Just Me, You, And This Box of Matches

— Доброе утро, дорогие радиослушатели. У микрофона Гримми, и вы слушаете AAB Radio 2. Только что в эфире прозвучала «Мы не раздули пожар» в исполнении Билли Джоэла, а прямо перед ним нас радовали старый добрый Спрингстин с песней «Улицы в огне», «Зажги мой огонь» от группы The Doors и «Огни Святого Эльма» моего старого приятеля Джона Парра. Далее по программе вас ждёт Гарри Нилссон с песней «Прыгай в огонь». Согревайся, Нью-Йорк! — Я прослеживаю общую тематику среди всех этих песен, — замечает Луи. Он отводит глаза от радиоприёмника и ловит взгляд полуобнажённой девушки, скромно устроившейся за столом напротив него. — А ты? Она немного покашливает и поправляет плотно натянутое на груди полотенце. — Эмм. Наверное, да. Луи крутит ручку регулятора, чтобы убавить громкость, а затем откидывается назад, смеряя девушку пристальным взглядом. — Итак, расскажи о себе. — Мой… знак зодиака — Рыбы. — О да. Благородная Рыбка. Волосы, переброшенные через плечо, безмятежно ниспадают на стол, и с окрашенных в блонд промокших локонов сыпятся влажные брызги. — Голубой — мой любимый цвет? — Как-то неубедительно, милая. Попробуй с большей уверенностью. — Мой любимый цвет — голубой. — Давай же. Чтобы я поверил. — Мой любимый цвет… Найл! — Я всегда за креатив, но я точно уверен, что такого цвета… Чья-то рука опускается ему на плечо, и Луи поднимает голову, замечая стоящего над ним светловолосого парня в боксерах и с хмурым видом. — О. Найл! — Луи, — говорит тот. — Какого хрена ты тут? — Я тоже рад тебя видеть, — отвечает Луи. — Почему ты не сказал мне, что у тебя есть девушка? — Его взгляд падает на следы от зубов, распростёртые вдоль горла Найла. — Девушка, которая кусается. Найл смотрит на Рыбку, и они обмениваются бессловесным разговором бровями. Луи хочется ворковать. Они такие… женатые. — Луи… ты понимаешь, что сейчас… — он бросает взгляд на свет часов на микроволновке, — шесть тридцать ёбаного утра? — Шесть двадцать семь вообще-то. — Луи указывает жестом на беспроводной радиоприёмник напротив него. — Мы с Рыбкой просто слушали хорошую музыку. — Я здесь только потому, что вышла из душа, и мне пришлось сесть, чтобы ты не увидел лишнего: это короткое полотенце, — объясняет Рыбка. — А ещё, да будет тебе известно, у меня есть имя. — Как бы я не восхищался твоей скромностью и достоинством, мне жаль это говорить, но я последний человек, перед которым ты должна беспокоиться, оголяя свои гадкие девчачьи прелести. — Луи. — Что? Вагины ужасные. — Луи вскидывает голову, хлопает одной рукой по груди Найла (под таким углом ему трудновато дотянуться до рта), а другой прибавляет громкость на радиоприёмнике, судорожно жестикулируя Рыбке. — Тсс, он опять говорит! — Я даже не… — Тсс! Найл издаёт тяжёлый вздох и обходит вокруг стола, чтобы встать позади Рыбки, пока Ник грёбаный хипстер радио-диджей Гримшоу снова начинает вещать. — И снова здравствуйте, меня зовут Гримми, или Ник, если вы моя мать… — Подожди. Разве это не парень Гарри? — Братишка по сексу. Тсс. — Я думал, ты его ненавидишь! — Он попросил меня сегодня настроиться на его радиостанцию! — Ты выглядишь очень заинтересованным, учитывая, что презираешь его. — Я проснулся в четыре утра, — отвечает Луи. — Вылез из постели своего псевдобойфренда и принял душ в одежде, а потом, мокрый, пошёл в 7-eleven, купил себе литровый стакан и залил его кофе. Полностью. Кофе. Во мне столько кофеина, что меня сейчас интересует абсолютно всё, даже беседа с Рыбкой, которая вообще-то не самая увлекательная собеседница… — Отвали, — огрызается Рыбка. Найл выглядит гордым. — …и всё равно, тсс, тсс, большой челкастый придурок говорит! Он может упомянуть меня. Я могу стать