When I close my eyes

      Когда Лидер идет по извилистым проходам, с ног до головы покрытый кровью, местами еще даже не запекшейся, то с упоением ловит на себе взгляды полные отвращения и ужаса. Это то, что надо. Чтобы все они не забывали, кто их хозяин. И кто здесь главный хищник. А, как известно, глава прайда не терпит конкурентов. Любого посягнувшего на личную территорию ждет неминуемая смерть.       Макс кочевряжится, или боится как и все, но не впускает Эрика сразу по приходу. Велит через Бесстрашную-помощницу ждать. И Лидер ждет. Раскинувшись на стуле, он рассматривает кровь на руках, водит пальцем, размазывая по коже кровавые пятна и наблюдая, как сворачивается и останавливается капиллярное кровотечение в крупных ссадинах.       Старый Лидер маринует его в приемной почти полтора часа. Эрику бы, по-хорошему, встать и уйти, но чем больше его внешнее спокойствие, тем активнее злость внутри скапливается снова. Когда Макс все же решается впустить Эрика, тому уже даже делать ничего не надо – страх плещется в старых морщинистых глазах. Здесь даже воздух провонял испугом, словно это не двое равных по силе Бесстрашных стоят напротив друг друга, а как минимум голодный людоед и девочка лет двенадцати. На больший возраст Макс не дотянул.       Они сверлят друг друга глазами, и воздух в комнате ощутимо электризуется. Протяни между ними вольфрамовую нить, и она раскалится до бела. Эрик ждет, что Макс выдумает на этот раз. Пошлет на дальние рубежи? Или инспектировать Стену? Слишком часто старый хрен стал избавляться от молодого протеже. А Максу просто нечего сказать, чтобы не подставить самого себя. И какого черта, спрашивается, Старый Лидер вызывал Эрика?       Пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица, дабы ничем не выдать своего беспокойства, Макс спрашивает:       – Что с неофитами?       – Меня это каким боком? – криво ухмыляется Эрик, откидываясь на кресло.       – Ты один из Лидеров…       – Ты тоже.       – Ты руководил операцией…       – И она прошла успешно. Ни одной потери, всех кого можно было спасти – спасли, – Эрику было скучно. Что делать с Максом, за недостатком информации, он пока не придумал и решил закончить этот бессмысленный разговор. Еще и высохшая кровь неприятной коркой стала покрывать открытые участки кожи. – Док все держит под контролем. Неофиты под его присмотром, – не колеблясь, соврал Эрик. – Зачем вызывал?       Некоторые дела между Фракциями требовали согласия как минимум двоих лидеров. И как бы ни была противна Максу эта мысль, при его прогрессирующей паранойе, но остальным лидерам он доверял еще меньше, чем Эрику. И из двух зол, предпочитал работать с тем, кого сам создал.       Так они и провели последующие пару часов, разгребая пустые требования других Фракций, затрагивающие каким-либо боком Бесстрашных. Эрик, в перерывах между анализом документов, думал лишь о том, что он так и не поел за весь день. А Макс все время работы почти до нервного тика гипнотизировал красные разводы на шее и руках молодого протеже. Ему еще не донесли, чья это кровь. Но Макс так же был уверен, что кто бы не попался Эрику под руку, он не станет на него давить. Еще не время. И как это бывало и ранее, все спустят на тормозах. Ведь Максу совсем не выгодно, чтобы Эрик начал копать под него. Еще ведь и нароет.       В свой законный воскресный выходной Лидер вошел в апартаменты уставшим и утомленным, не столько физически, сколько морально от нудной и никчемной болтовни Макса. Скидывая ботинки около двери и на ощупь включая свет, Эрик не сразу распознает грохот и завывания из своей спальни.       Чертыхаясь, он направился туда, где зареванная и перепуганная девушка пыталась выбраться из наручников. Он ведь так расслабился, что даже смог забыть о неофитке. Осознание того, что она находилась в укрытии его апартаментов, притупило защитные инстинкты.       