***
๖ۣۣۜНастроение Элайи менялось что погода весной. Её бросало от непроглядного мрака покорности судьбе до слепой ярости и ненависти к мужу. К этому всему добавлялось крайне скверное самочувствие. Да, она знала, что женщинам в положении бывает дурно, видела свою камеристку, помнила свою мать... Но такой реакции не могли предугадать даже не однократно прошедшие через беременность Жани и Нивана. Эльфийка практически не могла есть, причём не только по утрам. Ей дурнело от слабого сквозняка, принёсшего запах кухни. Она ужасно мёрзла по ночам, из-за чего почти не спала. Дитя высасывало из неё все силы. Сефируса она выгнала следующим же утром, потребовав больше никогда-никогда к ней не прикасаться. Тот в свою очередь запретил ей практиковать любую магию - разумеется, из соображения безопасности. Элайя поначалу злилась, потом правда поняла, что магия забирает кучу сил, которых и так не хватает... и разозлилась ещё больше. У неё только-только появились успехи и продвижения в чародейской искусстве, и вот она вынуждена на целый год выпасть из него. Конные выезды супруг тоже запретил, опасаясь, что жене может стать плохо в седле. - Я узница здесь! - кричала эльфийка, воздевая руки к небу. - Ты здесь полноправная хозяйка, - отзывался дракон-чародей. - Я заперта в твоём замке, я пленница, а не хозяйка! - она кричала так, что срывала голос. - Это ради твоей же безопасности, - он был невозмутим. - Я уеду отсюда, слышишь! Уеду, как только он - она указала на едва наметившийся живот, - родится! - Сомневаюсь, - усмехнулся дракон. - Лучше успокойся, твоё волнение ему вредит. И пойди почитай те книги, что я принёс вчера, чтобы не тешить себя ложными надеждами. - Ааа... о чём ты? - насторожилась Элайя. - Почитай-почитай. Кстати, как спалось сегодня? Мне передавали, что ты велела натопить как зимой... Она не ответила на эту явную издёвку. Развернулась и ушла к себе. Открыла одну из книг. Нет, он явно издевается! Запретив ей практиковаться в магии, Сефирус начал тщательно контролировать, что она читает. Говоря точнее, он запретил ей доступ в библиотеку, а все книги приносил сам, разумеется проверяя их на отсутствие магических заклинаний и рецептов. Когда эльфийка заявила, что ей надоели сказки и рыцарские романы, она хочет чего-то серьёзней, он принёс несколько лекарских справочников, в том числе тех, что описывают... да-да, её нынешнее состояние и перспективы. - Тебе должно быть интересно знать, что в тебе происходит, - сказал он, выходя из комнаты и оставляя её наедине с книгами. И вот когда Элайя добралась до них, возмущению не было предела: она поняла, что выполнить свою угрозу - уехать сразу же - у неё не получится. Она расплакалась. Взвыла в голос, примерно так же как плакала тогда - в горной пещере. Как странно... Тогда я потеряла зерно и так расстроилась. Сейчас оно - вот, со мной, уже можно даже ощутить, погладить рукой... А мне ничуть не лучше. Из разрешённого для неё было чтение немагической литературы, рукоделие в компании служанок - чтобы, не дай Сотворивший, ничего с собой не сделала, а так же прогулки к рощице - пешие и в сопровождении Грега или ещё кого из мужчин. Сефирус распорядился-таки соорудить там изящную беседку. В ней Элайя и проводила большую часть светового дня - лишь бы подальше от мужа, благо весенние дни на севере долгие. Она заметила, что не имея возможности высказывать всё в лицо мужу, начала срываться на слуг, и стала сторониться их. Её одиночество скрашивал Хумарил - на нём срываться было себе дороже, впрочем некоторые нападки он переносил стоически. А ещё с