Just Me, You, And This Box of Matches

Луи начинает ненавидеть этого парня, как только тот переступает порог их салона. Возможно, всё дело в чёлке. У Луи инстинктивная склонность к антипатии к людям с чёлками. (Ладно-ладно, понятно, что он, вероятно, не первый за всю историю человечества носит чёлку, но, очевидно, он единственный, кому она так идёт. Луи становится собственником по отношению к стрижкам.) — Добро пожаловать в «Портреты и Фотографии Джеймсов», — произносит он нараспев, и если в его голосе не достаёт привычной искры, то виной тому является разве что парикмахер этого парня. — Меня зовут Луи. Чем я могу вам помочь? Парень улыбается ему, доставая из внутреннего кармана куртки белый конверт. Наверное, Луи бы улыбнулся ему в ответ, если бы его ненависть не была такой сильной. — Я слышал, вы, ребята, занимаетесь проявлением плёнки. Это пр… — Да, — наотрез отвечает Луи. (Он сегодня настоящая стерва. Это всё недосып: в три часа ночи его бесцеремонно разбудило бренчание телефона над ухом. — Ёбаное что? — половину он простонал в трубку ещё до того, как нажал на кнопку ответа. — «Черри» рифмуется не только с моим именем! — раздался голос Гарри, полный сумасшедшего восторга. — Оно рифмуется и с твоим тоже!) — Супер, — отвечает парень. Он всё ещё улыбается, как будто так трудно понять, что Луи не переносит его присутствия, и кладёт конверт на прилавок. — Можете проявить для меня вот это? Мы снимали на старую камеру и не знали, где проявить плёнку. (У него бесконечные виски. Только Луи можно оголять свой лоб. Почему этот парень возомнил, что он тоже может себе такое позволить?) — Конечно, они будут готовы в течение часа, можете заплатить, когда вернётесь. — Конечно. — Он когда-нибудь перестаёт улыбаться? — Меня зовут Ник, если моё имя понадобится, когда я вернусь. — Конечно. До скорого. — Луи скрылся в подсобке ещё раньше, чем парень успел покинуть салон, что, безусловно, свидетельствует о плохом обслуживании клиентов. Но, помните, это не его вина. На парне был шарф, а ногти на ногах под этими винтажными кожаными ботинками, из которых выглядывали шерстяные носки в полоску, вероятнее всего, накрашены чёрным лаком. Носки ещё и сочетаются с полосатыми шерстяными перчатками. Грёбаные хипстеры. Луи любит свою работу. — Right now, you’re probably slow-dancin’ with a bleached-blonde tramp… — Он разворачивается, грациозно перепрыгивая через лампу в углу. — And she's probably getting frisky… Луи очень любит свою работу. Ладно, конечно, она не так уж роскошна и увлекательна, но она простая, и платят здесь приемлемо, к тому же он частенько остаётся наедине с док-станцией iPod в окружении громких динамиков, и никто его не осудит, приди ему в голову идея проявлять фотографии, например, в женском нижнем белье (хотя этот неудачный опыт он больше не повторит). Плюс, как часто любит повторять Грег: «Это возможность приблизиться к настоящей работе фотографа». — Right now! You’re prob’ly dabbin’ on three dollars worth of that bathroom cologne… Звенит таймер. Луи бросается к ванной, осторожно освобождая плёнку от химикатов и укладывая её на стенд для просушки. — Oh! But you don’t knooooo-oo… Его голос обрывается на полуслове, а взгляд намертво приклеивается к полосам плёнки. — …Оу. Он моргает. Поднимает ленту к лампе. Снова моргает. Зейн отвечает на звонок с третьей попытки. — Лу, я на работе, — его голос звучит донельзя скучающим, но по оттенку лёгкого напряжения Луи может без труда сказать, что Зейн снова закрылся в кладовке. — Это срочно? — Да, — говорит Луи, а затем добавляет: — Эй, Зейн, ты знал, что таксофоны всё ещё существуют? — …да? — Серьёзно? Потому что я нет. Но я в одном из них. Прямо сейчас. Как думаешь, много людей чихало на эту трубку? Это вообще гигиенично? — Луи убирает телефон от щеки, чтобы бегло его осмотреть. К тому времени как он возвращает его на прежнее место, Зейн уже говорит: — …нужно идти. — Нет, Зейн! Ты нужен мне! — Я нужен тебе, чтобы поговорить о том, что ты нашёл таксофон, — у Зейна превосходно выходит сохранять абсолютное безразличие в голосе, даже когда он втайне пытается скрыть свой восторг от общения с Луи. — Нет. Ты нужен мне, чтобы я рассказал тебе о порнозаписи с Гарри. Следует пауза. — Гарри… тот Гарри, который наш новый сосед? То есть Гарри-зажигалка? — Да, тот Гарри! Честно, Зейн, мы что, знаем каких-то других Гарри? — Моего дядю зовут Гарри, — задумчиво поизносит Зейн. — Твоего… Зейн. У меня тут критическая ситуация, а ты хочешь пробежаться по своей родословной? — Ладно, ладно, прекрасно, продолжай. Порнозапись с Гарри. Почему ты смотришь порнозапись с Гарри? — Это… это не запись, скажем так. Это плёнка. Непроявленная плёнка. Которую я сейчас проявляю. Зейн в самом деле кажется заинтересованным, а это значит, что Луи, должно быть, до чёртиков заинтриговал его этой историей: — Гарри принёс тебе на проявку фотографии, на которых он занимается сексом? По-моему, он слишком торопит события? И почему это — критическая ситуация? — Не он принёс мне плёнку. — Рот Луи сводит от кислого привкуса. — Это сделал его бойфренд. — А-а, — мягко протягивает Зейн. — А вот это — критическая ситуация. Они оба сидят в тишине какое-то время, но затем на конце Зейна слышится какая-то возня, за которой следует приглушённый разговор. — Блять. Уборщица хочет, чтобы я вылез из кладовки. Мне пора, Лу, — говорит он. — Но мне казалось, несколько лет назад мы уже вытащили тебя из кладовки, — его шутка впустую теряется в телефонных гудках, впрочем, как и многие другие. Луи медлит минуту, а затем скармливает ещё один четвертак автомату и набирает единственный номер, пришедший ему в голову. Он терпеливо ждёт звукового сигнала автоответчика, а затем сердито шепчет: — «Луи» и «черри» не рифмуются. — И самодовольно швыряет телефонную трубку в держатель. Когда Ник возвращается часом и десятью минутами позже, Луи вручает ему конверт проявленных фотографий, ни на секунду не встречаясь с ним взглядом. — Спасибо, дружище, — благодарит он задорно. На нём уже другой шарф (Зачем менять шарф перед возвращением за фотографиями? И кто вообще покупает больше одного шарфа? Грёбаный хипстер.), и ему, кажется, абсолютно не стыдно забирать конверт фотографий со своей обнажёнкой. И другим парнем. Тоже обнажённым. Их обнажённых вместе. Если бы у Луи была хоть капля чувства самосохранения, он бы просто захлопнул рот на замок и позволил бы Нику-Грёбаному-Хипстеру пойти и преспокойно вставить свою порнографию в рамочку, ну, или что он там планировал с ней дальше делать. Но. Луи обладал множеством качеств, однако здравомыслие в их число не входило. — А, знаешь, Гарри мой сосед. — Правда? — Дурацкая чёлка Ника подпрыгивает, когда он поднимает голову, чтобы одарить Луи ещё одной лучезарной улыбкой. — Классно! Гарри отличный парень. — Да, — говорит Луи. — Жёстко сосёт. Ник не моргает и глазом, только смеётся. — Так и есть, Луи, так и есть. Луи всё ещё непреодолимо хочется поставить его в неловкое положение. — Ты красишь ногти на ногах чёрным лаком, Ник? Лёгкая улыбка Ника немного ползёт вниз. — Нет? — Зелёным? — …нет? — Голубым? — Я… не крашу ногти на