знаменитым. Тсс. Они все глазеют на радиоприёмник. Сейчас из него доносятся звуки телефонных гудков. — Это всё очень захватывающе и всё такое, но можно мне пойти одеться? — спрашивает она. — Хватит ныть, Рыбка. Это шоу посвящено мне, ты не можешь его пропустить. Со стороны радиоприемника слышен щелчок. — Алло? — произносит сонный голос. Луи валится со своего стула. Ну, ладно, больше похоже на то, что он вываливает себя из стула, но эффект, по сути, тот же. — Гарри, — выдыхает он драматично, для пущей убедительности прижимаясь рукой к сердцу. — Слишком рано для такого дерьма, — говорит Рыбка с таким видом, будто уже давно уткнулась бы лицом в ладони, если бы они не были заняты, придерживая полотенце. Найл, кажется, горд. (И слегка возбуждён. Возможно, у него фетиш на ругательства. Луи обязательно проверит свою теорию позже, когда не будет страдать учащённым сердцебиением.) — Привет, Хазза. Как прошло твоё утро? — голос Ника звучит почти воодушевлённо, и Луи бы посмеялся над этим, если бы не был занят валянием по полу, что наверняка можно списать на побочный эффект передозировки кофеина. — Это… Ник? — Речь Гарри и в лучшие времена была тягучей, как патока, но с сонной хрипотцой в голосе ему требуется целых десять секунд на то, чтобы выдавить из себя два слова. — Да, да, верно, ты узнал мой голос, я очень тобой горжусь. Итак. Мучаешься похмельем? Доносится хриплый стон. Луи бы очень хотелось когда-нибудь услышать этот стон при других обстоятельствах. — Видишь ли, мне известно о твоём похмелье, потому что я получил твои пьяные сообщения прошлой ночью. Следует пауза. — О боже, — голос Гарри звучит гораздо бодрее. — Да, я нашёл их весьма занимательными. Я зачитаю их для тебя и постараюсь расшифровать всё как можно понятнее, конечно же, там довольно много опечаток… Первое начинается так: «гримми он такой мииилый я хочу татуировку с его именем на своей заднице…» — Мы в прямом эфире на твоём шоу, — голос Гарри сквозит поражением. — Разумеется, нет, Гарольд! Я бы не поступил так с тобой! — Радио издаёт гул помех, пока Ник постукивает по своему микрофону. — Продолжим. Второе гласит: «мне очень нравится его задница она мне так нравится я хочу её облизать я хочу её укусить она такая сочная понимаешь сочная-сочная», дальше ты ещё немного болтаешь о её сочности, я перейду к следующему… — Слишком рано для этого, — перебивает Гарри. — Они бы поладили с Рыбкой, — замечает Луи, смотря в потолок. — Эми, — говорит Рыбка. — Меня зовут Эми. — Третье: «и у него такое милое имя похоже на французское думаю это из-за «ииии» в конце луиииииии как-то у меня была морская свинка по кличке луиииииии она была милой морской свинкой но я не хотел её трахнуть…» — Я думал, это был хорёк, — произносит Луи. — Я думаю, ты упускаешь главное, — говорит Найл. — И, о, вот четвёртое, оно мне нравится: «я хочу спланировать нашу свадьбу думаешь он наденет платье но оно должно быть в стиле русалки он бы выглядел так так так хорошо в платье в стиле русалки а ты можешь быть нашим шафером а Зейн может быть подружкой невесты потому что он нравится Луи но мы не пригласим его парня потому что он не нравится мне…» — Я вешаю трубку, — предупреждает Гарри. Луи практически слышит, как его щёки заливает румянец. — О, пока ты ещё не ушёл, как насчёт этого: «кажется я влюблён в него о боже Гримми так значит на это похожа любовь я хочу поджечь весь мир и высекать в лесах его имя…»  — Пока, — прощается Гарри. Раздаётся щелчок. — Что ж, ребята, это было весело, — признаётся Ник с редчайшим самодовольством в голосе. — Надеюсь, вам понравился радиозвонок этой недели! Я оставляю вас с Kings of Leon и «Секс в огне». Согревайся, Нью-Йорк! — Эми нужно закончить с душем, убирайся