История о другой избранной.

Стараюсь не смотреть в сторону правдолюбов. Спиной чувствую, как взгляд матери прожигает меня на сквозь. Я больше не связана с ней и ее миром. Уходя из внутреннего круга, я стараюсь не смотреть на свою семью, которые как на зло сидели в первом ряду. Как бы я не старалась, я все-таки на них посмотрела. Мать не сводила взгляд с одной точки на противоположной стене. В глазах Ники я заметила тоску, а Искра просто украдко улыбалась. Такими я их и запомню. Церемония шла своим чередом. Я была первой из перешедший. Но тут не чем гордиться. Сейчас я оборвала все нити с прошлым. Я уже сделала свой выбор и этого не изменить. Что бы занять себя хоть чем-нибудь я стала наблюдать за другими сверстниками. В глаза мне попался альтруист. Тот самый со столовой. Он тогда очень нервничал. Его звали Калеб Прайор. Он уверенно взял нож у Маркуса, ловко порезал себе руку и без колебания пролил свою кровь в воду Эрудиции. Насколько мне известно его отец политический лидер, и их семья является примером среди альтруистов. Наверно, все не так просто как нам казалось. Я перевожу взгляд на его семью. Так и есть. Его отец в шоке. Церемония подходит к концу. Я единственный правдолюб, который покинул свою фракцию. Обо мне еще долго будут говорить. Я следую за шумной толпой товарок. Смешно даже. Фракция, от куда я родом, всегда была против той фракции, которую выбрала я. Если я до этого момента всегда говорила правду, сейчас я буду скрывать свое мнение за вежливостью. Интересно, чем я думала? Мимо нас проносятся лихачи с неофитами. Во главе я замечаю Четыре. У него сейчас вид «я тут самый главный». И это кажется мне смешным. Я улыбаюсь. Мне показалось, что он это заметил, на его лице появилось недовольство. Но сейчас мне все ровно. Выходя из здания. Я глубоко вдыхаю. Товарищество находиться за пределами города. И этим городским воздухом я дышу наверно последний раз в своей жизни. Кто-то подает мне руку, и я легко взбираюсь в кузов грузовика. И сажусь к стенке. Все вокруг меня громко разговаривают и улыбаются. Я пытаюсь выдавить из себя улыбку. Жалкое зрелище. В правдолюбии никогда не улыбаются, правда если тебе только «на самом» деле смешно. Мира, ты сама в это ввязалась. Это твой выбор, смирись с ним. Не выделяйся. Как тут не выделяться? Сейчас со мной в грузовике сидело шесть человек. Пятеро товарок и один эрудит. Моя черно-белая одежда резко контрастировала с их яркими красками. - Не волнуйся, все будет хорошо, - говорит женщина рядом со мной. На вид ей лет пятьдесят. У нее были сильные и загорелые руки. – Меня зовут Миранда. - Но откуда вы знаете? – я перевожу взгляд на нее. - А-а-а, - машет Миранда указательным пальцем перед моим носом. – Первое правило, дорогая. Всегда, когда говоришь с незнакомыми людьми, называй свое имя. - Эльмира, - я чувствую, как заливается мое лицо краской. - Твои щеки покраснели, это признак доброго сердца, Мира, - улыбка этой женщины была такая теплая, что я невольно улыбнулась ей в ответ. – Меня когда-то в детстве тоже называли Мирой. - Неужели, - я заметила, как мы выехали за пределы города, и сейчас ехали по дороге посреди поля. Вдалеке уже были видны постройки из дерева. Люди в кузове стали тихо петь. И мне стало так легко. Я ощущала ветер в волосах, и так приятно пахло свежо-скошенной травой. Больше я не проронила ни слова до конца поездки. Мы въехали в огромный сад. Большинство жителей Товарищества не отправилось на Церемонию выбора, и сейчас они все оторвались от своей работы и приветствовали нас. - Добро пожаловать в твой новый дом, - моя новая знакомая громко засмеялась и обняла меня одной рукой. - Правило номер два, будь готова к тому, что люди будут тебя касаться. Все дома тут сделаны из грубо обработанного темного дерева и не покрашены. С первого взгляда даже не вериться, что в этих зданиях есть вода или электричество. - Боже, в этот дом даже смотреть страшно, вот-вот развалиться, - говорю я про ветхий домик на окраине поселения правдолюбов. - А вот и нет, - возражает мне парень в красной рубашке. – Это самое первое здание здесь по нашим сведеньям. Добро пожаловать, я Ронан. - Эльмира, - я коротко киваю парню в знак приветствия. - Спорим, что он выстоит в следующую бурю, - подмигивает мне Ронан и протягивает руку. - Я всегда думала, что спорить умеют эрудиты и правдолюбы, - я смотрю на протянутую мне руку. На коже был бронзовый загар, ладони были в мозолях. Наверно он много работает на полях. - Неужели ты думаешь настолько стереотипно, Эльмира, - говорит парень, но руку не убирает. - Ай, хорошо, - я сжимаю его руку. – Тот дом не выстоит следующую бурю. - Вот и отлично! Миранда, разбей наш спор, - весело говорит Ронан и Миранда разбивает наши руки. - Но на что мы спорили? - На интерес. Машина останавливается, и мы начинаем аккуратно вылезать из кузова. Перед нами предстает Джоанна Рейес, представитель Товарищества в правительстве. Она мне знакома. У нее на лице шрам – от правой брови до верхней губы, упирается в невидящий глаз и мешает ей говорить, заставляя шепелявить. Если бы не шрам, она была бы красавица. Джоанна по очереди обнимает каждого прибывшего. Когда очередь доходит до меня, она громко меня спрашивает: - Добро пожаловать к нам, можно кое что спросить, что заставило тебя покинуть свою фракцию? - Для меня это жестокость – говорить людям всегда правду. А я не жестокая, - я стараюсь улыбнуться. Джоанна это замечает и улыбается в ответ. - Значит тут точно твое место, - и она обнимает меня. Для меня это чуждо. В моей семье слова всегда заменяли физический контакт.