ним - заметила Элайя - ей было немного теплее. Так жемчужный волкодав обосновался в постели хозяйки. Зарываясь в его шерсть, Элайя получала хоть немного отдыха и могла выспаться. Со временем дурнота проявлялась реже, но аппетит не возвращался, и появлялись другие проблемы. С холодом не справлялись ни огонь, ни тёплая одежда, ни пёс. Элайя всё время чувствовала слабость, у неё часто кружилась голова, теперь она боялась выходить куда-то без слуг. Но Сефируса всё так же избегала и запрещала слугам сообщать ему о её самочувствии. Хотя прекрасно знала, что они всё равно ему рассказывают. Муж передавал через слуг какие-то настойки, которые она отказывалась пить и разбивала флаконы об пол. После очередного обморока он явился сам. Элайя хотела выгнать его снова, даже поднялась с постели, сделала несколько шагов и была остановлена его объятиями. В руке дракона сверкнул серебристая верёвка, в котором эльфийка узнала их свадебный шнур. Сефирус ловким движением обернул его вокруг запястий жены и затянул, одновременно с этим наступая на неё, подталкивая к кровати. Элайе от страха забыла, как сопротивляться, упала на постель, вскрикнула, начала было всё-таки отталкивать мужа связанными руками, но он уже привязывал другой конец шнура к рельефной резьбе на спинке кровати. Лицо его выражало решительность и спокойствие, и лишь увидев, как испугалась Элайя, на несколько секунд тепло улыбнулся. Эльфийке стало ещё страшнее, она жалобно запищала. А дракон, уже не обращая на это внимание, стаскивал с себя сапоги. Но стоило ему коснуться жены, как она вдруг успокоилась. Элайе было противно от мысли, что муж вообще к ней притронется, но оказавшись с ним под одеялом, в его объятиях, вдруг поняла, что холод её больше не беспокоит, слабость отступает, оставляя место расслаблению. Она тут же начала засыпать. А когда она проснулась, то поняла, что с супругом всё же стоит помириться. Ведь за несколько месяцев она впервые выспалась и отдохнула. Элайя хотела было потянуться, когда поняла, что руки её всё ещё связаны. Открыв глаза, увидела и Сефируса, он дремал, так и не выпустив её из объятий. - Vern'nin, - прошептала она, - развяжи, пожалуйста... - Драться не будешь? - спросил он, не открывая глаз. - Нет. Пожалуйста... Руки затекли. Он потянул за шнурок, и сложный узел расползся в ровную верёвку. Элайя потирала покрасневшие запястья, но уходить и вырываться даже не собиралась. - За что ты со мной так? - с горечью в голосе просила она. - Можно подумать, ты бы согласилась со мной спать, не свяжи я тебя? - Я не про это... Я про всё это в целом. Сефирус лишь горько усмехнулся, помолчал, а потом попытался перевести тему: - Тебе стало легче? - Да, благодарю. Почему мне было так плохо? - Посмотри на меня, - тихо сказал Сефирус, открывая наконец глаза. Элайя увидела их золотой блеск. Будет зачаровывать..., но всё равно посмотрела. - Скажи, я и полюбила тебя под чарами? - Нет. По своей воле. - Тогда зачем ты сейчас колдуешь? - Я не колдую, melli. Оно само так получается, - он провёл ладонью по её щеке. - Плохо тебе со мной? Она не ответила, только прикрыла глаза. Дракон опустил голову - ему было понятно и без ответа. Он уже хотел встать и уйти, но эльфийка обвила руками его шею и зашептала: - Останься. Я боюсь... Боюсь, мне снова станет плохо. - Что, с Хумарилом спать не так приятно, как с собственным мужем? - Он хотя бы не связывает меня. - Но и ты его не прогоняешь. Ну что, будем торговаться? - он поймал её недоумевающий взгляд и продолжил: - Ты не будешь меня прогонять, а я дам тебе возможность высыпаться. И