отсюда. — Это код для секса в душе? Почему ты прямо не попросил? Я был бы счастлив присоединиться! — Отвали, маленький извращенец. Колокольчик, привязанный к входной двери салона, слабо позвякивает в 11:40. Луи не может оторвать взгляд от конверта с фотографиями, которые он в настоящий момент перебирает, пока на прилавок перед ним не опускается загорелая рука с вьющимися вдоль запястья татуировками. — Приветствую вас, уважаемый посетитель, — произносит Луи, убирая последнее фото, прежде чем поднять голову. — Добро пожаловать в «Портреты и Фотографии Джеймсов», чем я могу помочь вам сегодня? Кажется, это не производит на Зейна никакого впечатления. — Уже, типа, три часа. Пошли обедать. — Сейчас 11:41, сладкий. В ближайший час мне не светит обеденный перерыв. Зейн обводит испытующим взглядом пустое помещение. — Не вижу здесь никого, кто смог бы тебе помешать. — У-у, бунтарь, мне нравится. — Луи поправляет очки, которые сползли с его носа, и кладёт конверт в кассу, прежде чем перебраться через прилавок. — Идея твоя — платишь ты. — Я оплачу тебе газировку. — Вау, как щедро! Девчонки, наверное, в восторге, когда ты платишь за их безалкогольные напитки! — Или я могу вообще не платить… — Ладно-ладно. Расслабь булки. Я закроюсь, и можешь похитить меня. Луи кое-что вспоминает, когда Зейн подходит к прилавку и делает заказ для двоих. — Я злюсь на тебя, — информирует его Луи, опускаясь на стул напротив него. Зейн моргает. — По какой-то… конкретной причине? — Да нет, не совсем. — Луи немного переминается с ноги на ноги, возится с дужкой очков, а затем спрашивает совершенно будничным, бесподозрительным голосом: — Итак, хорошо провёл вчера ночь? — Наверное. — Зейн морщит нос. — Я сильно напился. Мало что помню. Луи наклоняется над столом и заговорщицки говорит: — Но член был что надо, я прав? Я бы сказал, двадцать два сантиметра. Зейн смотрит на него безучастно. — Ты хоть один член когда-нибудь видел, Луи? Потому что я почти уверен, что нет. — Зейн, посмотри на эту задницу. Посмотри на неё. Посмотри на эту задницу и скажи, что никто её ни разу не лапал. Луи пытается предоставить Зейну хороший обзор на свою пятую точку, пока тот старательно отводит глаза и притворяется, что занят изучением меню, когда лёгкий кашель вдруг заставляет обоих поднять свои головы. Луи усаживается обратно на стул. — Привет! Привет. Официантка! — Да, это я, — отвечает девушка со скучающим видом, ловко удерживая одной рукой поднос с едой. — Ваш заказ… — Её голос замолкает, и, обернувшись, Луи замечает, что она пристально его изучает. Это не первый раз, когда кого-то отвлекает вид его скул, но это уже слегка перебор, и, когда Луи решается что-то сказать, официантка его опережает: — Эй, я знаю тебя. — Э-э, — Луи опешил. — Знаешь? — Ты же Луи, мальчик Гарри. Луи кашляет. Зейн издаёт звук, напоминающий неудачно приглушённый смешок, в кулак. — Ну, — начинает Луи, — примерно половина из этого — правда. Официантка смеётся. — О, прошу тебя. Ты единственный, о ком он не замолкает! — Я, — говорит Луи, — э-э. — Он наклоняется чуть ближе, чтобы взглянуть на бейджик, приколотый к её нагрудному карману. — Э-э, Кэролайн, а откуда ты знаешь Гарри? — О, мы с ним были вместе какое-то время. Теперь мы дружим. — Правда, — говорит Зейн с совершенно ликующим видом. Она оставляет еду на их столике и лучезарно улыбается каждому. — Если что-то понадобится, джентельмены, просто дайте мне знать! Луи ждёт, пока она отойдёт от них на достаточно далёкое расстояние, чтобы не слышать его нытья. Зейн не утруждает себя ожиданием, начиная ехидно смеяться. — Грёбаный… — Мальчик Гарри… — Он живёт здесь всего три недели, как он успел переспать со всем городом… — Я никогда не дам тебе об