Just Me, You, And This Box of Matches

На входной двери их квартиры висит носок. Луи останавливается, на секунду вытаращив глаза. Лямки от рюкзака натирают ладонь, и через мгновение он опускает его на коврик у входа. Зейн и раньше приводил кого-то в квартиру — естественно, приводил: когда у тебя идеально симметричное лицо и изобилие соблазнительных татуировок, секс почти неизбежен, — но обычно он бережёт носок на двери для своей комнаты или, будучи полным засранцем, для комнаты Луи. Носок на входной двери их квартиры означает, что сейчас он на кофейном столике, или прислоняется к холодильнику, или делает что-то не менее отвратительное и противоречащее правилам санитарии, и что ему нужна целая квартира для удовлетворения своих ненормальных плотских утех. Луи всё равно пытается дёрнуть за ручку (он готов принять участие в любом извращённом сексе втроём — что произойдёт, как только он, Луи Томлинсон, и его неотразимо сочная задница попадут в комнату, полную бесстыжих тел, — если это означает, что после этого ему будет позволено добраться до своей постели и винного шкафа). Не везёт. Дверь заперта, а это значит, что Зейн продумал всё наперёд. — Ну, и ты иди нахуй, — ругается Луи на запертую дверь. — Вообще-то ты заслужил это, — произносит голос у него за спиной, и Луи оборачивается, замечая Найла, прислонившегося к двери на лестничной клетке с прилипшей в уголке рта полоской жевательной резинки. — Что ж, спасибо тебе за поддержку, Найл. — У Луи самые паршивые друзья за всю историю паршивых друзей. Найл засасывает другой конец резинки и шевелит бровями. — Разве не ты спалил его кухню, типа, пару дней назад? — Да, и теперь он мстит мне, трахаясь на пепелище. Я понял. — Трахаясь на пепелище? Не очень гигиенично, — Найл говорит невнятно из-за огромного комка жвачки во рту. — Вдруг пепел попадёт в одно из его отверстий? — Одно из его отверстий? Сколько их у него, по-твоему? — Луи бросает пренебрежительный взгляд на струйку слюны, стекающую по его подбородку. — Хотя какая разница. Я остался без дома — вот это важно. Без дома и без вина. Ради приличия можно было сначала вынести винный шкаф, прежде чем сексовать в нашей квартире. — Не думаю, что секс можно употреблять как глагол, — услужливо замечает Найл. Он слегка давится слюной, а затем продолжает, надувая щёку. — И, я не знаю, четыре? Нет. Пять. Семь. — Что? — Отверстий. — Найл, я понимаю, что ты натурал, но тебе нужно знать больше о мужском организме. В зеркало иногда смотрись, что ли. — Нет, правда… рот, потом жоп… Луи устал от этого разговора. — Что ты здесь делаешь вообще? Найл надувает огромный пузырь и лопает его, на удивление не размазывая по лицу. — Ухожу. Иду на керамику. — Я с тобой. — Луи поднимает с пола рюкзак и перекидывает через плечо. — Посмотрю, как ты лепишь горшки, или чем вы там занимаетесь. Либо это, либо библиотека. — А да, та, из которой Зейна выгнали по твоей вине? — Вообще-то это скорее твоя вина… — Эй, чувак, не я издавал эти звуки. Я только снимал. — Я уверен, что это считается кибербуллингом или типа того… — Знаешь, если подумать, есть ещё одна плохая вещь, которой ты навредил бедному Зейну за последние пару дней. Нельзя винить его в том, что он трахается на твоих вещах, да? — Он не трахается на моих вещах. Скорее всего, нет. Надеюсь, что нет. — Как скажешь, Лу. — Найл отходит от стены и надувает пузырь, который прилипает к его губам. — Можешь пойти со мной, но за билет на автобус придётся платить самому. Не у всех есть папик, который оплачивает тебе каждую прихоть. — Зейн не мой папик, — протестует Луи, следуя за Найлом к двери на улицу. — На днях он даже отказался платить за меня в Макдональдс. — Ты же у нас нищий, да? — У меня не было с собой кошелька. — Может, для него это было слишком дорого. — Я сделал заказ из долларового меню. — Всё равно за проезд платишь сам, Лу. Только когда они проезжают две остановки по автобусному маршруту, до Луи доходит. Лиам. Он достаёт из кармана свой телефон и одной рукой печатает