ногах. — Ладно, тогда на руках. — Луи бросает многозначительный взгляд на его шерстяные перчатки. Ник оттягивает свой рукав чуть ниже. Он выглядит смущённым. Луи более чем доволен собой. — …возможно? — Так и знал, — выпаливает Луи, лучезарно ему улыбаясь. — Было приятно с тобой познакомиться, Ник. Грёбаный хипстер. Луи ездит домой на автобусе (хотя технически на его зарплату он не может позволить себе ничего, кроме пешей прогулки). Он забирается внутрь, уступает своё место женщине с явно заметным животиком (потому что он, Луи Томлинсон, добропорядочный гражданин, и ещё потому, что, пока он стоит, всем его товарищам по общественному транспорту можно беспрепятственно пялиться на его пятую точку, что само по себе расценивается как добрый поступок) и хватается за серебристый поручень рядом с дверцей. С каждой остановкой автобуса Луи чувствует, как белый конверт в кармане прыгает рядом с бедром. Он утыкается лицом в задранную вверх руку и пытается подавить ухмылку. На выходе из автобуса Луи замечает, что все жильцы его дома собрались на тротуаре. Некоторые из них одеты весьма скромно: Джессика из 3С трясётся в одной только майке и пижамных шортах с рисунком, а Джон из 4А — в трусах, своих уггах и ни в чем больше; кто-то прижимает к себе всякие побрякушки: Крейг из 3А крепко обнимает Макбук, а Найл сидит на бордюре, поедая что-то, похожее на свинину «МуШу», прямо из сковородки. Луи останавливается и уже собирается спросить о том, почему все в их доме решили устроить импровизированное собрание на тротуаре в семь вечера в понедельник, как вдруг замечает ярко-красную пожарную машину, припаркованную прямо напротив их здания. Он вздыхает. Зажигалка. — Думаю, это ложная тревога, — объясняет Найл. Выходит слегка скомкано, потому что он говорит с набитым ртом. — Вообще-то я не видел огня. — А Гарри ты видел? Зейн — потому что это Зейн — выглядит смертельно утомлённым всей этой ситуацией. Прислонившись к фонарному столбу, он небрежно покуривает сигарету, как будто пожарные не бросают на него убийственные взгляды. — Всё здание может сгореть дотла, и единственное, о чём ты будешь думать, — это «где Гарри?». — Как «Где Уолли?», — вставляет Найл. — Только вместо полосок нужно искать кудряшки. — И пресс, — добавляет Зейн. — И двадцатипятисантиметровый член. — Серьёзно? — спрашивает Найл, замирая с порцией свинины на половине пути ко рту. — Нет, — встревает Луи. — Я бы сказал, двадцативосьмисантиметровый. Зейн вынимает изо рта сигарету и строит Луи целующиеся рожицы. — До сих пор ревнуешь, Лу? Завидно, что какой-то хипстер с винтажной камерой может повесить на стену фотку его члена, а ты нет? Внезапно карман Луи заметно тяжелеет. — Вовсе нет, Зейн, мальчик мой. Вовсе нет. Входная дверь многоквартирного дома с грохотом распахивается. Все поднимают заинтересованные взгляды. Из вестибюля выходит мускулистый пожарный в полной экипировке, уволакивая за собой перекинутого через плечо Гарри Стайлса. — Бог ты мой, — произносит Луи. Когда пожарный начинает спускаться по ступенькам, Гарри поднимает голову, свисавшую на уровне выпуклой задницы, и награждает глазеющую толпу широкой ухмылкой и двумя поднятыми вверх большими пальцами. — Бог ты мой, — произносит Найл. — С ним всё нормально? — взволнованно интересуется Джессика. — О, он в порядке, — бубнит Луи себе под нос. — Он в полном порядке, ублюдок. Луи ждёт, что пожарный остановится и опустит Гарри на ноги, как только они выйдут из здания (вовсе не горящего). Но нет, тот шагает в их сторону по траве, через тротуар, перекинув через плечо верёвку; на шее