Эрик забрался на кровать и протянул руку к лицу неофитки, чтобы вытереть слезы и дать ей знать о своем присутствии. От легкого прикосновения ошалевшая от страха Катарина попыталась вскочить, но натянувшийся наручник не дал ей завершить движение, и девушка рухнула с кровати, практически выворачивая себе руку. Лидер подхватил ее под плечи и вернул на место, старательно обнимая одной рукой, а другой отстегивая наручники. Неофитку колотило, как от сильного озноба, слезы текли из опухших глаз, а сама она издавала истошные бессвязные звуки, не желая успокаиваться. Эрику пришлось силой усадить ее себе на колени, крепко обнять и даже начать слегка укачивать, чтобы хоть как-то привести в чувства.       Зажатая в крепкие силки из охвативших ее рук, Катарина испытывала животный первобытный ужас. Она с трудом соображала, что с ней происходит и где вообще она находится. А последние часы, проведенные в состоянии зашкаливающего нервного напряжения, не способствовали связной работе мысли.       Катарина проснулась с пристегнутыми руками, на ее крики Лидер так и не появился, никто не подошел, и всеобъемлющие чувство неизбежности снова овладело ею. Она бы и дальше продолжала вырываться, если бы через некоторое время не почувствовала легкое дуновение на своей макушке. Девушка приподняла заплаканное лицо и сильно зажмурилась. Судорожные хаотичные всхлипы перемежались с частыми глубокими вздохами, а тепло, исходившее от сильного тела, мерно и тихо успокаивало. С очередным вдохом Катарина почувствовала острый металлический запах. Тот самый запах, который она не хотела вспоминать никогда. От этого человека веяло не только кровью, от него волнами пульсировала сила и опасность. Хотелось вырваться из этих объятий, но девушка знала, что ее сил просто не хватит, даже чтобы сделать пару десятков шагов. Она была выжата насквозь, а наполнить ее никто не спешил.       Катарина, сделав пару глубоких вдохов, дрожащей рукой дотронулась до плеча мужчины, повела вверх по рукаву куртки, нащупала воротник и прикоснулась к шее. Кожа на ощупь была сухой и слегка колючей от щетины. Затем такой же колючий подбородок и слегка впалые щеки, острые скулы и прямой, слегка курносый нос. Впитывая в себя черты этого человека, девушка не заметила, что мужчина замер под ее пальцами, предоставляя ей полную свободу действий.       Он и сам не знал, что с ним происходит от ее прикосновений. Эрик даже дышал через раз, чтобы не спугнуть этот момент. Катарина высвободила вторую руку, и вот уже две ладошки изучают лицо Лидера. Маленькие ручки с мягкими и нежными пальчиками скользили по коже мужчины, а сама девушка крайне умилительно хмурилась, когда прикасалась к огрубевшим или заросшим щетиной участкам. Сантиметр за сантиметром ведя ладонь вверх, Катарина мельком задела пирсинг над правой бровью Лидера. Осознание обрушилось на нее, как поток водопада.       – Эрик?! – вскрикивает девушка, пытаясь встать, но крепкая хватка не дает ей даже толком пошевелиться. И ей кажется, или он действительно только что поцеловал ее в висок? Катарина думает, что окончательно сходит с ума.       Лидер перехватывает ее ладонь, рассматривая кровавый след, оставленный наручником. Кожа была ярко-красной и растертой в кровь, что сулило в будущем добавить еще красок от спело-лиловых до прозаичных желтых.       «Док убьет меня», – мелькает мысль, которая при осознании вызывает у Лидера короткий смешок.       Большими пальцами Эрик стирает соленые дорожки с лица девушки и только тут замечает, что сам оставляет на ней следы. Беглый осмотр лишь ухудшает ситуацию, белоснежные бинты на ногах и руках перепачканы чужой кровью благодаря Эрику. Ее пот и слезы оживили на нем заскорузлую корку чужой смерти.       Теперь придется менять всю перевязку. Лидер встает на ноги, придерживая за пояс неофитку, и прикидывая предстоящий объем работы. Незвано, в голове вспышкой мелькает утренняя инструкция от Дока и четвертый пункт в ней, за который и ухватилось сознание:       «4. Искупать. Помыть. В любом случае держать в чистоте».       – И как, мать вашу, он это себе представляет?! – бубнит себе под нос Лидер, подталкивая неофитку в сторону душа.       Девушка почти не сопротивляется, явно занятая задачей – куда деть собственные руки. При прямом контакте кожи с кожей она дергается, как от ожога. Но при этом вырваться из кольца рук Лидера нет никакой возможности.       Эрик разрывает телесный контакт, когда заводит неофитку в душевую кабину и направляется в гостиную, чтобы еще раз пробежаться глазами по инструкции.       «Бандаж не мочить. Избегать контакта ран с водой»       – Да ты блять издеваешься! – рычит Лидер, отшвыривая скомканную бумагу.       В ванной приходится перерыть все ящики в поисках чего-то, подходящего для немыслимой задачи Дока. Когда внутренности всех ванных шкафов и полок находятся у Эрика под ногами, он почти с детской радостью находит давно забытую и ненужную в его обиходе вещь – мягкую губку для тела. Откуда эта хрень взялась в его апартаментах, он знать не знал, но точно помнил, что однажды она ему мешалась под руками. И вот настал момент, когда она пригодилась.       Эрик скидывает с себя куртку на пол, уже не заботясь ни о чистоте, ни о порядке. Скорее бы расправиться с делами и послать этот никчемный день к чертям. Включает душ, укладывая его на пол и направляя воду на лодыжки девушки, чтобы она поняла, где находится. И чтобы, заодно, не намочить ни один ее бинт. Поддевает пальцами края футболки и рывком стягивает ее через голову, с восторгом наблюдая за взъерошенной каштановой гривой. Ее бы тоже почистить, но Эрик лишь делает себе мысленную заметку на будущее. Заморачиваться еще больше, чем он уже это делает, нет абсолютно никакого желания.       Девушка пищит и начинает крутиться и трясти руками в поисках опоры, когда Эрик разворачивает ее к себе лицом и слегка встряхивает за плечи. Хочется накричать на нее и сдобрить это дело парой крепких выражений, чтобы не мешала ему, но оба понимают, что все это бессмысленно.       Катарина хмурится, сдвигает брови, кривит нос и только тут осознает, что она почти обнажена перед Лидером. Стоит в одних трусиках в душе, не считая километров бинтов. Но кто же их будет считать? И руки неофитки неуверенно и смущенно смыкаются на ее груди.       Эрик хмыкает, замечая этот жест, а также разливающийся алый румянец на щеках бледной Катарины. Упирается коленями в пол, раздраженно отмечая тут же намокшую ткань брюк, увлажняет и с силой выжимает мочалку почти досуха. Аккуратными поглаживающими движениями начинает протирать нетронутые шрамами участки молодой кожи. На икрах практически нет бинтов, только по одному, ближе к коленям, и с этой частью тела девушки Эрик справляется достаточно быстро и без проблем. Уже выше приходится с ювелирной точностью наблюдать, чтобы ни одна капля с губки не поползла за перевязку. На бедрах три симметричных бандажа.       Катарина глубоко и со свистом вбирает воздух, когда Эрик достигает внутренней стороны бедра в непосредственной близости к трусикам. На секунду свободная рука опускается вниз, к лодыжкам, давит, заставляя девушку раздвинуть ноги шире. Девушка дышит часто, адреналин в крови почти не усваивает кислород, и головокружение вот-вот станет невыносимым. Эрик же не замечает ничего вокруг себя. Его взгляд приклеен к тонкой полоске материи, на лице излишняя сосредоточенность, а губы напряжены и добела сомкнуты в тонкую линию. Он нарочито медленно проводит губкой по бедру, как бы невзначай неуловимо касаясь фалангой указательного пальца скрытого тонкой тканью паха. Катарина резко распахивает глаза от удивления, и громко всхлипывает, когда Лидер повторяет это слегка уловимое движение со стороны другой ноги.       