сообщение, а другой цепляется за толстовку на спине у Найла, пытаясь удержать себя в вертикальном положении, пока автобус раскачивается на каждой остановке. «где ты?» Лиам не отвечает. Луи, будучи уравновешенным и здравомыслящим для поспешных выводов человеком, определённо не беспокоится по этому поводу. Только когда Найл переступает порог маленькой студии и заходит внутрь, где у двери их ждёт человек, к Луи возвращается память. Вот чёрт. Он встаёт за дверью, как вкопанный, позволяя стеклу перед ним захлопнуться. Это длится добрых тридцать секунд, пока Найл сам не дёргает ручку и не заталкивает его внутрь с почти зловещей улыбкой, будто всё это время он знал, что Луи придётся через это пройти. У него и правда самые паршивые друзья за всю историю человечества. — Привет, Гарри, — говорит он с опущенной головой, стараясь не пересекаться глазами с собеседником, избавляется от куртки и вешает её на батарею рядом с одеждой Найла, чтобы отвернуться от ответного приветствия. Он не виделся с Гарри четыре дня. Четыре дня — это ещё и именно столько (по чистому совпадению, разумеется), сколько времени прошло с тех пор, как произошёл их страстный поцелуй на глазах у целого здания. (Не то чтобы Луи избегал Гарри. Это было бы ребячеством. Луи не бежит от своих проблем — он сталкивается с ними лицом к лицу. Как мужчина. Так случилось, что с тех пор они с Гарри не пересекались, и если Луи забывал заряжать телефон, это на самом деле не его вина, правда?) И, конечно же, (потому что судьбе нравится каждый день пакостить Луи) Гарри выглядит просто, мать его, сногсшибательно. На нём облегающая футболка с символикой группы; круглый вырез опущен достаточно низко, чтобы из-под него выглядывали кончики птичьих крыльев. Узкие джинсы так туго облегают бёдра, что становятся похожи на джеггинсы, и, если дело не в проделках солнечного света, при брошенном на него мимолётном взгляде Луи улавливает линии блестящей золотой подводки, подчёркивающей крапинки в его зелёных-зелёных глазах. Луи ненавидит его. Правда ненавидит. — Эйден, это Лу, — говорит Найл у него за спиной, а затем его отрывают от места, где он сгорбился над батареей, и поворачивают лицом к мужчине в поношенном мешковатом халате и с зубастой улыбкой. — Луи, это Эйден. Он наш учитель. Луи хочет сегодня посидеть на нашем занятии. У Эйдена чёлка, так что это автоматически минус в его пользу, но ещё у него широкая улыбка и милая полоска размазанной по скуле глины, поэтому Луи решает не испытывать к нему ненависть сразу. — Привет, Эйден. — Привет. — Он протягивает руку, и Луи её пожимает. Под ногтями у него глина, костяшки покрыты белой пудрой. — Рад, что ты решил заглянуть! Вставай у моего гончарного круга. В основном я буду помогать другим ученикам, но ты можешь немного повозиться с глиной, если захочешь. — Звучит здорово, — отвечает Луи с улыбкой. Он понимает, что они слишком долго держаться за руки, примерно в тот же момент, когда видит, что Гарри прожигает взглядом дыру в черепе Эйдена, пока возится в чашке с мокрой глиной на другом конце студии. Улыбка Луи приобретает коварный оттенок, и он убирает руки, чтобы радостно ими похлопать. — Ну что ж, давай приступим? Эйден улыбается. Гарри дырявит кусок глины. Луи успел забыть, как это весело — вызывать в ком-то ревность. Прошло немало времени с тех пор, как кто-то проявлял по отношению к нему собственнические чувства (не считая Лиама, но его можно не брать во внимание, потому что это не столько ревность на фоне страсти, сколько постоянное беспокойство о том, не отвлекает ли он Луи от кого-то, кто действительно хочет его), и из памяти у него почти стёрлось, насколько сильно ему нравится наблюдать, как кто-то зеленеет от вида того, как он прикасается к кому-то другому. — Перебарщиваешь, тебе не кажется? — Найл проходит мимо него, чтобы наполнить свою чашу водой. — Вовсе нет, — отвечает Луи, чьи руки уже лезут в штаны Эйдена под предлогом избавить его от случайно залетевшего за пояс куска глины. — Что ты тут