у него болтается противогаз, а за спиной — семидесятикилограммовый пироманьяк. Небольшая толпа безмолвно расступается, пропуская их, и пожарный останавливается посередине и, нежно обхватив руками Гарри за талию, опускает его со своего плеча на землю, как будто ставосьмидесятисантиметровый парень весит не больше, чем пёрышко. Гарри приземляется грациозно (На нём нет обуви и носков, и Луи замечает на его лодыжках больше татуировок, буквы с маленькими завитками обрамляют его выступающие костяшки. Однажды, когда они с Гарри отдадутся неразрешённому сексуальному напряжению, полыхающему между ними, он прижмёт обнажённого парня к стене и заставит дать объяснение каждой своей татуировке). Пожарный поворачивается к ним и широко раскидывает руками. — Этот паренёк, — объявляет он глубоким голосом, созданным для озвучки рекламных роликов, — настоящий герой. После заявления наступает неловкая пауза, пока кто-то не ловит выжидающий взгляд пожарного, оглядывающего неровный круг притихшей толпы, и не раздаются слабые аплодисменты. Найл бьёт сковородой по своему колену и издаёт волчий свист, выплёвывая на улицу пережёванную свинину. Зейн закатывает глаза. Луи хмурится. Гарри покорно кланяется. — Ваш дом, — пожарный указывает рукой на здание за спиной, — сгорел бы дотла, если бы этого молодого человека не оказалось рядом. Очередной взрыв аплодисментов на этот раз затихает быстрее, когда становится ясно, что пожарный не собирается продолжать, пока каждый не выкажет свою порцию благодарности. Зейн выдыхает клубок табачного дыма. Луи хмурится ещё сильнее. Гарри снова кланяется. — В его квартире произошла непредвиденная утечка газа, — продолжает мужчина, дружелюбно похлопывая ладонью по плечу Гарри, отчего его колени практически подгибаются, — задействовав пожарную сигнализацию. Но к моменту нашего появления он уже успел всё исправить! Если будет третья волна аплодисментов, Луи клянётся, он выхватит сковородку у Найла и пришибёт ею кого-нибудь. Предпочтительно пожарного, но Гарри Стайлс станет отличной заменой, если это снаряжение окажется таким же толстым и непробиваемым, как кажется. Как ни странно, именно Зейн становится его спасителем. Он выбрасывает сигарету, отлипая от фонарного столба, и заявляет: — Это рождественское чудо! Толпа, как один, оборачивается, чтобы посмотреть на него. — Сейчас февраль, — возникает кто-то. — Не важно! — Столько энтузиазма в голосе Зейна не было аж со времён выхода последней книги о Гарри Поттере. — Оно прекрасно! А теперь, вы имели в виду, что в здании безопасно? Пожарный моргает. — Я этого не говорил, но да, там безоп… — Чудесно. — Зейн разворачивается и без оглядки направляется к зданию. Найл и оставшаяся часть жильцов начинают не спеша за ним следовать, осознав, что их выбор стоит между тем, чтобы слушать, как незнакомец разглагольствует о храбром подвиге Гарри, и тем, чтобы оказаться внутри, где тепло и есть кабельное телевидение. — Ты же обещал не спалить здание, — шипит Луи, намеренно пихая проходящего мимо Гарри в плечо. Гарри указывает рукой на здание за спиной. — И оно всё ещё на месте, не так ли? — они шепчутся, прижавшись плечом к плечу. Пожарный наблюдает за ними с озабоченным выражением на лице. — Я думал, ты сказал, что отключил сигнализацию! — Отключил. Но сегодня включил одну. Ради эксперимента. — Эксперимента. — Да. Эксперимента, для которого мне нужен был пожарный. — О, Гарри Стайлс, ты грязный мальчишка. Неужели у тебя фетиш на пожарных? Пожарный рядом с ними откашливается. Вероятно, они больше не шепчутся. — Я иду внутрь, гадёныш. — Я