не замерзать. Элайя прикрыла глаза и кивнула, выражая своё вынужденное согласие. Условие их мира она выполняла с лихвой. По началу она просто не возражала, когда он приходил, потом позволила ласкать себя и начала проявлять нежность в ответ. Слуги только радовались, что хозяева снова живут в мире и согласии, пусть и таком вынужденном. Элайя, чувствуя всё большую зависимость своего самочувствия от присутствия рядом мужа, упросила Сефируса брать её с собой в башню и библиотеку, поклявшись, что не будет пытаться колдовать и заниматься магией. Год этот, казалось ей, тянулся бесконечно. Срок близился, и эльфийке становилось всё страшнее и страшнее. Но боялась она не родов, а того, что последует за ними. К тому, чтобы посвятить ближайший десяток другой лет ребёнку она не была готова. К тому, что малыш придёт в мир, где всё ещё таится Тёмный маг, - тем более. Подходило к концу новое лето, и Элайя заволновалась, что перенашивает дитя. Сефирус успокоил её, сказав, что время для его дитя ещё не подошло. К концу тринадцатого месяца Элайя стала совсем плоха. Ей не хватало сил, чтобы самой встать утром с постели. И ещё её наполнял какой-то новый необоснованный страх, который в конце концов вылился в страх обоснованный. Она до смерти боялась рождения. Когда же столь долгожданное событие наступило, Элайя оказалась парализована собственным ужасом. Её душил тёмный страх. Она не оказывала чародею никакого сопротивления, но и слушаться толком не могла. Сефирус впервые за много лет подумал о том, что пережила когда-то Таника... И больше всего боялся, что всё это снова повториться. Скоро стало ясно, что разродиться сама Элайя не сможет. Она лежала на груде подушек, неестественно выгнувшись, неподвижно, из глаз катились ручейки слёз, но она даже не стонала, не кричала от боли. Дракон видел, как горит на её шее зелёный камень, и как её душа готова вот-вот вырваться из тела. Рядом маячила едва заметная Эриэль и, беззвучно шевеля губами, просила спасти сестру. - Прости, - прошептал дракон и затянул заклинательную песню, от которой Элайя начала засыпать. Грег, который всё это время ждал под дверью, принёс какие-то масла, настои и ритуальный кинжал. - С ней было так же? - спросил он отца. Тот лишь коротко кивнул, потом добавил: - С ней было хуже. Я опоздал тогда. И никак не должен опоздать сейчас.***
Элайя сквозь сон слушала два голоса, один хорошо знакомый, бархатно-низкий, принадлежал мужу. Второй - вроде бы она уже где-то слышала. Открывать глаза она не спешила. Ей было хорошо и уютно, она лежала на чём-то мягком, укутанная в тёплое, зажатая чем-то твёрдым со всех сторон. В ногах по ощущениям был Хумарил, она чувствовала его шерсть босыми ступнями. По бокам... голоса становились громче. - И сколько она уже так? - спросил смутно-знакомый. - Неделю, - ответил Сефирус. - Сеф, ты конечно перегнул палку... Я ни с одной своей наложницей не был так... жесток. - Сам уже жалею, - в голосе мужа она услышала сожаление и раскаяние. - Но, по крайней мере такое, - незнакомец запнулся, - приобретение. Кто бы мог подумать? Сразу двое... - Вот разве что это... И как Лауранг умудрилась своих пятнадцать сделать? - Думается мне, ей было проще родить от мужчины-эльфа, чем женщинам - от нас. Одна из моих наложниц... помнишь? Это было пару сотен лет назад, но она недоносила даже до середины срока. Тебе ещё повезло, считай. - Я слышал, ты уже вызвал себе своё предназначенное Дитя... Куда гарем девать будешь? - Моя невеста ещё даже не проекте, успею покутить. - И останется у нас только Айви... - Айви будет проще придумать, как