делаешь? Луи оглядывается через плечо и видит Найла, стоящего в дверях комнаты с влажным глиняным горшком в руках. — Я… это помещение для обжига. Я обжиг…гаю. — Кажется, у тебя небольшие проблемы с глаголами. — Взгляд Найла падает на его руки. — Ну и что конкретно ты обжиг…гаешь? — О. — Луи указывает на квадратный комок глины на верхней полке печи. — Я вырезал свой номер телефона из глины. Найл выглядит очевидно невпечатлённым. — Ещё хуже, чем в тот раз на первом курсе. Помнишь? — Найл, сейчас правда не время для болезненных воспоминаний… — С тем симпатичным учителем математики… — Найл… — На первом же тесте ты под каждым ответом оставил свой номер телефона… — Найл… — А когда он возвращал тебе тест обратно, то спросил, почему ты на все вопросы ответил четыреста тридцать тысяч что-то там, и я думал, что ты расплачешься… — Он оказался тупицей, я не виноват, что он не знал, как выглядит телефонный номер… Найл закатывает глаза. — Гарри не в восторге от этого, ты же понимаешь. Луи не хочет говорить, что «в этом весь смысл» и отворачивается к печи. — У Гарри есть парень. Ему не положено быть «не в восторге» от этого. — Вам бы уладить кое-какие проблемы в ваших отношениях, друг. — Да ради Бога. Нет никаких отношений. Всего один поцелуй. — Как скажешь. Эй, зацени мой горшок, у него ручка в форме хот-дога. Полчаса спустя, когда срабатывает таймер в форме маленького гамбургера на полке напротив обеденного стола и Эйден объявляет: «Ладно, ребята, на сегодня всё», Гарри уходит первым, очистив свой гончарный круг в рекордно быстрое время, и исчезает за дверью ещё до того, как Луи успевает оторвать свои руки от глины. Луи хмурится — он рассчитывал на драматичный конфликт: честно говоря, меньшее, что Гарри мог бы сделать, — это выследить и позвать Эйдена на разговор, или ударить его, или ещё что-нибудь — и умывает руки над раковиной, прежде чем догнать Найла, прислонившегося к двери и болтающего с парой девчонок, которые, очевидно, провели с ним недостаточно времени, чтобы понять, что он полный придурок с бездонным желудком. — Давай, Ни, пошли. — Луи тащит его из студии, оставляя достаточно времени, чтобы тот успел быстро попрощаться с девушками, прежде чем дверь за ними захлопнется. (Если они проявят ещё хоть какой-то интерес к Найлу, Луи будет вынужден показать им фотографии его коллекции бейсболок.) — Куда ты так торопишься? — спрашивает Найл. — Луи? Луи, ты даже не слушаешь, да? Луи прячет шею назад, когда замечает стоящую под навесом чуть дальше высокую фигуру, чьи кудри освещаются светом на фоне заката. Он держит в руках телефон, но, похоже, ничего не печатает — просто стоит, уставившись на экран. — Эм. Найл прослеживает его взгляд, закатывает глаза и уже вот-вот собирается что-то сказать, как вдруг голос позади них произносит: — Лу! Я надеялся застать тебя! Они оборачиваются и видят Эйдена с улыбкой на лице. Через его плечо перекинута джутовая сумка, из которой выглядывает край фартука; у него чистые руки. — Я тут подумал… обычно я захожу за чашечкой кофе после занятий. Хочешь со мной? Найл неловко откашливается. — Что ж. Я тогда… я тогда, пожалуй, пойду. Увидимся позже, Лу. Или нет. Луи делает вид, что не заметил хитрого взгляда, которым наградил его Найл на последней фразе. Он переводит взгляд на Эйдена, который стоит перед ним с лицом, полным надежды. Эйден надеется, что Луи согласится пойти с ним на свидание, потому что Луи нравится Эйдену. Эйден — порядочный парень. В будние вечера он ведёт уроки гончарного дела, у него есть кошка и ипотека, и он, скорее всего, никогда ничего не поджигал просто так. Если Луи скажет «да», они пойдут выпить по чашечке кофе и, может быть, даже отопьют из чашек друг друга. Поцелуй вряд ли случится, но, может быть, Эйден как бы случайно коснётся его руки большим пальцем, когда будет тянуться за сахаром, и они оба застенчиво улыбнутся друг другу. Может быть, позже той же ночью Эйден напишет, что ему было весело и что им «стоит это как-нибудь повторить?», а Луи ответит «конечно» и на всякий случай добавит парочку «хх», ведь он британец и именно так демонстрирует свою симпатию. «Может быть», — думает про себя Луи и боковым зрением замечает, как Гарри сворачивает за угол в конце улицы и исчезает за зданием. — Прости, Эйден, нужно бежать. Но мне было приятно с тобой познакомиться! — Он разворачивается и начинает бежать в направлении, где исчез Гарри, покидая Эйдена с озадаченно нахмуренным выражением на лице и обожжённым куском глины с вырезанными сверху девятью цифрами в руках. Луи отправляет Зейну первое сообщение, пока прячется за фонарным столбом через две улицы от первоначального места преследования. «я хожу за хаззой по городу и он об этом не знает» Ответ приходит несколько минут спустя, когда Гарри оборачивается, чтобы подобрать с тротуара листовку, а Луи вынужден броситься за автомобиль на парковке. «ок» Порой Луи задаётся вопросом, что бы он делал без Зейна и его всегда красноречивых советов. Если Гарри сядет в автобус или поймает такси, Луи сядет в калошу (у него нет возможности незамеченным ехать в том же автобусе, к тому же он понятия не имеет, где находится, так что остаться в одиночестве на тротуаре не очень заманчиво). Гарри не садится в автобус. Гарри не ловит такси. Гарри продолжает идти. Луи бормочет извинения людям, в которых врезается, и старается держаться к Гарри достаточно близко, чтобы не потерять его в огромной толпе, но и достаточно далеко, чтобы, если тот внезапно обернётся, Луи мог бы нырнуть за спину кого-нибудь выше его ста семидесяти сантиметров и скрыться. (Кажется, нашлось преимущество его миниатюрного роста. Нужно будет записать это.) Пройдя ещё один перекрёсток, Луи набирает Лиаму сообщение, не обращая внимание на зеленый свет светофора. «я преследую зажигалку кажется ты на меня плохо влияешь пейн» Лиам не отвечает. Луи хмурится и печатает ещё одно сообщение. «тебе что уже плевать на меня лиам ты худший фальшивый бойфренд на свете» Он практически врезается в дерево, проверяя свой телефон на наличие новых смс, поэтому ему приходится галантно завернуть в кусты. Подняв голову, Луи осознаёт, что они находятся в маленьком парке в самом центре города. Бетонная площадка в форме квадрата, размером около километра окружена небольшой лесистой местностью и множеством колоритных скамеек из дерева, идеально подходящих для целующихся школьников и бездомных. Он оглядывается по сторонам и видит, как Гарри сворачивает на тропинку впереди него. Ускорив шаг, чтобы не отставать от объекта своего наблюдения, Луи чуть не врезается в мамочку, толкающую коляску с ребёнком, и открывает свои сообщения, печатая Лиаму. «где ты почему не отвечаешь» «лиам ты нужен мне» Ответа по-прежнему нет. Луи ненавидит, когда люди его игнорируют. «лиам я хочу тебя» Нет ответа. Луи хмурится и отскакивает с тропинки, когда мимо со свистом проносится велосипедист, но не отрывает своего взгляда от телефона. «я хочу тебя и твой большой член» «я хочу чтобы ты засунул в меня свой большой член и трахал, пока мне не станет больно хх» «или для начала я могу тебе отсосать» «эй лиам ты знал что у меня нет рвотного рефлекса? Хххх» «тебе делали когда-нибудь римминг потому что поверь мне» Луи врезается во что-то тёплое и твёрдое, выронив телефон на землю. — Извините, извините! — Он падает на колени, чтобы подобрать свой сотовый с грязной лужайки. — Не смотрел на дорогу… Голос обрывается, когда он поднимает глаза и видит перед собой Гарри Стайлса, который смотрит на него сверху вниз, определённо чем-то недовольный. Из Луи вырывается девчачий вопль, что позже, конечно же, будет полностью опровергнуто, и он делает несколько шагов назад, в ужасе глядя на Гарри. — Привет! Гарри! Вау, какое совпадение: мы оба, в парке, в одно и то же время! Разве не забавная штука — судьба? — Ты следил за мной, — говорит Гарри. Это не вопрос. — Что? Это смешно. Глупости! — Луи поднимается на ноги, слегка спотыкаясь, и присаживается на ближайшую скамейку. — С чего ты взял? — Нет, ты следил за