пойду с тобой. — Гарри встречается взглядом с Луи, и да, это то самое жгучее сексуальное напряжение, о котором он думал недавно. Уже развернувшись по направлению к зданию, Луи слышит, как зовёт мужчина: — Подождите, мистер Стайлс! Вы нужны для уточнения обстоятельств прорыва газовой трубы! — Луи ухмыляется сам себе, но не сбавляет темп. Вряд ли Гарри расстроит тот факт, что ему придётся провести чуть больше времени в обществе пожарных. Гарри говорит: — Но, сэр. Я только что спас полное людей здание. Я рассчитывал на секс. Луи резко разворачивается, чуть не сбивая с ног Джессику и её соседа по комнате, которые слонялись позади него, уставившись с открытым ртом на пожарных, всё ещё толпившихся вокруг здания. (Ей нужно поболтать с Гарри: у них явно много общего.) Гарри подмигивает и шепчет губами «позже», будто они стоят не в десяти шагах друг от друга (Луи думает: «Выкуси, хипстер»). — Отвали, зажигалка, — выкрикивает он вместо этого и разворачивается, догоняя Зейна. Приблизившись к входной двери своей квартиры, они замечают у порога коробку. — Для кого это? — спрашивает Зейн, перегибаясь через Луи, чтобы вставить в дверной замок ключ. Дверь никудышная и великовата для её откосов, поэтому, чтобы её открыть, нужно с силой оттолкнуть её от стены. Это требует немало усилий и силы воли: ни на то, ни на другое у Луи сейчас нет желания, поэтому он просто проползает между ног Зейна, чтобы под предлогом изучения посылки избежать необходимости помогать. — Зейну Малику, — читает он, пока Зейн наваливается на дверь всем своим телом. — От… — О нет. О нет. Нет, он не сделал этого. Он не сделал этого. — От кого? — спрашивает Зейн, наконец выталкивая дверь со злобным скрежетом дерева о дерево. — Твоего тайного поклонника. — Луи встаёт, пихая посылку Малику в руки, прежде чем войти внутрь. Зейн, отшатываясь, отступает на шаг — посылка довольно объёмная, размером почти с верхнюю часть его туловища — и, спотыкаясь, вваливается в квартиру вслед за Луи, со стуком опуская посылку на пол. Минуту они оба стоят, с опаской разглядывая коробку. Зейн заговаривает первым: — Что, если там бомба? — Ну, пожарные всё ещё здесь, — рассуждает Луи. — Если и взрывать бомбу в нашей квартире, то лучше сейчас. — Что, если там котёнок? — Тогда твоему тайному поклоннику, наверное, следовало проделать в ней пару отверстий. — Что, если там отрубленная голова? — Значит, твой образ бэд-боя привлекает убийц? Я не знаю, Зейн. Открой уже ёбаную коробку. — Обычно Луи снисходительнее относится к Зейну, но он всё ещё довольно болезненно переживает инцидент с пирогом, произошедший пару дней назад. (Луи чуть не умер, доставляя этот пирог. Вроде того.) Зейн слегка хмурится и опускается на колени рядом с посылкой, отрывая ленту. Луи в это время отправляется на кухню за стаканом просроченного яблочного сока из холодильника. К тому времени, как он возвращается, потягивая почти бесцветную жидкость из хрустального бокала (если немного сощуриться и оттопырить мизинец, можно притвориться, что это изысканное вино), Зейн сидит на полу, скрестив ноги, со взглядом, полным недоумения. У него на коленях гигантский букет роз. — Это же, — произносит Луи, — куча цветов. Зейн что-то бормочет себе под нос. — Прости? Что там? Зейн дрожащей рукой протягивает белоснежную открытку. Луи мигом её выхватывает. — 100 роз для тебя, — читает он. — Я буду любить тебя, пока последняя не завянет. Он заглядывает в коробку. Там на дне одиноко лежит тканевый цветок со стеблем из зелёного пластика. От кого: Луи Томлинсон Кому: Лиам Пейн [21:07] нет.