ухмылкой от уха до уха. На нем только боксеры и носки. Луи хочется умереть. — Долго ты там стоял? — спрашивает он, пытаясь совладать с пуговицей на брюках. — Примерно со второго пункта. — Гарри крадется вперед с хищным блеском в глазах. Луи спотыкается и чуть не падает в единственную кровать — единственную, потому что, естественно, Гарри заказал им квин-сайз, а не твин-сет, кудрявый извращенец. — Отвали, зажигалка. — Луи вытягивает одну дрожащую руку, чтобы преградить ему путь, а другой нащупывает застежку на брюках. — О, не нужно. — Гарри многозначительно поглядывает на его промежность. — Это контрпродуктивно, тебе не кажется? — Отвали, — повторяет Луи, застегивая ремень, скорее, просто для видимости. Гарри останавливается с надутой нижней губой. — О, да ладно, Луи. Я воссоединяю тебя с семьей, я достаю деньги, чтобы спасти твоего друга, я оплачиваю тебе ночь в шикарном отеле… — Это мотель, — протестует Луи. — Мы на первом этаже, потому что он тут один. Здесь почасовая оплата. — И я заплатил за восемь, — напоминает Гарри. — Я классный парень, — обаятельно улыбается он. — А теперь давай ты снимешь эти штаны, и я буду отсасывать тебе, пока ты не заплачешь? — Эм. — Разум Луи говорит «нет». Его член кричит «да». Эти брюки действительно очень обтягивающие. — Эм. Гарри неторопливо стягивает с себя штаны, ухмыляясь тому, что взгляд Луи тут же опускается вниз и прослеживает, как член ударяется об его живот. — Присоединишься? — Он пытается ловко заползти на кровать, но случайно задевает прикроватную тумбу, отчего пара мандаринов падает на ковер. У Луи были причины не делать этого, действительно были, но Гарри твёрдый, и у него очень эффектный член. Если бы в мире существовал музей пенисов, его пенис был бы спрятан за стеклянной витриной. — Да. — Луи подходит к кровати. — Да, думаю, я… Рядом, со стонущим скрипом распахивается окно, и они оба оборачиваются, наблюдая, как в комнату проталкивается седая шевелюра. — Здарова, ребятки, — произносит грубый голос, когда мужчина трясёт головой, разбрасывая по всему ковру листья. — Можно мне спрятаться тут ненадолго? — Да вы издеваетесь… — Гарри садится, убирая руку со своего члена. — Проваливай из нашего номера. Мужчина пролазит еще на несколько сантиметров. — Малыш, я в бегах. Я прячусь от людей с ножами. И пушками, и… Блять. Кажется, я застрял. И тут Луи вспоминает. — Дядюшка Саймон? — спрашивает он. Гарри бросает на него острый взгляд. — Да, это я. — Мужчина с трудом протискивается внутрь и с громким стуком падает на тонкий ковер. На нем, похоже, заляпанный грязью спортивный костюм, а из штанины торчит ветка. Ботинок всего один. — Вы мои клиенты? Спустя время все ваши лица начинают сливаться. Гарри пялится на Луи, разинув рот. — Я… в наш номер только что вломилась твоя проститутка? Мужчина хохочет, шатко поднимаясь на корточки. — О, не смеши! Я не проститутка, я наркоторговец. Классный член, кстати. — Спасибо, — неохотно благодарит Гарри. — Ты можешь уйти? Снаружи раздаются тяжелые шаги и крики. Мужчина бросается обратно на пол, жестикулируя в сторону Луи, когда тот остается стоять, и шипя: — Ложись, ложись! Луи медленно приседает. Сейчас было бы очень кстати, если бы его эрекция исчезла, но Гарри все еще голый, и все еще раскинут на одеяле, и все еще твёрдый, и… нет, подумай о чем-то другом, думай про морщинистую задницу Грэмми или про вялый пенис дядюшки Саймона, подумай о чём-то другом… — Уйти пока не могу, — бодро отвечает мужчина, поднимаясь на ноги. Снаружи снова доносятся крики, а после — звук бьющегося стекла. — Не люблю ломать кайф, но я почти уверен, что все мы скоро умрем. У кого-нибудь из вас, клёвые парни, случайно нет при себе ствола? — Нет, у нас нет при себе ствола, — произносит Луи со скепсисом. — Я… слушай, чувак, я понял, ты прячешься, но, может, ты пойдешь в холл и найдешь там кого-то другого, с кем можно попрятаться, у нас тут вроде как было… — Вообще-то есть, — перебивает Гарри. Луи оборачивается и видит, что тот сидит на кровати, сжимая одной рукой пистолет серебряного цвета и целясь в окно. — Ёбаный в рот… — Луи отскакивает. — Откуда ты его вытащил? Ты же голый! — В человеческом теле много внушительных полостей, — отвечает Гарри, сосредоточенно хмуря брови и взводя курок. — Итак, кого тебе нужно… — Раздается громкий хлопок. На шатких ногах Луи пятится к тумбе с телевизором, а мужчина глубже зарывает лицо в ковер, как будто тонкого ворса хватит, чтобы защитить его от пули. Как только звон в ушах Луи слегка утихает, он начинает различать отчаянные вопли Гарри. — Простите! Простите! Предохранитель не был включен! Я голый, возбужденный и рассеянный! Извините! Раздается еще один хлопок, на этот раз за окном. Луи прижимается лицом к стенке тумбы. — Я умру, — он говорит это по большей части себе. — Гарри хранит в жопе оружие, а я умру. — Есть такая вероятность. — Дядюшка Саймон поднимается с ковра, расстегивая одной рукой молнию спортивной ветровки. — Никто не хочет быстренько нюхнуть кокса, пока мы не лишились наших жизней в перестрелке с ужасающим перевесом?