мной. Я видел тебя двадцать минут назад. — Оу. — Вот вам и маскировка. — В свою защиту скажу, что я отвлёкся. — Печатая текст? — Гарри бросает неоднозначный взгляд на заляпанный грязью телефон в руках Луи. — Секс вообще-то. — Чёрт. Чёрт бы побрал его и его длинный язык. — То есть я хотел сказать… не секс как таковой, а скорее односторонний секс, что технически не считается сексом, наверное. То есть второй человек мне не отвечал… Лицо Гарри непроницаемо. — Ты следил за мной полчаса после того, как четыре дня не разговаривал, по какой-то конкретной причине? — Эм. Без причины вообще-то, ничего особенного. Мне нужно новое хобби. По телику не было ничего интересного. Хочу знать, чем ты занимаешься в свободное время. Я не планировал говорить последнее. — Ты много болтаешь, да? — Гарри неожиданно разворачивается и продолжает идти по тропинке. — Ладно. Хочешь знать, чем я занимаюсь в свободное время? Иди за мной. Они останавливаются у большого дуба. Большой дуб расположен в центре парка и является самым древним деревом в городе, что мало о чём говорит. Табличка снизу гласит: «Сто пятьдесят лет», но Луи совершенно уверен, что помнит, как его сажали, когда он был маленьким ребёнком. — Так… у тебя, типа, фетиш на деревья или что? Гарри оборачивается и пристально смотрит на Луи. — Нет. В отличие от некоторых, я не флиртую со всем, с чем вступаю в контакт. — Если это из-за дурацкой таблички с номером телефона… — Ты чуть не подрочил ему за гончарным кругом… — Спорим, ты бы хотел, чтобы я подрочил тебе за гончарным кругом… — Естественно, я бы хотел! — Гарри сжимает руки в кулаки и засовывает в карманы. — Твою мать, Луи, ты такой замороченный! Со мной что-то не так? Почему ты меня избегаешь? Луи смотрит на него с непониманием. — Ты правда хотел, чтобы я тебе подрочил? Гарри наклоняется, зарываясь длинными пальцами в мох у корней дерева. — Луи, я на сто процентов уверен, что любой, кого ты встречал, хочет, чтобы ты ему подрочил. Ещё я на сто процентов уверен, что ты уже подрочил большинству из них. Губы Луи растягиваются в ухмылке. — И ты расстроился, потому что я не… какого чёрта ты делаешь? Гарри не сводит глаз с земли, продолжая копать у корней дерева. — Увидишь. Уже довольно темно, погода становится всё прохладнее, а Луи стоит и наблюдает за тем, как парень роется руками под деревом в городском парке, когда он мог находиться в каком-нибудь причудливом кафе и заводить знакомство, попивая горячий чай. — Увижу? — Да, — отвечает Гарри, поднимаясь на ноги. Его голос полон самодовольства. — Смотри. Они оба разглядывают основание дерева. Луи хватает на тридцать секунд, после чего он спрашивает: — А на что именно я смотрю? — Увидишь, — повторяет Гарри, и в этот момент первые искры ярко-оранжевого пламени обволакивают кору. — Твою мать. — Луи отходит назад. Огонь поднимается. Кора потрескивает вокруг основания дерева, и ствол начинает дымиться, когда языки пламени пробиваются вверх. Гарри наблюдает за этим с широкой улыбкой. — Твою мать, — повторяет Луи, уставившись на Гарри диким взглядом. — У тебя… у тебя даже не было спичек! Гарри постукивает пальцами друг о друга с абсолютным восторгом. — Красиво, да? — Как ты сделал это без спичек? — Просто великолепно. — Гарри кажется совсем безмятежным, последние капли напряжения или гнева, оставшиеся после стычки с Луи, смывает с его лица отблесками пламени. — Я мог бы любоваться на это вечно. Загорается первая ветка, листья с резким шипением взмывают вверх. Искра перелетает на соседнее дерево. — Гарри? — Луи делает ещё один шаг назад, затем ещё один, но всё равно чувствует, как жар обжигает его лицо. Кора у основания дерева начинает чернеть и отслаиваться длинными пылающими завитками. — Да, Луи? — Гарри по-прежнему не отводит глаз от огня. — А нам не нужно… бежать? — Да, конечно. Скоро, — в его голосе слышно умиротворение. — Дай мне минутку. Луи даёт ему десять секунд, прежде чем начинает тянуть за руку, оттаскивая назад. — Гарри, давай. Первая ветка с грохотом валится