этом забыть… — Это такое унижение, Зейн, хватит смеяться… — Как скажешь, мальчик Гарри. — Любите кокаин? — Да, Луи большой фанат. — Вообще-то Зейн и сам к нему неравнодушен. Мужчина средних лет на скамейке переводит взгляд с одного парня к другому, а затем печально хмурится. — Шутите, да? — Немного, да. — Луи, вероятно, суждено опоздать на работу, потому что прямо посреди Мейн-стрит их остановил наркоторговец. Такая жизнь. Мужчина роняет голову на руки. — Я полный отстой. — Ну, — начинает Зейн, — ты пытаешься продать нам запрещённые наркотики днём, на оживлённой улице. Возможно, не помешало бы немного сменить свою тактику. — Но мне нравится твой тренч, — говорит Луи. — Очень стильный. — О, — он немного приободряется, — спасибо за совет! Зейн кивает единожды, прежде чем Луи хватает его за предплечье и оттаскивает в сторону. — Понадобятся наркотики, — выкрикивает им вслед мужчина, — спросите дядюшку Саймона, слышите? Зейн оборачивается, чтобы отдать ему честь. Женщина недалеко от них, толкающая коляску по тротуару, смеряет его оскорбительным взглядом. Возвращаясь к своему дому, с рюкзаком, перекинутым через плечо, и чёлкой, потерявшей укладку, Луи обнаруживает, что на ступеньках их здания сидит Гарри и печатает смс. Луи подумывает пройти мимо, не проронив ни слова, но, скорее всего, это было бы немного странно. Они, наверное, по крайней мере друзья, да? Наверное. — Хей. Гарри поднимает голову, и его глаза слегка расширяются. — Привет, Луи. Они стоят там мгновение — Луи подумывает удрать, просто чтобы избежать крайней неловкости этого момента, — а затем Гарри спрашивает: — Так… как прошёл день? — О, нормально, — отвечает Луи. — Получил неплохие чаевые на работе. Подружился с наркоторговцем. Послушал утром чудесное радио-шоу. Гарри похож на оленя, ослеплённого светом автомобильных фар. — Ох. — Значит, — Луи разворачивается, обхватывая рукой ягодицу, — платье в стиле русалки, а? Гарри крепко зажмуривает глаза. — Я был пьяный. Очень пьяный. — Эй, знаешь, как говорят: «Что у пьяного в эсэмэсках — то у трезвого в сексуальных фантазиях»! — Не думаю, что кто-то так говорит. На коленях у Гарри и в рюкзаке Луи одновременно жужжат телефоны. Они оба смотрят друг на друга. — Мне стоит, наверное… — Наверное, мне нужно… — Да. — Да. Луи отворачивается от Гарри, нажимая «ответить». — Эй, Лиам? — отзывается он, слыша позади себя в то же время: — Привет, Кара. Кара — такое дурацкое имя. — Привет, Луи, — начинает Лиам, его голос звучит измученно и устало, как будто у него похмелье, хотя Луи прекрасно известно, что на регулярной основе Лиам способен пить разве что Маунтин Дью. — Ты говорил сегодня с Зейном? — Эмм, — отвечает Луи, — да, немного. — Звучит здорово, — говорит Гарри у него за спиной. — Я как раз жду тут со своим другом. Хватка Луи на телефоне крепчает. С другом. — Лиам, — рычит он в динамик. — Мне нужно, чтобы ты жёстко оттрахал меня сегодня вечером. С другого конца провода доносится звук, как будто Лиам уронил свой телефон. Луи слышит, как Гарри позади него резко вздыхает. За вознёй в телефоне раздаётся крик Лиама: — Что? — Ты слышал меня, — отвечает Луи. — Мне это нужно. — О, правда, Кара? Ты непослушная девчонка, — говорит Гарри, и Луи резко разворачивается к нему лицом. Теперь он стоит прислонившись к крыльцу и уперев одну руку в бедро. Их разделяет всего один шаг, они пристально пялятся друг на друга с прижатыми к лицам телефонами. — Луи, — в голосе Лиама слышно волнение. — Я не… — О да, Лиам, — мурлычет Луи, не прерывая зрительного контакта. — Ты дождёшься меня, малыш? Зелёные глаза Гарри сужаются. — Кара, дорогая. Не сейчас, у меня встанет прямо на улице. Хватка Луи на телефоне крепчает сильнее. — Ты уже трогаешь