зачать от женщины, чем подпустить к себе свою судьбу, - рассмеялся незнакомец. - Ну расскажи мне, братец, как оно - семейное счастье? Стоит того? - Не знаю, - серьёзным тоном ответил Сефирус. - Но она, - он сделал паузу, - хороша. И они - прекрасны. - Может приложишь к груди? Глядишь, сработает. И молодая мамаша проснётся? Элайя ощутила как на живот ей легло что-то маленькое, тёплое и копошащееся. Оно коснулось её груди, втянуло в себя её сосок. Стало больновато, неприятно. - Нет у неё молока, - с заметной грустью произнёс муж. - Я слышал про способ один, - прозвучал второй голос. Продолжать вслух он не стал, видимо показывал жестами. Элайя ощутила, как со стороны, где лежал младенец - а это мог быть только он - скользнула рука к её промежности. Она не выдержала и негромко выдохнула. Поняла, что скрываться уже не получится, и не открывая глаз спросила: - Что в нашей постели делает чужой мужчина? - Мне было скучно, пока ты спала, - невозмутимо ответил Сефирус. И тут же накрыл её рот губами. Элайя вяло ответила, а потом наконец открыла глаза и встретилась со змеиным взглядом мужа. Повернула голову: с другой стороны от неё лежал обнажённый красноволосый мужчина, у которого на груди мирно посапывал незапелёнутый младенец с рыжеватой макушкой. Элайя перевела взгляд на свою грудь - там тоже был малыш. Потом полным непонимания взглядом посмотрела на мужа. У эльфов никогда не рождались близнецы. Сефирус чуть отвёл ножку младенца, лежащего на груди жены. - Это наш сын. А это - он указал на ребёнка, которого держал красноволосый, - дочь. И она похожа на тебя - в том же возрасте. И ещё раз поцеловал супругу. Всё это время он не прекращал ласкать её пальцами, и Элайя ощутила горячую тяжесть внизу живота, в сосках неприятно покалывало. Из груди, свободной от младенческого рта, брызнуло молоко. - Сработало, - заметил красноволосый, переложил ей на грудь второго младенца, провёл рукой от груди до бедра и, приложившись губами к плечу эльфийки, оставил на нём влажный след.***
- Ты меня разрезал, - сказала Элайя, осматривая тонкий уже почти заживший шрам на животе. Это был не вопрос, просто утверждение. Она сидела в кресле возле окна в лёгком халате на голое тело. Его полы расходились на груди, выставляя на показ след, оставленный рождением близнецов. - Сшить мышцы и кожу проще, чем срастить тазовые кости, melli, - ответил дракон. Он баюкал на руках кого-то из близнецов, судя по золотистой ленточке, подхватывающей конверт, - девочку. О том, что рожай она сама, ей бы предстояло вытолкнуть не только детей, но и скорлупу, он предпочёл умолчать. Элайя с момента своего пробуждения была апатична и замкнута. Дети её не интересовали совсем. Она даже старалась не прикасаться к ним, и всю заботу о малышах на себя взяла Жани. Эльфийка брала их на руки лишь для кормления, и ненавидела эти моменты, потому что Сефирус всегда присутствовал рядом, и всегда прикасался к ней там, где ей меньше всего хотелось чувствовать его пальцы. Малыш в колыбели захныкал, лишённый внимания и близости сестры. Сефирус внимательно наблюдал за женой и, не дождавшись реакции жены, спросил: - Ты не возьмёшь сына на руки? Он зовёт тебя. - Нет, - равнодушно ответила Элайя. - Служанка может покачать его. Сефирус вздохнул, зажмурился. Элайя краем глаз видела, как он недовольно сморщил нос. Ей даже немного нравилось злить мужа. - Ты можешь ненавидеть меня, но не заставляй страдать тех, кто слабее. Они беспомощны... - У них есть отец. Вот пусть он с ними и возится. - Мне нечем их кормить, melli, - горько усмехнулся дракон, потом добавил: - разве что тобой. А потому... Он передал девочку служанке, а сам подошёл к сидящей в кресле жене и лёгким движением поднял её на руки и понёс к кровати. Уложив Элайю, он вернулся за близнецами. - Сама разденешься или помочь?***