на землю. Гарри издаёт искренний вздох удовлетворения и разворачивается, чтобы последовать за Луи. Они только достигают скамеек на другом конце парка, когда Луи поворачивается и пихает Гарри в грудь, заставляя его отшатнуться назад. Его колени цепляются за край скамейки, и он сгибается, приземляясь на неё с глухим шлепком. — Ты только что устроил лесной пожар, придурок! Без причины! Гарри смотрит на него снизу вверх невинными зелёными глазами. — Ты знаешь мою причину. — «Мне нравится огонь» — недостаточно веская причина, чтобы сжечь целый лес! — Это странно — возвышаться над Гарри вот так. Луи не уверен, нравится ли ему это. — Что, если ты кого-нибудь убьёшь? Гарри пожимает плечами. — Пока огонь доберётся до людей, все успеют сбежать. Кто-нибудь наверняка уже вызвал пожарных. — Ты слишком уверен для человека, которого завтра могут отправить в тюрьму за непредумышленное убийство. Гарри пялится на него снизу вверх. — Какой же ты скучный. — Что? — За много лет Луи называли по-разному. Его называли придурком, сучонышем и кобелём, его называли блядуном, поганым ублюдком и двуличным скользким лжецом, называли уродливым, жирным и несносным, но никто и никогда не называл его скучным. — Я не скучный. — Да, скучный. — Гарри поднимает руки и обеими хватается за куртку Луи. Тот переводит на них взгляд, а затем — опять на лицо Гарри. — Я очень непредсказуемый, — заявляет он, и если его голос немного ломается, об этом не обязательно кому-либо знать. — Кто-то бы даже назвал меня безбашенным. — Правда? — язвительно переспрашивает Гарри, пробуя потянуть на себя его куртку. Луи слегка подаётся вперёд; одна его рука поднимается вверх, чтобы упереться в плечо Гарри. — Гарри, — это должно было прозвучать в предупредительном тоне, но больше напоминает мольбу. Гарри улыбается, а затем тянет его к себе до конца. Их губы мягко соприкасаются. Рот Гарри уже слегка приоткрыт, и Луи осторожно кусает его за нижнюю губу, вырывая из него тихий стон. Поцелуй тут же становится жарким. Луи забирается на скамейку, не отрываясь от Гарри, обхватывает его бёдра своими и запускает обе руки в густую копну волос. Локоны сыпятся шёлковым водопадом сквозь пальцы, и Луи не может удержаться, зарываясь в них ещё глубже и оттягивая, только чтобы ощутить тугое натяжение прядей в ладонях. Гарри стонет опять и откидывает назад голову, позволяя Луи погружаться в его рот языком в медленном, грязном ритме, копируемом движением бёдер, потому что Луи соскальзывает ниже всякий раз, когда его язык касается обратной стороны зубов Гарри. Луи пытается отстраниться — Гарри следует за его ртом. Тогда он тянет за волосы, до тех пор пока голова Гарри не откидывается на подголовник, и наклоняется, чтобы впиться поцелуем ему в шею, вынуждая его тело выгнуться навстречу. На вкус Гарри сладкий, с привкусом дыма, как костёр и глазированный пончик. Он восхитительный. Луи готов вылизать всё его тело. — Уже не такой скучный, да, зажигалка? — выдыхает он ему в горло. Гарри всхлипывает, и Луи поднимает голову, чтобы снова поцеловать его. Он просовывает руку между их телами, проводит пальцами по пряжке ремня Гарри, а затем с силой давит основанием ладони на выпуклость под молнией. Голова Гарри откидывается назад, и он стонет, почти заглушаемый потрескиванием огня и воем сирен вдалеке. — Что ты там говорил? — спрашивает Луи с тяжёлым дыханием, втягивая ртом нижнюю губу Гарри и наблюдая за его лицом: за его полуприкрытыми веками над зелёными глазами и за тем, как распахивается его рот ещё шире всякий раз, когда рука сильнее надавливает на промежность. — Что ты не против, чтобы я тебе подрочил? — Луи, — Гарри стонет его имя, будто это единственное, что он знает. — Вы что, нахуй, делаете? Луи так резко отшатывается, что падает со скамейки и с глухим звуком совершает посадку на землю. Он резко оглядывается по сторонам и замечает мужчину в красном спортивном костюме, уставившегося на него сверху вниз; с его лица течёт пот, а в руке телефон. — Эм, — произносит