В голове Эрика удивительная пустота. Уши заложены, как в барокамере с низким давлением. Он не знает, с чем мог бы сравнить подобное состояние. Это не вожделение, и не отвращение. Руки действуют самостоятельно, а сам он, как сторонний наблюдатель, пребывает в прострации. Кровь гулкими ударами отдает в голове, и сердце, прогоняя окситоцин, заставляет кровь целенаправленно опускаться вниз к паху. Стиснув зубы, Эрик старается не обращать внимание на собственное состояние, и дышит резко, ртом, через стиснутые зубы. На лице почти читается выражение полной ненависти, когда он разворачивает неофитку к себе спиной, и аккуратно проводит губкой по ее ягодицам. С мазохистским удовлетворением замечая, что на эту часть тела никто не покусился.       На спине и животе девушки бинты не испачканы, и опоясывают они ее хаотично, под разными углами, вперемежку с большими кусками пластырей, для лучшей фиксации всей этой конструкции. Эрик встает в полный рост и заходит в душевую кабину. И без того влажные брюки, намокают и тяжелеют под струями попавшей на них воды. Лидер не обращает внимания и на это. Он как загипнотизированный подопытный, которого дразнят живительной инъекцией, не позволяя при этом протянуть к ней руку. Эрик держит девушку за плечи, периодически перекладывая мочалку из одной руки в другую, и сатанея от тактильных ощущений. Удивительно, как от него еще не идет пар, и одежда сама на нем не высыхает. Ему так жарко, что на коже выступила испарина. От мелькнувшей мысли стащить с себя майку и прижать девушку к своему голому телу, Эрик отбрыкивается, как от чего-то токсичного. Он не запрещает себе думать, он просто глушит все мысли. И далеко не усилием воли. Эрудит, обитающий в его голове, был оставлен за дверью апартаментов и внутрь не пущен. Это дурость. Дикая и никем не контролируемая.       Разворачивая девушку к себе лицом и силой разнимая ее руки, Эрик жадно впивается взглядом в заострившуюся грудь. Его не интересует причина: холодно ли ей, страшно, или что-то еще. Эрик полностью поглощен собой. И ни одной мысли в его голове. Он устраивает ее руки у себя на плечах, лишь для того, чтобы не мешали ему. Нарочно проводит губкой прямо по груди, с маниакальной жадностью наблюдая, как твердый сосок трется о волокна мочалки. Задержав дыхание, Лидер без особой на то надобности повторяет это движение несколько раз, что с одной грудью, что со второй.       Где-то в голове в этот момент происходит короткое замыкание. Каким гребанным образом он приходит в себя, Эрик никогда не сможет даже предположить. Он делает глубокий вдох полной грудью, но расшатанную и заведенную нервную систему это не способно успокоить ни на грамм. Чудовищным усилием воли, Лидер все же протирает кусочек шеи и лицо неофитки. Делая шаг из душевой кабины, не удосужившись даже разомкнуть девичью хватку, Эрик бросает мочалку и тянет Катарину на себя, укутывая ее в теплое черное махровое полотенце.       «К черту бинты! Пусть Док сам разбирается с этим дерьмом завтра!» – думает про себя Эрик, натягивая новую футболку на неофитку.       Девушка в его руках какая-то податливая и безвольная. Ее глаза широко распахнуты, но взгляд их ни о чем не может сказать, зрачки движутся хаотично, ни за что не цепляясь толком. Эрик толкает ее в спальню, и чуть ли не закидывает на кровать, потому что от прикосновений невыносимо больно. Ему. Он уже не заботится тем, как она устроится на кровати, или как заснет. Ему просто жизненно необходимо избавиться от всего этого. Где этот проклятый эрудит с его проклятыми умными мыслями, когда он нужен?       Эрик заходит в гостиную с единственным желанием напиться и вырубиться. Однако, на подступах к ненавистному дивану, который сейчас он даже готов терпеть, краем глаза замечает оставленный Доком поднос еды на столе. Желудок радостно напоминает о себе в ту же минуту, а невесть из каких руин взявшаяся совесть услужливо напоминает, что он вообще не в курсе, когда девушка ела в последний раз. С рыком полным досады, Эрик бросает себе в рот первый попавшийся бутерброд, и тащит весь поднос в спальню.       Девушка сидит на кровати, закутавшись и вцепившись в одеяло, словно в спасательный щит. Лидер чувствует животное упоение этим страхом. Он ставит поднос ей прямо на колени, отцепляет с небольшим усилием ее руки от края одеяла, и подносит их к тарелке с супом. Последний уже холодный и подернутый белесой пленкой, но еда – есть еда.       