себя? Гарри хмурится. — Боже, это так сексуально, Кара. На тебе то, что мы выбирали вместе? — О Лиам, ты потерпишь ради меня? Сегодня я хочу дважды. — То самое с вырезом для сосков? — Может быть, даже трижды, если ты выдержишь. — О да. Ты же знаешь, я обожаю, когда ты говоришь такое. — О Лиам, ты такой грязный… Из трубки доносится резкий гудок. Луи медленно опускает свой телефон. Гарри повторяет его движение. — Лиам повесил трубку, — признаётся Луи. — Кара тоже, — безразлично говорит Гарри, а затем добавляет: — Она будет здесь через пять минут. — Мило, — отвечает Луи. – Ну, я пойду. — Луи, подожди… — Нет-нет, тебе пора на свидание, а меня ждут бутылка вина и тв-сериал! — Луи торопливо обходит его стороной, чтобы открыть входную дверь в здание, но тот успевает проскользнуть внутрь ещё до того, как дверь за ним закрывается. — Луи… — Беги, Гарри, мальчик мой! Тебя ждёт Кара! — Луи никогда не испытывал такого облегчения от того, что живёт на втором этаже. Он бросает рюкзак на пол и лихорадочно роется в нём в поисках ключа. — И на ней то самое с вырезом для сосков!  — Луи… Он вставляет ключ в замочную скважину и толкает плечом дверь. — Что ж, было приятно поболтать с тобой, Гарри, увидимся! — Луи, хватит убегать… — Гарри пихает ногу в щель между дверью, игнорируя попытки Луи закрыть её. — Луи… Луи бросает рюкзак, переводит дыхание и разворачивается, чтобы прижать Гарри к двери, захлопнув её его телом. Гарри выглядит удивлённым — что на самом деле неоправданно: он, может, и маленький, но всё же у него есть мускулы, — и Луи вторгается в его пространство, прижимаясь обеими руками к его груди и поднимаясь на цыпочки, чтобы быть на одном уровне с лицом Гарри. — Слушай сюда, Гарри Стайлс, — Луи закипает. — Ты должен прекратить намеренно нагнетать сексуальное напряжение между нами… — Мне казалось, ты говорил, что нет никакого сексуального напряжения… — О, да брось, Гарри, мы только что занялись сексом по телефону с другими людьми, пока пялились друг на друга… и ты должен прекратить это, потому что ты явно заинтересован в других, даже грёбаная официантка в закусочной переспала с тобой… — У тебя есть парень… — Ты такой идиот… А затем они целуются, потому что, конечно же, они целуются, ведь с вечно неудовлетворённым сексуальным напряжением бывает непросто разделаться. Это, безусловно, самый грязный их поцелуй, хотя ни один из предыдущих тоже не назовёшь невинным. Их языки соприкасаются раньше, чем губы, и руки Луи мгновенно поднимаются, чтобы обхватить Гарри за подбородок и наклонить голову под нужным углом, проскальзывая языком глубоко ему в рот. Их губы размыкаются и смыкаются снова. Руки Гарри опускаются вниз, обхватывая Луи за бёдра, и тот тонет в ощущении их тепла на своей коже и того, с какой лёгкостью они полностью вмещают в себя его крепкие ягодицы. — У тебя свидание, — рычит Луи, наклоняясь, чтобы лизнуть полосу от ключиц до основания горла. Гарри откидывает назад голову, его волосы ложатся на поверхность деревянной двери. — Три минуты, — он тяжело дышит, а затем притягивает Луи для ещё одного страстного поцелуя. Это ошибка. Луи знает, что это ошибка, даже когда его руки скользят от линии острой челюсти Гарри к его бёдрам. Луи знает, что это ошибка, даже когда пытается вслепую нащупать пряжку ремня. Через две минуты и двадцать три секунды у Гарри свидание, и Луи знает, что это ошибка, но это не останавливает его от падения на колени на деревянном полу в их прихожей. — Твою… — Гарри давится воздухом и не успевает договорить, когда Луи расстёгивает его ширинку и прижимается развязным мокрым поцелуем к выпуклости, туго натягивающей ткань его боксеров. — …мать, — завершает Гарри, с грохотом ударяясь головой о дверь, когда