Луи. Гарри издаёт нечто, похожее на сдавленное мычание. — Я… — Бегун переводит взгляд за его спину, где с треском валится на землю горящая ветка. — Это… вы заметили лесной пожар? — Я заметил, да, — отвечает Луи. — Ну, тогда, если ты не горишь желанием умереть в процессе полупубличного секса — хотя если так, то пожалуйста, — я бы посоветовал тебе взять своего парня и уносить ноги. — Бегун быстро удаляется от них по тропинке. — Он не мой парень, — Луи кричит ему вслед, а затем поворачивается к Гарри, который, похоже, находится в трансе, уставившись в небо остекленевшими глазами. — Ну, давай, Стайлс. — Луи хватает его за подмышки и рывком ставит на ноги. — Ради Бога, здесь ты пироман, мне не положено спасать тебя от пожара. Гарри встаёт, всё ещё безучастно глядя на Луи. Он выглядит абсолютно непристойно: его и без того сочные губы распухли до неприличия, подводка размазалась по скулам, щёки порозовели, глаза стеклянные, а тесные джинсы сильно топорщатся спереди. — Ну, давай, — повторяет Луи. — Побежали. Они бегут. Поездка в такси проходит неловко. Водитель не кажется особо довольным, когда они забираются на заднее сиденье — потные и пропахшие дымом, оба с очевидной эрекцией, — но Луи успокаивает его авансом и обещанием, что поездка будет недолгой. Дорога до дома занимает десять минут. Они проводят это время в полной тишине, уставившись каждый в своё окно. Луи видит, как мимо проезжает пожарная машина, и раздумывает, не выбить ли ему стекло и не выпрыгнуть ли наружу, лишь бы не оставаться с Гарри наедине в их квартире. Луи расплачивается с водителем — Гарри по-прежнему не произносит ни слова, — выбирается из такси и, не оглядываясь, направляется к зданию. — Луи. Он оборачивается. Гарри стоит рядом, засунув руки в карманы. — Прости, Гарри, — отвечает он, не будучи уверенным в том, за что извиняется, и разворачивается, чтобы в одиночестве вернуться к себе в квартиру. На их двери больше нет носка, и Луи думает, что это хорошо. Он заходит и глухо прислоняется к стене в прихожей. Из кухни доносится фальшивый свист, так что он плетётся туда, останавливаясь, чтобы взглянуть на своё отражение, и желая, чтобы его эрекция уже наконец-то утихла. Зейн у раковины, моет тарелку и насвистывает мелодию «Хеллоу, Долли». На нём только пара ярко-синих боксеров и полосатые носки-тапочки, а гладкая кожа на груди и шее усыпана засосами. — Ты был с Гарри, — говорит он, не оборачиваясь. Луи моргает. — Что, теперь ты читаешь мысли? — От тебя пахнет дымом. — Зейн наконец поворачивается. На его слегка припухших губах маленькая ухмылка, как будто они не могут перестать улыбаться, и он выглядит так хорошо оттраханным, что ненависть Луи начинает расти. — Хороший секс? — интересуется Луи на пути к холодильнику. Он замирает, положив руку на дверцу, когда из глубины квартиры доносится внезапный грохот, и с недоверием смотрит на Зейна. — Хороший секс, который всё ещё здесь. Зейн пожимает плечами. — Он заснул, а мне было неудобно его будить. Не пугай его сильно, он милый. — Достаточно милый для второго раунда? Мне лучше уйти? — Последние две недели Луи хватало сексуального неудовлетворения и без прослушивания живого порно-шоу за стенкой. — Не, он уже уходит. — Зейн шлёпает его полотенцем по заднице. — Помоги мне прибраться. — Сначала почищу зубы, а то во рту до сих пор привкус дыма. — Луи стонет и направляется к ванной по коридору, тыльной стороной ладони щёлкая по выключателю. Он целенаправленно пытается не смотреть на своё отражение, когда поворачивает кран и обливает водой вспотевшую кожу. Раздаётся стук в дверь. Это может быть только гость Зейна, потому что сам Зейн никогда бы не постучался. (Им не знакомы такие понятия, как личное пространство или приватность.) — Заходи, я просто умываюсь, — зовёт Луи, поворачивая скрипучий кран. Ответа не поступает, поэтому Луи закатывает глаза — сегодня у них в гостях скромник — и тянется, чтобы открыть дверь. У него отвисает челюсть. — Привет, Луи, — произносит очень смущённый Лиам Пейн.