Элайе приснилась Эриэль. Сестра не приходила уже давно, Элайя даже начала переживать, не случилось ли с ней чего? Хотя что может случиться с призраком? В прочем, Эриэль была бледнее и прозрачнее, чем раньше. Но на лице её была улыбка. - Если бы ты знала, как я хочу подержать на руках племянников! Элайя вздрогнула во сне. Они так давно не виделись, а сестра говорит о этих... - Да-да, Эли. Я знаю, как тебе было тяжело. Я была рядом, когда hir Сефирус... когда он доставал младенцев. Знаешь, это ведь такое счастье! - И шрам на всё пузо, - перебила её Элайя. - Мне не до сантиментов совсем. - Seller, а ты помнишь, как родилась я? - вдруг спросила её Эриэль. - Конечно помню, что за глупый вопрос! - И я помню. Больновато, да? А ещё я помню, как atar положил меня на грудь nani, пока они ждали послед. Эли, твои дети тоже всё запомнят. Почему ты так жестока с ними? Элайя вздрогнула. Мысли о том, что дети помнят всё с рождения, и даже раньше, к ней не приходили. - Ты так нужна им, selli... Даже больше, чем мне... В её взгляде было что-то на столько печальная, что Элайя ощутила влагу в своих глазах. Она вдохнула глубоко, прогоняя нежеланные слёзы, и услышала крик ребёнка. Кричали вне сна. Элайя открыла глаза. Кругом была ночная темнота, Сефируса рядом она не почувствовала. Щелкнув пальцами, зажгла огонёк на ладони и увидела мужа. Он стоял возле детской кроватки, что-то шептал хнычащему там ребёнку, видимо безуспешно, потому что в итоге наклонился и достал обоих младенцев из колыбели. Когда он улёгся с ними на постель, Элайя протянула руки. - Дай мне? Он удивился, но ничего не сказал, передал девочку, подождал, пока Элайя устроит её на груди, положил и мальчика. Маленький огонёк, плывущий в воздухе, едва светился, чтобы не тревожить малышей, но и его хватало, чтобы видеть на лице эльфийки нежную улыбку. - Эриэль совсем истаяла, - тихо сказала Элайя, прислушиваясь к аппетитному почавкиванию. - Её время на исходе, я чувствую... - Я что-нибудь придумаю, - сказал Сефирус. И запнулся. он вдруг понял, что жена кормит сама, его помощь не потребовалась. Едва заметно улыбнулся. Когда дети наелись, Элайя не стала относить их в кроватку, устроила их на подушках рядом с собой. Сефирус лёг так, чтобы быть как можно ближе к жене. И вдруг понял, что она тоже прижимается к нему, касается губами его кожи. - Я была груба с тобой, прости, vern'nin. - Я рад, что ты это осознала, - он поцеловал её в острое ушко. - И я безумно желаю тебя, - сказала она после небольшой паузы. О, если бы он только знал, чего ей стоило выдавить это из себя. И он знал. - Боюсь, сейчас не стоит, - рука легла на живот, как раз там, где красовался шрам. Он услышал, как Элайя вздохнула, и добавил: - Но я кажется знаю, как тебе помочь... И покрывая её поцелуями, скрылся под одеялом.***
Нарушителем спокойствия и семейной идиллии стал Халлгараф, примчавшийся на следующее утро. Он ворвался в замок прямо как был с дороги - в виде огромного белого волка, чем не на шутку перепугал прислугу. Только Грег, знающий, что подобных гостей надо вести сразу к господину замка, и успокоил людей, и сопроводил Волка к отцу. Уже забегая в спальню, он на ходу принял человеческий облик. - Я нашёл! Нашёл её, господин! Эриэль! - запыхавшись сообщил Белый Волк и тут же примолк, видя двух малышей на руках у хозяев замка.