Луи избавляет его от белья и заглатывает одним неосторожным движением. Луи знает, что это больное клише — знает, что люди уже предполагают это, когда видят его аккуратную чёлку, и манерные запястья, и подвёрнутые узкие джинсы, — но он любит сосать член. Ему нравится тяжесть во рту, и мгновенная боль в его челюсти, и горький привкус на основании языка. Ему нравится, как хорошо у него получается. Нравится, что он может опуститься до самого низа, ощутить горлом толстый изгиб Гарри и не чувствовать ничего, кроме лёгкого трепета мышц. (Отсутствие рвотного рефлекса полезно не только для того, чтобы пройти анализ на стрептококк и не подавиться.) Луи отстраняется с опухшими и измазанными слюной губами, чтобы посмотреть в остекленевшие глаза Гарри и сказать совершенно разбитым голосом: «Одна минута двадцать секунд», — прежде чем нырнуть обратно. Телефон начинает вибрировать под ладонью Луи, прижатой к бедру, как раз в тот момент, когда Гарри давится воздухом и кончает, нависая над ним, пока горячая жидкость выстреливает в заднюю стенку горла. Луи сглатывает, вытирает рот о трусы Гарри, а затем заправляет его обратно в трусы и застёгивает молнию на джинсах. Гарри обрушивается на дверь, раскрыв рот и уставившись в другой конец комнаты пустыми глазами. Луи поднимается на ноги, утешающее похлопывает его по щеке, а затем вытаскивает телефон у него из кармана. На экране входящее сообщение от Кары Д: «эй хаз я здесь выходи извращенец». Луи шлёт ей ответное смс: «окей сладкая уже в предвкушении тех вырезов для сосков хх», прежде чем сунуть телефон обратно в карман Гарри и открыть у него за спиной дверь. Гарри продолжает стоять, безвольно свесив по бокам свои руки. Луи легонько толкает его в поясницу. — Давай, жеребец. Тебя ждёт Кара. — И выталкивает за дверь. – О, Гарри, ещё кое-что… Тот поворачивается к нему. У него на щеках заметный румянец, а нижняя губа сильно распухла от постоянных покусываний. — Да, Луи? — Постарайся не выглядеть так, будто тебе только что отсосали, — отвечает Луи и закрывает дверь у него перед носом. Он остаётся на мгновение у себя в прихожей, бездумно пялясь на дверь, затем тихо ругается под нос и направляется на кухню, потому что если в его жизни когда-либо и могла произойти ситуация, требующая распития алкоголя, то вот она. Луи как раз роется в винном шкафу, когда голос у него за спиной произносит: — Что ж, это было весьма впечатляюще. Луи чуть не роняет бутылку Rosso Dulce из рук, пока резко оборачивается. Зейн сидит на обугленной кухонной стойке, держа в одной руке чашку с пудингом, а в другой — книгу. — Зейн, — понимает Луи, и его глаза расширяются. — Долго ты… был здесь? — Ну, — прикидывает Зейн. — Я явно не зашёл сюда после тебя. Дверь вроде как была… занята. Луи закрывает глаза и бьётся лбом о бутылку с вином. — О, господи. — Я впечатлён твоей техникой, — признаётся Зейн, с аппетитом отпивая из чашки с пудингом. — Похоже, это потребовало много практики. — Спасибо. — Луи закатывает глаза и начинает рыться в кухонном ящике в поисках штопора. — Знаешь, что тебе нужно сделать в следующий раз? — Нет, Зейн, не знаю. — Думаю, вместо минета тебе нужно спеть ему Аврил Лавин. Понял? Эй эй ты ты мне не нравится твоя подружка… — Я ухожу. — Луи берёт ломтик сыра из холодильника на всякий случай, прежде чем удалиться к себе в спальню. Голос Зейна, поющий с большим удовольствием в пустой кухне (ну уж нет ну уж нет тебе нужна другая), преследует его всю дорогу до комнаты (эй эй ты ты я могла бы стать твоей девушкой), и если он засыпает той ночью, напевая себе под нос пропитавшимся вином дыханием (я могла бы детка я могла бы стать твоей девушкой), то проснётся он с точным осознанием, кого именно в этом винить.