История о другой избранной.

Я просыпаюсь со сбитым дыханием и край пиджака крепко сжат в моей ладони. Я все еще в зеркальной комнате. Тори снимает с меня электроды и смотрит мимо меня. Я перевожу взгляд с нее на зеркало. Вид у меня испуганный. Я шумно вздохнула. - Ты не хочешь мне ничего рассказать? – говорит Тори. Она обходит кресло и ждет пока я сяду. - Нет, - я перевожу взгляд на нее. Она садиться рядом. - И ты разве не хочешь узнать результат своего теста, - она в упор смотрит на меня. Я киваю. – Хорошо, твой результат Правдолюбие. Как и ожидалось с самого начала. Мать будет в восторге. Я поправляю свои брюки и направляюсь к двери. - А так же Лихачество, - почти шепотом говорит Тори. - Что? – я останавливаюсь. Неужели я завалила тест, к которому невозможно подготовиться? - И ты невероятно умна, что можно считать за главное качество Эрудиции, - когда Тори это говорила, она смотрела на свое отражение. - Объясните, это сбой в системе, или что? Сбой во мне? – мои ладони вспотели. Я подхожу под три (!) фракции. Как мне теперь выбрать? - Вот теперь я вижу, что ты правдолюбка, - еле заметно улыбнулась женщина. - Вы не можете так просто сидеть, и нечего мне не объяснять! – я почти кричала. Но зачем? Я тихо добавила. – Как мне теперь сделать выбор? - Эльмира, ты тест не завалила. Ты его прошла лучше всех, показав, что у тебя есть склонности к другим фракциям. Это поможет тебе выжить в любой из этих фракций. -Мне от этого не легче, - я сейчас чувствую себя беспомощной. - Это называется дивергенция. Ты дивергент. И это следует держать в строжайшей тайне. Ты не должна говорить о результатах своего теста. - Я знаю, - чуть помедлив, добавляю. – Это единственное о чем мы можем не говорить с другими правдолюбами. Мы можем не делиться результатами. - Запомни, этот выбор может повлиять на всю твою жизнь. Подумай хорошенько. Это последнее, что я слышу от Тори и выхожу и кабинета, и возвращаюсь в столовою. Она по прежнему так же гудит. Эрудиты обсуждают книги. Альтруисты молчат, словно их тут и не нет. Лихачи дурачатся. Товарки по прежнему пели. Моя фракция все еще спорила. Все как всегда. И кем до конца своей жизни я хочу быть? Я обвожу столовую взглядом и останавливаю на одном альтруисте. У него темные волосы и немного горбатый нос. Его зеленые глаза любопытно, но незаметно для его членов его фракции разглядывают других. От напряжения у него появляются на щеках ямочки. Наверно, то, что он альтруист и с таким интересом, разглядывает других, привлекло мое внимание. Подхожу к столу и громко спрашиваю: - Есть что-нибудь попить, а то, как-то в горле сухо. Пару человек отрывается от своего спора, и протягиваю мне бутылку. - Спасибо, - я делаю пару глотков. Вызывают следующих десять человек. Потом еще десять. Все идет своим чередом. Тест закончен, все направляются по домам. - Вот зачем они нас держать до конца теста, это бессмысленно. Просто сидим, и ждем, пока все пройдут тест, - пожаловался Кевин, он живет на соседней улице. – Нет бы, фильм включили бы и то интереснее. - Альтруисты не смотрят телевизор, - произносит другая девушка. - К черту этих сухарей, вечно с ними проблемы, - зло кидает Кевин. В такой компании я возвращалась домой. Пару соседских ребят и девушек. Правдолюбы обычно не особо следят за тем, что они говорят. Вежливость лишь ложь в красивой упаковке. Дойдя до своего дома, я попрощалась с ребятами и направилась в дом. Открыв двери, я услышала, как кто-то возиться на кухне. - Эльмира, это ты? – прозвучал голос матери. Сегодня она как-то рано вернулась домой. - Да, мама, - я зашла на кухню и села на стул. – Я умираю с голоду. Мама поставила передо мной тарелку с рисом и подливкой, я втянула приятный запах еды, живот тихо заурчал. - Ты сегодня рано пришла. Где Никандра и Искра? – я задавала вопросы. Надо не показывать матери, что я волнуюсь. - Сегодня вечером к нам придут гости, - сухо начала мама. – Палмеры, они живут через три улицы. Твои сестры наверху. К ужину одень что-нибудь красивое. - Зачем? – я отодвинула тарелку от себя. - Надо. Я ведь сказала, придут гости. Я поднялась наверх. Дверь в комнату Никандры была приоткрыта. Я постучалась и зашла. Сестры стояли около шкафа и выбирали платья. - Закрой дверь, Мира, - сказала Искра. Когда я закрыла дверь, сестра кинула мне в руки кусок тряпки. Платье. - Когда мама говорила «одеть что-то красиво», она имела в виду платье? – я шумно вздохнула, - Не ной, посидишь немного, поешь. По улыбаешься, и считай, вечер будет закончен, - сказала Ника. Я вышла из комнаты сестры и направилась в свою, разглядывая при этом платье. Не хотела я улыбаться, совсем. Платье было черного цвета с белым воротником и белым поясом. Вещи мы никогда не покупали сами. Мама считала, что у нее хороший вкус, и мы ему перечить не могли. Ей перечить мы не могли вообще. С утра в комнате ничего не поменялось. Комната была в черно-белых тонах. Правдолюбие не признаёт других сочетаний даже в интерьере. Я подошла к окну и открыла его настежь, чтобы свежий воздух проник в комнату. Платье повесила на спинку стула. Так, чем бы заняться? Взяла книгу, и села в кресло около окна, главное чтобы не продуло. Через некоторое время в мою комнату влетела стрела. Да, самая настоящая стрела. Я резко встала и посмотрела в поиске отправителя стрелы. Пусто. Пару пожилых правдолюбов мирно прогуливались вдоль домов. Я быстро пересекла комнату и выдернула стрелу из стены. Повертела ее в руках и заметила надпись на ней. «Колесо обозрения. Три часа ночи».