Жуя свой бутерброд, Эрик наблюдал за неуверенными и трясущимися движениями неофитки. Прежде чем, наконец, донести ложку с супом ко рту, она этот самый суп разлила почти по всему одеялу. В конце концов, догадавшись отложить ложку, девушка обхватила пиалу и стала с жадностью глотать ее содержимое. Покончив с супом, она неуклюже водрузила тарелку на поднос, нащупывая, что еще из съестного там осталось. Голод на время вытеснил все переживания и размышления. Остался лишь один первобытный инстинкт и запах еды. С зарождающейся радостью, Катарина вдохнула, почувствовав сильный и отчетливый запах Лидера. Явный признак его присутствия. Делая глубокие вдохи, она впитывала в себя его близость, стремясь стереть из памяти недавние события. Катарина еще не до конца отошла от шока, и уж тем более не решила, как должна на все происходящее реагировать. Но его запах, немного резкий, немного дикий, но всё же настолько густой и терпкий, вызывал в ней абсолютное помешательство и отупение.       В ее голове циркулировала только одна мысль: «Он – Лидер. Он лучше знает. Он не причинит ей вреда». И этот запах она бы узнала из тысячи.       Катарина вертела головой в поисках источника своих мыслей. В то время как Лидер сосредоточенно наблюдал за ней. И словно случайно ее взгляд прошелся прямо через зрачки Лидера. Она так смотрела, словно видела его!       Эрик резко развернулся и в два шага оказался в душе. Ему необходимо было смыть с себя грязь этого бесконечного дня. Смыть ее взгляд. Как жаль, что нет возможности смыть всю ту хрень, что творится у него в голове.       Каким образом оказалось, что эта никчемная неофитка стала занимать весь мир?! Никакая! И стала центром Вселенной! Его гребанной Вселенной! Эрик рывками стаскивал с себя одежду, разочарованно цокая, слыша, как она с треском рвется от натяжения. Почему девчонка всегда появляется в его мыслях? Почему она не сдохла там?!       Почему он взрывается, когда кто-то что-то говорит в ее сторону? Почему он сегодня размазал тех ублюдков, которые хотели ее трахнуть? Эрик ведь сам себе этого не позволял. Не давал себе даже возможности думать о том, как сам бы ее трахал… Это слово зависает в его голове, будто пленку зажевало, и перед глазами уже встают образы: движущиеся, звонкие, учащенно дышащие, потные и влажные.       Лидер шагнул внутрь кабинки, включая и фиксируя ледяной душ высоко над головой, чтобы резкие струи били прямо в лицо. Пол в душе еще не успел остыть после нее.       – Сука! – рычит Эрик, впечатывая кулак в стену. Опять она. Почему она не оставит его в покое, хотя бы, когда он хочет побыть один на один со своими демонами?       Всего пару часов назад запекшаяся кровь с новым рвением начинает стекать по пальцам. Она смешивается с водой, исчезая в водостоке. По всему поджарому телу Лидера то тут, то там видны прозрачно-красные дорожки. Его кровь смешивается на полу с чужой. И какая нахер разница во всем этом, если его кровь одинаково красная на любой поверхности, как и кровь мертвых ублюдков?       Чувство безнаказанности убаюкивает внутреннего зверя. Макс все замнет. Макс слишком боится. Чего конкретно, еще не понятно: самого ли Эрика или того, что он может сделать? И стоит ли начать реально копать под Верховного?       Упираясь руками в стену, Эрик хотел пару минут покоя, без мыслей, без Катарины.       Ее имя, произнесенное внутренним голосом, возрождает так старательно избегаемый образ. Ее глаза смотрят на него осознанно и видят Его. Будто это он – весь ее гребанный мир.       Он видит ее стоящей напротив. Воображение услужливо стирает все следы пыток, и вот она перед ним живая и здоровая. Улыбающаяся и светящаяся изнутри. Эти ее сумасшедшего цвета глаза. Эти волосы, которые развеваясь, источают неслышный аромат, но столь знакомый на вкус ему. Эта улыбка, слегка полноватые губы и ровный ряд белых зубов.       Какого хера он так себя ведет? Эрик никогда себе ни в чем не отказывал. А тут вдруг затормозился доисторическими ноющими в крови принципами. Выбросить их на помойку, и дело с концом.       Перед глазами все еще стоит ее лицо. Взгляд сфокусирован на губах: мягкие, влажные, распахнутые. Перешагни он через себя, то уже врывался бы в нее без колебаний. Глубоко, сильно и быстро. Она стала его идеей-фикс.       Эрик вновь почувствовал возрождающийся жар в теле. Душевая наполнялась паром, стоять под ледяной водой вечность не было никакого желания, как и выходить из этой комнаты. Не туда, где его ждет она. Не сейчас.       Адреналин, тестостерон, окситоцин – плевать! Что бы ни разгоняло внутри кровь, у этого было свое имя. И вся эта субстанция назло ему концентрировалась у него в паху. Эрик опустил голову и приоткрыл глаза, чтобы удостовериться в собственном стояке.       – Блять! – разочаровано процедил он сквозь зубы, снова впечатывая руку в стену, и занося для нового удара, когда практически против воли, не доведя удар до конца, опускает руку и смыкает пальцы на члене. Кровь из разбитых костяшек стекает с пальцев, перемешиваясь с горячей водой и обжигая и без того разгоряченную плоть.       Эрик роется в памяти среди всех тех, кто служил для него разрядкой, и останавливается на Тори. Он вспоминает ее, расположившуюся у него между ног, в перерывах между нанесением татуировок на предплечьях. Процесс тогда был долгим и нудным, и Тори развлекала его всеми имеющимися у нее способами.       Рука шевельнулась, производя медленное первое движение, и как вода молниеносно уничтожает с него следы крови, так и образ Тори был с него тут же смыт. Вместо него появились глаза цвета сепии, смотрящие исподлобья снизу-вверх, аккурат в районе его разгоряченного паха.       Пальцы сжались чуть сильнее, рука пришла в движение. От самого основания, по всей длине, и до конца. По телу разносятся волны первобытного удовольствия. Где-то на задворках сознания Эрик пытается приказать себе не думать о ней. Или ему это только кажется. Потому что уже слишком поздно. Рука двигается по пульсирующей плоти, чувство приближающейся эйфории саднит затылок и виски. Эрик дышит прерывисто, глотая кислород вместе с водой. Сердце заходится в неистовом забеге, и грудная клетка ходит ходуном.       Ее образ настолько ярок, что хочется двигать бедрами ей навстречу. Чувствовать ее тугой рот, всасывающий в себя его плоть, ее тонкие пальчики, пытающиеся сомкнуться на нем, усиленно двигающиеся у основания. Он чувствует ее горячее дыхание на головке, судорожные движения гортани. Как он упирается в небо или в щеку.       – Твою ж мать! – рычит он, ускоряя темп.       Ее мало. Наблюдать сверху вниз за быстрыми чавкающими движениями каштанового беспорядка – божественно. Но хочется еще больше. Хочется ее всю. Упереть ее руки на эту проклятую стену. Или привычным жестом закинуть их на его плечи, впечатывая ее в любую вертикальную поверхность, выбивая воздух и ловя громкий стон. Этот стон отдается в его ушах, вызывая судорожные фрикции. Эрик вколачивается в свою ладонь, не соображая ровным счетом ничего.       Он вздрагивает, прижимаясь лбом к стене, делая глубокие глотки воздуха. Последний раз двигает рукой и застывает, чувствуя, как на несколько секунд тело полностью расслабляется. И как хорошо, как правильно все становится в его мыслях. И неофитка, сидящая на полу, немного смущенно улыбаясь и заливаясь здоровым румянцем – это именно так, как и должно быть.       Эрик отрывается от стены и выключает воду. Зарывается обеими ладонями в волосы опущенной головы, чувствуя, как холодный воздух из распахнутой двери колко облизывает его разгоряченное тело. Впервые ему хочется оказаться в том мире, где не существует Фракций и их тупых Законов. Или самому стать им. Чтобы никто и никогда не посмел отобрать у него неофитку. Потому что будущее виделось Эрику чрезвычайно неопределенным и чудовищно напряженным.